Kitobni o'qish: «ESP»

Эгоизм – отвратительный порок, которого никто не лишён и которого никто не желает простить другому.

 Генри Уорд Бичер

Пролог (Бартоломью)

Но Он знает путь мой;

пусть испытает меня, – выйду, как золото.

Книга Иова, Глава 23, стих 10

6 сентября, 2017 год

«В полнолуние ничего хорошего не происходит», – подумал Бартоломью. Он мог наблюдать из окна, как горные хребты словно щупальца голодного осьминога жадно тянулись к огромному бледно-желтому шару в темном небе. В ответ луна бескорыстно окутывала их ладаном, словно пыталась усмирить это голодное чудовище, жертвуя своим светом. Полуночная битва завораживала, но Бартоломью твердо намеревался не поддаваться ее очарованию.

Обычно из-за облаков не то что луну, но и звезды не увидишь, но эта ночь явно собиралась ломать устоявшийся уклад жизни обитателей замка на юго-востоке Шотландии. За это Бартоломью и не нравились полнолуния: энергия луны в такие ночи дурманила людям головы и толкала на поступки, которые были противны учению истинного Бога. Хотите – верьте, а хотите – нет, но Бартоломью утверждал это, основываясь на собственном опыте. Хоть он и прожил относительно мало – всего двадцать два года, – но его жизнь была насыщена событиями, и Бартоломью не раз замечал, как люди в период лунного возрастания будто бы переполнялись энергией, теряли контроль над своими чувствами и действиями. Бартоломью ненавидел это, как ненавидел все, что выходит за рамки правил и привычного порядка.

– Повторите, что вы сейчас сказали.

– Когда мы нашли Бонни, она покончила с собой выстрелом в голову.

Бартоломью крепко сжал в руках планшет и четки, на секунду позволив себе выпустить нахлынувшие чувства. Крест на четках впился в ладонь, делая новый порез, но на выступившую кровь Бартоломью не обратил внимания. Главное, что физическая боль смогла заглушить душевное потрясение и Бартоломью смог сохранить самообладание. Как управляющий Главного замка и секретарь Совета, Бартоломью должен быть примером для тех, кто младше него и по возрасту, и по званию, а эмоции, как известно, враг рассудка.

Обернувшись, Бартоломью, наконец, увидел их. Реджи и Эрин докладывали о произошедшем, преклонив колено. Их головы были опущены в знак уважения, а правая рука прижата к груди.

– Где Моран? – спросил Бартоломью.

– Они с Райнером отправились к генералам.

Реджи поднял лицо на Бартоломью, когда говорил это. Бартоломью удовлетворенно заметил, что, несмотря на скорбное выражение лица, Реджи выглядит спокойным и сосредоточенным.

«Как и ожидается от того, кто в дальнейшем может претендовать на звание генерала».

– А Грей?

– Должен быть в морге. Мы уже отнесли тело туда.

– Хорошо.

Если Реджи удавалось внешне оставаться невозмутимым, то Эрин никак не могла скрыть подрагивающих рук и красных глаз.

«Что ж, она всегда была чересчур эмоциональной девочкой, – подумал Бартоломью. – Главное, чтобы это не влияло на выполнение миссий».

– Барт, – начал Реджи. В любой другой день Бартоломью непременно бы одернул ученика, который, как и весь его выпуск, фамильярничал, обращаясь к нему по прозвищу, но не сегодня. – Бонни вела себя странно, когда мы нашли ее. Она будто не в себе была, говорила странные вещи, да и была на грани истерики. Сам ее побег выглядит нелогичным, у нее не было причин совершать это!

– Реджи прав, – заметила Эрин. – Бонни бы не поступила так с Дэем! И в последние месяцы ей было намного лучше. В общем, – звонкий голос Эрин чуть дрогнул, – на нее явно что-то повлияло, но я пока не знаю что!

Бартоломью прикрыл глаза, воскрешая в памяти лицо погибшей девочки. Бонни Хармон было всего семнадцать. У нее были влажные карие глаза, волосы каштанового цвета, которые она убирала в косу, челка, спадающая на глаза. Бонни была сильно привязана к Мире – ее лучшей подруге и капитану команды – Дэймону, также сокоманднику, которого она постоянно одергивала своим жалобным голоском, когда тот уж слишком распоясывался. А еще Бонни в последние годы частенько бросала влюбленные и отчаянные взгляды на Райнера, но Бартоломью стал это замечать только после того, как подслушал разговоры других девочек.

