Kitobni o'qish: «Ошибка Архагора»
От автора
Дорогой читатель, я не отношу себя к писателям жанра фэнтези. Я скорее реалист, чем фантазёр, но как и любого человека, меня привлекает загадочный мир наших грёз, мир неизведанного, мир полный приключений и неожиданных чудес. Не удержался я и создал свой собственный сказочный мир, населив его своими очень разными героями. Да, именно сказочный мир, ибо это произведение не совсем фэнтези в полном и общепринятом понимании, а скорее сказка для уже повзрослевших детей. Мир моего романа очень похож на наш с Вами, а герои наделены чертами характера реальных людей, живущих с нами рядом. События романа весьма напоминают исторические моменты нашего прошлого. Но это лишь фон.
Главные герои моего произведения вполне жизненно идут тернистым путём через все преграды, встающие на их пути, к своим звёздам. И, в конце концов, кому-то звёзды дадут славу и власть, а кто-то получит искреннюю любовь и покой.
Конечно, как и в любой сказке, я во многом идеализирую своих героев, и как всегда Добро в тяжкой борьбе обязательно побеждает Зло. Но, на то она и сказка. Впрочем, сказочность здесь как раз не главное. Начав читать роман, Вы заметите, что магия и всевозможные волшебные чудеса отодвинуты мною на второй план, а иногда и далее. Мне хотелось показать в этом сказочном мире людей их поступки, переживания, стремления, их жизнь. Этим я хотел сказать, что никакая магия не поможет человеку достигнуть цели, если он сам не приложит к этому всех своих усилий, если нет у него верных бескорыстных друзей, пламенной любящей души. И тем более, никогда не будет счастлив человек, если его стремление эгоистично и своекорыстно.
Да Вы и сами всё это понимаете.
Читайте и живите в книге вместе с моими героями.
Удачи Вам и счастья!
Посвящается моей двоюродной сестре.
Пролог
Пастух Киотл был одним из уважаемых мужчин племени Китулачи. Он пас отары в горах с самого детства, и считался лучшим в своём деле. Соплеменники смело доверяли ему свой скот, зная, что Киотл не потеряет ни одного животного, а его умные собаки защитят отару от хищников. Но с недавних пор над ним стали посмеиваться. «Умом тронулся, а ведь не стар ещё» – говорили люди.
Однажды, пригнав в селение отару, Киотл стал рассказывать соплеменникам о том, как он познакомился с богами. Естественно, никто ему не поверил. Только старейший жрец Солнца может говорить с богами, да и то, если те сами захотят. А уж верховное божество с людьми вообще не разговаривает. Солнце только подаёт знаки, которые умеют разгадывать жрецы. Но пастух, не обращая внимания на все насмешки, продолжал утверждать, что видел богов, сошедших на землю.
– Я видел, как из Солнца вылетела искра и устремилась прямо на меня. Сначала я подумал, что верховное божество решило испепелить меня за прегрешения и направило в меня свою огненную стрелу. Но потом искра погасла, превратившись в большой камень. Камень сначала быстро падал, а потом замедлился и плавно опустился высоко в горах, среди заснеженных вершин, там, куда люди никогда не ходят. Такого я ещё никогда не видел, чтобы камень, брошенный сверху, не ударился с грохотом, а плавно и бесшумно опустился на землю. Любопытство одолело меня, и я пустился на поиски загадочного небесного камня. Я оставил отару на своих собак, а сам отправился к снежным вершинам. Три дня я поднимался до облаков. Протискивался по узким карнизам, карабкался по голым скалам, сбил руки в кровь, но взобрался выше облаков. Стоя на одной вершине я мог видеть все окружающие заснеженные пики. То, что я увидел, поразило меня безмерно. Одна из вершин была срезана будто ножом. Совершенно ровная площадка образовалась на месте заснеженного пика. На той площадке что-то происходило. Видно было какое-то движение. Мне лишь в общих чертах удалось разглядеть множество людей и каких-то странных созданий, непохожих ни на что виденное мной раньше. Я испугался и хотел бежать, но мне не дали. Из ниоткуда