Kitobni o'qish: «Ночи в шкуре первобытного льва»
Повелитель базальтовой гряды
Он родился в дождливую ночь. Шершавый язык заботливой матери возвестил ему о начале его жизни.
Котёнок был крупным, выделялся более яркой окраской пятен на жёлтых боках от своего младшего собрата. Первые дни пребывания его в этом мире были особенно трудными: каждое продвижение вперёд требовало от слепого малыша большого напряжения крохотных сил. Цепляясь коготками передних лап и отталкиваясь задними, он медленно продвигался на тёплом животе, окружённый со всех сторон теплотой и лаской. Когда малыш умудрялся доползать до пределов жилища, терпеливая мамаша брала его осторожно клыками за xoлку и возвращала в глубь пещеры.
День ото дня котёнок крепчал, становился более подвижным. И вот настал день долгожданного знакомства с миром, окружавшим его. К знакомому и так необходимому для жизни запаху своей матери, запахам окружавших его неизвестных предметов, добавилось нечто не менее важное – возможность всё это видеть своими крохотными глазами. То, что согревало его в ненастные холодные ночи и кормило, оказалось чем-то очень большим на четырёх лапах с мощным упругим телом и коротко посаженной крупной мордой с зелёными глазами, внимательно следящими за каждым движением малыша. У детёныша не было опасения и страха перед этим живым подвижным предметом. Он знал, что это его мать.
Всё лето малыш провёл рядом с матерью, покидавшей логово исключительно редко. К осени он значительно подрос и немного приосанился. На прогулках среди нагромождений базальтовых глыб и валунов, и в окрестном лесу, он и его кровный собрат, величаво подражая взрослому животному, следовали за своей матерью. При малейшем гортанном рыке мамаши, звучавшем настойчиво и призывно, детёныши быстро приближались к ней, останавливались и, так же как и мать, втягивали прохладный осенний воздух ещё розовой мочкой носа.
Иногда ночью малыш вздрагивал от оглушительного рёва у входа в пещеру, стойкий запах какого-то неизвестного существа ударял ему в ноздри. Страх от ночного рёва был недолгим, так как запах ночного пришельца напоминал запах матери, которая сдержанно отвечала незнакомцу коротким рыком, медленно поднималась и исчезала в тёмной дыре выхода из пещеры, унося с собой тепло своего тела.
Время шло, и, наконец, львица-мать решила познакомить подросших малышей с тем, кто охранял их покой и приносил им добычу. Лев-отец вошёл под своды пещеры ясным солнечным днём. Малыши, забавлявшиеся игрой, отпрянули к матери, но, почувствовав знакомый запах, успокоились и потянулись один за другим к взрослому льву. Пещерный лев стоял в величественной позе. Морда его была чуть повёрнута набок, большие жёлтые глаза с любопытством смотрели на львят. Когда последние придвинулись к нему, он внимательно обнюхал их и издал кроткий рык. С тех самых пор все члены львиного семейства были вместе.
Прошёл год, за ним другой. Львята превратились в молодых львов с массивными головами, мощным торсом и грудью. Кое-где на шее, морде стал пробиваться пушок будущей густой и тёмной гривы. Они научились охотиться на молодых большерогих оленей, косулей, бородавочников, живших у подножия базальтовой гряды в долине. Несколько раз они принимали участие в охоте на бизона. Мать-львица и молодая поросль гнали одинокое травоядное по направлению к зарослям огромного тростника близ одного из небольших озёр, что находилось невдалеке от базальтовых отрогов.
Загнанное животное, поравнявшись с зарослями, становилось лёгкой добычей льва-великана, молнией обрушивавшегося всей своей тяжестью на круп быка.
Отец – лев пожирал свою добычу вне логова. Только бизона семья львов, как наиболее тяжёлого из травоядных, входящих в рацион, пожирала на месте охоты. Первым насыщался глава семейства и после того, как туша быка убывала на одну четверть, к трапезе допускались мать львица и молодые, подрастающие львы…
На четвёртый год жизни семьи произошло событие, предопределившее дальнейшую судьбу молодых львов.
