Казачество. Путь воинов Христовых

Служили казаки и Московской Руси. В 1443 г. в зимних боях против ордынского царевича Мустафы отличились рязанские казаки. Между тем Золотая Орда развалилась. От Большой (Сарайской) Орды отделились Казанское, Крымское, позже Астраханское ханство, Ногайская орда, враждовавшие между собой. Прежняя столица Сарай пришла в упадок. Пребывание в нем центра Сарско-Подонской епархии теряло смысл. В 1460 г. епископ Вассиан уехал оттуда. Великий князь Василий Темный и митрополит Иона выделили ему резиденцию в Москве, на Крутицком подворье при храме св. Петра и Павла. Епархия стала называться Крутицкой, но задачу сохранила прежнюю – окормлять православное население в татарских владениях. При Иване III, в первой войне против Казанского ханства, отряды казаков действовали под командованием воеводы Ивана Руно, в 1469 г. ворвались в посады Казани, «отполонили» множество русских невольников.

Противники Москвы пытались объединиться против нее, хан Большой Орды Ахмат заключил союз с Литвой. Но Иван III в противовес им нашел союзника в лице крымского хана Менгли-Гирея. Польский историк Ян Длугош писал, что в 1469 г. на Волынь совершило набег крымское войско, состоявшее «из беглецов, добычников и изгнанников, которых они на своем языке называют казаками». А в 1480 г. русская рать и полчища Ахмата сошлись в Стоянии на Угре. Государь тайно организовал экспедицию в глубокий тыл неприятеля. Корпус из казаков, добровольцев и служилых татар под руководством князя Василия Звенигородского и царевича Нордоулата отчалил из Нижнего Новгорода на лодках вниз по Волге, неожиданно нагрянул прямо на Сарай и разорил его [158]. Известие о разгроме столицы потрясло Ахмата, подстегнуло его отступить. Хотя неудачный поход подорвал его авторитет, на него напали сибирские татары с ногайцами и убили. Гибель хана ознаменовала и конец всей Большой Орды.

На юге происходили и другие большие перемены. Турецкий султан Мухаммед II окончательно добил Византию, взял Константинополь. Стал считать себя наследником греческих императоров и решил прибрать к рукам их прежние владения на Черном море. В 1475 г. турки предприняли экспедицию в Крым. Генуэзцы узнали об этом, взывали о помощи к папе римскому, к польскому королю Казимиру. Хотя король не рискнул подставлять свое войско под османский удар, прислал для защиты Кафы только казаков. Однако турки захватили и Кафу, и Бахчисарай. Крымское ханство признало себя вассалом Османской империи. На северных берегах Черного моря начали строиться турецкие крепости.

Но уже поднималась и усиливалась Московская держава. Разрасталась, присоединила вечевые «республики», цеплявшиеся за свою независимость: сперва Новгород, потом Вятку – гнездо волжских ушкуйников. Иван III женился на Софье Палеолог из греческого царского рода, и на гербе России появился византийский двуглавый орел. Москва подхватила и духовную миссию погибшей Византии, превращалась в мировой центр Православия – Третий Рим. Когда в Литве начались гонения на православных, Иван III вступился за единоверцев, и граница стала сдвигаться на запад – у литовцев отобрали Вязьму, Брянск, Чернигов, Рыльск, Новгород-Северский.

И в этот период стал заново заселяться Дон. Однако представлять дело так, будто сперва казаки отступили из родных мест на Русь, а потом вернулись, было бы слишком грубым упрощением. Те, кто покинул Дон после погромов Тохтамыша и Тамерлана, за сотню лет прижились в рязанских, северских, московских землях, их потомки смешались с коренным населением. Но в опасном приграничье хватало и других удальцов, здесь все умели владеть оружием. Самым отчаянным хотелось пожить вольно, испытать свою силушку и сноровку.

