Kitobni o'qish: «Стальные Волки. Сектор заражения», sahifa 4

Но больше всего бросалось в глаза количество людей. Их стало настолько много, что даже образовывались пробки и очереди на транспортные кабины. Особенно заметно увеличилось число детей, снующих туда-сюда в поисках приключений. Иногда в их компашках попадались и харги, не уступающие им по озорству.

Так, оглядываясь по сторонам, я дождался кабины и отправился в административный корпус и только сейчас заметил, что лица людей выглядят более счастливыми, чем раньше. Несмотря на то что люди знают об угрозе арахна, обреченность не чувствуется, голод больше не грозит и привычка к окружающей обстановке создает ощущение безопасности и чувство уверенности в будущем.

– Михаил Валериевич. – Меня встретил помощник Нечаева. – Прошу следовать за мной, он уже вас ждет.

Архитектура административной части колонии отличалась от жилых и производственных кластеров. Все же строила это сооружение не моя компания, где за основу была бы взята кольцевая система устройства, поэтому коридоры здесь узкие, а в их переплетении можно заблудиться.

Войдя в небольшой кабинет, увидел сидящего за столом его хозяина.

– Здравствуй, Михаил. – Нечаев поднялся и прошел мне навстречу, протягивая руку. – Садись. – Он указал на свободный стул, а сам быстро вернулся к своему.

На лице Нечаева читалась тревога и озабоченность, что заставило меня слегка забеспокоиться самому:

– Что-то случилось, Владимир Сергеевич?

Нечаев ничего не ответил, пристально посмотрел на меня, а затем встал и развернулся к интерактивному окну, скрестив руки за спиной. За окном была осень, ветер качал верхушки деревьев, срывая листья и унося их куда-то вдаль.

– Мне все труднее удается водить за нос генштаб, – заговорил Нечаев не оборачиваясь. – Сегодня было предложение прочесать межзвездное пространство Федерации. Понимаешь, к чему это приведет?

– Конечно. Есть вероятность, что флот обнаружит базы арахна, и тогда станет ясно, что за ними стоят люди.

– Верно, – обернулся Нечаев и снова сел за стол. – Догадаться, кто за этим стоит, будет нетрудно. Но дело не в этом. Считаю, что твои подопечные выполнили свою задачу. Мы получили три спокойных года, раздвинули границы Федерации и привлекли в свои ряды множество иных существ. Недостатка в ресурсах и рабочей силе теперь не будет, по крайней мере, в ближайшие десять – двадцать лет. Думаю, дальнейшее расширение избыточно, проглотить бы то, что уже есть. Да и численность флота теперь вполне достаточная для патрулирования наших границ влияния вместо арахна, – закончил свой монолог Нечаев.

– И что мне с ними делать?

– То, что задумывалось изначально, Михаил, – равнодушно ответил Нечаев.

От этих слов у меня на секунду перехватило дыхание. И не потому, что придется всех, включая Королеву, уничтожить, а потому что нужно будет это сделать мне лично. Да, я изначально знал, что рано или поздно этим все и закончится, но теперь, проведя со своими творениями столько лет, я уже не был уверен, что смогу.

– Михаил? – Заметив мою реакцию, Нечаев нахмурился.

– Я сделаю это, – как можно уверенней произнес я.

– Вот и отлично. – Лицо Нечаева разгладилось, и он потянулся за планшетом. – Но сначала пусть совершат еще один налет. – Он стал водить пальцем, выискивая информацию. – Система HD110302 находится внутри подконтрольного нам пространства и, словно бельмо на глазу, портит всю картину. Там находятся очень самоуверенные в себе существа, нужно немного поумерить их пыл.

На это я лишь кивнул, и Нечаев размашистым жестом отправил файл мне. На периферии зрения мигнул значок о приеме сообщения, и в этот момент Нечаев поднялся, показывая, что разговор окончен:

– Извини, Михаил, сам понимаешь, совсем нет времени. Тебе еще что-то нужно?