Возвращаясь однажды после дневной охоты дождливым осенним вечером к пещере, львы услышали из её глубины глухое недружелюбное рычание. Навстречу им вышел глава семейства. Вид у него был угрожающим, большие круглые глаза смотрели в сторону своих отпрысков, пасть была полуоткрыта. Сзади него слышалось грозное тревожное рычание львицы. Молодые львы, глухо рыча, попятились назад, затем круто повернулись и, изредка оглядываясь на хозяина родной пещеры, пошли вдоль склона базальтовой гряды.
Несколько месяцев они скитались под открытым небом, принимая на себя все невзгоды дикой природы.
Самостоятельно охотиться оказалось значительно сложнее: нужна была хитрость, сила и выносливость взрослого хищника. За последние несколько дней только дважды охота увенчалась успехом: добычей стали две молодые косули, застигнутые врасплох тёмной ночью.
И вот, однажды, недалеко от подножия каменных глыб базальта в редколесье при сумеречном свете взошедшей луны львы увидели незнакомое косматое животное. Осторожно, мягко ступая крадущейся кошачьей походкой, львы приблизились к зверю. Разглядывая его из засады, они были поражены размерами животного: длинное вытянутое массивное туловище, короткие толстые ноги, большая лохматая морда с посаженными на ней острыми рогами. Ветер, дувший со стороны неизвестного зверя, сообщил молодым хищникам, что перед ними травоядное животное. Не ведая опасности, они оба открыли себя и с громогласным рыком кинулись на гиганта. Носорог, стоявший чуть боком к нападавшим, развернулся в их сторону, опустил вниз свою морду с её страшным оружием и качнулся всем своим телом вперёд навстречу неопытным охотникам. Первый из нападавших львов, оступившись при прыжке, угодил не на круп животного, а опустился прямо у ног исполина. Огромная лохматая голова колосса сделала крутой поворот и разогнулась с невероятной силой. Молодой хищник взмыл вверх и, падая, попал под ноги носорогу. То, что произошло в следующее мгновение, нельзя было даже назвать схваткой. Незадачливый охотник был растоптан в мгновение ока. Не успевший совершить свой прыжок, второй молодой пещерник вынужден был отступить назад. В его больших жёлтых глазах светилась кровная злоба к носорогу и страх перед травоядным животным. Став свидетелем смерти своего сородича, молодой лев к чувству безрассудной храбрости добавил очень важное качество – чувство осторожности. Носорог же, в свою очередь, не заставил себя долго ждать и ринулся вперёд на ещё одного зримого врага, управляемый слепой яростью своих маленьких красно-кровавого цвета глаз. Пещерный лев отпрянул в сторону, и огромная груда живого мяса, сметая на своём пути мелкий кустарник, растворилась в свете луны. Спустя несколько мгновений вновь показалась надвигающаяся лавина тела носорога. Большая кошка вновь успела отскочить, пропуская врага вперёд. И тут произошло что-то непредвиденное – носорог куда-то провалился. Послышался треск ломаемых костей и хриплый рёв могучего зверя. Лев осторожно подошёл к тому месту, где исчез носорог, и с любопытством заглянул в огромную яму. На дне её лежал неустрашимый гигант с поломанными костями. Тело его ещё возбуждённо дышало, увлечённое погоней, но маленькие злобные глаза слезились, предчувствуя скорую смерть их хозяина. Хищник неторопливо обнюхал кромку ямы и ясно различил незнакомые запахи каких-то существ. Инстинкт осторожности, приобретённый им во время неудачной атаки носорога, заставил пещерного льва развернуться и направиться к двум большим валунам, находившимся на расстоянии нескольких сот метров от ямы.