надомной возник огромный фиолетовый кристалл, и сковал меня невидимыми путами. Умирая от страха, я вознёсся и полетел вместе с кристаллом к тем людям на срезанной вершине. Но страх полёта вскоре затмился паническим ужасом перед ликами богов. А то, что это были боги, я уже не сомневался. Когда меня опустили на плато, десяток из них приблизились ко мне. Их светлые лица были прекрасны и суровы. Золотые волосы светились солнечным блеском, а глаза сверкали как морская волна. Под серебряной облегающей одеждой угадывались сильные стройные мужские тела. Ростом они как четыре мула, поставленных друг на друга. Я, со своим немалым ростом, даже не доставал им до груди. Как мне показалось, они все близнецы, так похожи друг на друга. Женщин среди них я не заметил. В благоговейном ужасе бросился я ниц перед богами, моля о пощаде. И боги сжалились над бедным пастухом, оставив меня в живых. Что было потом, плохо помню. Меня перетащили в какую-то светящуюся хижину и подвесили в воздухе посредине. Потом я уснул. Иногда сквозь сон я слышал жужжание пчёл, капель воды, звон металла, Лица богов вспыхивали и гасли перед моим взором. Что они со мной делали, я не знаю, но потом на груди я обнаружил этот застарелый шрам, которого раньше не было. Мне не было больно, а когда я проснулся, чувствовал себя совершенно здоровым и даже помолодевшим на много лет.
Тот же фиолетовый кристалл перенёс меня к моей отаре, держа в невидимых путах. А когда путы спали, голос свыше сказал мне торжественно: «Мы пришли сюда, чтобы поселиться здесь и обрести дом. Расскажи всем, что это теперь наше место, ходить к нам никому нельзя, ибо смерть ждёт каждого, кто посмеет приблизиться к нашему поселению. Мы же не причиним вам никакого вреда, но если понадобится, поможем вам в беде. Ты первый и последний, кто вернулся живым от нас».
Так сказали мне боги. Верьте, люди, они спустились к нам.
Соплеменники смеялись, задавали каверзные вопросы, подтрунивали, но не верили сумасшедшему пастуху. Да и не пастух он теперь, а бродяга, рассказывающий каждому встречному небылицу о знакомстве с богами.
Часть первая
Миссия
– О, народ Солнечных Гор, да не сбудется древнее пророчество! Это говорю вам я, Архагор, старший жрец наивысшего божества этого мира.
Высокий, пожилой, но статный мужчина с длинными седыми волосами и бронзовым лицом одет был в белый балахон. Никаких украшений кроме золотой цепи на шее с медальоном в виде Солнца он не имел. На ногах его были надеты лёгкие сандалии из мягкой кожи. С балкона над воротами столичного храма, где он стоял, жрец громогласно вещал собравшимся внизу людям. Люди эти собрались специально, чтобы выслушать его именно в этот особый день. Они были посланцами всех родов народа Солнечных Гор. Но в толпе виднелись и представители других народов. Многие добирались сюда издалека не один месяц только для того, чтобы выслушать приговор. Да и сам Архагор прибыл в столичный храм из затерянного в горах Храмового города.
Не было в народе ни одного человека, кроме несмышлёных младенцев да обезумевших старцев, кто бы оставался равнодушным к этим словам. Да и жители соседних стран тоже интересовались развитием событий, связанных с этой речью.
– Сегодня Магическое Око зажгло ритуальный костёр от лучей Солнца, как делает оно это каждый год. Уже много лет я вглядываюсь в пламя костра, но лишь сегодня я узрел в нём лик новой верховной жрицы и владычицы этого мира.
Народ внизу радостно зашумел, но жрец взмахнул руками, призывая к тишине, и продолжил.
– Она уже пришла в этот мир. В год Огненной птицы, под знаком "Трёх Свечей" Солнце подарило людям своё дитя в день Великого Всплеска, и скоро она прибудет к нам, неся с собой мир и благополучие нашим народам. Идите и передайте всем эту радостную весть. Пусть все знают, древнее пророчество сбудется не скоро. Благоразумие и добрососедство возобладают над алчностью и жестокостью. Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь!