Бесхребетная и плаксивая, Бонни прошла Отбор по чистой случайности: ее не считали за соперника, поэтому и не стремились убить. Бонни, конечно, не была полной бестолочью. Она делала успехи в изучении языков и стрельбе, однако даже в этом Бонни занимала лишь позиции «выше среднего». После смерти Миры душевное здоровье Бонни сильно пошатнулось, превращая ее из ранимой доброй девушки в бездарную и бесполезную истеричку. Возможно, Бартоломью был слишком жесток в описании характера погибшей, однако в Организации не привыкли делать скидки на психологические травмы.

После того как Миру убили на глазах у членов ее команды, состояние Бонни изменилось в худшую для Организации сторону. Она стала бояться громких звуков, резких движений. Оружие и проявление любого насилия доводили ее до истерики. Бонни могла застыть, долго глядя в одну точку, или же начать смеяться или плакать невпопад. Руководство было крайне разочарованно: выпуск 2010 года состоял сплошь из талантливых детей, чьи мозги, физическая сила и способности представляли собой невероятную боевую мощь. Подобный потенциал попадается едва ли не раз в сто лет, да еще и в таком количестве! Их собирались использовать до последнего, пока «марионетки» не разобьются, не придут в негодность, а их нити – не разорвутся. Разумеется, что сломанное оружие, вроде Бонни, будет лишь мешать на заданиях, а Дэймон, который теперь был капитаном, не сможет просто взять и бросить хоть и бесполезную для него, но все-таки сокомандницу и названую сестру.

Бартоломью самому было больно об этом думать. Уже лет семь выпуск 2010 года был под его особым присмотром, и как бы Бартоломью этого ни отрицал, но к детям он привязался несмотря на постоянные проблемы, связанные с ними. А Бонни… Бартоломью ходатайствовал как мог, чтобы Бонни оставили в замке, подлечили и нашли применение, благо работы здесь всегда хватало, но генерал, который присматривал за ее командой, решительно был против.

«Это мы виноваты. Если бы мы учли ее состояние и не отправляли в Америку, то девочка была бы жива» – подумал Бартоломью и снова сжал крест в ладони. Нельзя было позволять сожалениям взять над ним верх.

– Инцидент будет расследован, – сказал он вслух. – Вы оба расскажете все, что видели и что думаете по поводу случившегося. Сейчас же я направляюсь в морг. Можете пойти со мной.

Реджи и Эрин и говорить ничего не надо было, они бы все равно направились туда, где находятся сейчас их братья и сестры.

Морг располагался в одном из подземных помещений замка, поэтому троице надо было лишь постоянно спускаться по каменным лестницам, минуя дозорных на каждом этаже. В такой час во всех коридорах стояла тишина, поэтому Бартоломью краем уха легко улавливал шушуканье Реджи и Эрин, но не мог расслышать, что парочка обсуждала, однако у него самого в голове сейчас была лишь одна мысль. «Очередная смерть!»

Конечно, смерть наемника была обыденным делом, но когда среди профессионалов учащаются случаи убийств, – а большинство смертей в последние годы были именно насильственными, – невольно начинаешь подозревать худшее.

2017 год еще не закончился, однако погибших, включая Бонни, было девятнадцать человек. За весь прошлый год это число достигло тридцати шести человек, а за позапрошлый – двадцать восемь. Да, миссии Организации зачастую носили смертельно опасный характер, и у них было полно врагов, но с уровнем подготовки учеников такого просто не должно было быть! И ведь смерти чаще всего случались на заданиях, которые не предполагали чье-либо убийство или иное применение насилия.

«Так что же это? Недостаток нашей образовательной системы? Или кто-то решил противостоять Организации? Безумие! Противостоять Мастеру? Противостоять Богу?!»

Бартоломью снова сжал крест. Нет, он не должен поддаваться панике. Веками они подвергались разным напастям, кто только не пытался их уничтожить. Но Организация переживала это как Ной и его семья в Ковчеге.

