Kitobni o'qish: «Профессор без штанов»
Глава I. «САМ ДУР-Р-РАК!»
– Нет, – говорил папа какому-то своему сотруднику, расхаживая по комнате с телефоном. – Нет. Если матерые преступники неожиданно прекращают свою криминальную деятельность, это вовсе не значит, что они стали вдруг честными людьми и дружно пошли работать на фабрику. – Он кивнул мне, чтобы я приглушил телевизор. – Это значит, что группа заметает следы и переключается на подготовку какого-то другого вида преступления, более выгодного. И хитрого.
Тут вошла мама, села в кресло и включила телевизор на полную мощь: началась ее любимая передача «Поле чудес». Мама ее всегда смотрит и все слова отгадывает раньше всех участников передачи.
Папа ей даже как-то посоветовал тоже съездить к Якубовичу и выиграть ему (папе, а не Якубовичу) машину. Алешка тут же попросил выиграть и ему музыкальный центр, ну а я поскромнее – набор инструментов. Алешка еще добавил:
– А если выпадет сектор «Приз», поторгуйся как следует, возьми деньги и купи нам новые велосипеды.
Но мама не обиделась, к Якубовичу не поехала, а продолжала играть в «Поле чудес» по телевизору. «Вхолостую», как сказал папа…
Когда мама увеличила громкость, папа тоже стал орать в трубку, а тут к нему пристал Алешка:
– Пап, купи попугая!
– Какого попугая? – испугался папа и сказал сотруднику: – Это я не тебе, Коля. – Прикрыл микрофон ладонью: – Какого еще попугая?
– Говорящего.
– Тебе что, не с кем поговорить? Поговори вон с мамой.
– Мам, купи попугая!
– Отстань. Трудное слово попалось. – И мама снова уставилась на экран, беззвучно шевеля губами.
– Дим, купи… – Тут он сообразил, что у меня-то денег не то что на разноцветного попугая – на серого воробья не найдется, и снова занудил: – Пап, купи попугая. А то в родном доме поговорить не с кем.
– В общем, Коля, – сказал папа сотруднику, – надо быть готовыми к большим неожиданностям. – И отключил телефон. – Так, – сказал он Алешке, – при чем здесь вообще попугай?
– А что? У всех есть попугаи, у одного меня нет.
– У меня тоже нет, – сказала мама, не отрываясь от экрана. – По буквам Остап Бендер получается.
– У Ростика есть!
– Ростик для меня не авторитет, – сказал, подумав, папа.
Алешка этому так удивился, что даже рот раскрыл. Ростик – не авторитет! Ростик – это его одноклассник, такой же маленький разбойник, как и наш Алешка.
– У него фамилия – Прошкин!
– У Ростика?
– У попугая.
– Ни разу не встречал попугая с фамилией.
– Интересно! – обиделся Алешка. – У кота Матроскина может быть фамилия, а у попугая Прошкина – нет!
– Попугай! – отгадала мама. – Никакой не Остап Бендер. – И выключила телевизор. – Все моют мордахи и ноги, пьют чай и ложатся спать.
– А попугай? – спросил Алешка.
– И попугай, – сказала мама задумчиво. – Он давно уже спит.
За чаем родители обменивались какими-то папиными новостями. Мы плохо прислушивались. А жаль. Очень скоро эта история прочно вошла в нашу жизнь большой «загадочной тайной», как сказал потом Алешка.
Папа рассказывал:
– И вот эта преступная группа наладила такой поганый бизнес. Они скупали за границей разных экзотических животных и контрабандой перевозили их в Россию.
– Какой ужас! – говорила мама и прижимала ладони к щекам.
– Представляешь, – продолжал папа, – они поили красавцев попугаев водкой, те засыпали, и их плотно укладывали в коробки из-под телевизоров. А потом продавали за огромные деньги.
– Коробки? – перебил Алешка.
– Попугаев, – пояснил папа. – Тех, которые после такого издевательства смогли выжить. А половина птиц так и погибала.
– Чудовищно! – сказала мама.
– Вот шпана! – горячо добавил и Алешка. – Пап, купи…
– Попугая?
– Или крокодильчика.