С этими словами Архагор повернулся и скрылся в проёме двери. А народ на площади перед воротами храма загалдел вовсю. Люди не скрывали радости, поздравляли друг друга, обнимались. Великое событие произошло на их глазах, и они не сдерживали своих эмоций. Ведь так давно все ждали именно этих слов, что уже и не надеялись их услышать. Вечером будет устроен праздник. Весь Туртелиакан будет веселиться. Но некоторые, спеша как можно быстрее доставить благую весть, отправились в обратный путь немедленно. Ещё бы, оно того стоило. Уже двадцать восемь лет как в Солнечных Горах не стало верховной жрицы. Нет, она не умерла. Просто Солнцем было предначертано ей стать обычной женщиной, и она сложила с себя столь высокое звание. Жива она и до сих пор, счастливо нянчится с внуками и вместе со всеми ждёт, когда же, как сказано в пророчестве, придёт новая дочь Солнца.
А пророчество то гласило: «Каждые тридцать лет на трон будет восходить верховная жрица и правительница страны Солнечных Гор, родившаяся под знаком "Трёх Свечей", но даже если трон будет пустовать какое-то время, до поры никто не посмеет нарушить мир и спокойствие в её отсутствие, иначе великие беды выпадут на долю народов. Но это случится. Тридцать лет пройдут, а трон останется пустым. И тогда слёзы горя переполнят русла рек, Зло поднимет голову и соберёт великую армию алчных жестоких воинов. Народы сойдутся в братоубийственных сражениях, но не будет победителей, ибо проиграют все!»
*
В покоях царицы Журавы раздался первый крик новорожденного младенца.
– Ну, слава богу, разродилась моя Журавушка! – вполголоса самому себе произнёс царь Всеволод. Вот уже шесть часов он не находил себе места, метался как зверь в клетке по широкой прихожей перед покоями царицы. Зрелый муж вёл себя как юноша. Вспыхивал от нетерпения и пытался прорваться в покои царицы. Но нянькам и бабкам удавалось неимоверными усилиями останавливать его натиск. Нервничал, переживал, бросил все государственные дела и кинулся сюда, как только ему доложили, что царица никак не может разрешиться от бремени. Сначала всё кричала да стонала, а теперь и вовсе обессилела. Не слышно её голоса. Ох, не к добру это. Говорила ей старуха-ведунья Варвара: «Не простой это будет ребёнок. Не захочет девочка являться в этот грешный мир. Много страданий выпадет и тебе и ей. Давай, пока не поздно, избавлю тебя от бремени». Но не захотела царица слушать ведунью. «Родила ведь трёх сыновей-богатырей и всё благополучно, что уж четвёртого ребёнка не родить, а если девочка, так тем более рожу!» – ответила ей Журава. Но сбываются предсказания Варвары. Трое суток не отходят от кровати царицы лучшие повитухи. Не хочет младенец появляться в этом мире. И царица здорова была, и беременность проходила нормально, ничто не предвещало трудностей и вдруг на тебе, не выходит, хоть тресни.
И вот свершилось.
– Ну, что? Как она? – только и смог произнести царь, ухватив за ворот рубахи выглянувшую из дверей няньку Молодилу.
– Успокойся Государь, всё, слава богу, разрешилось. Дочка у тебя! Да отпусти рубаху-то, порвёшь ведь. Эка силища-то.
– Царица как, спрашиваю, дура!? – прорычал Всеволод.
– Царица-то жива, бедняжка, только уж очень плоха. Намаялась сердешная, в беспамятстве она. Как разрешилась, так и лишилась чувств, дочку-то так и не увидела.
– А, пусти! – царь, было, рванулся внутрь, но Молодила упёрлась и не пустила.
– Обожди, Государь ещё малость. Сейчас приведут её в порядок, и тогда можно будет.
– А ну, прочь, бестолочь, с дороги! – терпение Всеволода лопнуло и он, отшвырнув няньку, метнулся к ложу царицы.