«Генералы тоже должны были это понять и что-то заподозрить, так что мне стоит обсудить ситуацию с ними и подумать, что нам стоит предпринять».

Слегка обернувшись, Бартоломью посмотрел на все еще шушукающуюся парочку. В темноте, слегка разбавляемой лунным светом из окон, сложно было понять, однако, как ему показалось, Реджи старался утешить Эрин. Хоть Бартоломью и посчитал это слишком сентиментальным, а сентиментальность он не одобрял, но сейчас управляющий Главного замка готов был закрыть глаза на происходящее.

Морг Организации находился в самом мрачном и холодном помещении их подземелья. Едва троица вошла в тускло-освещенную комнату, как по их телам побежали мурашки. Хотя Реджи и Эрин были одеты в довольно теплую униформу для миссий, а на Бартоломью был фирменный мундир. Помимо них, в морге находились еще трое из выпуска 2010 года: Катрина, Луиза и Дилан. Ребята также были одета в мундиры, ведь, несмотря на поздний час, не ложились спать, ожидая новостей о пропавшей сестре. Они стояли рядом со столом, на котором лежал уже раздетый и накрытый простыней труп Бонни.

Стараясь сохранить лицо бесстрастным, Бартоломью подошел ближе к телу. Бонни накрыли так, что была видна только голова. Бартоломью поймал себя на мысли, что не может отвести взгляда от отверстия на месте ее левого виска, и вид такой раны на девушке вгонял его в отчаянье.

«Почему она это сделала? Ну почему?! Это же такой грех! Надо было лучше за ней приглядывать. Может это и было ее решением, но ответственность лежит и на мне!» – кричало нутро Бартоломью, однако внешне он, как мог, старался казаться спокойным и невозмутимым. Не выдержав, Бартоломью коснулся левой рукой лба Бонни, поправляя пряди волос, чтобы челка лежала ровно.

Реджи, Эрин, Дилан, Катрина и Луиза стояли позади него, в молчаливом ожидании. Патологоанатома Организации пока нигде не было видно.

– Где Грей? – Бартоломью удивился отсутствию у тела Бонни последнего оставшегося в живых члена ее команды.

– Он был тут, но недавно ушел, – ответил ему Дилан. Его голос был пропитан беспокойством и горечью, но Дилан старался контролировать его. Бартоломью мысленно похвалил ученика за это. Дилан всегда был чересчур живым и эмоциональным парнем, поэтому ему явно было трудно сдерживать себя и не поддаться скорби. К тому же Дилан делал это не только для себя, но и для других, чтобы в такое время служить поддержкой своим братьям и сестрам. Бартоломью всегда импонировала эта черта характера юноши.

– Кека пошла за ним, поэтому переживать не стоит, – отозвалась Катрина своим поставленным голоском, чья мелодичность звучала до странного неподходяще для такого мрачного места, как морг.

– Ясно, – кивнул Бартоломью. – А ты почему не пошла?

Катрина и Дэймон были близки во многих смыслах, поэтому Бартоломью удивился, что девушка не отправилась утешать своего «amant»¹ и присматривать за тем, чтобы он от горя не натворил глупостей.

– Мне надо было кое-что спросить у тебя, Барт. Отойдем на минутку? – ее губы на мгновение растянулись в улыбке Будды, что в данной ситуации казалось неуместным. Бартоломью даже не возмутился, понимая, что Катрина сделала это по привычке, к тому же на него улыбка все же слегка подействовала, и молодой человек на секунду залюбовался ее прекрасным лицом.

Бартоломью отошел с Катриной как можно дальше от мертвого тела и своих товарищей. Дилан к тому времени уже стоял вместе с Реджи и Эрин, своими близкими друзьями и сокомандниками, и все трое молча поддерживали друг друга. Луиза же, отпустив Катрину говорить с Бартоломью, осталась стоять около Бонни. По всегда недовольному и нервному лицу Луизы было трудно сказать, о чем она думает, но огонек зависти в глазах, когда та глядела на рану на голове Бонни, Бартоломью насторожил и он мысленно сделала себе пометку, что Луизе стоит снова начать посещать психотерапевта, чтобы ее суицидальные наклонности не выходили из-под контроля.

