Kitobni o'qish: «Завод: Назад в СССР. Книга 3»

Глава 1

Я решил, что лучше всего будет отправиться к Кире не пустыми руками, всё-таки девчонка сейчас переживает непростые времена. Почему бы не поднять ей настроение? Мне несложно, Кире приятно. Для этих целей я, выйдя с проходной, заприметил несколько клумб с цветами. Огляделся, дождался, пока подметавший тротуар дворник свалит подальше вместе с мешком опавших листьев, и пошёл на цветочную охоту.

Через несколько минут нехитрых манипуляций я зашагал к дому Киры, держа в руках небольшой букет из трёх цветков.

– Ходят тут всякие, – раздался из-за спины голос дворника, зачем-то вернувшегося к клумбе.

Я сделал вид, что ничего не слышу, и спешно завернул за угол. Дойти до дома днём вышло куда быстрее, чем в прошлую вечернюю прогулку. Поэтому очень скоро я уже заходил в подъезд Киры и, поднявшись на этаж, стучал в дверь.

– Егор? – удивилась она, завидев меня на пороге. – А почему ты не на работе?

Я, прежде чем отвечать на вопросы, вытащил свой небольшой букет из-за спины и вручил девушке.

– Это тебе, хорошего настроения ради, – прокомментировал я, пока не отвечая на основной вопрос.

Она приняла букет с удовольствием, понюхала и сразу поставила в вазочку, налив в неё воды из-под крана.

– Ты их у проходной, что ли, сорвал, ради меня? Вот ты дурында, – смущенно прошептала она, мой сюрприз ей явно понравился.

– Ну а как я мог прийти к такой красивой женщине с пустыми руками? – улыбнулся я.

Я прошел в квартиру, уселся на диван, Кира тут же предложила выпить чаю с печеньем. Я отказываться не стал. Важные дела лучше не делать на голодный желудок.

– И ты просто так пришел, чтобы меня увидеть? – последовал вопрос.

Кира поставила чайник и раскладывала овсяное печенье на тарелке.

– И чтобы тебя увидеть тоже, но ещё у меня к тебе дело есть, – пояснил я.

– Ха, я почему-то так и думала. Нет бы просто зайти, проведать, а у вас всех постоянно возникают какие-то дела, – в шутливо-обиженной форме сказала девчонка.

Она закончила с печеньем, налила заварку из чайничка в кружки и, залив ту кипятком, понесла кружки и тарелку с печеньем к столу.

– Угощайся, приятного тебе аппетита.

– А ты чего?

– Я просто чай попью, не голодная.

– Как знаешь, – я взял печенье, обмакнул в горячий чай и откусил кусок побольше.

Всё-таки у советского овсяного был совсем другой вкус, который, как бы ни старались производители будущего, никто не смог повторить.

– Ну рассказывай, чего хотел? – Кира облокотилась о стол и сложила на ладони подбородок, внимательно посмотрев на меня. – Это про Климента, да?

По её взгляду я видел, что тема начальника цеха ей неприятна.

– По нему, – я не стал ходить вокруг да около и решил сразу посвятить Киру в происходящее.

Если ты хочешь, чтобы человек тебе доверился, с ним надо разговаривать открыто. Поэтому я, ничего не тая, рассказал Кире про конфликт, который уже некоторое время существовал между мной и Климентом. Сообщил, что постепенно собрал компромат на нечистого на руку начальника, а вишенкой на торте у моих доказательств стал зарплатный квиток самой Киры. На нём цепочка замкнулась и появилось прямое доказательство, как ворованные деньги обналичиваются.

– Кошмар какой, – Кира разволновалась и всё-таки схватилась за печенье. – И что же теперь будет?

– Для Климента – ничего хорошего. Я доказал, что в цеху процветает преступная схема. В ней полный букет – начиная от махинаций нормочасами и заканчивая предоставлением на сборку деталей, которые заведомо являются неисправимым браком, – пояснил я, не слишком отвлекаясь от чая.

А потом добавил, что утром побывал в отделе милиции, где разговаривал с начальником, предоставив ему все необходимые доказательства причастности к махинациям Климента. Кира начала нервно помешивать чай, ударяя металлической ложкой о чашку.

– А ты обо мне не подумал, Егор? – подавленно спросила она. – Теперь мне тоже предъявят обвинения?

– Не предъявят, тебе точно ничего не грозит, – я поспешил успокоить девчонку. – Климент делал все эти манипуляции, не советуясь с тобой, ты не могла отказаться от участия, потому что ничего не знала. Но главное, что ты не присваивала и не тратила эти деньги.