Младенца уже унесли и няньки прибирали всё после родов. Из соседней комнаты доносился плачь новорожденной царевны. Царица лежала в беспамятстве. На совершенно бледном, липком от холодного пота лице прилипли растрепавшиеся серебряные волосы. Только теперь они были влажные и казались потемневшими как старая серебряная посуда. Нянька прикрыла её одеялом, но причесать ещё не успела. Другая нянька собирала посуду и тряпки. Когда в покои ворвался царь, они, было, зашикали на него и замахали протестующее руками. Но выражение лица Государя говорило красноречивее слов.
– Вон! – бросил он им коротко и опустился на колени перед ложем.
Возражать было бесполезно и опасно. Все тихо удалились, оставив их наедине.
– Журавушка, родная, жива, – промолвил он шёпотом, – а я уж, грешным делом, о плохом подумал, старый дурак, – с этими словами он прижал её бледную ладонь к губам, – да и то, права оказалась ведунья, а ты не послушалась, – другой рукой он отёр с её лица прилипшие волосы.
*
Ах, эти серебряные волосы! Как не мог отвести он когда-то взгляда от них. Как развевались они, когда скакала юная княжна на белой кобылице по диким дебрям далёкой тайги.
Огромна тайга. Нет в ней проторенных дорог. Лишь звериные тропы, да тайные метки указывают путь местным жителям. Народ остроухих гуров обитал в этих дебрях с незапамятных времён. Никто не знал, откуда они появились и сколько их на самом деле. А остроухими их прозвали за острые кончики ушей и необычайно острый звериный слух. Неохотно общались гуры с другими народами, но и не враждовали ни с кем. А если находились алчные правители, которые желали захватить и поработить лесной народ, так ни один из них не возвратился из похода в эти земли. Охотились местные жители на зверя разного, ловили рыбу в реках своих, собирали дары лесные, вели кое-какую торговлишку с соседними народами. Чтили лесных духов и речных божков. Но не фанатично неистово, а легко, непринуждённо, как бы играя. Мол, мы вас уважаем, и вы нам не делайте зла. Мы вам иногда подарки приносим, и вы уж нас без добычи не оставляйте. Вот так и жили веками в согласии с природой и в мире с соседями, со своими радостями и горестями.
Мелкие поселения разбросаны по всей тайге, но остроухие гуры знали, где за лесами и непроходимыми дебрями раскинулся княжеский город. На холме в центре города возвышался княжеский терем. Рубленный из вековых сосен, мощный как крепость, ставленый мастерами на века. Без пышных украшений и суровый снаружи, как и его обитатели, но просторный, уютный и удобный внутри.
Князь Зоротай правил лесным народом вот уже пятый десяток лет. Был он в преклонных годах, но всё ещё крепок и ясен рассудком. Правил строго, но справедливо. Наипервейше заботился о благе народа своего, а уж потом и о своём личном. За это и уважали его подданные, немного побаивались, но больше любили. Ликом был суров. Дикая седая грива, усищи и борода лопатой укрывали многочисленные шрамы на его лице, а перебитый нос торчал как клюв хищной птицы. На мощном теле тоже не счесть шрамов, полученных в многочисленных сражениях с захватчиками и дикими зверями на охоте. Немногословен был князь, но всегда находил несколько добрых слов для жены своей и детей, ибо семейные узы у гуров считались священными. Четверо сыновей уже были женаты и подарили отцу семерых внуков, да и младшая дочь Журавушка уже была девицей на выданье. Только вот нрав её строптивый, отцовский, отпугивал всех достойных соискателей. Но любил князь младшенькую и только журил иногда: «Засидишься, смотри, в девках Журавка. Кто опосля на перестарка позарится? Хватит кобениться, вона сколько достойных женихов вокруг тебя вьётся».
– Не по сердцу они мне все, батюшка. Хочу, чтоб полюбился один и навсегда, да так, чтобы за ним, хоть в омут головой!
– Ох, дуришь, ну погоди, вот отдам тебя за первого встречного, взвоешь, – шутил князь.
– Не отдавай, батюшка, не отдавай, – шутливо пугалась дочь, быстро целовала отца в седую бороду и, смеясь, убегала. Убегала к подружкам, играм и забавам девичьим.