После распада Большой Орды степь в значительной мере очистилась от татар, теперь они тяготели к центрам ханств, и отряды вольницы с Рязанщины, Калуги, Тулы начали осваивать Дикое Поле. Рязанская княгиня Аграфена жаловалась Ивану III, что ее подданные «самодурью» уходят за рубеж. Их городки возникли на Верхнем Дону и по его притокам – Вороне, Хопру, Медведице. Это давало возможность и вольную жизнь вести, и поддерживать связи с русским приграничьем, торговать там, покупать необходимые вещи. Так возникло верховое казачество – его основу составили выходцы с Руси.

А на юге после разгрома генуэзских колоний один из городов, Азов, долгое время оставался в неопределенном положении. У властей до него руки не доходили. Здешние казаки стали считать его «своей» столицей. Жили, никому не подчиняясь, грабили турок и их вассалов, торговые караваны. Только в 1502 г. султан повелел крымскому хану Менгли-Гирею навести порядок, а «всех лихих пашей казачьих и казаков доставить в Царьград». Хан послал войско и занял Азов. Часть казаков покинула город, другие остались. Они приспособились к новой власти, перенацелились совершать набеги на Русь. В 1516 г. Василий III просил султана, чтобы тот запретил азовским казакам «тревожить нашу украйну (т. е. окраину) и хватать людей». Но позже упоминания об азовских казаках исчезают. Очевидно, они смешались с татарским и турецким населением, приняли ислам.

А те казаки, которые ушли из Азова, отступили вверх по Дону, основав свои городки. Они положили начало низовому казачеству. С верховым казачеством они были разделены, так как места у Переволоки лежали близко от Астраханской орды и оставались слишком опасными. Но и сами по себе казачьи городки и станицы (изначально станицами назывались не населенные пункты, а отряды) существовали независимо друг от друга, избирали собственных атаманов. Они объединялись и ставили над собой общего предводителя только на время совместных предприятий. В связи с этим возникло два центра донских казаков – Раздоры возле впадения в Дон Северского Донца и Верхние Раздоры на Медведице. Здесь собирались для больших походов, проводили выборы, а потом делили добычу. Как выборы, так и дуван не обходились без конфликтов, откуда и названия городков.

Казаки в это время появились и на Тереке. По преданиям, первый отряд во главе с Андреем Шарой пришел сюда с Дона. Но вполне вероятно, что на Терек перебрались и вятские ушкуйники – этнографы и фольклористы выявили у здешних казаков многие особенности, общие с Русским Севером [14]. Подобная версия вполне логична: когда Иван III подчинил Вятку и ликвидировал базу буйной вольницы, для нее не было возможности обосноваться где-нибудь на Волге, реку контролировали Казанское и Астраханское ханства. А добраться через Каспий на Терек было не трудно. Как показывают исследования, сперва казаки «кочевали в гребнях» (горах) по рекам Аргун, Баас, Хулхулау, Сулак, Акташ, Сунжа. Потом выбрали постоянное пристанище – по р. Сунжа (в фольклоре гребенцов ее зовут Сунжа-матушка) [14]. Здесь казаки подружились с кабардинцами, стали союзниками.

Таким образом, казачество складывалось из разных составляющих – не по крови а по духу. Казаком становился тот, кто мог стать «своим» в их среде, был способен выжить в экстремальных условиях.

Глава 3
Воины приграничья

Казак XVI в.

В XVI в. упоминания о казаках в различных документах хлынули сплошным потоком. А политическая обстановка в Восточной Европе определялась в это время борьбой трех держав. С одной стороны Литва, связанная с католической Польшей (у них был общий король). С другой – Россия. И им обеим постоянно угрожало Крымское ханство. Эти государства были очень не похожими друг на друга. Москва смогла усилиться благодаря централизации власти. От Орды она переняла принципы жесткой дисциплины. Вся знать обязана была служить великому князю, исполнять его распоряжения. Была создана многочисленная профессиональная армия из мелких дворян («детей боярских»). А Государь отвечал перед Богом за всю страну и за своих подданных. Видел свой долг в том, чтобы защищать их и от внешних врагов, и от преступников. Крепостного права еще не существовало, а налоги были весьма умеренными. Иностранцы с удивлением отмечали благосостояние русских людей, изобилие и дешевизну продуктов.

