Kitobni o'qish: «Антисоветчина, или Оборотни в Кремле»

Shrift:

Пролог

На российских календарях было 2 марта 1917 г. от Рождества Христова. На западных календарях – 15 марта… Государь император поставил свою подпись и отложил перо. Перед ним лежал Акт об отречении.

«Божьею милостью Мы, Николай II, император Всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и пр, и пр., и пр. объявляем всем Нашим верноподданным. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу было угодно ниспослать на Россию новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны… В эти решающие дни в жизни России, почли Мы долгом своим облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего облегчения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие наше брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского… Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ней – повиновения Царю в тяжелую минуту всенародного испытания, и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

Николай».

Рядом скорбно застыли приближенные. Прибывшие из столицы во Псков Гучков и Шульгин с трудом скрывали радость и нетерпение, желание тут же выхватить подписанную бумагу. А государю хотелось, чтобы они поскорее взяли ее и ушли. Исчезли с глаз долой… Он просто очень устал. Он отрекался только за себя и за горячо любимого сына, не желая ему тех треволнений и грязи, через которые пришлось пройти самому. И его подпись не предполагала никаких потрясений Российской державы. Николай Александрович верил, что вполне легитимно передает власть брату, передает рычаги управления вполне легитимному, популярному у народа и общественности правительству «в согласии с Государственной Думой»…

Ну а Гучков и Шульгин радовались, что настолько легко обманули царя, выманив подпись и узаконив правительство, не обсуждавшееся и не предлагавшееся никакой Думой, а составленное в узком кругу масонов-заговорщиков. И теперь это правительство сможет рулить вовсе не так, как видится императору. Изменит сами основы государственности, пререкроит их по образцу респектабельной и солидной Англии и сделает Россию такой же респектабельной конституционной державой…

Царь не знал и не мог предположить, что его столь нагло обманули. И двое заговорщиков, примчавшихся из столицы, не знали, что они тоже обмануты своими собратьями. Что все будет совершенно иначе. Не так, как грезили они. Не так, как уверяли их послы союзных держав. Никто из присутствующих не знал и не мог знать, к чему ведет только что совершившееся действо, в какие кошмары обрушивает оно страну и народ… И народ не знал, на какие кошмары он обрекает и себя, и данного ему от Бога царя, не поднявшись в его защиту…

И уж подавно никто, ни усталый царь, ни посланцы заговорщиков, ни подыгравший им генерал Рузский, ни траурно нахохлившиеся царедворцы, ни солдаты-часовые, равнодушно шагающие по снежным станционным путям, не знали другого. Что заговор против империи, реализовавшийся в их присутствии, вызрел вовсе не в Петрограде. И вовсе не в России. Даже не в Европе, а за океаном. И свержение русского царя было отнюдь не самоцелью, а всего лишь одним из звеньев куда более широкого и глобального заговора.

Усиливался ветер, подхватывая снежинки по бескрайним полям, нес их поземкой, закручивал змейками и вихрями. Над Россией начиналась метель. Заметающая дороги, ослепляющая людей, засыпая им глаза, путая ориентиры, сбивая с пути и заставляя кружиться в своих студеных хаотичных потоках. Долгая, суровая метель…

Что такое «план Хауса»?

Доказательства того, что русская революция стала результатом операций отнюдь не внутренней оппозиции, а внешних сил, начали всплывать еще во время гражданской войны, хотя хода им не давалось, следы тщательно заметались, а компрометирующие документы прятались подальше. Тем не менее они существуют. Например, подборка материалов на данную тему содержится и в десятичном файле (861.00/5339) госдепартамента США и свидетельствует об антироссийском сговоре американских банкиров. Центральный документ данной подборки – доклад «Большевизм и иудаизм», датированный 13 ноября 1918 г. В нем указано, что «революция в России была задумана в феврале 1916 г.» «Было установлено, что нижепоименованные лица и предприятия принимали участие в этом разрушительном деле». Перечисляются видный банкир из фирмы «Кун и Лоеб» Яков Шифф, другие руководители той же фирмы – Феликс Варбург, Отто Кан, Мортимер Шифф, Джером Ханауэр, а также крупные американские финансовые тузы Гугенгейм, Макс Брейтунг, Исаак Зелигман.