Ночь не вызывала большого беспокойства в львином сердце. Лишь изредка, сквозь сон, большой хищник слышал заунывный вой волчьей стаи, рыскавшей где-то далеко на равнине, мяуканье тигра, громовой рёв махайрода, да встревоженные крики травоядных, преследуемых голодными четвероногими охотниками. Утром хищника подняли из-под его ночного укрытия непонятные громкие звуки. Потянувшись всем своим могучим кошачьим торсом и зевнув, он предстал во всей красе в ярких лучах осеннего холодного солнца. Там, вдалеке, где были ямы, копошились и сновали в разные стороны, издавая при этом непонятные звуки, неизвестные ему двуногие существа. По запаху, доносившемуся до него от ямы, лев определил, что запах этих двуногих есть не что иное, как запах кромки ямы. Набрав полные лёгкие воздуха, пещерник издал мощный рык. Люди у ямы замерли, повернулись в сторону валунов и что-то стали выкрикивать, угрожающе жестикулируя. Лев видел, что в своих передних лапах они держали какие-то непонятные предметы, вселяющие в звериную душу смутное чувство опасности. Потом наступило затишье и один из племени двуногих издал особенно громкий звук:
–Смотрите, какой огромный гривастый!
Лев предостерегающе зарычал и скрылся в лесной чаще, которая находилась за местом его ночлега в нескольких десятках шагов.
Здесь было достаточно дичи: косули, бородавочники, олени, бизоны. Встречались иногда и вовсе незнакомые травоядные, вкус которых молодой лев уже успел познать. Иногда, выходя на равнину, он видел двуногих существ, которые значительное время, особенно при свете сумерек, проводили возле огня – самого ужасного и кровожадного из всех зверей, знакомых пещернику. Если первобытным охотникам племени людского удавалось заметить большого льва, то, как и в первый раз, двуногие издавали уже знакомый ему звук, означавший на их языке «огромный гривастый».
Наступили холода. Хищник всё больше и больше думал о надёжном укрытии. В его памяти сохранились воспоминания о тех днях, когда их львиное семейство вместе обитало под сводами одной просторной пещеры. Инстинкт гнал пещерного льва к покинутому подножию базальтовой гряды.
В поисках пещеры «гривастый» провёл множество дней. И вот однажды удача улыбнулась ему. На одном из ярусов каменных отрогов он обнаружил небольшую площадку, имеющую своё продолжение в грязной глубокой дыре под сводами базальта. Приблизившись к проходу обнаруженной пещеры, «гривастый» чутким своим обонянием определил, что она принадлежит крупному хищнику кошачьей породы. Судя по тому, что из укрытия не последовало никакого угрожающего рычания, то пещера должна была быть пуста. Большой лев нерешительно, украдкой, вошёл под своды базальтовых глыб, поудобнее расположился, расчистив под собой место от выбеленных костей останков животных и задремал. Сон его был тревожен: резкий едкий запах хозяина пещеры держал его в постоянном напряжении, напоминая ему о скором возвращении последнего.
Ожидание было недолгим, и вскоре сон пещерника был нарушен зловещим рычанием у входа в пещеру. Лев поднялся и размеренной поступью направился навстречу вызову. Прямо перед входом в пещеру «гривастый» увидел коренастого низкорослого зверя красной масти. Пасть его была открыта и обнажала огромные саблевидные клыки. Злобный взгляд хозяина пещеры, уверенность с которой он держался с соперником, значительно превосходящим его размерами и также хорошо вооружённым, выдавали в нём смертельного врага, наделённого дикой природной силой. Лев-великан по достоинству оценил возможности противника и приготовился к схватке, приведя в боевую готовность свои могучие мышцы. Взбешённый спокойствием и молчанием самозванца, занявшего его пещеру, махайрод первым кинулся в атаку, намереваясь вцепиться в горло своему врагу, но промахнулся и в ответ получил такую трёпку, после которой был вынужден, глухо рыча, нехотя удалиться. Пещера осталась за «гривастым». Лев царственно поднял к небесам свою морду и издал победный рык, возвестив всех окрестных обитателей базальтовой гряды и долины о том, что у пещеры отныне будет новый хозяин.