Я тоже поднялся и пожал плечами:

– Нет, все необходимое доставили в последней поставке.

– Тогда заканчивай дела, корабль уже ждет.

С этими словами я был аккуратно выставлен за дверь. Вот так на бегу решилась судьба одного из величайших заговоров в истории человечества.

* * *

Путь в космопорт лежал через все тот же шум, гам и толпы народу, но мне это нравилось. С моего лица не сползала улыбка, и я получал удовольствие от всего, что происходило вокруг. Единственное, что омрачало ситуацию, – то, что вскоре придется покинуть это место на долгие месяцы, но я старался об этом не думать, особенно о Веронике и сыне.

Транспортная кабина остановилась, и народ повалил наружу через распахнувшиеся двери. В основном это были рабочие орбитальных верфей. Об этом говорили характерные нашивки как на груди, так и на спине. Когда кабина опустела, я также шагнул наружу и сразу же попал в какофонию звуков, которые так привычны любому, бывавшему на вокзале.

Пассажирский космопорт представлял собой огромное пространство арочного типа высотой около пятидесяти метров, шириной приблизительно двести и длиной почти полкилометра. В центре этого помещения находились три перрона, разделенные между собой колоннами, поддерживающими свод. В углублениях в полу располагался монорельсы, который пересекали весь космопорт и уходили в три тоннеля в конце помещения. И все это сооружение находилось под поверхностью на глубине ста метров.

Через минуту после моего разглядывания убранства космопорта под сводами прозвучал приятный женский голос:

– Челнок номер сто четыре будет готов к вылету через пятнадцать минут. Все убывающие, просьба занять место на перроне номер два.

Вот и мой транспорт. Определив кратчайший путь к воздушному переходу на нужный мне перрон, двинулся к нему, маневрируя между стоящими людьми. В этот момент на глухой стене космопорта открылась створка и внутрь стал медленно выходить челнок. Здесь конструкторы отошли от привычной цилиндрической формы, так как это не требовалось для условий запуска, и мой транспорт на орбиту выглядел как обычный вагон поезда. Разве что у него имелась реактивная двигательная установка сзади и стыковочный порт впереди.

Челнок остановился, и в его боковой стенке начала открываться наружу гермодверь. Как только она заняла крайнее положение и сверху загорелся зеленый свет, ожидающие снаружи люди стали в нее протискиваться. Попав внутрь со всеми, я поторопился занять кресло у окна. Конечно, окном его назвать нельзя, всего лишь небольшой иллюминатор, но все же мне было интересно посмотреть, что будет происходить снаружи.

– Первый раз? – услышал я вопрос соседа справа.

Мужчина лет тридцати пяти, все с теми же нашивками рабочих орбитальных верфей, устраивался по соседству, закидывая свою поклажу в ящик сверху.

– Да. Впервые буду подниматься на орбиту таким способом.

Мужчина, наконец, завершил свои манипуляции и протянул мне руку:

– Чарльз.

– Михаил. – Я пожал ему руку в ответ.

– Тогда правильно сделал, что сел у окна. Стартуя вертикально, ты точно такого не увидишь.

Я улыбнулся, и в этот момент прозвучал короткий сигнал и загорелся индикатор – «пристегнуть ремни». Выполнив требуемое, я осмотрел салон. В челноке установлены сто противоперегрузочных кресел, по паре в два ряда и все они были заняты людьми. По центру находился широкий проход, где могут поместиться четыре человека сразу. Отличное решение, чтобы не толкаться в невесомости.

Наконец время вышло, и такой импровизированный вагон тронулся с места и медленно покатил к противоположной стенке. Преодолев всю протяженность космопорта, он целиком вошел в тоннель и остановился.

– Сейчас ворота шлюза закроют и потом откачают воздух, – прокомментировал происходящее Чарльз.

Я лишь на мгновение повернулся к нему, но тут же снова уставился в иллюминатор. Тусклый свет тоннеля не позволял что-либо разглядеть, но я хорошо слышал работающие насосы, шум которых стихал по мере разряжения атмосферы.