– Кстати, они и крокодильчиков привозили. У нас много теперь таких людей, которым некуда девать деньги и уже нечем удивить своих друзей. Правда, один такой любитель экзотики доигрался. Держал крокодильчика в ванне…
– А где же они ноги мыли? – спросил Алешка. – И мордахи?
– У него в доме четыре ванны и три туалета… А этот крокодильчик рос, рос и вырос. И однажды цапнул своего хозяина за нос.
– Молодец! – сказала мама.
– Этот хозяин очень любил показывать гостям, какие они с крокодилом друзья. Приподнимет его за передние лапы, приблизит свое лицо к крокодильей пасти и скажет: «Джонни, давай поцелуемся». Вот Джонни его и поцеловал. В нос. И самое удивительное! Крокодил вцепился ему в нос и не отпускает. Пришлось им вместе ехать в больницу. Там ему дали наркоз, и он уснул…
– Кому наркоз? Дядьке?
– Крокодилу. Он уснул и выпустил его нос из своих зубов. Правда, теперь этот нос никуда не годится. От него почти ничего не осталось.
– Пап…
– Не куплю… Да, так эту группу мы разработали, выявили все ее связи здесь и за границей и уже готовы были взять их всех с поличным. Но они, как говорится, залегли на дно. Значит, готовят какую-то другую пакость. И главное, – жаловался папа маме, – мы никак не можем выйти на главаря этой группы – он здорово законспирировался…
Папа еще что-то говорил, а мама сочувственно ему поддакивала. И оба они по очереди кратко отвечали Алешке: «Не куплю! Отстань!»
А через день у папы случился выходной. Мы очень любим, когда у папы случается выходной. Это бывает гораздо реже, чем у других людей. Потому что, как папа говорит, в борьбе с преступностью перерывов не бывает. Вот папа и борется без выходных, а мы скучаем без него. И поэтому очень радуемся, когда папа оказывается дома весь день.
Но в этот выходной получился облом. Родители собрались к своим друзьям, на их дачу. Подальше от телефона и детей, сказал папа. И добавил:
– А вы можете смотаться в Ясенево.
– Чего я там не видел? – сказал Алешка с обидой.
– Много чего, – ответил папа и протянул ему газету.
Алешка прочитал вслух:
– «На днях в столице открылся первый частный зоопарк ЭКЗОО – «Зверинец», где представлено для обозрения более ста представителей животного мира тропических стран. Зоопарк работает на коммерческих принципах. Любое понравившееся животное или птицу посетители могут приобрести в собственность. Здесь же работники зоопарка дадут необходимые советы по содержанию (уход, кормление) приобретенного питомца».
– Пап, а что такое ЭКЗОО? – спросил Алешка, когда дочитал заметку.
– Экзотические животные, – пояснил папа. – Редкие для наших мест.
– О! – сказал Алешка. – Поехали, Дим! Попугая купим. Редкого для наших мест.
– Дался тебе этот попугай, – возмутилась мама.
И тут выяснилось, что попугай нужен вовсе не Алешке. Это у Ростика несколько дней назад случилась такая беда – улетел его лучший друг по фамилии Прошкин. Причем улетел как-то странно.
– На машине улетел, – загадочно пояснил Алешка. – То есть уехал.
Выяснилось: Ростик каждый день выводил Прошкина на прогулку. Ставил клетку на лавочку и открывал дверцу. Попугай степенно выбирался наружу, вспархивал на спинку скамейки и важно ходил по ней взад-вперед, непрерывно болтая: «Прошкин хор-роший! Р-ростик хороший! Кр-р-ошкин др-рянь!..»
– А кто такой Крошкин? – спросил папа.
– Это их сосед. Все время ругается, что Прошкин по потолку копытами цокает.
– Редкая порода, – сказал папа.
– Крошкин? – переспросил Алешка.
– Попугай с копытами.
– Крошкин тоже хорош.
Вокруг Прошкина тут же собирались детишки и взрослые со всей округи и восхищенно любовались красивой и умной птицей. И если кто-нибудь при этом произносил глупую фразу «Попка дурак!», Прошкин в карман, то есть под крыло, за словом не лез. Он останавливался и отвечал: «Сам дур-рак! Два р-раза!»