В Польше и Литве власть короля была очень ограниченной. Важнейшие вопросы решали Сейм – собрание знати, и сенат из высшей аристократии. Во главу угла они ставили «свободы», кичились ими. Но «свободы» существовали отнюдь не для всех. Реальными правами обладала только шляхта – дворяне. А фактически заправляли богатые магнаты – паны. Именно они заседали в сенате, определяли решения Сейма. Если в России воевод в города назначали на 1–2 года и государь строго контролировал их службу, то в Литве и Польше должности воевод и старост становились фактически личными владениями, паны распоряжались в них как самовластные царьки. Крепостное право было жесточайшим, подати самыми высокими в Европе. Магнат заставлял крестьян трудиться сколько ему угодно, мог истязать и убить по своему усмотрению (в России смертные приговоры выносили только Государь и Боярская дума). Папский нунций Руггиери писал: «Паны, казня крестьян ни за что, остаются свободны от всякой кары… можно смело сказать, что в целом свете нет невольника более несчастного, чем польский кмет».

Ну а Крымское ханство под эгидой Османской империи значительно усилилось. Его границы охватывали значительные территории – причерноморские степи, Нижнее Поднепровье, Приазовье, Кубань. Зависимость от Крыма признали народы Северного Кавказа, ногайцы. Развернулось и соперничество за Казань. Русские государи неоднократно совершали походы на нее, возводя на престол своих ставленников. Однако крымские Гиреи стали считать себя правопреемниками Золотой Орды. Вмешивались в казанские дела, пророссийские ханы свергались, заменяясь антироссийскими.

Мало того, ханство унаследовало давний здешний промысел – работорговлю. Когда Крым подчинили турки, купеческие общины черноморских городов быстро восстановились. Они подобрали ханский двор под свое влияние. От денег работорговцев зависели придворные, мурзы. Да и для простых воинов набеги оказывались гораздо выгоднее, чем занятия скотоводством или садоводством. Пригнали вереницу «ясыря», продали – и смогли купить обновки и украшения для жен, красивое оружие. Охота за невольниками стала основным промыслом ханства. Если с Менгли-Гиреем Москва заключила союз, то он посылал татар на владения Литвы. А с его преемником Мехмет-Гиреем сразу же постарался навести дружбу польский король Сигизмунд. Согласился платить 15 тыс. золотых в год, если крымцы будут воевать против России.

Московские государи тоже присылали в Крым подарки (татары называли их данью), подписывали договоры. Но ничего не помогало. Если хан сам не выступал в поход, то отпускал «подкормиться» отряды мурз и царевичей. Иначе его попросту свергли бы. Но и полякам союз с Крымом постоянно вылазил боком. В Бахчисарай привозили телеги с королевским золотом, татарские загоны катились на Русь. Но если их отражали, они поворачивали на владения короля. Деньги уже получены, так какая разница, где они наберут товар для работорговцев?

С Турцией русские состояли в дружбе, жаловались на крымцев. Султан повелел прекратить набеги. Но Мехмет-Гирей ответил ему с предельной откровенностью: «Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?» Впрочем, турки не очень настаивали. По своим вассальным обязательствам крымский хан отдавал султану 10 % добычи и пленных, работорговцы пополняли казну пошлинами, были в прекрасных отношениях с османскими вельможами в Крыму. Да и в Константинополе орудовала община таких же купцов, связанных с крымскими, имела высоких покровителей при дворе.