– Сейчас будет самое интересное, – заверил меня сосед.

И в то же мгновение я понял, о чем он говорит. Меня резко вдавило в кресло, и челнок начал стремительно набирать скорость, а через мгновение выскочил на поверхность. Перегрузка не отпускала, по ощущениям до трех g, но это не мешало мне продолжать смотреть в иллюминатор, а посмотреть было на что. Пепельно-серая поверхность Луны была залита множеством огней прожекторов, и, куда дотягивался взгляд, всюду виднелись строения. Шпили ретрансляционных антенн, перерабатывающие и добывающие заводы, тысячи движущихся транспортных средств. Казалось, что я наблюдаю мегаполис, который раньше видел на Земле. Но, конечно, здесь, на поверхности, людей минимум, но это никак не принижает грандиозность и масштаб происходящего. Все это я наблюдал только с большой высоты, но чтобы вот так, находясь внутри этой агломерации, никогда.

Но самым впечатляющим объектом была, конечно, стройка пусковой петли, своего рода трамвай на орбиту. И хотя одна из опор, которую я сейчас видел, находилась в километрах тридцати от меня, но масштабы стройки были прекрасно видны. Вторая такая же опора строится в пятистах километрах от первой. Именно в этих опорах будут установлены мощные электромагнитные насосы, которые смогут разогнать жидкий металл до огромных скоростей. Который, в свою очередь, будет протекать в двужильном трубчатом сверхпроводнике. И за счет приобретенной кинетической энергии раскаленный металл сможет поднять пятисоткилометровое рельсовое полотно почти на высоту ста километров. Это позволит запускать челноки на орбиту, вообще не затрачивая топливо. Челнок просто движется сначала вверх по наклонной, а после, на ровном участке, совершит разгон за счет электрической энергии. Таким же образом они будут возвращаться обратно, но уже используя маневровые двигатели для посадки на петлю.

– Впечатляет, да? – Чарльз снова продемонстрировал свои навыки гида.

– Еще как, – с небольшим напряжением от перегрузки ответил ему и продолжил наблюдать.

Я читал в исторических хрониках, что подобную мегаструктуру придумал человек по имени Лавстром, еще в далеком 1981 году, и человечество уже тогда могло создать подобное на Земле, но, видимо, время для нее пришло только сейчас. На самом деле для Луны такая конструкция не нужна, достаточно разгонных магистралей на глубине или на поверхности. Далее запуск аппарата по очень длинной баллистической траектории и небольшой импульс двигателя в верхней точке для скругления орбиты. В принципе именно таким способом я сейчас и попаду на орбиту. Разница в затратах по сравнению с пусковой петлей минимальна из-за отсутствия атмосферы. Но научно-технический комитет Земной Федерации решил сперва опробовать технологию именно здесь, на Луне, перед тем как строить такую же пусковую петлю, но уже на Земле. Потому что именно на телах, у которых есть атмосфера, это очень действенный и дешевый способ поднять груз на орбиту. И еще потому, что на Земле сейчас очень туго с промышленностью, если не сказать никак. В случае успеха можно будет вновь колонизировать Землю.

Тем временем челнок достиг точки отрыва от полотна и, пройдя насквозь гору, стал резко набирать высоту. Перегрузка спала, и я смог оторвать спину от кресла и посмотреть в иллюминатор, что происходит внизу. Там тележка, на которой был закреплен челнок, продолжила свое движение по рельсу, но уже в режиме торможения, а дальше она развернется и по параллельной линии отправится в обратный путь.

Внезапно на спинке впереди стоящего кресла вспыхнул экран, на который транслировалась картинка с курсовой камеры. И теперь я смотрел на еще один мегаполис, но только в космосе.