А тут как раз прибыли гонцы с западных рубежей. Доложили, что царь славов, жителей великих равнин, Иван Большой ищет встречи с князем. Хочет подружиться с соседом, а может быть и породниться. Просит разрешения прислать в таёжную столицу посольство.
Ну что ж, посольство дело хорошее. Хоть и так без него неплохо живётся, но иметь такого друга князь не отказался бы. Но так уж сразу и в столицу. Нет уж, пока встретимся на западном рубеже, в одном из тамошних пограничных селений. Встретятся послы, присмотрятся друг к другу, поговорят, а там уж и решим когда встречу двух правителей назначить. Князь назначил дату через два месяца и с тем отправил гонцов в обратный путь.
– Да передайте старосте, чтоб к этому сроку селение было готово встречать посольство, чтоб посольские ни в чём не нуждались. Головой отвечает!
И помчались гонцы сначала на западный рубеж, а оттуда к славскому царю, в стольный град Мураван. Если согласится с назначенной датой и местом Иван Большой, пусть готовит посольство.
Не по нраву пришёлся царю такой ответ, но уж больно важен был для него этот союз. Да и наслышан он был об осторожности таёжного владыки. Поэтому счёл Иван Большой разумным предложение князя и решил, что будет правильнее не выказывать своей обиды, а сделать вид будто того и ждал. И велел готовить посольство к отправке.
Через два месяца, когда лето было на излёте, посольский караван приближался к восточному рубежу своей державы. Там, на пограничной реке Урани, должна была встречать послов почётная охрана гуров. Положено было встретить дорогих гостей и с почётом проводить до порубежного селения Колта.
Не велик был посольский караван. Не к правителю ехали, а так, переговорить с доверенными людьми князя Зоротая. Шесть телег, да две кибитки. Два посольских боярина, да челяди у каждого по дюжине. Не велика и охрана. Младой воевода Петро Братеич, да два десятка отборных дружинников царских с запасными конями. Бояре в своих кибитках, слуги на телегах, а дружина верхами. За кибитками в поводу боярские скакуны. А отдельно к телеге привязана тонконогая белая кобылица из южных заморских стран. Немногочисленны были пока подарки и белая кобылица среди них.
Ехали не опасаясь нападения лихих людей. По своим землям ведь, не по чужим. И хоть было чем поживиться в обозе, вряд ли нашлись бы безумцы, отважившиеся напасть. Царские дружинники – это вам не простые ратники. Каждый стоил десяти воинов. Да и дело своё они знали туго. Хоть и тихо всё вокруг, а глаз остёр и сон чуток. Служба есть служба. Ночные караулы неслись как в боевое время.
Вот уже и берег пограничной реки. А за бродом, на той стороне, на опушке великого леса виднеются десятка два всадников в белых одеждах на низкорослых крепких своих конях. Это остроухие гуры выслали почётную охрану. А белые праздничные одежды они надели в знак миролюбия и чистых помыслов.
Посольский караван остановился на берегу перед бродом, и в нём люди засуетились. Тоже нужно привести себя в праздничный вид. Умыться с дороги, переодеться да приготовить подарки. А всадники на той стороне пока не переправляются, понимают, не надо торопить гостей, как будут готовы, знак дадут.
Бояре облачаются в свои парадные парчовые одежды, надевают на головы бобровые папахи, привешивают к поясу драгоценные сабли из далёких восточных стран и восседают на своих статных вороных скакунов. Челядь боярская переодевается в расшитые цветные рубахи, красные шаровары и мягкие жёлтые сапожки. Дружинники сняли доспехи и сложили всё оружие во вьюки запасных лошадей. Переоделись в чистые белые рубахи, синие штаны и красные сапоги с острыми загнутыми вверх носками. Из оружия только кинжалы в чеканных ножнах на тонких поясках. Подарки разложили на показ, а белую кобылицу почистили, расчесали белоснежную гриву и хвост, да покрыли драгоценным восточным ковром.
Ну вот, приготовления закончены, можно и переправляться.
Воевода спускается к броду, даёт сначала своему коню напиться из реки, а потом поднимает вверх обе руки. Один из всадников на той стороне делает то же самое. Это сигнал к сближению. Оба всадника входят в воду. Встречаются на середине реки и обмениваются приветствиями.