Много лет и зим провёл «гривастый» под сводами своей пещеры. Все окрестные обитатели хорошо знали большого льва, превратившегося за эти годы в зрелую особь своей породы. «Гривастый» был теперь уже не просто «гривастым», а полноправным повелителем гряды, её отрогов и безбрежной долины с её многочисленными травоядными.
Изо всех обитателей равнины единственными, на кого не наводил животный страх пещерный лев, были носороги и мамонты. Эти исполины были олицетворением природной силы. Большой лев никогда не становился на их пути, но и те в свою очередь, опасаясь единоборств с грозным повелителем базальтовых отрогов, старались не ходить его охотничьими тропами. Все хищники, в том числе тигры и жёлтые львы, знакомые с едким запахом гиганта, избегали встреч с пещерником, огибая его охотничьи владения. Эти представители семейства кошачьих вызывали у большого льва больше любопытства и снисхождение, чем раздражение. Хищника удивляло их сходство с ним.
Однажды, находясь у края равнины перед бесконечной цепью камней и громоздких скальных уступов своих владений, лев почувствовал незнакомый запах неизвестного существа. Вслед за этим он обнаружил и следы зверя. Следы эти были непомерно велики и превосходили отпечатки лап хозяина чёрной гряды почти в полтора раза. Расположение отпечатков подсказало ему о том, что незнакомый пришелец поднялся здесь на первые уступы базальта и скрылся за каменными валунами, петляя узкими тропами. Пещерный лев был раздражён непрошеным вторжением в его владения и двинулся по следу животного. Острое обоняние хищника позволило ему узнать, что он идёт по следу огромного медведя. Огибая выступы глыб, большая кошка долгое время шла по свежему следу пришельца, пока след вновь не вывел льва на безбрежное пространство зелёной равнины. Где-то далеко впереди, среди редких деревьев в высокой траве, царственный хищник с трудом различал удаляющийся силуэт косолапого исполина.
С тех пор прошло много дней, прежде чем повелитель базальтовой гряды вновь, теперь уже нос к носу, не повстречался с большим бурым медведем на равнине. Бурый исполин стоял на охотничьей тропе льва, склонившись над безжизненным телом убитого им бизона. Встреча эта была столь неожиданной для обоих, что оба они застыли на месте, пристально разглядывая друг друга. Немного спустя, медведь глухо заворчал, попятился задом от туши и, сойдя с тропы, вразвалку поплёлся прочь от места встречи с хозяином здешних мест. После этого случая встречи двух животных участились. Пещерный лев не мог понять, откуда здесь взялся этот могучий зверь, ведь ранее он не встречал этого медведя в пределах своих охотничьих владений. Правда раньше ему доводилось встречать медведей, многие из них становились лёгкой добычей большого льва, но этот, в отличие от тех, был настолько велик, что видеть в нём добычу было бы непростительной глупостью для опытного охотника. Лев не мог знать, что медведя в предгорье его базальта подсознательно возвращал раз за разом инстинкт жителя гор. Прошло полгода с тех пор, как пещерный медведь после ожесточённого боя был вынужден уступить своё жилище вместе с владениями на другой стороне бесконечной каменной цепи племени свирепых двуногих существ. В этой памятной кровавой схватке погибло много двуногих и его подруга. Первобытные люди прозвали пещерного медведя ужасным То-То. Преследуемый людьми, лишённый крова родной пещеры, своей подруги, он в поисках лучшей доли пересёк отроги горного хребта и очутился с его противоположной стороны. Здесь он тщательно обследовал каждый угол, но не найдя для себя подходящего укрытия, был вынужден уйти вглубь равнины, точнее в один из её многочисленных перелесков. Гонимый инстинктом, медведь вновь и вновь возвращался к горной гряде. И, наконец, настал день, когда увидев пещерного льва, существо ранее виденное им по ту сторону каменного хребта, косолапый гигант решился на последний шаг – обнаружить жилище хищника и, одолев в смертельной схватке опасного врага, завладеть им.