Но нет, в деле были замешаны не только банкиры, не только «большевизм и иудаизм», и сговор был не только антироссийским. Он преследовал куда более грандиозные цели. В указанное время, в начале 1916 г. в кругах политической и деловой «закулисы» США вызрел план, который можно условно назвать «планом Хауса». Вам незнакомо это имя? Ничего удивительного, многим из современников оно тоже не было знакомо. Тем не менее полковник Хаус являлся одним из самых влиятельных людей планеты.

В 1912 г. крупнейшие банкиры США провели на пост президента Вудро Вильсона. Известного историка, увлекающегося профессора и ярого протестанта, убежденного чуть ли не в своей «мессианской» роли спасения Америки, а то и всего мира. Впрочем, воображать он мог все что угодно. Главным спонсором выборной кампании являлся видный нью-йоркский финансист Бернард Барух. Он отличался от многих других собратьев тем, что не создавал крупных фирм, его называли «одиноким волком Уолл-стрита». Имел Барух и еще одну отличительную черту – он умел и любил делать бизнес на политике и на политиках. Но в выдвижении Вильсона он был отнюдь не одинок, его поддержали Дж. Морган, Шифф, Варбурги и др. А режиссерами и сценаристами, блестяще разыгравшими ход предвыборной борьбы, были Барух и финансист из Техаса Мандел Хаус.

И Хаус стал не только советником, но и ближайшим другом Вильсона. Разумеется, вовсе не простым другом. Хаус фактически направлял и регулировал политику президента. И как раз он ради этого поддерживал Вильсона в «мессианских» убеждениях. Этот «серый кардинал» подмял под себя госдепартамент, аппарат Белого дома и без лишней скромности именовал себя «я – власть позади трона»[6]. Ну а через Хауса действовала команда банковских олигархов, сделавших ставку на Вильсона. И в результате проводилась такая политика, что этого президента стали называть за глаза «марионеткой Ротшильдов» (и их ставленников в США – Моргана, Шиффа, Баруха и пр.)

Хаус формально оставался всего лишь «советником», скромно назывался «полковником», причем не армейским, а «техасским полковником» (в южных и западных штатах США подобное звание, принадлежавшее кому-то из предков, передается по наследству, превращаясь в титул) – но стоит ли удивляться, что его принимали на равных и радушно обхаживали ведущие политики Англии Асквит, Грей, Бальфур, Ллойд Джордж, французские лидеры Пуанкаре и Клемансо, итальянские и австрийские дипломаты, перед ним широко открывались двери в кабинеты канцлера Германии и кайзера Вильгельма II?

Россию Хаус ненавидел, считая главной конкуренткой США. И когда началась Мировая война, был крайне озабочен получившимся раскладом сил. Еще летом 1914 г. он внушал Вильсону, что победа Антанты «будет означать европейское господство России». Однако и победу Германии он считал крайне нежелательной для США[6]. Откуда следовал вывод – победить должна Антанта, но без России.

Однако в 1914 г. о победе говорить было еще рановато. Антанта и Центральные Державы ослабляли и разоряли друг друга в затяжной войне, а нейтральная Америка быстро и невиданно богатела на поставках обеим сторонам, превращаясь из «мирового должника» в «мирового кредитора». Перед войной внешний долг США достигал 3 млрд. долл., в конце войны страны Антанты оказались должны США 2 млрд. долл. (тогдашних – для оценки по курсу 2007 г. надо умножить примерно на 20)[66]. Промышленный потенциал европейских держав был подорван, а в Америке военные заказы привели к настоящему буму – строились новые заводы, фабрики, находили сбыт сырье и сельскохозяйственная продукция. Население росло за счет бегущих от ужасов войны квалифицированных рабочих, трудолюбивых фермеров, образованных интеллектуалов.

