Kitobni o'qish: «Видящий. На родной земле»

Глава 1

– Вот, значит, как…

Дебаф от раны в живот еще не успел свалиться, но я все же нашел в себе силы хотя бы сесть – не разговаривать же с создателем этого мира лежа.

– Удивлен? – поинтересовался Гримнир-Романов, опускаясь на корточки у костра.

Движение у него вышло легким и непринужденным – и облик длиннобородого старца меня больше не обманывал. В реале покойный… нет, как выяснилось – весьма условно покойный – Романов не мог ходить вообще, а здесь, похоже, приобрел завидное здоровье и физическую форму. «Истинное зрение» показывало совершенно невыдающегося бродягу третьего уровня с подсевшими от старости Характеристиками, но это была лишь маскировка. Как и поношенный плащ, дырявые сапоги и видавшая виды шляпа с пожеванными краями.

Впрочем, на одежде внешняя непрезентабельность игрового аватара Романова и заканчивалась. Ростом и шириной плеч старикан Гримнир едва ли уступал Рагнару. Сейчас он походил на слегка пошарпанную версию Гэндальфа из всем известной книжки, но я почему-то без труда представил его и в совершенно другом облике: верхом на восьминогом жеребце Слейпнире, в сияющих доспехах и сжимающим в руках волшебное копье Гунгнир…

И все же Гримнир – не Один. По каким-то неведомым мне причинам Романов решил «оцифроваться» не в Отца Богов и Людей, а в бродячего колдуна… Как он сам говорил – ночного сторожа со связкой ключей, фонариком и дубинкой. Не более – причем дубинка, кажется, досталась мне.

– Удивлен? – переспросил я. – Честно – уже не очень. Наверное, скоро разучусь окончательно.

– Но вопросов у тебя, наверное, стало только больше? – Романов подстелил под себя полу плаща и протянул ноги к огню. – Верно?

Еще как верно. Если бы невозможное не происходило вокруг меня последние две недели почти без перерыва, я бы, пожалуй, уронил челюсть не то что на землю, а прямо в Хельхейм. Романов в очередной раз сотворил чудо и смог сбежать в вирт от самой смерти. Уж не знаю, что стало с телом демиурга там, в реале – но его разум переместился в цифровое воплощение. Если только…

– Сигнатуры персонажей уникальны, – усмехнулся Романов, будто прочитав мои мысли. – Кроме тебя никто не смог бы натянуть шкуру Антора – так что и это тело мое и только мое. Можешь не сомневаться.

– Верю, – буркнул я. – Но в таком случае вы теперь…

– Бессмертен, – кивнул Романов и тут же поправился: – Фактически бессмертен. При некоторых обстоятельствах моя цифровая личность может быть удалена безвозвратно. Также я, вероятнее всего, прекращу существовать при одновременном выключении более девяноста пяти процентов компьютеров, подключенных к всемирной сети. Но старость мне больше не грозит.

Романов довольно потянулся, будто бы еще раз примеряя непривычное тело. Здоровое, сильное и молодое – на солидный возраст Гримнира указывала только длинная седая борода – непременный атрибут странствующего волшебника. Нам с Катей еще предстояло прятаться от Павла Викторовича и его армии, но для Романова все неприятности, похоже, уже закончились. Хитроумный старец изящно ускользнул и от врагов, и даже от самой смерти. И теперь вполне мог посмеяться над ними обоими.

Но как… Йотуновы кости, это же бессмертие! Пусть с потерей хрупкой физической оболочки – и все же!

– Вы снова переворачиваете все с ног на голову, – вздохнул я. – Но это… многое объясняет. Как вам удалось?!

– Я вряд ли смог бы объяснить это даже специалисту в области виртуальных технологий… или в области биофизики. – Романов усмехнулся, подтягивая колени к груди. – Хотя бы потому, что сам до конца не понимаю. Не думай, что технология переноса сознания уже давным-давно изобретена и отлажена. Я – лишь опытный образец…

– Первый? – тут же спросил я. – Или были и другие? Вы уже пробовали…

– А вот этого, Антон, я тебе не скажу. – Романов вмиг посерьезнел. – Как ты понимаешь, ставки сейчас слишком высоки.

– Ладно, – сдался я. – Вы нашли способ переноса сознания в вирт. Возможно, где-то неподалеку бродит еще некоторое количество вам подобных… И это целиком и полностью объясняет интерес Павла Викторовича.