И тогда я рассказал Шевченко то, о чем меня попросил милиционер, когда звонил на работу.

– В общем, он просит тебя деятельно поучаствовать в разоблачении преступного сговора, – заключил я.

Кира потянулась за очередным печеньем.

– Что именно от меня требуется? – прошептала она.

Кажется, несмотря на мои заверения, голос у неё сел именно от тревоги.

– А вот сам товарищ начальник тебе и расскажет. Но ты не волнуйся, я буду рядом, – подмигнул я.

Кира, конечно, улыбнулась, но всё ещё выглядела настороженно. Мне даже на секунду показалось, что она вот сейчас она откажется выполнять просьбу милиционера. Все-таки отношения у неё с Климентом были из разряда непростых, и она до сих пор пребывала под впечатлением от угроз начальника цеха. Пришлось ещё поуговаривать её и в очередной раз заверить, что Климент никак не сможет ей отомстить, а время его козней осталось в прошлом.

Я давно заметил, что у большинства девчонок есть одна общая черта. Они очень долго взвешивают риски, оценивают все «за» и «против» и вообще максимально долго оттягивают момент принятия решения. Зато, когда решение принято, они берутся за его реализацию с таким рвением, какое не у каждого мужика есть. Вот и Кира ещё с полчаса всё обдумывала, задавала уточняющие вопросы и с самым серьёзным видом делилась своими опасениями.

– Егор, но все будет в порядке? – то и дело спрашивала она.

Услышав ещё раз этот вопрос, я вместо ответа накрыл её руку своей ладонью и, глядя прямо в глаза, прошептал, что всё будет хорошо. Я все решу. Почувствовал, как Кира слегка вздрогнула, но ее ответ меня порадовал.

– Хорошо, Егор, я согласна, – заверила она. – Я знаешь, что думаю – это вообще моя гражданская ответственность, как советского человека. И если от меня зависит, будет ли Климент и дальше обманывать простых людей, то я сделаю всё возможное, чтобы он этого не делал. Так что идём в милицию!

– Очень правильное решение, – я пожал крепче её руку, что всё ещё лежала под моей ладонью. – Предлагаю пойти прямо сейчас, нас уже ждут.

Мы всё-таки доели печенье и допили по второй кружке чая, а только потом пошли в отдел. И то вышло не сразу – сначала мы зашли в гости к маме Киры. Вернее, самой женщины дома не было, но у Киры имелись ключи от квартиры, в которой и хранились деньги, полученные Климентом нечестным путём. Купюры хранились в конверте, причем только крупные, но конверт всё равно был пухлый. Я не удержался и спросил, сколько же денег вывел через такую схему начальник цеха.

– Здесь чуть больше пяти тысяч рублей, – призналась девчонка. – Точную сумму не знаю, я их давно не пересчитывала. Можем это сделать сейчас.

Она держала конверт перед собой, готовая его открыть.

– Не стоит, в милиции разберутся, – заверил я.

По взгляду и поведению Киры я видел, что она сменила настрой на решительный и теперь собиралась идти до конца. Кира оставила матери записку о том, что она забрала деньги из тайника, чтобы у женщины не случился инфаркт, когда она обнаружит, что конверта нет. И мы, наконец, пошли в отдел.

– Какой всё-таки козёл, – процедила она, когда мы подошли к отделу милиции. – А знаешь что, Егор, так ему и надо!

Мы зашли в отдел и двинулись прямиком в кабинет начальника. Александр Игоревич как раз заканчивал свой обед и промкаивал пышные усы салфеткой. Нас он ждал и сразу же охотно отложил все свои дела, полностью сконцентрировавшись на деле Климента и махинаций на производстве.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, – понимая, как волнуется Кира, начальник даже поднялся со своего рабочего места и принёс девчонке стул, не табурет, как у меня, а со спинкой.

– Спасибо, – Кира присела.

– Сразу скажу, гражданочка, спасибо, что вы заняли крайне важную и ответственную общественную позицию. Вор должен сидеть в тюрьме.

Кира согласно закивала, и начальник принялся вкратце и подоходчивее объяснять нам, по какой статье Климент Саныч проходит подозреваемым, рассказал о составе преступления, который удалось установить по предоставленному мной компромату.