И такое возвышение США подталкивало к дальнейшим претензиям, уже политическим и геополитическим. Именно это и предусматривалось «планом Хауса». Правда, повторюсь, данное название чисто условно. Во-первых, автором плана наверняка был не он один. А во-вторых, неизвестно, существовал ли подобный план в виде единого документа. Но сохранились дневники, письма полковника Хауса[6], исследуя которые, можно утверждать вполне определенно – такой план был (хотя некоторые исследователи избегают термина «план» – скажем, видный американист А.И. Уткин пишет не о «плане», а о «стратегии Хауса», в чем автор не видит принципиальной разницы). Можно выделить и основные звенья этого плана. А целью его являлось не более не менее как установление мирового господства США. Но достижение этой цели предполагалось не военными средствами, а политическими, экономическими, финансовыми и пропагандистскими. Для чего, по замыслам Хауса, следовало:

• После того, как Америка пожала все плоды нейтралитета, требовалось пожать и плоды победы. А для этого США должны были вступить в войну. Но вступить только после свержения русского царя – чтобы сама война приобрела характер борьбы «мировой демократии» против «мирового абсолютизма». Об этом Хаус писал Вильсону еще летом 1916 г.! А ведь срок вступления США в войну оговаривался с державами Антанты заранее. И определялся на весну 1917 г.

• Но и крушением русской монархии ограничиваться не следовало. Россия должна была пасть окончательно и выйти из войны. В этом случае Центральные Державы навалятся всеми силами на Запад. А французам, англичанам, итальянцам останется надеяться на спасение уже не со стороны русских, а только на американцев. А значит, США получали возможность диктовать им любые условия.

• Победу над Германией и ее союзницами предполагалось обеспечить не столько военными, сколько пропагандисткими средствами. Президенту США следовало объявить, что война ведется не против народов этих стран, а только против агрессивных монархических режимов, искать опору в «демократических» кругах противостоящих государств, всячески поощрять их, заигрывать с ними – и тем самым инициировать революционные процессы. Пусть «демократы» валят своих монархов, веря, что Америка таким исходом вполне удовлетворится и готова будет заключить почетный мир.

• После победы выдвигался проект «фактического пересмотра системы международных отношений». США до начала ХХ в. традиционно придерживались политики «изоляционизма»: согласно доктрине Монро, не допускали европейского вмешательства на Американском континенте, но и сами в дела Старого Света не лезли. В результате европейские державы без них переплелись сложными системами взаимных договоров, трактатов, соглашений. Втискиваться и вписываться в эту систему, по «плану Хауса», было бесперспективно и вредно. Ее предстояло смести напрочь, для чего выдвигался лозунг «отмены тайной дипломатии». Объявить старую дипломатию «плохой», осудить и отбросить, а на чистом месте строить новую.

• Главной стратегической партнершей в достижении этих целей для США должна была стать Англия. Хаус указывал: «Если не обсуждать условий мира с другими союзными державами, то наша страна и Англия окажутся в состоянии диктовать условия». Но альянс предполагался заведомо нечестным. Он требовался, чтобы вместе подорвать силы России, ограничить интересы Франции, Италии, Японии. Однако при этом американцы готовились исподтишка подложить свинью и англичанам.

• Ну а в итоге всех усилий виделось – «надо построить новую мировую систему». С образованием «мирового правительства», где будет лидировать Америка. Сделать это предполагалось пропагандой «демократических ценностей». Поставить их во главу угла, провозгласить самодовлеющей величиной, приоритетом всей международной политики. Благоприятные условия для подобной пропаганды создавала катастрофа мировой войны, колоссальные жертвы. Эти бедствия объяснялись агрессивностью «абсолютизма», недостаточной «демократией» европейских держав. И утверждение «подлинной демократии» объявлялось единственным средством предотвратить подобные катастрофы в будущем. А США в таком случае выдвигались на роль мирового учителя демократии – и мирового арбитра. Они получили бы право влезать во внутренние дела других государств, оценивать и определять, какое из них в достаточной степени «демократично», а какое недостаточно. Читай – опасно для мирового сообщества со всеми вытекающими последствиями (еще раз напомним – эти проекты разрабатывались не в 1990-х, а в годы Первой мировой войны). И Хаус убеждал Вильсона: «Мы должны употребить все влияние нашей страны для выполнения этого плана».