И вот случилось. Неподалеку остановилась машина. Прошкин вдруг вспорхнул и с криком «Ур-ра!» взлетел и исчез в распахнутой дверце. Дверца захлопнулась, машина уехала.
– Там, наверное, – сказал Алешка, – сидела попугаиха, и Прошкин полетел к ней познакомиться. – Он вздохнул и добавил: – А Ростика надо спасать. Он очень переживает. Даже голодовку объявил.
– Ну… – сказал папа, – голодовка это уж слишком.
– Да! – возмутился Алешка. – У Ростика всего два друга – попугай и я!
– И оба такие молчаливые, – усмехнулся папа. И тут же сменил иронический тон на сердечный: – Не обижайся, Леха. Твоя забота о друге делает тебе честь. Но купить такого попугая я не могу. Зарплата полковника милиции для этого маловата.
– А что делать?
– Искать, – сказал папа. – Дать объявления. На столбах, в газетах. Может, кто-то и откликнется. Хотя я сомневаюсь. Прошкина явно похитили. Расчетливо и умело.
– Найду! – сказал Алешка. – И голову оторву! – И уточнил: – Не Прошкину, конечно.
– Какие вы все верные друзья, – вдруг с обидой сказала мама. – А вот табуретку никто починить не желает.
Папа вобрал голову в плечи и молча юркнул за газету.
Мы поехали в Ясенево.
Зоопарк был небольшой. Но очень интересный. Он назывался «Зверинец». И кого только тут не было. Обезьяны, крокодилы, лемуры, кенгуру. Настоящий полярный волк, лисички. И конечно – попугаи. И очень много собак и кошек. Самых удивительных пород. Некоторых мы вообще в жизни не видели. Например, в одной клетке сидели две кошки. Но такие разные. Одна – вся лохматая, будто лежит на полу груда шерсти, даже не поймешь, где глаза, а где хвост. А ее соседка – вообще голая. Одна кожа и никакой шерсти.
Но все животные, очень милые и красивые, были какие-то грустные. Одна обезьянка протянула Алешке через решетку свою маленькую лапку. Алешка дал ей банан. Но она его не взяла, а держала Алешку за руку и грустно смотрела ему в глаза. Будто хотела что-то сказать. А когда мы пошли дальше, она бегала вдоль сетки маленькой клетки, что-то щебетала и долго смотрела нам вслед. Нам даже как-то не по себе стало.
А еще больше нам стало не по себе, когда завопил какой-то малец:
– Мам! Дружок! Нашелся!
За ржавой сеткой прыгал, визжал и скулил рыжий щенок. Так и рвался к мальцу.
Тут к ним сразу же подошел охранник и сказал:
– Ваша собачка? Вот и хорошо. Идите в контору – вон в том вагончике, оформляйте, платите и забирайте своего песика.
Вроде бы здорово, а почему-то не по себе…
А попугаев мы не сразу нашли. Тут вообще все как-то было запутано.
– Надо вон у того дядьки спросить, – сказал Алешка. – Он там свой человек, сразу видно.
В самом деле, в дальней вольере, заложив руки за спину, задумчиво расхаживал какой-то мелкий мужичок в сереньком пиджачке и белой рубашке.
Мы замахали ему, стали подзывать.
Он увидел нас и подошел поближе. Мы расхохотались. Это был вовсе не мелкий мужичок, а довольно высокий аист. Его серые крылья, сложенные за спиной, белая грудка и задумчивая походка ввели нас в заблуждение. А он будто понял это: когда мы рассмеялись, поднял голову и звонко защелкал клювом. Но где клетки с попугаями, так и не сказал.
Мы сами их нашли. В каком-то сарайчике вроде тех, что стоят у метро на колесах и торгуют всякой дрянью. Вообще, в бытовом отношении зоопарк «Зверинец» был плоховато обустроен. Специальных помещений для животных и птиц здесь не было – все в основном вагончики, кое-как приспособленные. Ну и кое-где огороженное стальной сеткой пространство.
Попугаев было много. И волнистые, и какаду, и даже попугай ара. И все они, не слушая друг друга, орали каждый о своем. А один даже неприлично выражался. Причем громче всех. Действительно – попка-дурак. Или его хозяин.