– Что случилось, Кэт? – поинтересовался Бартоломью, но тут же одернул себя. Так называли Катрину только близкие люди, а он должен обращаться к ней исключительно по фамилии, соблюдать дистанцию и приличия! – У тебя уже появились соображения по поводу случившегося?

Катрина в свои семнадцать лет была не только самой красивой девушкой Организации, а может, и всей Великобритании, но и обладательницей IQ свыше 200, что делало ее просто незаменимым членом команды. К сожалению, Катрина свою ценность, а точнее, бесценность, прекрасно понимала и использовала в своих интересах.

– Пока нет, – Катрина позволила себе скорбно опустить уголки чувственных губ. – Я по другому вопросу. Этот инцидент может повлиять на назначение нового генерала?

Бартоломью был настолько ошарашен вопросом, что чуть не позволил отразиться чувствам на своем лице, хоть и с переменным успехом. Да, они старались искоренить излишнюю для Организации эмоциональность в детях, однако, также прививали им любовь к названым братьям и сестрам внутри выпуска, чтобы те считали их не просто товарищами и сокомандниками, а семьей. Семьей, которую надо защищать ценой своей жизни. Однако на ангельском личике Катрины можно было найти разве что следы усталости и работы мысли, то есть то, что она обычно старалась не показывать окружающим.

«Наверное, это и означает, что ей небезразлична смерть сестры. Она даже не думает о том, чтобы надеть свою «маску». Во всяком случае, я на это надеюсь».

И все же, Бартоломью не мог не восхититься тем, что несмотря на ситуацию, Катрина смогла отодвинуть лишние эмоции на задний план и подумать о будущем.

В ближайшие годы в Совет будет назначен новый генерал. Эта новость уже несколько месяцев тревожит всех членов Организации, так как смена генералов событие редкое, и не каждый до него доживает, а учитывая род их деятельности, тем более. К тому же сам Мастер повелел, чтобы нового генерала выбирали не из общего числа членов, а из выпуска 2010 года! А если быть точнее, то такой вариант неожиданно был предложен на внеочередном заседании Совета, но поддержки как таковой при обсуждении не сыскал из-за молодости и неопытности ребят. Однако кто-то все же донес эту мысль до Мастера, который ее неожиданно одобрил!

Традиционно в Организации нового генерала назначали, следуя определенной процедуре: у прошлого генерала всегда при себе было завещание, где он указывал преемника из числа своих подопечных (в редких случаях это мог быть кто-то из подопечных другого генерала); этот выбор обсуждался на Совете и если большинство генералов было за, то он одобрялся и затем оглашался перед началом похорон. У генерала обычно было большое количество подопечных, по три человека от каждого выпуска, поэтому и решение выбирать лишь из числа выпуска 2010 года привело в необычайное волнение всю Организацию. К тому же принято было выбирать не из числа всех выпускников, а только из капитанов, так что на место генерала на данный момент могли претендовать только Моран, Эрсан и Виссер.

– Не думаю, – наконец ответил Бартоломью. – Конечно, произошедшее может бросить тень на выпуск, ведь ответственным за это сделают именно первого ученика, а это Моран.

Катрина, конечно же, переживала именно за это, ведь они были в одной команде. Все дети выпуска имели свой номер в зависимости от их достижений, и первый ученик назначался главным среди них, к тому же он гарантированно становился капитаном своей команды и мог рассчитывать в дальнейшем занять место генерала.

– Это было решение Бонни, никто не мог предугадать, что все так сложится, – сказала Катрина.

– А стоило бы. Бонни была и под вашей опекой тоже. Кроме того, думать о назначении еще рано. О болезни генерала Уолтона только недавно было объявлено, он может протянуть еще несколько лет, если бог позволит.

– Да хранит его Господь, – тут же отозвалась Катрина. – Я вовсе не желаю смерти генералу Уолтону, просто переживаю из-за всего, что случилось, и…

– Катрина, – Бартоломью неожиданно снова обратился к ней по имени, в последний момент одернув себя, чтобы не сказать Кэт, – лучше возьми ребят и найдите Дэймона. Ему нужна поддержка.

На секунду ему показалось, что нижняя губа Катрины слегка задрожала, но ученица быстро кивнула, подошла к Луизе, и, взяв ее за локоть, потащила к выходу, кивком головы показывая остальным следовать за ними.