Глава 3

Орбита Луны. Борт фрегата «Пересвет»

Влетев внутрь шлюзовой камеры фрегата, который поработает моим такси, я перевернулся и зацепился ногами за скобы. Встречал меня один из следящих, никого другого в шлюзе не было.

– Майор Климов. Добро пожаловать на борт «Пересвета», – протянул он мне руку.

– Спасибо, майор, – ответил я на рукопожатие.

Мой имплант срисовал лицо Климова и развернул краткое досье на этого человека. Беглый просмотр текста – и мне стала доступна вся его жизнь, по крайней мере, записанная в базе данных. Уже начиная с учебки, майор работал в спецслужбах, переходя из одного ведомства в другое. Вступил в ряды следящих с момента их образования и долгое время возглавлял эту структуру на Плутоне.

– Прошу за мной, я проведу вас в вашу каюту.

Майор ухватился за скобу и направил свое тело в сторону выхода из шлюза, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. В центральном коридоре фрегата, как обычно, царила суета. Мимо пролетали люди, пробегали технические пауки, перемещались грузы – в общем, типичная подготовка к старту. На нас никто не обращал внимания, только встречные матросы и офицеры отдавали честь майору.

Я оглянулся и, убедившись, что мой багаж следует за мной, решил поравняться с Климовым и задать вопрос.

– Команда в курсе? – вполголоса спросил я.

– Нет. Капитан знает, что подвозит важного пассажира, а зачем и почему – считает не своим делом, – ответил майор, после чего первым влетел в переходной тоннель вращающейся секции.

Спустившись по лестнице, Климов привел меня к типичной двухместной офицерской каюте. Уже внутри я посторонился, чтобы дать чемодану заехать в мое, на ближайшие полтора месяца, жилище. Каюта ничем не выделялась: две свободно вращающиеся койки, которые принимают свое положение в зависимости от вектора ускорения, встроенные шкафчики и санузел с душем. Осмотрев все, я повернулся к майору и с улыбкой сказал:

– Условия спартанские, но мне подходит.

Климов кивнул и начал озвучивать инструкции:

– Михаил Валерьевич, вас и так знает каждая собака, но с командой постарайтесь контактировать как можно меньше. Сами понимаете, секретность, – развел он руки в стороны. – Если все же будут интересоваться вашим пребыванием на борту, говорите, что транзитом следуете в систему Хадар. Фрегат встанет на разгон через четыре часа, а через час ужин с капитаном. – Он закончил и повертел головой, после чего сказал: – Ладно, вы тут обустраивайтесь, а я пойду. – И уже на выходе обернулся и добавил: – Ах да, если что-нибудь понадобится, вызывайте меня. Я обитаю здесь рядом, в соседней каюте.

Наконец он вышел, и дверь каюты с шелестом закрылась, оставив меня наедине с самим собой.

– Ну вот, и снова я в консервной банке, – пробормотал я себе под нос, принимаясь за распаковку чемодана.

Как и сказал Климов, за полчаса до назначенного срока фрегат отстыковался от станции и оставшиеся тридцать минут маневрировал на орбите, после чего присоединился к большой группе кораблей. Синхронный запуск маршевых двигателей всей группы ознаменовал начало разгона в сторону Сатурна. По этому же маршруту отправились тридцать две длинные гусеницы из грузовых контейнеров с буксирами на обоих концах. И одно пассажирское судно – по сути, тот же военный фрегат, только с удлиненной вращающейся секцией и без вооружения. Все корабли разгонялись с комфортным ускорением в один g и находились друг от друга на расстоянии не более километра – такой себе конвой во главе с «Пересветом».