• Что же касается России, то она, выйдя из войны, выбывала и из числа победителей. И ее саму можно было пустить в раздел вместе с побежденными. Задолго до небезызвестного Збигнева Бжезинского Хаус писал: «Остальной мир будет жить более спокойно, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна – Сибирь, а остальные – поделенная Европейская часть страны»[6]. При этом на осколки России следовало «распространять нашу финансовую, промышленную и моральную поддержку по всем мыслимым направлениям», и они превращались в сырьевые придатки и рынки сбыта США.

Кстати, Манделу Хаусу очень не нравилось и русское Православие. А поскольку Вильсон, как отмечалось выше, был фанатичным протестантом, «серый кардинал» вполне находил у него понимание, убеждая президента, что эта вера «слишком ортодоксальна», поэтому русские вообще не являются «настоящими христианами». В общем, для интеграции России в «новую мировую систему» Православие считалось желательным тоже разрушить и заменить религией «наподобие протестантских»[6].

Нетрудно увидеть, что с 1917 г. события начали развиваться как раз по тому сценарию, который получил отражение в архивах всемогущего президентского советника. Ясное дело, реализовывал проекты не он один. Участвовали в выполнении «плана Хауса» американские и европейские политики, участвовали западные дипломаты и спецслужбы. Участвовали и русские революционеры, общественные деятели – хотя из них только считанные единицы знали, на кого они, в конечном счете, работают и чей заказ исполняют. Но были и такие, кто это знал.

Мир и «мировая закулиса»

Понятие «мировой закулисы» ввел в обиход великий русский философ И.А. Ильин. А сложилась эта «закулиса» во второй половине XIX в. благодаря традиционной практике, когда доступ тех или иных лиц в среду крупных банкиров и промышленников осуществлялся, как правило, через систему браков. Практика, в общем-то, понятная. Семейные связи были удобны для поддержания кредита доверия, для более успешных операций, концентрации капиталов, охвата новых сфер деятельности.

Так, в Австро-Венгрии, Франции, Англии заворачивали делами три ветви Ротшильдов. Они были в родстве с германскими банкирами Варбургами, британскими Мильнерами, российскими Бродскими, Варбурги породнились с российскими Гинзбургами. Представителем Ротшильдов в США стал Дж. Морган, быстро выдвинувшийся на роль ведущего банкира Америки. Еще один сотрудник Ротшильдов, Яков Шифф из семьи франкфуртских банкиров, тоже переехал в США, женился на дочери некоего Куна и поступил в его фирму «Кун и Лоеб». Путем браков в компанию «Кун и Лоеб» вошли братья гамбургского банкира Макса Варбурга Пол и Феликс, представитель семейства финансистов из Мангейма Отто Кан. Благодаря этому «Кун и Лоеб» стал вторым по значению банком США после компании Моргана. Шифф был также связан с Гарриманами, Гульдами, Рокфеллерами, Оппенгеймерами, Гольденбергами, Магнусами, ведущим британским производителем оружия Виккерсом. А была и швейцарская ветвь Варбургов, двоюродных братьев Макса. В родстве с Варбургами были датские банкиры Дель Банко. С ними были связаны также британские и германские Шредеры…

Таким образом, возник своеобразный «финансовый интернационал». Но банкирские круги через подконтрольную им прессу определяли и «общественное мнение» различных стран. И имели значительное влияние на правительства. В демократических державах такое влияние было абсолютным, поскольку победа на выборах определялась финансовыми возможностями сторон. Связи между политическими и деловыми кругами тут даже и не скрывались, и сама политика направлялась в зависимости от интересов американских, британских, французских банков и промышленных корпораций. В государствах монархических, особенно в России, это влияние было значительно слабее, но оно все равно существовало, проводилось через «покровителей» крупных компаний в правительстве, окружении царя.

А кроме родственных связей деловые и политические круги различных государств переплетались другими – масонскими. Это тоже было полезно с практической точки зрения. Обеспечивало поддержку, взаимопомощь, нужные знакомства, координацию действий. Так, упомянутый Яков Шифф добился успехов не только благодаря своим качествам гениального финансиста, но и из-за того, что являлся членом иудейской ложи «Бнайт брит», став в ней одним из высших иерархов. Высокопоставленным масоном был и полковник Хаус – несомненно, это сыграло определяющую роль в его карьере. Впрочем, без принадлежности к «вольным каменщикам» с некоторых пор карьера была практически невозможной в британской, французской политике, в армиях и спецслужбах западных держав.