– Именно, – снова кивнул Романов. – Денег у него достаточно, но вечную жизнь за них не купишь. Так что теперь он пойдет на все, чтобы…

– Технология известна только вам? – Я вцепился в собственную бороду – будто это хоть как-то могло привести в порядок буквально плавящиеся от бешеного вращения шестеренки в голове. – Какие-нибудь прототипы, записи…

– По сути – ничего. Есть кое-какие рабочие журналы пятилетней давности, ошметки кода на списанных винтах – но все по-настоящему ценное я успел отформатировать. – Романов хитро улыбнулся и постучал себя пальцем по лбу. – Рабочий протокол остался только здесь, и теперь ему не грозит даже Альцгеймер.

– Монополия на бессмертие? – хмыкнул я. – Кажется, я начинаю понимать, почему Павел Викторович утверждает, что вы его «кинули», Алекс.

– Я не мог поступить иначе.

– Почему? – Я тряхнул головой. – Вечная жизнь. Продукт с абсолютным спросом – и без единого аналога. Денег бы хватило на всех… тем более, что вам они уже как будто не нужны.

– Антон, ты же неглупый молодой человек, – усмехнулся Романов. – Подумай еще раз. Не все и не всегда упирается в деньги.

– Тогда во что? – Я помассировал виски – похоже, излишнее напряжение мозгов организовало мне не иллюзорную, а самую настоящую головную боль. – В чем подвох?

– Ты хочешь жить вечно, Антон? – Романов вдруг подался вперед. – Оцифровать сознание – предположим, это действительно сработает без побочных эффектов – и получить это самое бессмертие? Прямо здесь, в этом мире?

– Это два разных вопроса, Алекс. – Я пожал плечами. – И оба с подвохом. Разумеется, я хотел бы жить вечно – в теории. Но в игре…

– Вечная жизнь, Антон! – Романов не дал мне договорить. – Без боли, без старости, со сверхчеловеческими возможностями. Прямо здесь и сейчас. Что скажешь?

Он что, издевается? Или…

– Спасибо, не надо. – Я помотал головой. – Я не знаю, зачем вам этот тест на дурака, Алекс, но я не верю, что все бывает так просто. У меня есть и реальная жизнь. Не самая роскошная и успешная, но все же есть. Дом, друзья… родители, в конце концов. Возможно, когда-нибудь я и захочу навечно переехать в вирт, а то и стать каким-нибудь местным божеством – но уж точно не сейчас.

– Извини. Я просто должен был поставить вопрос ребром, – рассмеялся Романов. – И я рад, что тебе хватило ума и воли отказаться. Но вдумайся: ты молодой здоровый мужчина с питерской пропиской. Неглупый, образованный, обеспеченный самым необходимым, не лишенный таланта и – будем называть вещи своими именами – определенной внешней привлекательности…

– Спасибо, – буркнул я.

– Тебе есть, что терять, – продолжил Романов, ничуть не обращая внимания на мое ворчание. – Но ты можешь хотя бы представить, сколько людей отдали бы все за ту возможность, которую ты только что легко и непринужденно отверг?

– Старики… без обид. Инвалиды. – Я загнул сразу два пальца. – Неизлечимо больные…

– …Те, кто никак не может принять свое тело, пол, возраст или социальный статус, – подхватил Романов. – Эскаписты. Неудачники. Адреналинщики, искатели приключений, взбунтовавшиеся подростки… в конце концов, поклонники фэнтези во всех его проявлениях. Этот список можно продолжать бесконечно. – Романов несколько раз сжал и разжал пальцы на обеих руках. – Я уже не говорю о том, что в вирте ты полностью застрахован от болезней, войн, падения астероида или наркомана, который зарежет тебя в парадной за мобильник и пару сотенных бумажек… Иными словами, в вирт пожелают сбежать все – рано или поздно.

– Ну и что? – Я подложил ноги под себя, усаживаясь по-турецки. – Равные возможности для всех…

– …Бесплатно, чтобы никто не ушел обиженным? – Романов удостоил меня очередного снисходительного взгляда. – Антон, ты рассуждаешь, как строитель коммунизма. Рано или поздно человечество все равно придет к бессмертию – но сейчас мы к нему попросту не готовы – даже в такой форме. Представь себе, кто заполнит вирт в первую очередь! И вот все это ты хочешь увековечить?

– Попахивает сегрегацией, – поморщился я. – А как же права человека?

– Поверь, Антон, именно о человечестве я сейчас и думаю больше всего. – Романов развел руками. – Если бы я знал, что информация просочится… Ты же понимаешь, что мое изобретение может грохнуть весь мир? И не этот, а настоящий!