– Ваша задача, голубушка, заключается в том, чтобы мы могли взять этого товарища с поличным. Для этого нам потребуется, чтобы вы, Кира, позвонили ему и назначили встречу в самое ближайшее время. На встрече вы передадите ему деньги, что и станет поводом для его задержания. А дальше мы предъявим обвинение, благо материалом занимается наш лучший следователь.

– А если он скажет, что деньги не его? – снова встревожилась она.

Конверт с деньгами милиционер получил от неё сразу, деньги пересчитал и записал на листе бумаги, что сумма составляет аж 5700 рублей. Я про себя подумал, а сколько же денег он вывел через остальных работяг? Ведь Кира была далеко не единственным звеном в этой цепочке. Но в том, как полностью выглядела мошенническая схема, теперь предстояло разобраться не нам, а доблестной советской милиции.

– Не скажет. Купюры будут помечены специальным химическим веществом, и когда он их возьмёт, то оно останется на его руках, – пояснил милиционер. – Тут уже не выйдет отвертеться.

Я прекрасно понимал, что такое громкое дело Александра Игоревича очень интересует ещё и по личным причинам. Раскрыв его, он мог с весьма вескими основаниями рассчитывать на внеочередную звёздочку на своих погонах – и даже на новое назначение, повыше, чем нынешняя должность начальника отдела милиции. Поэтому поймать с поличным Климента милиционер был очень и очень мотивирован.

Кира, снова разнервничавшаяся, постепенно успокоилась и подтвердила свое намерение помочь органам правопорядка.

– Что от меня нужно? – спросила она серьёзно.

– Позвоните Клименту и сообщите, что вы прямо сегодня готовы отдать ему всю начисленную сумму денег, – пояснил милиционер.

– Так. А если он не согласится встретиться?

– Что-то мне подсказывает, что согласится за милую душу, – улыбнулся он. – Помните его телефон? Или посмотреть в справочнике?

– Помню!

– Тогда можете звонить прямо сейчас, отсюда.

Кира кивнула и, гулко выдохнув, взяла трубку старого дискового телефона. Послушала гудок, а затем набрала номер начальника цеха. В кабинете воцарилась тишина. Я отчётливо слышал, как раздаются в трубке длинные гудки. После третьего гудка девчонка снова занервничала и, смотря на меня, коротко пожала плечами, тыкая пальцем на трубку.

– Не берет, – едва слышно сказала она.

– Подожди.

Ждать долго не пришлось, после пятого гудка Климент всё-таки поднял трубку.

– Внимательно! – гаркнул он в динамик.

– Климент, здравствуй, это я – Кира, – залепетала девчонка. – Я готова встретиться, чтобы отдать тебе деньги!

– Да? К чему такая срочность? – спросил он.

Видя, что Кира замялась, я схватил лист со стола начальника, тот самый, на котором он зафиксировал сумму, лежавшую в конверте, и написал ответ.

– Потому что… – Кире пришлось сделать паузу, пока я дописывал, – сегодня я уезжаю из города, – прочитала она.

– Куда, когда? – зарычал Климент.

– Я нашла новую работу и уезжаю уже сегодня вечером, – развила Кира мою задумку. – Поэтому, если ты хочешь получить мои деньги, у тебя есть время до вечера.

Начальник цеха что-то ответил, но уже тише, так, что я не расслышал ни единого его слова. Девчонка положила трубку, зажмурилась, помассировала виски и выдала вердикт:

– Он готов встретиться.

– Когда?

– Сегодня в шесть вечера. Вы успеете подготовить деньги?

– Работаем! – заверил милиционер.

Далее мы разработали план будущей операции. Для этого в кабинет был приглашен следователь. Вернее, следовательница, вести дело Климента было поручено именно ей.

– Здравствуйте, – сказала она, появившись в дверях, и подозрительно на меня покосилась.

Помнила, что совсем недавно я появлялся в отделе в качестве подозреваемого, а теперь вот сижу в кабинете ее начальника, участвую в разработке плана по поимке преступника.

Для пущей наглядности и по большей части для успокоения Киры (мол, все продумано до мелочей) милиционеры даже изобразили схему. Хотя по мне всё было предельно понятно – деньги должны были попасть в руки Климента, а там уж верно, он обязательно их пересчитает и испачкается в специальном составе. Всё остальное – дело техники следственных органов.

Обсуждение деталей заняло порядка часа, потом следовательница забрала купюры, чтобы заняться их обработкой для передачи. А примерно в половине шестого мы выдвинулись из отдела на завод. Сели в служебную машину и очень скоро были на проходной.

– Ну, всем все понятно? – спросил милицейский начальник.