Большой То-То, тяжело ступая, медленно поднимался по крутому склону к большой чёрной дыре в одной из каменных скал, открывавшей вход в пещеру. Не дойдя нескольких шагов до входа в пещеру, медведь остановился, вытянул вперёд свою огромную косматую морду и с шумом втянул незнакомые запахи, исходившие из чёрной дыры. Густой и спёртый воздух окутал ноздри и лёгкие зверя. Запах этот был настолько хорошо знаком То-То, что он от растерянности застыл на некоторое время в том положении, в котором начал своё знакомство с чёрной дырой, служившей пещерному льву надёжным укрытием в ненастье. Спустя несколько мгновений груда мускулов бурого великана начала двигаться в обратном направлении – вниз с площадки перед пещерой, но, устыдившись своей уступчивости, он глухо заворчал, опустил вниз морду и направился в пещеру.
Шорох какого-то грузного передвигающегося тела прервал послеобеденную дремоту пещерного льва. Он приподнял с могучих лап, обросшую косматой гривой, морду и, застыв в настороженной позе, устремил взгляд своих круглых янтарных глаз к выходу из пещеры.
Пещерный медведь, грузно шагая, раздражённо ворча, дошёл до конца коридора в пещере, остановился, ещё раз всё тщательно обнюхал и, сметая оглоданные кости животных, завернул вправо, проникнув тем самым в логово пещерника. Лев уже стоял на четырёх лапах с высоко поднятой мордой и полуоткрытой пастью. Его короткий с кисточкой хвост нервозно обстукивал бока. Медведь сбавил шаг и остановился в нескольких шагах от хозяина пещеры. Лев угрожающе зарычал, сотрясая своды своего каменного жилища, и обнажил грозное оружие – огромные клыки верхней челюсти. Чудовищные мышцы царственного хищника напряглись в ожидании предстоящей схватки, мощная грудь его начала вздыматься, словно меха. Косолапый стоял перед хозяином необъятной мрачной глыбой в позе извиняющегося с опущенной к низу мордой, но с решимостью в красных от прихлынувшей крови глазах, злобно исподлобья глядевших на пещерника. В этих глазах большой лев прочёл лишь одно: могучий медведь пришёл к нему в логово, гонимый необузданным желанием завладеть пещерой во что бы то ни стало.
То-То был твёрдо уверен в том, что на этот раз он не отступится, как в предыдущий, когда был вынужден оставить повелителю базальта тушу бизона, не отступится даже в том случае, если он больше никогда с высоты горных отрогов не увидит зелёную долину, искрящуюся озёрами и серебряными струйками рек, огибающих бескрайние лесные просторы с населяющими их дикими животными и коварными двуногим существами. Пещерный лев первым сделал шаг вперёд, пригнулся и прыгнул, не издав боевого рыка. Чудовищный рост косолапого гиганта не позволил подняться ему на задние лапы под своды пещеры. Атаку льва он встретил стоя на четырёх лапах. Большой лев был ниже медведя и пытался сбоку напасть на непрошеного гостя, но его прыжок был упреждён размашистым ударом массивной, как ствол дуба, медвежьей лапы. Удар пришёлся на череп зверя. Второй удар медвежьей лапы разрезал пустоту пещеры: льву удалось удержать равновесие и избежать удара. Тяжело дыша, враги стояли на некотором расстоянии друг от друга. Хозяин пещеры находился в худшем положении. Он стоял, пошатываясь, морда у него была окровавлена и только яростный блеск холодных глаз говорил медведю, что враг ещё не побеждён. Пещера была довольно узкой, и это обстоятельство давало преимущество бурому самозванцу, а не её хозяину. Пещерный медведь стал уверенно надвигаться на льва. Взметнувшись по кривой дуге, тело гигантской кошки врезалось в огромную бурую массу самозванца. Тёмное тело в жёлтых пятнах утонуло в густой медвежьей шерсти, послышался лязг и скрежет клыков гигантов, царапанье когтей, задыхающийся рык льва и надрывный рёв медведя.