Причем масонские связи, как и родственные, были наднациональными, позволяя взаимодействовать структурам в различных государствах, объединять усилия с выгодой для себя. И еще в начале ХХ в. стала впервые выдвигаться идея «нового мирового порядка». Она была изложена в так называемом «Плане Марбург», в разработке и финансировании которого принял участие американский мультимиллионер Эндрю Карнеги. Указывалось, что правительства различных стран должны быть «социализированы», а реальная власть будет принадлежать финансистам. Идею подхватили Макс Варбург, Отто Кан, Барух, Гувер, президент лондонского банка «Джойнт Сток» (и глава «Великой ложи Англии») лорд Мильнер[158].

И к этому же времени, к рубежу XIX – XX вв., «мировая закулиса» определила Россию своей главной противницей. Сразу по нескольким параметрам. Во-первых, после отмены крепостного права наша страна совершила гигантский промышленный рывок. Вышла на одно из ведущих мест в мире по показателям экономического развития, а по темпам роста производства обогнала всех, лидировала в науке и культуре, ее население, сильное и здоровое, динамично увеличивалось, и, по прогнозам Менделеева, должно было достичь в ХХ в. 600 млн. человек… Словом, Россия становилась слишком сильной конкуренткой стран Запада. Во-вторых, наша страна осталась при этом самодержавной монархией, то есть, оказалась препятствием для планов «нового мирового порядка». Наконец, Россия являлась мировым оплотом Православия. И, соответственно, врагом для масонства с его богоборческими установками.

Подрывная работа против нашей страны велась очень давно. Так, зарубежные масонские круги исподтишка инициировали восстание масонов-декабристов. Брались под покровительство оппозиционеры типа Герцена. Финансировались и снабжались оружием кавказские горцы, польские сепаратисты. Использовалось и другое оружие, идеологическое. С начала XIX в. в Россию внедрялись разрушительные либеральные теории. Ну а потом стали внедряться социалистические. Это облегчалось тем, что и международные социалистические структуры были связаны с «мировой закулисой». Те же банкиры финансировали социалистические газеты, выборные кампании, партии – и через их лидеров получали возможность держать под контролем рабочее движение, проводить нужные решения в парламентах. Многие видные социалисты принадлежали и к масонским кругам. А против России социалисты для правительственных и теневых сил Запада являлись естественными союзниками – еще Маркс и Энгельс называли нашу страну главным врагом революционеров из-за той стабилизирующей роли, которую она играла в Европе.

Слабые и разрозненные социалистические кружки в России, группы политэмигрантов сами по себе не представляли для государства ни малейшей опасности. Влияние их было ничтожным, революционеров легко отслеживала и вылавливала полиция. Но в начале ХХ в. они вдруг начали получать весомую поддержку от зарубежных «коллег» из II Интернационала. Да и западные разведки никак не могли оставить без внимания столь полезных людей. И можно отметить, что революционерам в данное время стала оказываться не только денежная, но и прямая организационная помощь. В 1902-1903 гг. кто-то (отнюдь не сами революционеры) создает эффективную и разветвленную систему побегов из сибирских ссылок, снабжения фальшивыми документами. Кто-то организует систему «окон» для нелегальных переходов границы, переправки литературы (и вот тут без содействия иностранных спецслужб обойтись никак не могло).

Важную роль в этих операциях играл видный австрийский социалист Виктор Адлер, связанный, с одной стороны, с Ротшильдами, а с другой, со спецслужбами Австро-Венгрии. Он выполнял функции «отдела кадров», выискивая среди российских революционеров «перспективные» кандидатуры. Другой ключевой фигурой стал Александр Парвус (Израиль Гельфанд), связанный со спецслужбами Германии и Англии. Он привлек под свое «крыло» Ульянова-Ленина, Мартова и др., наладил выпуск «Искры», начав вокруг нее формирование нового, боеспособного ядра российской социал-демократической партии. Весьма показательной выглядит и карьера Троцкого. В 1898 г. за участие в создании революционной организации он был арестован и угодил в Сибирь. В тюрьме написал трактат о масонстве, в ссылке подрабатывал газетными публикациями. И его литературные таланты (а возможно, и интерес к масонству) были замечены. В 1902 г. для него, никому еще не известного и ничем не зарекомендовавшего себя, устроили побег, по цепочке конспиративных явок благополучно передали от Иркутской губернии до Австрии. В Вене он явился не к кому иному, как к Адлеру, был оценен, обласкан, снабжен деньгами и документами и направлен в Лондон к Ульянову. Потом Льва Давидовича берет под покровительство Парвус, даже поселяет в своем мюнхенском особняке, где учит «уму-разуму»[182, 198].