Перелет к лунам Сатурна особо ничем не запомнился: восемь часов разгона, за которым следовал восьмичасовой перерыв, и снова разгон. Так продолжалось почти шесть суток, а затем столько же в режиме торможения. Как и просил меня Климов, я старался не разгуливать по кораблю. В перерывах между разгонами ходил в спортзал, ужинал и обедал в компании капитана и безопасника. А во время разгонов периодически подключался к обзорным телескопам фрегата и часами смотрел на конечную точку прибытия. В такие моменты я размышлял о судьбе моих созданий и приходил к выводу, что они не заслуживают смерти. По сути, я создал полноценную, самодостаточную полуразумную расу. Да, без земных технологий они не смогут путешествовать в космосе, но люди тоже тысячи лет бегали с палками. И когда я уже готов был допустить мысль проигнорировать приказ Нечаева, то всегда задавал себе вопрос: «Стоит ли оно того?» Их существование рано или поздно выдаст прямое участие людей в их судьбе, что ополчит против нас всех. И сам же отвечал себе: «Не стоит».

Поначалу красавец Сатурн выглядел в телескопах довольно размытым, но с каждым днем становился все четче и четче. На десятые сутки перелета я мог уже различить неровности на его спутниках и даже огоньки маршевых двигателей шахтерских кораблей, работающих в кольцах планеты гиганта.

На четырнадцатый день наш конвой прибыл к грузовому терминалу Сатурн-3. «Пересвет» и пассажирское судно состыковались с терминалом, а гусеницы грузовых контейнеров зависли неподалеку, где их принялась расстыковывать стая терминальных дронов и уже по отдельному контейнеру подтягивать к стыковочным портам станции или собирать из некоторых новый состав, который отправится еще куда-нибудь. В дальнейшем контейнеры, пристыкованные к станции, местные буксиры начнут растаскивать по орбитальным заводам и колониям на спутниках газового гиганта.

Таких действующих терминалов на орбите газового гиганта размещено шесть, и еще два строятся. Это сделано для удобства логистики, так как промежутки между прибывающими кораблями стали меньше суток, а иногда несколько часов, и один терминал не всегда оказывается в нужное время в нужной точке. А так практически с любого подлетного курса рядом оказывается один из терминалов.

Я наблюдал за суетой в космосе и на станции, которая не уступала по масштабам такой же суете на Луне, и удивлялся, на что способен человек, имея мотивацию и цель. Еще каких-то пять лет назад буквально каждый корабль был на счету, а теперь их сотни. Прав был Нечаев, когда говорил о передышке, которую я предоставил со своим выводком арахна. Иначе здесь бы происходило то же самое, что и во фронтире.

Долго наше пребывание у Сатурна не продлилось. «Пересвет» дозаправился и присоединился к другой группе кораблей, которые направлялись за пределы гравитационного пузыря, а точнее, к гиперпространственным воротам на границе этого пузыря. И снова потянулись дни с периодами разгона и свободного движения, а на четвертую неделю мы приблизились к створкам гиперпространственных врат, одиноко висящих в пустоте. Полчаса согласований с диспетчером врат – и вот уже фрегат ныряет в развернувшуюся воронку.

– Михаил Валерьевич, рад был с вами познакомиться. – Климов вновь жал мне руку в шлюзе, как и тогда, при первой встрече. – Удачи, – произнес он напоследок, и нас отсекла закрывшаяся створка.

Не задерживаясь, я сноровисто влетел внутрь челнока, занял кресло пилота и запустил системы корабля.

– Челнок, бортовой номер, – я на мгновение замолк, чтобы взглянуть на идентификатор, – три два семь три, запрашивает разрешение на отстыковку.

– Челнок три два семь три, – через пару секунд раздался голос диспетчера «Пересвета», – отстыковку разрешаю. Счастливого пути.

По корпусу прошла небольшая вибрация, когда захваты отпустили мой корабль и челнок на автопилоте стал отлетать от фрегата. Отдалившись на безопасное расстояние, я отыскал через свой интерфейс нужный файл и произнес:

– Автопилот, принять новые координаты.

Файл отправился по каналу связи.

– Координаты приняты. Расчетное время полета – двадцать три часа сорок три минуты, – ответил бортовой компьютер.

– Запуск.