Льву удалось вцепиться в горло своему врагу. Медведь же, истекая кровью, из последних сил подмял под себя льва, ломая ему кости. Спустя некоторое время в пещере всё стихло…, и вновь послышалась непонятная возня, сопровождаемая предсмертными стонами раненого зверя.
В проёме между сводами базальта, ведущим в пещеру, показалась пошатывающаяся из стороны в сторону фигура пещерного медведя. Шкура его отливала блеском своей и чужой крови. Медведь был слеп: там, где были глаза, осталось одно окровавленное месиво. Выйдя из пещеры и издав страшный рёв боли и досады за неудачу в смертельной схватке, он стал медленно валиться мордой вперёд, оседая на передние лапы. По всему было видно, что бурый исполин издыхал. На горле его среди всклоченной лоскутами шерсти виднелась страшная рваная рана, полученная им в бою со львом-великаном.
Шум в пещере, рычание зверей привлекли к себе внимание пернатых пожирателей падали, гиен и шакалов. Стервятники мерно кружили над огромной безжизненной тушей медведя, не опускаясь очень близко к поверхности земли, опасаясь гиен и шакалов, торопливой поступью спешивших к ещё тёплому трупу косматого зверя.
Своё приближение они оглашали омерзительным диким хохотом и лаем. Преодолев подъём к площадке уступа, четвероногие с двух сторон стали медленно с боязнью обступать безжизненное тело гиганта.
Шакалы не стали искушать судьбу, уступив право насытить первыми свои желудки гиенам. Сев на задние лапы напротив убывающей на их глазах медвежьей туши, облизываясь и повизгивая, они начали дожидаться своей заслуженной очереди. Вдруг один из них поднялся. Повернулся мордой к пещере, чуть приблизился к ней, жадно втянул носом запах, исходивший из-под её сводов, и осторожно затрусил к чёрной дыре.
Двое особей его породы также последовали за ним. Другие шакалы, навострив уши, повернули головы в сторону трёх первых и непрерывно следили за их продвижением в пещеру. Только гиены оставались безучастными ко всему происходящему… Мягкая поступь шакалов растаяла во мраке чёрной бездны пещеры, и спустя несколько мгновений раздался громогласный рык повелителя базальтовых отрогов и предсмертный вой одного из шакалов. Гиены прекратили своё омерзительное пиршество и резко отпрянули в сторону от трупа косолапого. Шакалы, напуганные таким неожиданным поворотом событий, стремглав ринулись наутёк вниз с уступа к цветущей долине. В чёрной дыре послышалось непонятное движение и спустя какое-то время под каменным навесом, ведущим в коридор пещеры, показалась огромная гривастая морда пещерника. Гиены струхнули и, поджав хвосты, попятились к краю уступа, но после остановились, увидев, что пещерный лев как-то неестественно продвигается вперёд. Лев действительно двигался очень медленно – только при помощи мощных передних лап. Брюхо и задние лапы его волочились по земле. Прикладывая неимоверные усилия, хищник дополз до истерзанного гиенами трупа пещерного медведя, хрипло зарычал, с трудом обнажая свою страшную пасть, и угрожающе повернул её в сторону гиен. Пожиратели падали оскалились в свою очередь, но не единого звука не издали. Лев ещё немного продвинулся вперёд, усилием дикой воли некогда могучих мышц уродливо приподнялся на перебитых задних конечностях, задрал вверх массивную морду и из последних сил выдавил из себя мощно ужасный рык в зелёную долину… Всё живое замерло внизу, слушая прощальный глас повелителя базальтовой гряды. Потом послышался трубный рёв могучих мамонтов, гулкий грохот копыт удаляющегося стада оленей.