Заспанному Чизвику в пижаме – патологоанатому Организации – раздраженному такой расхлябанностью Бартоломью, ведь тот почти час добирался до рабочего места, передал приказ произвести вскрытие тела и предоставить отчет как можно скорее. После измученный Бартоломью направился к лестнице, ведущей из подземелий, чтобы затем проделать долгий путь, добираясь до седьмого этажа, где находится зал заседаний Совета.

– Барт! – слишком эмоциональный женский голос настиг Бартоломью, когда тот уже вышел в холл первого этажа. Роза, расположенная над дверьми у входа в замок, причудливо пропускала лунный свет в огромное каменное помещение, освещая главную лестницу. Вниз по ступеням к Бартоломью спешил женский силуэт. Мысленно он поморщился, так как узнал ее еще по голосу и догадывался, что сейчас будет. Двое молодых парней, которые отвечали за дежурство в холле, с интересом косились в их сторону, но подходить ближе не решались.

– Это правда? Я заходила к дежурному врачу, он мне все рассказал! Неужели Бонни и вправду себя убила?! Барт! – нервно поправляя едва не распахнувшийся, длинный шелковый халат, Беатрис вглядывалась в лицо Бартоломью, надеясь, что он начнет все отрицать.

– Мисс Говард, немедленно успокойтесь. Да, Хармон действительно убила себя под действием пока неизвестных нам факторов. Это происшествие будет расследовано, поэтому волноваться нет нужды.

Беатрис уже около пятнадцати лет была одним из психотерапевтов Организации и, хотя срок пребывания в стенах замка был не мал, она позволяла себе такую чуждую им эмоциональность и чувствительность.

«Вероятно, все дело в том, что она, в отличие от меня, пришла сюда в зрелом возрасте, так что перевоспитать ее не удалось». Бартоломью в душе гордился тем фактом, что был не просто воспитан, но и рожден в Организации, так что смог с молоком матери впитать в себя ее идеи и правила.

Члены Организации делятся на три категории в зависимости от того, каким образом они здесь появились: те, кого брали на воспитание с пяти лет; те, кто присоединился к ним в поиске убежища, покровительства или по иным причинам; те, кто родился уже в самой Организации от ее членов (таких было меньшинство, по многим причинам завести ребенка, будучи частью Организации, было проблематично).

– Нет нужды?! – Беатрис задохнулась от возмущения. – Бедняжка убила себя, Барт!

Занимая должность психотерапевта, Беатрис не имела права обращаться к управляющему замка и секретарю Совета так панибратски, однако она была старше Бартоломью, поэтому попытка убедить Беатрис обращаться к нему соответствующе провалилась еще несколько лет назад.

– И паникой мы ей не поможем, – не сдавал позиции Бартоломью. – Лучше займитесь детьми, мисс.

Психотерапевтом Организации Беатрис стала не столько из-за своего профессионального опыта, сколько из-за способности манипулировать чувствами и эмоциями людей. В основном она применяла ее, чтобы сдерживать, успокаивать и поддерживать членов Организации, что позволяло быстрее возвращать их в строй и обеспечивало собранность и готовность к работе.

– Я хотела ее увидеть, – к раздражению Бартоломью в голосе Беатрис звенели сдерживаемые слезы, – а затем отправиться к ним. Как они? Как Дэймон?

Среди выпусков, закрепленных за ней, был и выпуск 2010 года, поэтому Беатрис чувствовала за них еще и личную ответственность, если не сказать, привязанность, сходную с материнской. Причем такое отношение Беатрис распространяла на всех выпускников, кто был младше нее. В ответ на заботу и поддержку дети отвечали тем же, ласково называя ее «Беа». Хоть Бартоломью и признавал, что на детей такое отношение оказывает благотворное влияние, но не мог не раздражаться от такого проявления слабости.

– Держатся, но Каваками и Грея я еще не видел. Моран и Эрсана тоже, они у генералов должны быть. Я направляюсь сейчас туда, – ответил Бартоломью и, не дожидаясь новых вопросов и потоков сожалений, поспешил к парадной лестнице.

Эта ночь закончится еще не скоро.