– В таком случае, вы изобрели атомную бомбу, Алекс.

– Нет, Антон. – Романов протяжно вздохнул. – Я изобрел кое-что куда хуже атомной бомбы. И именно поэтому я хочу остановить все это – и прошу тебя помочь.

– Как? – Я снова потер виски. – Что я могу сделать? Здесь не поможет и десять «Светочей». Джинн уже вылетел из бутылки – и даже вам не под силу засунуть его обратно.

– И ты снова прав. – Романов опустил голову. – Мои алгоритмы уникальны и сложны, но воспроизвести их все-таки реально. Но сейчас они отстроены только в этой системе. Ты сможешь отбросить исследования лет на десять назад… Знаешь, что будет, если этого не сделать? Если мы проиграем?

– Конец реальному миру, – отозвался я. – «Гардарика», наполненная йотун знает кем, и во главе всего этого балагана – Павел Викторович с Клинком Всевластия.

– И это при не самом плохом раскладе, – кивнул Романов. – Нравится тебе такое будущее, Антон?

– Нет. И, видимо, именно поэтому я должен вам помочь, да? Но что я могу сделать?

– Об этом мы поговорим чуть позже. У меня теперь есть все время мира – и того, и этого. – Романов поднялся на ноги. – А вот у тебя его сейчас уже нет.

– Что?.. Какого…

– Просыпайся, Антон.

Глава 2

– Просыпайся, ярл.

Я открыл глаза… И, естественно, Гримнира-Романова уже не увидел. Таинственный старец исчез без следа – как и в нашу прошлую встречу – и вместо него надо мной появилось лицо Рагнара. Хмурое и озабоченное – если не сказать тревожное. Я искренне надеялся прожить хотя бы остатки этого дня без происшествий – но, похоже, не судьба…

– Пойдем, боярин. – Из-за плеча Рагнара высунулась борода Третьяка. – Сам Мстислав Радимич пожаловал. Говорить желает.

Ну, если желает – значит, надо идти. Я уцепился за могучую клешню Рагнара и с кряхтением поднялся на ноги. О стреле, оставившей в моем теле чуть ли не сквозную дыру, сейчас напоминали только иконка дебафа и не до конца откатившаяся полоска здоровья. Расовая регенерация, мастерство Златы и Беркана почти закончили свою работу – но не прыгать же зайцем перед неписями.

Это уж точно вызвало бы кучу ненужных вопросов. Все без исключения жители «Гардарики» при каком-никаком лечении за сутки или двое оправлялись от самых страшных ран – но уж точно не за несколько часов. Так что и мне приходилось кряхтеть и морщиться, изображая давно ушедшую боль. Рагнар и Третьяк поддерживали меня под руки, но вскоре отпустили – видимо, шагал я достаточно уверенно. Да и негоже представать немощным ни перед князем…

Ни перед воеводой. Я разглядел еще два паруса с Рарогом, неторопливо проплывающих над верхушками шатров – похоже, князь прибыл по реке, но еще не успел сойти на берег – а вот Ратибор дожидался нас около лагеря. Когда мы с ним впервые встретились, я валялся на залитой кровищей палубе со стрелой в брюхе, так что ни пообщаться, ни даже толком рассмотреть княжеского воеводу не смог – но теперь уже ничто не мешало пялиться, сколько влезет.

– Чего уставился, боярин? – проворчал Ратибор. – Будто я девица красна…

Особой злобы в его голосе, впрочем, не было. А я не смог удержаться и улыбнулся – настолько забавной мне показалась только что придуманная ассоциация.

«Рерик на минималках».

Та же могучая стать и грозный взгляд, точно такая же окладистая седая борода поверх пластин брони… Да и сама броня чем-то напоминала доспех Рерика – с поправкой на местный колорит. Вместо секиры склафский двойник сэконунга носил длинный каплевидный щит, сейчас оставленный у ближайшего шатра, и здоровенную булаву на поясе. Закрепленный на полуметровой рукояти шипастый металлический шар весил, наверное, килограмм пять – и все же я почему-то не сомневался, что Ратибор умеет орудовать им достаточно быстро…

Проверять уж точно не хотелось. Попадешь под такую штуковину – и все. Не спасет ни шлем, ни броня, ни даже вовремя подставленный щит. Пробить сталь или дерево такая калабаха, может, и не пробьет, но без особых проблем превратит в кашу все, что под ними.