Глаза пещерника тускнели, смятый круп и перебитые лапы тянули к земле, но он старался поддерживать царственную осанку, преисполненный гордого достоинства тем, что отстоял своё жилище в схватке с гигантским медведем. Вдруг сверху над ним раздался знакомый рык, тот самый, который он в последний раз слышал в исполнении своего кровного собрата в далёкой неудачной атаке носорога. Задрав морду чуть влево, большой лев увидел сквозь мертвенный отблеск своих глаз молодую чету пещерников. Его окровавленная морда изобразила жалкое подобие улыбки, в гаснущих глазах вспыхнула последний раз искра звериной радости при встрече с себе подобными, и он рухнул на краю уступа всей тяжестью некогда могучего тела, уступая паре больших львов право наследства его пещеры.
Убегая от чёрного льва или узник каменного мешка
Человек бросил копьё в чёрного льва, но промахнулся. Длинный, неровный предмет с заточенным, как бритва, наконечником со свистом рассёк снежную пелену под лапами могучего зверя и навсегда исчез для своего хозяина в холодном белом покрывале. У человека при себе остался только каменный топор, да костяной нож для разделки туш добываемых на охоте животных. Положив правую руку на поясницу и нащупав на тёплой меховой одежде подпоясанный топор, первобытный охотник начал отступать от места неожиданной встречи с большой косматой кошкой чёрной масти. Не сводя пристального взгляда с хищника, человек шаг за шагом продвигался назад спиной, как можно было дальше ото льва, слыша только скрип снежного наста под стопами своих ног и монотонную частую песнь насмерть испуганного сердца. Большой хищник невозмутимо стоял на том самом месте, где ему всего за несколько мгновений до встречи со странным существом неведомой породы удалось одержать трудную победу над одиноким матёрым зубром. Брошенное охотником копьё не дало зверю возможности вдоволь утолить жажду горячей кровью добычи и вывело его из состояния самодовольного торжества по поводу удачной охоты. Лев не издал не единого звука, не сделал ни одного движения в сторону двуного существа, облачённого в шкуры различных животных. Он только с ног до головы разглядывал своим беспристрастным каменным взглядом больших жёлтых глаз двуного зверя неизвестной ему породы. Человек был сильно перепуган и разочарован тем, что неудачно бросил копьё в большую кошку, лишив себя тем самым возможного почётного для молодого охотника трофея и его крупной добычи. Теперь же человек был вынужден отступать под пристальным взглядом хищника, прекрасно осознавая, что сейчас добычей вполне может стать он сам, так как попытка поразить хищника возле добытой им добычи окончилась полным провалом.
Кроме всего прочего он, человек, лишился своего главного охотничьего орудия – крепкого тяжёлого копья. Если чёрный лев пойдёт в атаку, то очень трудно будет противопоставить ему в схватке топор и костяной нож в придачу. Между тем, львиное сердце потихоньку начинало клокотать всё больше и больше, обуреваемое просыпающимся подсознанием того, что его – крупного хищника из семейства кошачьих, чуть ли не единственного четырёхлапого охотника в здешних местах, хотели лишить не только добычи, но и самой жизни. Лев вздрогнул всем своим могучим торсом, поднял вверх лохматую морду и издал оглушительный рык, сотрясая морозный зимний воздух. Человек при этом звуке сделал ещё один шаг назад, задел пяткой заснеженную сухую ветку, откликнувшуюся громким хрустом, споткнулся и упал спиной навзничь. Для большого льва неожиданное падение первобытного человека послужило проявлением его слабости, и крупный кот молниеносно перешёл в атаку. Первый прыжок зверя с последовавшим приземлением пришёлся не на твёрдый наст, припорошённый снегом, а на рыхлую снежную массу. Лев по грудь погрузился в холодную белую перину. Его наступательный порыв был на время приостановлен рельефом почвы, скрытой снегом. Одетое в шкуры