Московские государи налаживали оборону от степных хищников. Держали сильные гарнизоны в южных крепостях. Каждое лето сюда приходили полки конницы, дежурили до поздней осени, пока сохраняется опасность набегов. Вырабатывались системы оповещения дымами, огнями. Крестьяне бросали все дела, укрывались по лесам или за стенами крепостей. В случае крупных нападений донесения летели в Москву, государь высылал большие рати. Первые сигналы об угрозе поступали от вольных казаков, кочевавших в степи. Они поставляли самые точные данные разведки. Поэтому воеводы пограничных городов поддерживали с ними самые лучшие отношения. Казаки свободно приходили в города торговать. Приносили свои военные трофеи, добытые ими рыбу и дичь, нередко держали в городах свои семьи. Жены вели хозяйство, растили детей, а мужья приходили к ним на зиму. А когда великий князь Василий III решил перевести на постоянную основу дипломатические отношения с Турцией, он пригласил для переговоров донских атаманов. Установили, что казаки будут встречать и охранять послов во время их путешествия по Дону. За такую службу платилось жалованье.

Польские короли не могли организовать такую систему обороны, как Москва. Для этого у них не было ни денег, ни войск, ни достаточной власти. А могущественные паны жили сами по себе. При набегах они предпочитали укрываться в каменных замках, предоставляя крестьянам спасаться, как получится. Даже изменник Курбский, перебежавший к полякам, возмущался: «Вельможи и княжата так робки и истомлены своими женами, что, прослышав варварское нахождение, забьются в претвердые города и, вооружившись, надев доспехи, сядут за стол, за кубки и болтают со своими пьяными бабами, из ворот же городских ни на шаг».

В общем, плодородная Украина была очень неуютным местом. Впрочем, необходимо уточнение. В ту эпоху термин «Украина» не обозначал страну. Он употреблялся сугубо в прямом смысле – «окраина». В документах XVI–XVII вв. упоминаются Московская Украйна (все южное порубежье), Сибирская Украйна. А Поднепровье значилось Польской Украиной. Сами местные жители называли себя «русскими». Литва именовалась Великим княжеством Литовским и Русским, а Львовщина в составе Польши – «Русским воеводством». Но, чтобы не сбивать с толку читателя, я буду пользоваться термином «Украина» в современном значении.

Единственной реальной защитой этих областей были казаки. К ним стали обращаться магнаты, чьи владения лежали близко от Дикого Поля – Острожские, Заславские, Збаражские, Вишневецкие. Здешние паны во многом отличались от аристократов из внутренней Польши. Это быи воины, с детства воспитывались в боях, на коне. По крови они были русскими, по вере – православными. Свои земли им приходилось постоянно защищать с саблей в руках, и казаки для них оказывались лучшими помощниками. Магнаты давали им места для поселения, снабжали всем необходимым, а за это получали в свое распоряжение их отряды.

На Украину шел и постоянный приток беглых из других областей Польши и Литвы. Крестьяне уходили сюда от невыносимого панского гнета. А здесь было полегче. Хозява приграничных районов очень нуждались в рабочих руках. Принимали беглых, освобождали от податей на 5–10 лет. Заселяли ими свои деревни, осваивали пустующие земли. Самые боевые переселенцы тоже «оказачивались». Магнаты это только приветствовали. Пускай трудятся и одновременно обороняют свои хозяйства.

Основными базами днепровских казаков были Черкассы, Канев, Киев, Немиров, Полтава. Там они зимовали, а летом выходили в степь на промысел и охрану границы. Известными покровителями и предводителями казаков были киевские воеводы Юрий Пац и Дмитрий Путятич, черкасский староста Богдан Глинский. Кстати, он вел свой род от казака Алексы Мамая и тоже носил прозвище «Мамай». Он прославился тем, что в 1493 г. повел черкасских казаков в поход, захватил и разрушил крепость Очаков, только что построенную турками и татарами. Может быть, именно он стал первым прототипом фольклорного «казака Мамая».