Мы постояли у клеток, посмотрели, послушали. К нам подошел дядька, который здесь командовал, и спросил:
– Нравятся? Выбирайте любого и бегите домой за бабками.
– Наша бабушка в Питере живет, – машинально ответил Алешка, не сводя глаз с одного красивого, но молчаливого попугая. – Далеко бежать.
Дядька рассмеялся всеми своими стальными зубами.
– Бабки – это, по-русски говоря, деньги. Понял?
– По-русски говоря, – так же задумчиво ответил Алешка, – деньги это деньги. А бабки – это бабки. Понял?
– Какой ты умный! – обиделся дядька со стальными зубами. – Умные здесь не ходят.
Но Лешка на эти слова не обратил никакого внимания. Он только спросил:
– Какая фамилия у этого попугая?
– У попугаев фамилиев не бывает, умник какой. У них только клички.
– Ну и какая же у него кличка?
– Кто его знает? Приблудился случайно. Я его в парке с дерева снял. А он меня же и поклевал. Во! – И дядька показал забинтованную руку.
Надо сказать, что молчаливый попугай очень внимательно прислушивался к этому разговору. Будто понимал, что речь идет о нем.
– Прошкин! – вдруг громко сказал Алешка.
Попугай дернул головкой, поднял свой красивый хохолок и взволнованно забегал по жердочке. А потом вдруг быстро заговорил:
– Пр-рошкин хороший. Не тр-рожь Прошкина. Кр-рошкин др-рянь!
Дядька со стальными зубами внимательно посмотрел на него, потом на Алешку. И спросил:
– Знакомый тебе?
– Это мой попугай, – сказал Алешка.
– Здорово! Иди в контору, к вертинару, оформляй квитанцию, плати бабки и забирай своего Крошкина. Рад небось?
– Очень, – сухо сказал Алешка, повернулся и пошел к выходу. Я – за ним.
А дядька со стальными зубами проводил нас странным взглядом.
Ни к какому «вертинару» мы, конечно, не пошли. И всю дорогу до дома Алешка был задумчив и молчалив.
Родители еще не вернулись. Алешка походил по комнате. Набрал номер Ростика, но почему-то положил трубку, не дождавшись ответа.
– Знаешь, Дим, – наконец-то сказал он. – Мне почему-то кажется, что все эти звери – они краденые. И я в этом деле разберусь! – Это он сказал с угрозой. – Но сначала нам надо выручить Прошкина.
Я машинально покивал головой, не догадываясь, в какое опасное дело мы ввязываемся и с какими безжалостными, злобными людьми столкнемся на этом пути…
Глава II. ОЧЕНЬ МНОГО ДУРАКОВ
Родители вернулись с чужой дачи очень довольные и уставшие. Им там очень понравилось. Особенно маме.
– У них там такие садовые инструменты! – с восторгом рассказывала она, разглядывая мозоли на ладонях. – Такие красивые! Сами в руки просятся! Я им там все грядки перекопала. С таким удовольствием! – И мама стала мазать руки кремом.
– Пап, а ты? – спросил Алешка. – Ты там, наверное, дрова колол? – Вид у папы тоже был немного грустный и усталый. – На всю зиму наверное, да? Ты у нас молодец!
– Кто сказал? – удивился папа.
– Мама, – сказал Алешка. – В прошлом году. Когда ты табуретку на кухне почти починил.
– Он дрова не колол, – сообщила мама. – Он воду в баню носил. Из самого дальнего пруда. – Она подумала. – Давай, отец, достраивай нашу дачу. Мы лучше будем свои грядки копать и свою воду носить.
(Дачу, конечно, достраивать пришлось. Потому что на ту, чужую, дачу наших родителей больше не приглашали. Оказывается, мама немного перестаралась – перекопала те грядки, на которых все уже было посеяно. И эти посевы уже взошли, а мама приняла их за сорняки и безжалостно с ними расправилась. А папа… А папа натаскал воду в баню не из того пруда, и вся банная система вышла из строя – засорилась головастиками. Ну, это я немного вперед забежал…)
– Кстати, отец, – вспомнила мама. – Табуретку все-таки почини, у нее все время ножки вывинчиваются. Я с нее чуть не упала один раз.