– Кто ты, добрый человек, едущий на нашу сторону? – вопрошает гур.
– Петро Братеич я, младой воевода царя моего, Ивана Большого, – с достоинством отвечает воевода – слышал, небось?
– Как же, наслышаны мы. Достойный правитель у соседей наших. А кто люди за спиной твоей?
– То достойные люди. Посольские бояре Макар Зубарь и Козьма Шумный. Послал их царь с добрыми словами к народу вашему. А с ними две дюжины челяди, да дружины два десятка. А сам-то ты кто?
– Я, воевода здешних мест, Зубр. Слыхал, может?
– Слыхал, да вот увидел впервые. Не ты ли на зубра в одиночку хаживал?
– Было, молодой был, глупый, – польщённый известностью ответил Зубр.
– Ну, вот и познакомились. Принимайте гостей.
– Отчего ж не принять таких гостей. Милости просим на нашу сторону.
Воевода Петро снова поднял обе руки вверх и махнул ими в сторону восточного берега. Посольский караван двинулся вброд через реку. На другом берегу их встретила почётная охрана. Каждый из остроухих всадников поравнялся стремя в стремя с одним из дружинников, ехавших по бокам обоза. Лесные всадники хоть и были ниже ростом и восседали на приземистых лошадках, но выглядели весьма внушительно. Жилистые и коренастые, они хранили достоинство в гордой осанке и суровых лицах. Все светловолосы и с густой растительностью на лицах. Казалось, что они все одного возраста. Одеты были тоже одинаково: белые простые рубахи, обтягивающие мощные ноги кожаные штаны и короткие сапоги из грубой кожи. На тонких кожаных поясах так же висели охотничьи ножи с резными костяными рукоятками в ножнах змеиной кожи.
Царские дружинники разом расстегнули пояса и протянули свои кинжалы каждый своему соседу. Это был миролюбивый жест воина по отношению к своему желаемому союзнику. В ответ лесные всадники передали славским воинам свои охотничьи ножи, как бы признавая в них своих союзников. Вот так, без слов, уже почти был заключён союзнический договор.
Неспеша, вся процессия начала втягиваться в лес. Для дорогих гостей даже специально прорубили просеку и выкорчевали пни. Ширины проторенной дороги едва хватало для проезда посольского каравана. Не всем гостям гуры оказывали такую честь – рубить для их проезда просеки. Но ведь и гости не простые – послы самого царя Ивана Большого, а держава его считалась одной из самых больших и сильных в известном им мире.
По пути следования посольского каравана из леса бесшумно появлялись местные жители и приветствовали гостей. Скупо улыбались и одаривали лесными дарами. Когда вышли на широкую поляну, оказалось, что рядом с селением выстроен новый частокол с воротами. Внутри частокола должны были проживать гости. Туда уже заранее доставили всё необходимое. Знали гуры, что их равнинные соседи любят жить за стенами. Сами же они свои поселения стенами не огораживали. А зачем? Великий лес служил им защитой от врагов, воров у них не водилось, а дикого зверья они не боялись. Но раз уж гостям будет спокойнее за стенами, то почему бы не уважить их обычай.
День клонился к закату, солнце уже укололось о верхушки елей. Быстро помогли гостям поставить шатры, распаковать поклажу, позаботились о лошадях и оставили отдыхать после дальней дороги. Завтра, завтра все дела, а пока спокойно почивайте гости дорогие.
Непроглядная тьма накрыла селение, как только солнце скрылось за горизонт. Дозорные запалили факела на частоколе и поддерживали костёр в центре лагеря. Хоть и в гостях, но службу дружина несла исправно. Знали, опасаться нечего, хозяева костьми лягут, а не позволят, чтобы гостям было учинено какое-либо беспокойство. Но служба царёва приучила всегда быть начеку, да и жителям лесным надо бы показать, что такое строгая дисциплина и воинский порядок.
– Акишка, а ну, подь сюда, – крикнул из своего шатра старший боярин Макар Зубарь.
Акишка, боевой холоп боярина, почти мгновенно откинул полог и, поклонясь, остановился у входа.