Но забавляло меня, разумеется, не это. При всей своей стати и немыслимой силище аж в одиннадцать единичек ростом Ратибор уступал даже мне – а уж великана-Рерика был ниже примерно на две головы, из-за чего при огромных плечах казался чуть ли не квадратным. Впрочем, едва ли кто-то из бояр или дружинников отваживался посмеиваться над могучим воеводой. Проглядывало в нем что-то от былинного Ильи Муромца – старшего из богатырей. Не удивлюсь, если Ратибора гейм-дизайнеры в свое время «выводили» вручную – уж очень он получился колоритным.

Встреть я его в свои первые дни в игре – непременно принял бы за князя. Дружинники – от безбородых парней до седовласых ветеранов – поглядывали на него с явным уважением, а то и с опаской – но глаза самого Ратибора выдавали в нем воина, а не правителя. Он умел водить дружину в бой и размахивать булавой, разбивая головы врагам князя Мстислава и жителей Вышеграда, но политика, альянсы и прочая муть его явно интересовали мало.

Причем не в силу природного скудоумия – сотни, если не тысячи сражений наверняка сделали его великолепным тактиком… Но не стратегом. Дипломатические выкрутасы требуют от князей именно того, чего Ратибор или не умел, или категорически не желал делать. Воевода со всей широты склафской души делил мир на черное и белое. На своих и чужих. Своих следовало защищать, а чужих – потчевать булавой.

И именно поэтому сейчас Ратибор явно чувствовал себя не в своей тарелке. Все его нутро буквально вопило, требуя немедленно истребить понаехавших на земли князя свеев, а их корабли разграбить, сжечь и пустить ко дну… Но за нас замолвил слово Третьяк – далеко не последний из вышеградских купцов, а Злата не побоялась буквально грудью броситься на мечи дружинников, закрывая невесть откуда взявшегося брата со странным именем Антор.

Который – если, конечно, не врал – родился где-то неподалеку, но теперь не только носил одежду и оружие северян, но и назывался ярлом. И служил конунгу Рагнару, отец которого в свое время изгнал с островов Саурона, который убил каменецкого князя Ратшу, который… В общем в голове у Ратибора шарики окончательно зашли за ролики, и он сделал единственное, что мог сделать в подобном случае неискушенный в дипломатических делах матерый вояка: переложил решение с больной головы на здоровую. Точнее, на голову князя. И теперь мы шагали через лагерь прямо к берегу – туда, где причаливали снекки.

– Смотри, боярин, чего учудите – враз голову расшибу. – Ратибор хмуро посмотрел на меня, поглаживая рукоять булавы. – А не сдюжу – так сам князь накажет.

– Да будет тебе, дядька Ратибор. – Я постарался, чтобы моя улыбка получилась одновременно и мужественной, и обаятельной. – Неужто забыл меня? А я вот помню – никак, заезжал ты с дружиной в нашу глушь, все такой же был, только волос седых поменьше.

– Может, и заезжал… Так годков-то сколько прошло, – проворчал в ответ Ратибор. – Много вас таких без подштанников бегало, всех упомнишь? Сейчас-то вон какой детина вымахал, одежи свейские напялил… ярлом величаешься. Уже, поди, и речь родную забыл, и село, где мальцом рос.

Ратибор то и дело отирал вспотевший лоб ладонью. Похоже, всемогущая Система прямо сейчас промывала ему мозги, заставляя вспомнить пацана из деревеньки за лесом. Точно такого же, как остальные – разве что чуть посмелее. Из всех детей маленький Антор первым отважился приблизиться к грозным княжеским дружинникам, а потом еще и попросил у самого воеводы Ратибора подержать меч. Сил в детских ручонках едва хватало, чтобы вытянуть клинок из ножен – но сдюжил, не уронил…

– Не забыл, дядька. – Я тряхнул головой, отгоняя невесть откуда взявшиеся ложные воспоминания – то ли чужие, то ли мои собственные. – Как забудешь. Родная земля – она и есть родная, видать, судьба мне сюда вернуться, да князю службу сослужить…

– Погоди. – Ратибор сдвинул косматые седые брови. – То не тебе решать. Князь сам рассудит, что ему с твоим конунгом делать – принять али прочь выгнать.

– Негоже нас гнать. – Я покачал головой. – Рагнар Бьернсон Саврошке каменецкому – кровный враг. Ужели не подружимся?