– А я упал, – сказал Алешка. – Два раза.
– И я тоже, – добавил я.
Папа постарался уйти от этой темы.
– А вы как развлекались? – спросил он. – Кроме падения с табуретки. Как зоопарк?
– Содержательный, – задумчиво произнес Алеш– ка. – Только звери очень грустные.
– Ну, это понятно, – сказала мама. – Они ведь в неволе. Папа вон тоже, когда дома долго побудет, грустить начинает.
– А когда я на работе, – тут же оправдался папа, – то я по дому грущу. – И сразу перевел разговор на другую тему: – А попугая своего не видели?
– Видели одного… – Алешка опять задумался. – Похож на Прошкина.
– В профиль? – с улыбкой спросил папа.
– Голосом, – серьезно ответил Алешка. – Надо его Ростику показать. Он-то не ошибется. И Прошкин его сразу узнает. – И без всякого перехода: – Я пошел!
– Куда? – удивилась мама. – Ночь на дворе.
– К Ростику.
– Он спит давно.
– Он не спит и не ест, – сказал папа. – Он страдает. Ты лучше позвони ему, Алексей.
Алешка пошел в кабинет, начал названивать и скоро вернулся – озабоченный.
– Спит? – спросила мама. – Я же говорила.
– Страдает, – сказал Алешка. – Только не дома. А в каком-то другом месте.
– Как это? – удивилась мама.
– Уехал с родителями. А его бабушка сначала не говорила куда.
– А что она говорила?
– Что нормальные люди так поздно не звонят.
Мы, значит, ненормальные? Вот уж не думал!
– Пап, – сказал Алешка, – дай нам свой фотоаппарат. Который сразу снимки выдает. Я этого попугая сниму и фотографию Ростику пошлю. В Америку.
– В какую именно? – уточнил папа.
– А их много, что ли? – удивился Алешка.
– Хватает… Северная, Южная, Латинская… Ты уточни все-таки.
– Ладно, разберемся…
Утром Алешка написал объявления и послал меня их расклеивать.
– Ты только, Дим, на самых видных местах лепи. И где народу побольше. А потом в «Зверинец» поедем. Попугая фотографировать.
– И я с вами, – сказала мама. – Что-то я давно никаких попугаев не видела.
Алешка дипломатично промолчал, а я пошел расклеивать объявления. На самых видных местах. И где народу побольше. Возле метро, например.
– Эх ты! – сказал кто-то у меня за спиной, когда я приклеил на столб последний листок объявления. – Двоечник!
Да, зря я с Алешкиной писаниной не ознакомился заранее.
«Прапал папугай на улицы. Кто найдет вазнагражденье штука бакксофф».
Ну, я ему покажу! «Штука бакксофф»!
Алешка уже собрался в «Зверинец». Зарядил фотоаппарат. Напялил бейсболку козырьком назад.
– Поехали, Дим, пока его кто-нибудь не купил.
– А мама? Возьмем ее с собой?
Алешка оглянулся на дверь родительской комнаты и прошептал:
– Дим, она очень долго одевается. А потом еще дольше глаза красит. А нам некогда.
В общем, мы незаметно слиняли.
Примчались в Ясенево. Прошкин был на месте, взволнованно и недовольно бродил по клетке и что-то сердито бормотал. И, кажется, немного похудел.
– Дим, – сказал Алешка, – нам светиться нельзя. Мне этот зубастый дядька очень не понравился.
– А чего делать?
– Ща! – Алешка повертелся среди посетителей и выбрал одинокого интеллигентного мужчину. Подошел к нему, дернул за рукав. И ошарашил вопросом: – Дядь, вы умный?
Тот не удивился, поскреб затылок:
– Как-то не задумывался.
– Ну, вот таким аппаратом вы умеете фотографировать?
– Таким? Таким и дурак сумеет. А что?
– А я не умею, – соврал Алешка, не побоявшись показаться тем самым дураком. – А мне очень надо – здесь мой любимый попугай. Щелкните его, пожалуйста, на память. Я вам буду признателен. Вы уж мне не откажите. В любезности.