– А ну-ка, позови сюда дружинника Всеволода, да пошевеливайся.
Но подгонять не было нужды. Акишка уже мчался к малым шатрам дружины. Вполголоса он позвал Всеволода. Тот выглянул из шатра. Холоп передал ему приказ боярина и скрылся в темноте. Дружинник ещё не раздевался и потому сразу же отправился к боярину. Но шёл он неспеша упругой молодой походкой, слегка вразвалочку. И хоть был он молод, но чувствовалась в нём уверенность в себе, гордость и сила.
– Звал боярин? – громко спросил Всеволод у входа в большой шатёр.
– Заходи Всеволод Иванович, – раздался в ответ голос Зубаря.
Дружинник откинул полог, наклонился и прошёл внутрь. Выпрямился, совершил знамение на святой образ с лампадкой и произнёс: «Мир дому сему».
– Присаживайся, разговор небольшой будет.
В шатре уже находились боярин Козьма и воевода Петро. Всеволод присел на раскладной табурет и вопросительно оглядел присутствующих.
– Лясы точить не будем, – почти шёпотом начал Макар, – ты, царевич, и так всё знаешь про завтрашний ритуал. Присутствовать будешь при переговорах, да примечать всё, прислушиваться. Мы-то в разговоре может чего и упустим, а ты со стороны углядишь молодыми очами. Опосля посовещаемся, поделимся мнениями. А чтобы не выглядело это необычным, что простой дружинник присутствует при переговорах послов – поведёшь в поводу кобылицу как самый молодой из дружины, да так при ней и останешься. Все подарки-то мы вначале поднесём, а её оставим на потом. Пусть стоит и мысли их отвлекает. У них таких лошадей никогда не было. Не конь – птица! Ну, как тебе такой план наш?
– Согласен, – степенно ответил Всеволод, – вы старые послы, везде побывали, опыта вам не занимать, дипломатическую науку вы постигли лучше всех.
– Ну и лады, так и порешим.
– Да только зря это, думается мне, – слегка усмехнувшись, сказал царевич. – Народ этот лукавить не умеет и с ними так же надо. А вот чужую лжу они чуют звериным чутьём.
– Да откуда тебе-то знать про них? – шутя, вступил в разговор боярин Козьма.
– Да в лица их я сегодня глядел, в глаза их добрые.
– Начнём разговор и поймём что к чему, – вставил воевода.
– Не мне вас учить, раз послал вас отец мой, значит, лучше некого было послать, ибо нужен нашей державе такой мощный и надёжный союзник. Вот наша главная задача. Проторить дорожку к заключению союзного договора. Царь надеется на вас. Не переусердствуйте завтра.
– Даст бог, всё пройдёт удачно.
– Дай-то боже.
Все встали и сотворили знамение на образ.
Долго не мог заснуть царевич Всеволод в своём шатре. Впервые отец доверил старшему сыну и наследнику присутствовать при дипломатических переговорах. Готовит сына к будущему царствованию, приучает к пониманию государственных задач. Будущему царю нужно быть не только искусным воином, но и предусмотрительным дипломатом, рачительным хозяином своей державы. Ох, нелегка ты царская корона!
Немудрёными оказались переговоры. Встретились послы, обменялись подарками, положенными в таких случаях любезностями, соблюли кое-какие формальности и уселись за накрытый стол. Сразу стало ясно славским послам, прав оказался царевич. Гуры говорили прямо и ждали от гостей таких же честных речей. Согласились, что надо бы заключить союз, ибо это пойдёт на пользу обеим державам. Встретятся государи и скрепят союз своими печатями. Порешили, что через год в это же время встретятся два правителя на этом же самом месте и сами сговорятся, в чьей столице будет заключён союз.
А молодой дружинник так и простоял за спинами бояр, придерживая за уздцы белую кобылицу под богатым седлом отделанным белым шёлком и жемчугами. Серебряные стремена позвякивали, когда взбрыкивала молодая лошадь от нетерпения. Слушал и радовался, не подвела его интуиция, понял он душу лесного народа. А в конце переговоров передал поводья юноше, которому было доверено ухаживать за подарком молодой княжне. Только странным показался ему этот юноша. Не коренаст и не широкоплеч, как все другие гурские парни. Лицо прятал под большой лохматой шапкой. Несуразная меховая накидка скрывала его тело. И пальцы какие-то чистые, не мужские, не натруженные. Может немощный какой, вот и поручают ему несложную работу.