В 1503 г. крымский хан жаловался, что киевские и черкасские казаки ограбили турецких купцов. В 1504 г. он просил Ивана III отпустить крымских послов «на зиме… коли казаки не ездят и дорога чиста», а в 1505 г. в переписке отмечалось, что «от казаков страх в поле». Организацией войска из днепровских казаков занялся Предслав Лянцкоронский. Он происходил из очень знатных и богатых польских аристократов, но был вторым сыном, должности и владения отца унаследовал старший. А Предслав стал типичным авантюристом эпохи Возрождения. Путешествовал по разным странам Европы и Азии, служил разным властителям. Вернувшись на родину, выгодно женился на дочери магната Константина Острожского.

Обратив внимание на боевые качества казаков, Лянцкоронский в 1506 г. созвал разные общины на первую совместную раду (совет). Обрисовал перспективы – какие дела они смогут совершать, если действовать вместе. Он и сам верил – когда войско проявит себя, оно получит официальный статус, королевское жалованье. Да и для себя видел возможность возвыситься – до сих пор он не занимал в Польше и Литве никаких важных постов. Казакам идея понравилась. Постановили объединяться, Лянцкоронского избрали своим первым гетманом – в Польше этот титул означал главнокомандующего. Он начал налаживать управление, подразделять казаков на полки и сотни [155].

Хотя королю и правительству оказалось не до него. В 1506 г. Литва развязала очередную войну с Россией, но крепко обожглась. Причем на сторону Москвы решил перекинуться князь Михаил Глинский – из-за личных обид при королевском дворе. Князь обратился к государю Василию III, обещал взбунтовать всю Литву и поднял мятеж. Из Москвы ему прислали 20 тыс. конницы и служилых татар под командованием Евстафия Дашкевича. Он тоже был из рода Глинских, родственник князя Михаила, а на сторону России перебежал в прошлой войне.

Раздуть большое восстание им не удалось, паны и шляхта не любили Глинского. А казаков удержал в повиновении Лянцкоронский. Но русские все равно крепко всыпали противникам, Сигизмунд взмолился о мире. При этом мятежники Глинские получили право выехать в Россию. Однако Дашкевич решил переметнуться обратно, в Литву. На русской службе ему не нравились непривычные порядки, хотелось «свобод». И к тому же в Литве у Глинских остались обширные имения, Дашкевич как родственник мог их унаследовать. Король обласкал двойного перебежчика, отдал часть владений Глинских, назначил старостой Канева и Черкасс – двух центров днепровского казачества.

У русских Дашкевич многому научился. Еще Иван III перевооружил армию за казенный счет – обеспечивал своим бойцам хороших коней, заказывал лучшие сабли, огнестрельное оружие. Дашкевич занялся тем же. До сих пор казаки вооружались чем придется. У большинства были только луки со стрелами и дротики для рукопашного боя. Дашкевич стал закупать для них сабли и ружья (в России ружья называли пищалями, на Украине – самопалами). Он тоже внушал казакам, что за верную службу король их наверняка наградит, причислит к воинскому сословию, даст жалованье и другие привилегии.

В 1513 г. Литва спровоцировала новую войну с Россией. Но ее войска завязли в боях, потеряли Смоленск, а этим пользовались татары. Налетали, грабили. Тогда гетман Лянцкоронский показал, на что способно его войско. Совершил несколько рейдов в степи, разорив Аккерман (Белгород), Очаков. Взяли огромную добычу, освободили тысячи невольников, пригнали домой стада скота, толпы пленных татар и турок. В исторических работах можно встретить известие, что Сигизмунд за эти подвиги в 1517 г. даровал казакам «вольность и землю выше и ниже порогов по обеих сторон Днепра». Но это более поздняя легенда, появившаяся в XVII в. Даровать землю вблизи днепровских порогов и за порогами Сигизмунд не мог, поскольку она принадлежала не королю, а крымскому хану.