– Добро бы то было. – Ратибор, похоже, наконец-то проникся ко мне чем-то отдаленно похожим на симпатию. – Поглядел я на твоих молодцев – славная дружина. А если про тебя Златка не врет – сам Перун князю нового волхва пожаловал, Молчану старому на замену. Да только…

– Здравствуй, Ратибор Тимофеич. Что же за гостей ко мне ты привел? Разве не сказано тебе было свеев поганых смертным боем бить, ежели на землю вышеградскую ступить посмеют?

Голос из-за строя щитов звучал совсем негромко – но все услышали. И проняло – даже Ратибор на мгновение замедлил шаг, будто споткнувшись. А уж в глазах Рагнара появилась такая тоска, которой я не видел с того самого дня, как мы покинули Барекстад.

Не рады нам здесь, ох не рады… Но что поделаешь. Твой выход, Видящий.

– Здравствуй, Мстислав Радимич. – Я выступил вперед, нарушая и субординацию, и все мыслимые местные обычаи. – Не вели казнить, княже, вели слово молвить.

Глава 3

Князь Мстислав: задание выполнено!

Вы получаете 3 000 очков опыта.

– Ты кто таков будешь?

Строй щитов заколыхался и расступился, и навстречу мне вышел сам князь Мстислав. То ли у «Гардарики» закончились типажи, то ли кто-то из славных воителей севера давным-давно пошалил с девчонкой из склафов – правитель Вышеграда оказался чуть ли не копией Рагнара. Со спины и в одинаковых доспехах их не различила бы и родная мать. Даже лица похожи – только Мстислав успел загореть за лето чуть ли не дочерна. Возраста они были примерно одного, может, князь даже чуть помоложе – судя по рассказам Третьяка, Златы и Ратибора – но смотрелся он куда старше своих лет.

То ли из-за преждевременной седины, уже кое-где поблескивавшей в чуть вьющихся русых волосах до плеч, то ли из-за шрама. Рагнару тоже приходилось сражаться во многих битвах, но Тор-защитник ни разу не позволил вражескому клинку коснуться его лица. А вот Мстиславу с божественным покровителем повезло меньше: когда-то давно острие то ли меча, то ли копья оставило на щеке князя след. Ровный белесый рубец прорезал смуглую кожу от левой брови до уголка рта и терялся в короткой бороде. Глаз чудом уцелел – похоже, смертоносная сталь прошла по касательной, скользнув по краю щита или шлему. Шрам ничуть не уродовал Мстислава, но суровости определенно добавлял. Князь выглядел опытным воином – но не солдафоном вроде того же Ратибора. Ему явно приходилось видеть немало битв – и не все из них он выиграл мечом. Серо-стальные глаза просвечивали меня не хуже рентгена.

Да уж, серьезный князь в Вышеграде. И не дурак, ой, не дурак… Такой уж точно не станет казнить без разбора, но и шутить с ним не стоит.

– Антором меня звать, княже. – Я склонил голову. – Я служу конунгу Рагнару Бьернсону, истинному правителю островов Эллиге.

– Непростой ты человек, Антор. – Мстислав склонил голову набок. – Имя у тебя чудное, одежа свейская – да сам ты не свей.

– Наш он, княже, – подал голос Третьяк. – Из скловен родом, недалече отсюда родился, в…

– Цыц! – Ратибор показал купцу кулак. – Молчи, покуда князь говорит.

– Ежели из скловен – почему служишь свейскому конунгу? – Мстислав не без труда выговорил непривычное слово, но не стал заменять ни «князем», ни привычным «боярином». – Ты, я погляжу, парень крепкий, да и не из робких, раз не побоялся вперед Ратибора слово молвить. Ужель такому молодцу бы не сыскалось места в княжьей дружине?

– Давно я с земли родной ушел, княже. – отозвался я. – Много годков минуло – уже и упомню, когда то было. Едва не всю землю исходил, по морям плавал – но нигде себе покоя не сыскал, пока не встретился мне конунг Рагнар. Он дал мне новый дом и назвал ярлом, а по-вашему – боярином. С той поры служу я ему верой и правдой, как тебе Ратибор Тимофеич служит.

– Значит, ты конунгов воевода, – задумчиво проговорил князь. – Над дружиной голова. Не только в ратном деле, но и умом среди гридей первый. Вижу, силой тебя боги не обидели, да больно молод ты. Как вышло так, что у конунга не сыскалось бояр постарше?