Хотел бы я повидать человека, который отказал бы Алешке. В том числе и в любезности.
– Нет проблем, – сказал мужчина. – Где твой попугай?
Алешка показал ему попугая издалека и прятался за чужими спинами, пока одинокий интеллигент делал снимки.
– Держи! – сказал тот Алешке. – Вот фас, вот профиль. Очень фотогеничная птичка.
Алешка забрал фотоаппарат и придирчиво рассмотрел снимки.
– Еще вопросы? – спросил мужчина.
– Один вопрос: не знаете, какой марки этот попугай?
Дядька засмеялся.
– Нет, дружок. Я в птицах не разбираюсь. Не специалист. Разве что в жареных цыплятах.
– Ладно, – Алешка сунул снимки в карман. – Разберемся. Специалистов найдем.
Когда мы вернулись домой, мама как раз вышла из своей комнаты и сказала:
– Вот я и готова. Сейчас глаза накрашу и можно ехать в зоопарк.
– А… А его уже там нет, – выпалил Алешка.
– А где же он? – удивилась мама.
– Он… это… на гастроли уехал. В Северо-Южную Латинскую Америку.
– Жаль, – вздохнула мама. – А я так приоделась. Даже самой нравится.
Алешка сдержанно хмыкнул. И я тоже подумал: мама зверей посмотреть собиралась или себя показать?
– Ладно, – сказала она. – Тогда зайду на минутку к Наташе. Не зря же я прихорашивалась, надо людям показаться.
Тетя Наташа – наша соседка. Мама заходит к ней «на минутку» еще дольше, чем красит глаза.
Едва она ушла, Алешка засел за телефон, стал звонить в справочную. И настойчиво допытываться, чтобы ему сообщили номер «самого умного попугайного профессора».
Как ни странно, ему это удалось. Он получил телефон биологического института. «Там всякие профессора есть, – сказала ему девушка-оператор, – и попугайные, и обезьяньи».
Алешка тут же позвонил в этот институт. Ему и там уделили внимание. И сказали, что самый умный ученый – это профессор Медведев, зав. каким-то «млекопитающимся» отделом.
– Странно, – проворчал Алешка, положив трубку, – занимается попугаями, а у самого фамилия Медведев.
– По-твоему, – усмехнулся я, – он должен изучать медведей? А рыбами должен заниматься Рыбкин?
– Или Рыбаков, – засмеялся Алешка. – А обезьянами – Макакин!
– Или Мартышкин! – добавил я.
В тот же день, когда я расклеил объявления, вечером раздался телефонный звонок, и какой-то хулиганский голос радостно заорал:
– Это я! Твой любимый попугай! Гони бабки, хозяин, и я у твоего порога!
– Ты не мой попугай, – лениво ответил Алешка. – Мой попугай умница, а ты дурак! – и положил трубку.
Надо сказать, что таких звонков было немало. Сколько же, подумалось мне, глупых и недобрых людей на свете. Они будто радуются, если у кого-то случается беда.
Мы как раз говорили с Алешкой об этом, а папа, делая вид, что читает газету, прислушивался к нашему разговору. Потом он сложил газету и сказал:
– Да, ребята, к сожалению, есть еще такие бессердечные люди. У нас был похожий случай. Потерялся маленький мальчик, мы обратились к гражданам по радио и телевидению с просьбой помочь его отыскать. И что вы думаете? У родителей такое горе, они сходят с ума от волнения за своего ребенка, а какой-то негодяй все время звонит и насмехается: «А я вашего пацана видел. Он в ресторане водку пьет…»
– Если бы я его поймал, – мечтательно произнес Алешка, – то снял бы с него штаны и посадил голой… спиной в самый большой муравейник. И дал бы ему мобильник – пусть звонит! Спасателям!
Папа засмеялся и сказал:
– А мы его вычислили и поймали.
– И в муравейник? – обрадовался Алешка. – Голого?
– Ну… не в муравейник, конечно. Сначала – в камеру. А до этого мои ребята сгоряча накостыляли ему как следует. Только вы никому об этом не рассказывайте. Это незаконно.