Причина подобной активизации революционеров открылась в 1904 г., когда против России была начата первая глобальная диверсия. Когда ее стравили с Японией, а одновременно взорвали ее тыл революцией. То и другое осущеслвлялось одними и теми же теневыми кругами. Американские банкиры во главе с Шиффом обеспечили для Токио займы, позволившие японцам вести войну[158, 177]. Великобритания обеспечила дипломатическую поддержку – как только на Дальнем Востоке зазвучали выстрелы, русские очутились в международной изоляции, против них сплотились США, Англия, Франция, Турция. Германский кайзер, вроде бы, принял сторону царя, но за это навязал кабальный торговый договор, а немецкая и австрийская разведки вовсю подыгрывали японцам[129].

Часть из тех же займов, не менее 10 млн. долл., была пущена на диверсионную работу, т. е. на подпитку революции. За рубежом буквально накануне войны, в январе 1904 г., были созданы нелегальные организации русских либералов, будущие партии кадетов и октябристов, начавшие раскачку страны. Французские и британские банкиры постарались обвалить российские ценные бумаги, чтобы политический и военный кризис дополнился финансовым. При поддержке германских, австрийских и турецких спецслужб через границу поехали десанты подготовленных революционеров, пошли транспорты с оружием для боевиков (в частности, этим занимался Красин, связанный с немецкой разведкой). А масоны в царском правительстве во главе с премьером Витте подтолкнули Николая II издать Манифест о даровании аминстии, политических свобод и введении парламентского правления. Никакого успокоения он не принес, наоборот, революционеры получили возможность действовать открыто, и ситуация вообще вышла из-под контроля.

Однако революция обернулась «фальстартом». Воспользовавшись ослаблением России, сразу же стала бряцать оружием Германия, что встревожило французов и англичан. А чрезмерное усиление Японии не устраивало американцев. Поэтому при посредничестве США между Россией и Страной Восходящего Солнца был быстренько заключен компромиссный Портсмутский мир, а финансовые потоки, питавшие революцию, вдруг пресеклись.

И как только она лишилась зарубежной поддержки, справиться с ней оказалось не так уж сложно. В России нашлось вполне достаточно здоровых сил – верные правительству воинские части, казачество, массовые патриотические организации вроде «Союза Русского народа», успешно противостоявшие революционерам. А чрезвычайные меры и военно-полевые суды, введенные Столыпиным, заставили поджать хвосты разгулявшихся террористов. И революция захлебнулась. О том, насколько мало значили российские социалисты сами по себе, можно судить по их состоянию в 1907-1912 гг. В своем отечестве практически всех революционеров пересажали. Тех, кто бежал из ссылки и пытался реанимировать нелегальную работу, быстро арестовывали и возвращали в места не столь отдаленные. А их коллеги, нахлынувшие в эмиграцию, бедствовали без денег и перессорились, разбившись на массу течений и группировок, враждовавших между собой[89].

Но после некоторого перерыва началась подготовка новой атаки на Россию. Старт был дан за океаном. Американская пресса раздула очередную кампанию по обвинению нашей страны в «антисемитизме». В конце 1911 г. правительство США под давлением банкиров из группы Шиффа денонсировало русско-американский торговый договор 1832 г. А в 1912 г. в Нью-Йорке состоялся международный сионистский съезд. Отнюдь не тайный, он проходил открыто и торжественно. Ход его широко освещался прессой – в частности, газета «Нью-Йорк сан» оповестила о том, что выступивший на съезде Герман Лоеб провозгласил задачу «поставить Россию на колени»[136, 158]. Для этого был создан специальный фонд, в деле приняли участие Шифф со своими компаньонами, Ротшильды, Варбурги, Барух, Мильнер и др. И, кстати, тогда же, в 1912 г. банкиры протолкнули на пост президента США свою креатуру Вудро Вильсона.