Челнок пыхнул маневровыми двигателями, становясь на курс, а затем последовал минутный импульс маршевыми, и мы с «Пересветом» стали расходиться в разные стороны. И я снова остался один, в красно-черном мареве гиперпространства, продолжая размышлять о правильности принятого решения.

* * *

Где-то в межзвездном пространстве

– Поступил запрос на идентификацию.

Голос бортового компьютера вывел меня из задумчивого состояния, и я поспешил отправить файл с кодом. Через мгновение пришел ответ:

– Идентификатор принят. Ожидание команды.

– Открыть ворота, – произнес я, переходя на ручное управление.

Перед носом челнока в мареве гиперпространства уже привычно появилась искра, развернувшаяся в воронку. Я на короткое время запустил маршевый двигатель, и дальше челнок продолжил свое движение по инерции. А через несколько секунд мой корабль выскочил между створок врат в обычное пространство.

Отлетев на десяток километров, погасил скорость относительно врат и стал ждать. Рядом не было ни планет, ни астероидов, а до ближайшей звезды как минимум три световых года, и только громадина гиперпространственных врат перемигивалась габаритными огнями. В начале проекта «Улья» эти врата специально разместили в межзвездном пространстве, так как это практически исключает их обнаружение. Если даже блуждающие планеты размером с Юпитер обнаружить нелегко, то что говорить об объекте в миллионы раз меньше. Да и чтобы найти их через гипер, нужно точно знать, куда лететь. В общем, идеальный узел снабжения моей группировки.

Обычно грузовые корабли прибывают сюда в автоматическом режиме и ожидают, пока корабли улья заберут груз, после чего возвращаются обратно. Вот и я сейчас ожидаю, когда меня подберут, и почему-то задерживаются уже на час.

Не успел я додумать свою мысль, как рядом развернулась воронка, и из нее вышел типичный корабль улья. Да так вышел, что я чуть не наложил в штаны. Даже перестал дышать, когда огромный астероид пронесся прямо надо мной, что я даже успел разглядеть на его поверхности отдельные камешки.

– Эй, там, на астероиде! Вы совсем охренели? – возмутился я в канале связи. – Восемьдесят три метра до столкновения!

Но на той стороне было лишь молчание, а на поверхности астероида раскрылись замаскированные капониры, и из них повылазили автоматические пушки ближнего радиуса действия. Их стволы тут же сориентировались в мою сторону. Глядя на это, я сквозь зубы набрал воздуха в легкие, но так и не успел испугаться, потому что все пушки мгновенно спрятались обратно, а в кабине челнока раздался сухой голос мозга улья:

– Челнок три два семь три, вам разрешен вход в шестой док. Целеуказание отправлено на ваш бортовой компьютер.

С мыслями о немедленной расправе над тем, кто все это устроил, я активировал автопилот, и челнок начал сближение с астероидом. На самом деле это был не совсем обычный улей, так как оборудован всем необходимым для проживания людей. И даже небольшая вращающаяся секция присутствовала, скрытая под поверхностью, благо размеры астероида это позволяли.

В шлюзе меня встретил капитан Марченко, выпятивший грудь с эмблемой стальной головы волка. Капитана приписали в мою личную, можно так сказать, небольшую гвардию. Он и его отряд были первыми, кого я увидел после того, как выполз на поверхность Оршу. Поэтому Нечаев определил их в проект «Улей» в качестве моей охраны, так как они видели, с чем именно я вышел на поверхность.

– Иван, что происходит? – бросил я на ходу, не задерживаясь на месте.

– Простите, господин Волков, – не отставая от меня, произнес Иван. – Сенсоры улья обнаружили странную аномалию в гиперпространстве, и сейчас все пытаются с этим разобраться в центре планирования.

– То есть корабль выходил из гипера и подбирал меня без присмотра? – в очередной раз возмутился я и еще бодрее заработал руками, перехватываясь за скобы.