Да и вообще король никак не стал бы награждать казаков. Их победы шли вразрез с политикой Польши, мешали ей. Потому что дипломаты Сигизмунда как раз в это время вели тайные переговоры о союзе с ханом Мехмет-Гиреем – в них участвовал и Дашкевич. Хан согласился. Объявил вдруг Василию III, что Крым – наследник Золотой Орды, поэтому имеет право распоряжаться русскими землями. Потребовали платить дань, а Смоленск, Брянск, Стародуб, Новгород-Северский, Путивль отдать Сигизмунду. В 1521 г. на Россию обрушились страшные удары. С востока вторглись орды казанских татар, с юга крымских. Сигизмунд направил вместе с ними корпус литовской шляхты, а Дашкевич соблазнил своих казаков рассказами о богатствах Москвы, присоединился к татарам.

Эти объединенные полчища осаждали столицу России, Рязань. Пленных угнали такое количество, что русскими были переполнены рынки Кафы, Казани, Астрахани. Цена на рабов резко упала, их сбывали сразу десятками и сотнями. А престарелых, больных и прочих «нетоварных» пленников крымцы отдавали своим детям, чтобы потренировались убивать людей. И тем не менее войну Россия все же выиграла. По условиям перемирия, заключенного в 1522 г., удержала за собой Смоленск.

А казаки за проявленную верность королю никакой благодарности не удостоились. В 1524 г. Сигизмунд и паны подняли вопрос о них на Сейме. Причем рассматривались два варианта – либо принять казаков на государственную службу, создать из них постоянное войско для охраны границ, либо… уничтожить их. Но уничтожать все-таки было нельзя – кто будет прикрывать от татар? А для того, чтобы принимать на службу, денег в казне не не предвиделось. Вопрос остался открытым.

Зато Россия оказывалась для казаков естественной союзницей против степняков. Москва и Литва враждовали между собой, но казаки в обеих странах находили общий язык – противник у них был общий, крымцы. Днепровские казаки поддерживали связи с севрюками, российскими подданными. Хорошо знали их атаманов, ходили ловить рыбу на «северских реках», да и действовали нередко вместе. Черкасский и каневский староста Дашкевич тоже осознал – против крымцев надо объединять усилия. Установил контакты с русскими воеводами, с ними обменивались информацией, помогали друг другу.

Крымский хан по-прежнему числился в союзе с Сигизмундом и в 1527 г. возмущенно писал ему: «Приходят к нам каневские и черкасские казаки, становятся под улусами нашими на Днепре и вред наносят нашим людям». Жаловался, что они напали на татарские тылы, когда «я шел на Московского князя… Хорошо ли это? Черкасские и каневские властители пускают казаков вместе с казаками неприятеля твоего и моего (Московского государя. – авт.) под наши улусы, и что только в нашем панстве узнают, дают знать в Москву» [23].

В 1528 г. Дашкевич и Лянцкоронский объединили силы, еще раз взяли Очаков. Ответный массированный набег татар на Черкассы удалось отразить. А Дашкевич на русской службе перенял и искусство фортификации. Государевы ратники хорошо умели строить острожки, очень эффективные против конницы. Укрепление простое, из земли и бревен, соорудить можно быстро. Но на лошади его не преодолеешь, а защитники стреляют, поражают всадников. Для охраны границ Дашкевич начал строить «сечи». Те же острожки – выкопать ров, извлеченной землей насыпать вал, насечь бревен и поставить из них частокол. В сечи, в относительной безопасности, располагался отряд казаков, высылал дозоры.

В 1533 г. Дашкевич выступил на Сейме со своим проектом обороны границ. Предусматривалось на одном из днепровских островов построить более крупную сечь, крепость, разместить гарнизон из 2 тыс. казаков и таким образом перекрыть самые удобные переправы через реку, которыми пользуются крымцы при вторжениях. Паны выслушали с интересом. Но до практической реализации у правительства руки не дошли. Находились более важные дела, казенные деньги растекались на другие нужды.