Разумеется, не по случайному совпадению сразу же обозначился очередной подъем активности российских революционеров. В Петербурге в 1912 г. сформировалась и развернула бурную работу большевистская фрацкия Думы, при ней начала выходить газета «Правда». Ленину после прошлой революции, несмотря на обращения к Адлеру, австрийские власти запрещали обосноваться на их территории. В 1912 г. все неожиданно переменилось, разрешили поселиться в Кракове возле самой границы. И австрийская полиция старательно закрывала глаза на то, как к нему из России и от него в Россию хлынули косяками нелегальные гости[89]. Проходит Пражская конференция большевиков, создается свой, отдельный от меньшевиков ЦК – и Русское бюро ЦК для работы внутри страны. Делается попытка сплотить расколовшуюся социал-демократию вокруг фигуры Троцкого, не принадлежавшего ни к большевикам, ни к меньшевикам – для этого созывается Венская конференция, которая провозглашает создание Августовского блока (хотя на деле никакого объединения не получилось, эмигрантские группировки уже успели слишком сильно разругаться друг с другом).

О заблаговременной подготовке операций против России свидетельствует и феномен образования своеобразных «пар». Яков Свердлов – большевик, «полевой командир» в России, а его брат Вениамин едет в США и как-то очень уж быстро создает там собственный банк. Приехал скромный юноша, сынишка гравера из Нижнего Новгорода, а через пару лет уже банкир, имеет офис в фешенебельном небоскребе в центре Нью-Йорка, на Бродвее[173]. Правдоподобно, как вы считаете? Но учтем, что его банк занимался переводами денег от еврейских эмигрантов «бедным родственникам» в России. А там проверь, сколько, кому, от кого и на какие нужды… Но одновременно и Якова Свердлова кто-то настойчиво продвигает в большевистской иерархии. Он сидит себе в ссылке, ничем себя еще не проявил, кроме создания террористических организаций на Урале, а его заочно вводят в ЦК, в Русское бюро ЦК.

Еще одна «пара» – братья В.Р. и А. Р. Менжинские. Один – большевик, другой – крупный банкир, член правления Московского Соединенного банка[177]. Наконец, Лев Троцкий – революционер в эмиграции. А в России действует его дядя – Абрам Животовский, который за 12 лет из помощника провизора становится купцом первой гильдии, банкиром и мультимиллионером. Родственные отношения дядюшка и племянник между собой поддерживали, не прерывали. Их родственниками были также Каменев (Розенфельд), женатый на сестре Троцкого, Мартов (Цедербаум) – его сестра вышла замуж за племянника Троцкого. Отметим, что Животовский, как водилось, вошел в мир финансистов не без помощи масонских связей (в 1909 г. по делу Бебутова он возглавлял список из 385 видных масонов России). И не без установления брачных связей. В частности, породнился с крупнейшими киевскими тузами Бродскими, которые, в свою очередь, были в родстве с Ротшильдами, Каганами, Грегорами, Горовицами[58]. Животовский стал родственником и для Варбургов, Гинзбургов. Но таким образом и Троцкий, Каменев, Мартов стали не просто революционными вожаками, а членами международной банкирской «семьи».

Об этом свидетельствует и некое особое отношение к Льву Давидовичу со стороны теневых международных сил. В 1905 г. сам Адлер обеспечивает ему переход границы, в России его опекают столь высокопоставленные эмиссары «закулисы», как Парвус и Красин, проталкивают молодого, впервые вышедшего на «политическую арену» революционера сразу же в руководство Петербургского Совета. После ареста ему опять организуют побег за границу, раскручивают до уровня бестселлера его мемуары. Австрийские спецслужбы «дарят» ему газету «Правда», прежде принадлежавшую украинским националистам. Троцкого финансирует видный деятель германской социал-демократии Хильфердинг, выплачивая по 3 тыс. крон в месяц. А Адлер вводит его в политический «бомонд» Вены, Лев Давидович запросто общается с австрийскими социал-демократическими тузами, запросто играет в шахматы с самим бароном Ротшильдом.