Внутреннее устройство той части улья, где обитали люди, было схоже с устройством фрегата трехсотой серии, остальная часть астероида, и она же наибольшая, была отведена под среду обитания арахна и под их характерное вооружение и технологии. Там они питались, работали и умирали – все очень похоже на то, что я устроил под поверхностью планеты завода. Но главное отличие этого гибридного корабля – это минимальное количество экипажа, можно сказать, что его практически нет, так как всеми системами управляет искусственный биологический мозг.

Мы быстро преодолели центральный коридор, затем спустились в гравитационную секцию, и вот, наконец, разъяренный, я смог ворваться в центр планирования и сразу же замер как истукан. Посреди помещения над интерактивным столом висело объемное изображение участка метрики гиперпространства. Если эту бесформенную, постоянно меняющуюся кляксу можно назвать метрикой. Но мое внимание привлекло не это, а упорядоченная структура спиральной формы, которая пронизывала эту кляксу насквозь.

– Что это? – задал я вопрос, подходя ближе.

Туров и Лукашевич синхронно обернулись, и Костя улыбаясь протянул мне руку:

– А, Михаил, здравствуй. Рад тебя видеть.

Пожав им обоим руки, я обошел вокруг стола, рассматривая эту структуру, и снова спросил:

– Что это?

– Мы не знаем, – ответил Лукашевич. – Мы шли на место встречи, когда системы сенсоров улья начали сходить с ума. Буквально краем зацепили эту аномалию и сбились с курса, потеряв опорный маяк. Благо отдалились недалеко и удалось поймать сигнал обратно.

Я подошел еще ближе и воткнул обе руки в изображение, а затем развел их в стороны, тем самым увеличив его. После чего стал вращать, чтобы рассмотреть получше, и мне сразу закралась одна мысль в голову. Дело в том, что когда корабль входит или выходит из гипера, то его метрика изменяется, становясь похожей на конус, обращенный вершиной внутрь или наружу соответственно. А здесь складывается впечатление, что нечто пронеслось в пространстве, пробив тоннель через гиперпространство, но не входя в него.

– Странно, я никогда такого не видел, – пробормотал я, ни к кому не обращаясь. Затем повернулся к Лукашевичу и спросил: – Координаты этой аномалии есть?

– Должны быть. Все же пишется.

С этими словами он подошел к столу и вызвал навигационный интерфейс. Через мгновение рядом появилось изображение зигзагообразной кривой, проложенной через гипер с указанием нынешней точки положения и приблизительного местонахождения аномалии.

– Приливные силы наверняка уже сместили эту область, но, думаю, недалеко, – заявил Лукашевич. – Так что, по остаточным возмущениям сможем ее найти.

– Отлично. Я хочу посмотреть, что там.

Вызвав свой виртуальный интерфейс, я наметил маршрут следования и отдал команду на движение. Мозг корабля отреагировал мгновенно, и огромный астероид выпустил струи газа, немного разворачиваясь в пространстве, и через несколько секунд уже нырнул в гипер.

– А теперь скажите, господа, – я специально выделил последнее слово со зловещей улыбкой на лице, – кто из вас решил, что угробить меня – это отличная идея? И оставил корабль без присмотра, что он сначала меня чуть не протаранил, а потом еще и хотел разнести из пушек на атомы.

Господа переглянулись, и Туров с непониманием претензии ответил:

– Ты же сам сказал, что он все может сам.

– Я сказал, что он все может, но он еще учится, и четко и ясно приказал контролировать его действия.

Я уже хотел придумать какое-нибудь занятие для этих умудренных жизнью мужчин, иногда ведущих себя как дети, но их глаза выражали искреннюю обеспокоенность случившимся. Поэтому я просто махнул рукой:

– А хрен с вами, пошли в столовую. Пока летим на место, расскажите, что там у нас происходит.

* * *

– Что это?

Туров задал вопрос, который интересовал и меня, так как мы уже битый час рассматриваем с большого удаления расплывчатое пятно в космосе.