– Ну и порядки у вас! – вспыхнул Алешка. – Всякие гадости устраивать – законно. А накостылять за это – незаконно!
– Что делать? – папа вздохнул. – Мне тоже это не нравится. Но закон есть закон.
– Только не для всех, – буркнул Алешка.
– Какие вы все умные, – отозвалась мама, не отрываясь от телевизора. – Мне иногда даже не верится.
Странный вывод, надо сказать. Не верится, что мы умные? Или не верится, что она в такой умной компании?
На следующее утро Алешка позвонил профессору Медведеву. Мой брат, несмотря на юный возраст, уже убедился, что незнакомым взрослым не надо доверять сразу, лучше для начала что-нибудь соврать, приятное для них. Поэтому он сказал:
– Мы юные ученые. Любим всяких птиц. Особенно медведей.
– Очень приятно, – отозвался профессор, – но я не медведь и не птица. Чем могу быть полезен?
– У меня фотография есть…
– Мамина? У меня тоже, – живо отозвался профессор.
– Попугая, – сказал Алешка. – Но вот только мы не знаем, какой он марки.
– Ты хочешь сказать – какой он породы. Или какого вида.
– Вид у него прекрасный. И в фас, и в профиль. И с хохолком.
– Откровенно говоря, – признался профессор, – я по попугаям не специалист. Но если с хохолком, то это, скорее всего, какаду. Черный или розовый. Нужно посмотреть.
– Ну и посмотрите! – И Алешка нахально договорился о встрече.
Профессор долго что-то мямлил, что у него очень мало времени, а интересы науки требуют очень много времени, а вот на досуге или, еще лучше, в отпуске…
Но он не знал, с кем имеет дело, и был вынужден согласиться.
– Я со своим руководителем приеду, – сказал Алешка и положил трубку. – Поехали, Дим.
– А руководитель? – бестолково спросил я.
Алешка усмехнулся:
– Руководитель – это ты. Будто у нас в школе звериный кружок. А ты им командуешь.
Я только вздохнул. И мы поехали в этот биологический институт, где великие ученые изучают мир «пресмыкающих и млекопитающихся», как выразился Алешка.
Этот институт когда-то был очень важным. Здесь готовили собак для первых полетов в космос. Но теперь он немного заглох, потому что космос нам не очень нужен, а очень нужен рынок…
В кабинете профессора Медведева было полно всяких чучел. Они были как живые. Белка сидела на ветке и глодала сухую пыльную шишку. Волк с зелеными пуговичными глазами скалил белые зубы в красных потрескавшихся деснах. Лисица делала вид, будто несет куда-то добытую птичку. А заяц сидел на задних лапках, поставив торчком свои длинные уши.
В углу, возле маленького столика, стоял на задних лапах громадный белый медведь. Тоже чучело. Он своей головой почти касался потолка. Красивый был медведь. Только почему-то черный кончик его носа был замазан белой краской – облупился, наверное.
У задних ног медведя стояла небольшая клетка с единственным живым существом. Как мы потом узнали, это была маленькая ушастая степная лисичка смешной породы фенёк. Ее так и звали – Фенечка. Она взволнованно металась по клетке и грустно тявкала.
Но больше, чем всяких чучел, в кабинете великого ученого было разных фотографий. Разных, но одинаковых. Это были белые медведи. То – поодиночке на плывущей льдине. То – семейной группой. А чаще всего – рядом с профессором. Как бы два верных друга. В обнимку. Чаще всего это был такой снимок – профессор с трубкой в зубах, а медведь – со здоровенной рыбиной. Правда, почему-то на всех медвежьих мордах их черные носы были тоже закрашены белой краской. А вот зачем – это мы узнали позже.
Среди всех этих чучел и фотографий мы не сразу разглядели второе живое существо – самого профессора за его письменным столом, заваленным бумагами и книгами с закладками.
Но профессор был настоящий, не чучело. У него была бородка клинышком и очки, которые он то сдвигал на нос и смотрел поверх них, то задирал на лоб и смотрел из-под них. И при этом важно покашливал. Вот только росточком не очень был велик. Чуть побольше Алешки, но чуть поменьше меня.
– А где ваш руководитель, коллеги? – спросил профессор. – Хотелось бы и с ним познакомиться.