А на следующий день объявили большую охоту в честь высоких послов. Да и свита пусть позабавится-потешится. Пусть покажут себя в удали молодецкой. Сброшены парадные одежды. Все облачились в удобные костюмы. Оружие при себе не боевое, а охотничье, кони бьют копытами в нетерпении. Но вот протрубили рога и все тронулись в лес. Пошла потеха. Горят лица молодых в азарте. Довольно ухмыляются бывалые охотники. Били птицу влёт, соревновались в меткости из лука. И не последним оказался тот самый юноша. Скакал он на белой кобылице как бывалый всадник и стрелял как заправский охотник. Вот тебе и больной-немощный. А почему он скачет на княжниной кобылице? Может, решили объездить её получше, к лесу приучить. А впрочем, это уже их дело. Никто на него внимания особого не обращал. Азарт охотничьей забавы поглотил всех. Загоняли кабанов под удар копья. Тут сноровка нужна. Кабан – зверь серьёзный. Не поразишь его с первого удара, сам можешь оказаться под ударом. А напоследок затравили матёрого медведя. Сильный, красивый зверь, достойный противник для настоящего мужчины. Пока собаки кружили вокруг медведя, охотники окружили место будущей схватки. Кто отважится выйти на поединок с могучим зверем? Кто покажет свою удаль и ловкость?
Бурое чудовище грозно ревело, бросалось на собак, не обращая пока внимания на всадников. Собаки хоть и храбро налетали на медведя, но куснув, тут же отскакивали. Опытные охотничьи псы знали, что достаточно на мгновение зазеваться, как косолапый одним ударом лапищи раскроит череп. Это он с виду неуклюж, а когда в гневе, бойся его скорости и реакции.
Смертельная пляска собак и медведя сместилась из центра круга к краю. И вдруг ближе всех к зверю оказалась белая кобылица с юным наездником. Медведь тут же отвлёкся от нападавших собак и обратил свой взгляд на белого коня. Мгновение и он бросился в его сторону, оскалив огромную клыкастую пасть, громогласно ревя. Молодая неопытная кобылица испугалась, жалобно заржала и шарахнулась в сторону, понесла, не разбирая дороги. Всадник не успел среагировать на такой неожиданный рывок и напоролся на ветку дерева. Руки выпустили повод, в воздухе мелькнули ноги и юноша, перекатившись через круп коня, рухнул на траву. Упал лицом вниз, замер на мгновение, потом резко перевернулся на спину, приподнялся на локтях и попытался отползти назад. Но сзади оказался ствол дерева, и он упёрся в него спиной. Не трудно было понять, что творится в душе бедного юноши. В глазах застыл ужас, сковавший все его члены. Он распахнутыми глазами, не отрываясь, смотрел на приближающуюся бурую громаду. Ещё два прыжка и неминуемая смерть лохматой когтистой лапой прервёт нить его жизни. Медведь уже не спешил. Не обращая внимания на собак, вцепившихся в его зад, он медленно двинулся на беззащитную жертву. Не торопился он, видя, что человек не пытается бежать или защищаться. Сделав несколько коротких шагов, зверь поднялся на задние лапы во весь свой огромный рост. Собаки, стервенея от злобы и бессилия, в мёртвой хватке повисли у него на спине. Но не до собак ему было. Он понимал, что смерть его неминуема, вокруг слишком много врагов, и из этой последней битвы не он выйдет победителем. Но погибая, он унесёт с собой жизнь хотя бы одного из них. Ещё мгновение и он всей массой бросится на хрупкое тело, скованного страхом человека. А юноша, собрав последние остатки воли, судорожно выхватил из ножен охотничий нож и, схватив обеими руками, направил его в сторону лохматого чудовища. Слабая надежда на спасение, но ничего другого он не мог противопоставить этой дикой мощи. Умереть, так с честью, с оружием в руках, в бою.