животных, существо быстро пришло в себя. Лев увидел, как в момент его кратковременного замешательства, оно вскочило на ноги и со всего духа бросилось бежать прочь, почти не выбирая направление бега, а полагаясь только на свой инстинкт. За своей спиной человек слышал прерываемое порывами зимнего ветра, отрывистое, недовольное дыхание большого льва, выбирающегося из заснеженной ямы. Впереди, в свете приближающихся ранних сумерках, на расстоянии двух полётов копья, первобытный охотник разглядел узкую каменную косу, свободную от снега и круто обрывающую вправо вниз. Напрягая все свои силы и не сводя глаз с острого каменного хребта, усеянного камнями различной формы и величины, охотник приближался к откосу. В голове его стоял сплошной гул от разгорячённой смертельной погони, беспорядочно возникали и исчезали одни и те же вопросы: от чего он так опрометчиво вышел на охоту один, не дождавшись сбора охотничьего отряда своих соплеменников, и почему тогда не захватил с собой для верности несколько надёжных испытанных дротиков? Ответов на эти вопросы человек для себя не находил. Единственным неутешительным оправданием для него было, что уже много лун в этих местах ни он, ни его соплеменники не встречали крупных хищников – ни львов, ни тигров, ни серых медведей, ни даже их следов. Все выше перечисленные четырёхлапые пожиратели травоядных и человеческой плоти достаточно давно ушли из этих мест в более тёплые края, сопровождая миграции стад травоядных животных, занятых поиском более доступного и обильного корма.
Между тем, лев давно успешно преодолел предложенную природой ему преграду и уверенно настигал двуногое существо, посмевшее бросить ему вызов. Но вот человек достиг отрога каменного хребта, согнулся, поднял обеими руками увесистый камень, сделал пол-оборота в сторону преследующего его хищника, готовясь к отражению нападения, но вновь потерял неожиданно равновесие под начавшими оползать вниз под ногами другими камнями и кубарем покатился с откоса, как раз по правую руку. Падение длилось считанные мгновения… Очнулся человек на дне глубокой каменной ямы, ямы со всех сторон окружённой обледеневшими глыбами камня, поднимавшимися от её основания почти вертикально до самых верхних краёв… Левое плечо человека непрерывно саднило от тупой боли, и рука отказывалась слушаться своего хозяина. Вероятнее всего, как подумалось человеку, она была повреждена при его падении вниз со злополучного каменного откоса… Когда охотник окончательно пришёл в себя, то сквозь призрачную поволоку своих глаз он разглядел на краю откоса на фоне тёмно-синего неба силуэт чёрного льва, ещё совсем недавно преследовавшего его. Зверь осторожно перемещался с одного края откоса к другому по предательским коварным камням, готовым в любой момент сползти вниз на самое дно с тем, кто по ним ступает. По его рычанию было заметно, что огонь преследования двуногой жертвы в его сердце ещё не угас, хотя и заметно потускнел. Вызвано это было тем, что каменная яма, припорошенная снегом, находилась на глубине четырёх длин тел чёрного льва. Именно поэтому, хищник, при всём своём желании достать двуного обидчика, явно не торопился спускаться вниз. Он достаточно ясно осознавал своим звериным чутьём, что обратно может просто не выбраться, навсегда оставаясь в яме заложником своей необузданной ярости и глупости. Разум зверя возобладал над жаждой крови. Он отступил от края утёса, исчезнув из поля зрения незадачливого охотника. Человек перевёл дух. Он был уверен, что опасность быть растерзанным в этом снежном каменном мешке свирепым хищником миновала.
Львиный рык ещё долго раздавался над потемневшей от времени суток снежной равниной и над каменной ямой. Хищник возвратился к туше зубра и, окончательно успокоившись, приступил к долгожданной трапезе, совершенно позабыв о странном двуногом существе и нанесённым ему этим двуногим оскорблении.