Нам в итоге удалось найти в гиперпространстве место, где произошла аномалия, но понять, где вход, а где выход, не представлялось возможным. Поэтому пришлось проверять обе точки координат. И, естественно, как по заказу, в первой точке мы ничего не обнаружили, как не напрягали сенсоры корабля улья. Но вот во второй нам практически сразу улыбнулась удача. На расстоянии чуть более миллиона километров находился объект искусственного происхождения, но его невозможно было разглядеть, а приближаться к тому, что способно вот так преодолевать расстояния, как-то не хотелось. Тем более, здесь точно никого не должно быть.

– Меня тоже интересует этот вопрос, – ответил я и в очередной раз запустил сканирование частот. Во всех диапазонах так и отсутствовали признаки какого-либо сигнала, и я добавил: – В радиодиапазоне по-прежнему ничего нет. Он дрейфует, не совершает никаких эволюций. Какие будут предложения?

– Если запустить зонд не на объект, а немного в сторону, но так, чтобы он смог разглядеть его с предельной дистанции, то, возможно, наши действия не будут расценены как агрессия.

Предложение Лукашевича мне понравилось, и, выгнув бровь, я посмотрел на Турова. Тот просто пожал плечами, и я тут же привел предложение в действие. Часть поверхности астероида улья раскрылась, и из его недр выскочил относительно небольшой цилиндр. Он успел отлететь на пару сотен метров от корабля носителя, после чего вспыхнул факелом химического реактивного двигателя и умчался в сторону неизвестного объекта.

– Что ж, через шесть минут у зонда закончится топливо, и он начнет разворачивать оборудование, – прокомментировал я, – через два с половиной часа сблизится на минимальное расстояние. Значит, через час уже можно будет пытаться рассмотреть.

Томительное время ожидания прошло в легком нервозе, и никто не покинул центр планирования корабля. Туров рассказывал какие-то шуточки Ивану, его парням, а они громко гоготали. Лукашевич все время просматривал какую-то информацию через интерфейс стола. Я же расхаживал из стороны в сторону, постоянно поглядывая на изображение. И порой мне хотелось подтолкнуть зонд, чтобы он летел быстрее.

Тем не менее чем больше проходило времени, тем изображение объекта становилось все четче, и через полчаса уже можно было с уверенностью сказать, что это корабль, так как удалось разглядеть контуры маршевых дюз. Наконец спустя еще полчаса на корпусе непознанного корабля стали видны отдельные детали. Он был повернут к нам кормой, что затрудняло его опознавание с улья, но зонд заходил со стороны, и поэтому стала видна его боковая проекция.

– Ну, что скажете? – задал я вопрос, так как все еще не мог понять, что вижу.

Конечно, в нем угадывались земные технологии, но я никогда не видел таких кораблей, а мои программы распознавания не давали никакого результата. Да и не должно быть здесь никаких земных кораблей, все же территория арахна. По крайней мере, одиноких земных кораблей.

Туров смотрел на изображение без всякого энтузиазма в глазах, и это понятно, так как его любимые игрушки – это ручные стволы, планетарный десант и все, что с этим связано. А вот Лукашевич, наоборот, вглядывался до рези в глазах и хмурил брови. Неожиданно он отстегнул свой планшет от бедра и стал что-то в нем искать.

– Это наш крейсер класса «Первопроходец». – С этими словами он размашистым движением отправил файл в сторону интерактивного стола.

И в то же мгновение над столом появилось объемное изображение упомянутого корабля, вращающегося вокруг своего центра. Программы распознавания моего импланта тут же срисовали эту модель и через мгновение определили девяностовосьмипроцентное совпадение. Я скачал себе файл, который переслал Лукашевич, и быстро пробежался по нему глазами, и когда прочитал год выпуска, то мысленно обозвал себя дебилом. Тот еще гений, если за два года не нашел времени просмотреть базу гражданских кораблей. Конечно, тут наложились мои длительные командировки, но меньше нужно рассуждать во время перелетов о добре и зле, а тратить это время на изучение того, что происходит в Земной Федерации в мое отсутствие.