И как хочешь, так и понимай. Вопрос не то что с подвохом – с двойным дном. А то и с тройным. Едва ли Мстислава так уж волновали тонкости нашей иерархии – скорее он хотел узнать, почему истинный правитель Эллиге пожаловал в Вышеград в такое время года всего на двух кораблях, с крохотным хирдом и склафом со странным именем в качестве «первого заместителя».

– Много ярлов служило моему отцу, князь. – Рагнар шагнул вперед. – Но даже среди стариков не найдется того, кто сможет потягаться в уме и хитрости с Антором.

– Так значит, ты и есть Рагнар Бьернсон. – Мстислав сложил руки на груди. – Конунг – князь над северянами. Выходит, мы с тобой равны.

– Это так, князь, – ответил Рагнар. – Но здесь я твой гость.

– У нас говорят – незваный гость – хуже булгарина. – Мстислав не повышал голос, но все вокруг – включая меня – тут же подобрались. – Ты пришел в Вышеград с ладьями и дружиной… Да разве я звал тебя?

Щеки Рагнара тут же вспыхнули. Не сорвался бы…

– Не сечи мы ищем, княже, – встрял я. – Не злата и не девок красных. Беда в дом конунгов пришла. Один из ярлов восстал на Серого Медведя – да убил подло, как Саврон, что ныне в Каменце сидит, Ратшу старого сгубил. А с конунгом и дружину всю его порубил. Только мы целы и остались – да бежать пришлось. И сами не рады, да нет нам больше жития на севере. Всех поубивают изменщики.

– Вот как? – усмехнулся Мстислав. – Значит, защиты да дома просить желаете?

Йотуновы кости… Ну нельзя же так с конунгом и сыном конунга! Рагнару явно приходилось изо всех сил сдерживать фамильный нрав, чтобы не взяться за меч или хотя бы не ответить князю недобрым словом.

– Негоже равному у равного просить, княже, – проворчал я. – Не простой человек к тебе пожаловал – конунг. Ведомо мне, что нет у тебя со свеями дружбы, но то Саврон зла натворил, а мы к тебе без меча пришли, да с добрым словом. Ужели в Вышеграде забыли, как гостей встречать положено?

Если кто-то из молодых дружинников или хирдманнов Рагнара и отваживался перешептываться, прячась за спинами старших товарищей, теперь замолчали даже они. На несколько мгновений вдруг стало так тихо, что я услышал, как в полусотне метров течет Вишинева. Князь грозно сдвинул брови, но я без труда выдержал его взгляд. И чувство собственной правоты помогало ничуть не меньше, чем сверхчеловеческие двадцать единичек Воли.

– Твоя правда, ярл, – наконец, произнес Мстислав. – Не враги вы в Вышеграде, а гости… Так ведь и Саврон-подлец так же к Ратше старому пришел в том году! Земли для дружины своей просил самую малость, службу верную обещал – а вон как случилось. Как вошли свеи в силу – сложил Ратша седую голову, да не в поле в бою, а в хоромах каменецких, где теперь Саврошка поганый сидит. Оттого и нет у меня веры гостям заморским!

– Разумею, княже, – вздохнул я. – Да только некуда нам путь держать боле. Не от конунга поганого бежали – от самой смерти верной. И с Савроном у нас теперь кровная вражда вышла. Те свеи, что в Каменце сидят, нам не милее вашего. Может, случится тебе да конунгу вместе против них стоять.

Мстислав явно хотел что-то сказать – но я не дал ему раскрыть рта, тут же закрепляя успех.

– Добрая у тебя у тебя дружина, княже. – Я указал на строй алых щитов за спиной Мстислава. – Крепкая да ратному делу обученная – так и у конунга не слабее будет. Разве худо сильным да могучим побрататься? А коли не веришь, так я против любого из твоих гридей биться выйду, да…

– А давай! – Мстислав вдруг широко улыбнулся и хлопнул себя по ноге. – Ратибор!

– Да, княже?

– Одолеешь боярина?

– Да можно, одолеть-то… – Ратибор смерил меня задумчивым взглядом. – Да разве дело со смертоубийства дружбу начинать?

– Видел я, какова твоя булава супротив булгар. – Мстислав пригладил бороду. – Так ведь и боярин, поди, копье не девкам хвастать носит… Вот чего скажу: без оружия биться будете. Кто кого руками заборет – того и победа. Добро?

– Добро, княже! – отозвался Ратибор.

– На том и порешим. – Мстислав повернулся ко мне. – Ежели одолеешь Ратибора – буду с боярами да дружиной за вас совет держать. А нет – не обессудь.