– Да вот он, – Алешка кивнул в мою сторону.
– Похвально, похвально, – профессор спустил очки на нос. – Такой юный… Где же ваша фотография?
Он задрал очки на лоб, взял снимки и, покашливая, стал их изучать.
– Типичный какаду. Очень редкий экземпляр. И очень дорогой. Он у вас разговаривает?
– Еще как! – сказал Алешка. – И копытами топает.
– Копытами? – Очки сами упали на нос, будто страшно изумились.
Алешка объяснил, рассказал про Крошкина.
– Бывает, бывает, – вздохнул профессор. – Такие вздорные соседи из-за нелюбви к животным заодно портят жизнь людям. – И без всякого перехода спросил: – Не хотите его продать?
– Крошкина? – будь у Алешки очки, они тоже от изумления упали бы на нос. – Кому он нужен? Его и даром-то не возьмут.
– Я попугая имел в виду, – уточнил профессор. – Очень эффектная птица.
Тут Алешка признался.
– Этой эффектной птицы у нас уже нет. Прошкина украли. И мы его разыскиваем.
– Ах, вот оно что! – Профессор как-то странно подскочил на своем стуле. Будто под ним кнопка завелась. – Бывает, бывает… И когда же украли? – вдруг спросил профессор, вовсю поиграв своими очками.
– Точно не помню, – ответил Алешка. – В четверг. Или в пятницу. А может, в январе.
Профессор странно взглянул на него поверх очков и промолчал.
Пауза затянулась, пора было прощаться. Мы теперь знали, что Прошкин – типичный какаду. И что, скорее всего, именно его мы и видели в этом странном зоопарке с грустными обитателями. Там, кстати, на его клетке так и было написано: «Попугай системы какаду, единственный экземпляр. Говорящий на двух языках. Цена – 1000 долларов».
Прошкин и правда знал еще один язык – английский. Но в очень ограниченном количестве – всего два слова: «Доброе утро». Эти слова он говорил своему другу Ростику…
Профессор подарил нам фотографию белого медведя с замазанным черным носом («Это главная тема моих научных трудов»), проводил нас до дверей, гоняя очки с носа на лоб и обратно, и опрометчиво пригласил навещать его в любое время – на свою шею, как вскоре выяснилось.
– Я вам виварий покажу. У нас есть очень редкие экземпляры мировой фауны. Заходите, коллеги.
– Зайдем, коллега, – пообещал Алешка. – Спасибо. – Но в голосе его я уловил нотку угрозы.
А профессор не уловил. А зря…
В зоопарке в Ясеневе Алешка сунул зубастому дядьке фотографии прямо под нос:
– Отдавайте нашего Прошкина.
– Ничего не знаю! – ответил тот. – Чего ты мне показываешь? У тебя какого звания попугай был? Какаду! А этот – совсем наоборот.
– Удакак? – буквально понял его Алешка. Или сделал такой вид.
– Никак! Иди к начальству! Пораспускали своих попугаев!
Начальство, этот самый Вертинар, тоже размещалось в вагончике. Там сидела полная дама и заполняла какие-то листки. А за перегородкой считал деньги сам Вертинар.
В общем, и у начальства мы ничего не добились. Правда, Вертинар разговаривал с нами очень вежливо.
– Друзья мои! Все попугаи одного вида похожи друг на друга. Я вам его верну, а завтра объявится еще один его владелец. И устроит скандал. Что прикажете делать?
Мы молча вышли из вагончика.
– Я знаю, что делать, – шепнул мне Алешка. – Раз они Прошкина украли, то и мы его украдем. Имеем право.
Мы еще раз подошли к вольере с попугаем. Прошкин сидел нахохлившись.
– Прошкин, – шепнул Алешка.
Попугай встрепенулся, поднял хохолок.
– Прошкин хороший, – сказал Алешка.
Попугай переступил по жердочке и… ответил:
– Пр-рошкин хороший! Рростик хор-роший! Кр-рошкин – др-рянь!
Мы переглянулись. Несомненно – это Ростика попугай. Единственный его друг. Кроме Алешки, конечно.
– Укр-р-радем! – сказал Алешка во весь голос.