Вопросов ни у кого не возникло, и мы прошли внутрь.

– Вечерочка, – начальник милиции показал удостоверение сторожу.

– Проходите, – ответил тот, даже не спрашивая, куда именно мы собрались идти.

На всякий случай милиционер проговорил растерявшемуся мужику, что на территории завода будут проведены оперативно-следственные мероприятия. Следовательно, пока они не закончатся, ни с кем связываться мужик не должен, чтобы нам ничего не испортить.

– Понял, – заверил сторож.

С нами был еще двое сотрудников без формы. Один остался со сторожем, проконтролировать его.

Мы миновали проходную, милиционер, впечатлившись, оглядел огромную территорию завода. Завод внутри действительно был больше, чем казался снаружи.

– Ну, куда идти? Веди, Сусанин!

– За мной пойдемте, – я двинулся в сторону корпуса, но не по прямой, а в обход, чтобы начальнику цеха никоим образом не стало известно о нашем появлении на территории предприятия. Благо к этому времени подавляющая часть работяг уже закончила свой рабочий день.

– Не думал, что завод настолько большой, – не сдержался и высказал свое восхищение вслух милиционер.

– Да, тут и автобус свой ходит, – поделился я. – Все-таки градообразующее предприятие.

Перед тем, как зайти в корпус, Кира получила последний инструктаж.

– Ну смотри, Егор, твой выход. Сейчас первым пойдёшь к нему в кабинет и попросишь его подписать свой перевод – или что ты там хотел.

– Перевод, ага, – кивнул я.

Как я понял, моей задачей было разведать обстановку. Ну и попытаться немножко переключить гнев Климента с Киры, на которую он был очень зол, на себя.

Заявление на перевод я начеркал в произвольной форме прямо в курилке на листе, который предоставила мне следачка.

– И в чем он одет – запомни, пожалуйста, – напутствовала она меня.

Я поднял бровь.

– Думаешь, он попытается сбежать?

– Мало ли, – она коротко пожала своими плечиками.

Подтвердив, что понял задачу, я направился в кабинет Климента. Секретарши на рабочем месте уже не было, а вот сам начальник задержался – и, похоже, сделал это специально, чтобы не привлекать к встрече Кирой ненужного ему внимания. Когда я зашёл в кабинет, тот сидел, откинувшись в кресле, и негромко слушал приемник. В кабинете коромыслом стоял табачный дым.

– Мне б заявление подписать на перевод! – я, не задерживаясь в дверях, подошел и положил на стол перед ним свой листок с заявлением.

Честно говоря, я думал, что он отреагирует на моё появление острее. Но нет, он молча взял листик, пробежался глазами по строкам. Потом покосился на меня и попытался смять бумагу, но сделать этого я ему не дал – выхватил лист.

– Пошел вон, – прорычал тогда он, подкуривая очередную сигарету.

У меня не было задачи вступать с ним в какие бы то ни было дискуссии, хотя бы потому что тогда вместо отдела милиции Климент мог уехать в травматологию. Я молча развернулся и вышел из кабинета, не отказав себе в удовольствии хлопнуть дверью.

– Он там? – был первый вопрос, когда я спустился в курилку.

– Сидит, Киру ждёт. Но мне показалось, что он малость поддатый.

Милиционер взглянул на наручные часы.

– Ну что, Кира – твой выход!

Сотрудник в штатском вручил Кире конверт с помеченными деньгами. Та тут же спрятала его в сумочку и, шумно выдохнув и распрямив плечи, пошла в кабинет. Мы специально выбрали курилку не у основного входа в корпус, подальше от ненужных взглядов. На эту сторону выходили только окна цехового ПДБ, а эти барышни никогда не задерживались на работе больше положенного.

Но, бросив взгляд на окна планово-диспетчерского бюро, я нахмурился. Было отчётливо видно, что кто-то отдёрнул занавеску… и этот кто-то видел нас.

Глава 2

– Кажется, у нас неприятности, – проговорил я милиционеру, не отводя взгляд от окон планово-диспетчерского бюро.

– С чего ты взял? – удивлённо спросил Александр Игоревич.

Я показал ему окно планово – диспетчерского бюро и пояснил про занавеску.

– И свет только что погас, – резюмировал я.

Александр Игоревич посмотрел на окно, снял фуражку и поскреб макушку. Видимо, понял, куда я клоню.

– Подтверждаю, – сказал второй милиционер, в гражданском. – Вон в том окне свет только что погас.

Он успел облюбовать цеховую курилку и уселся поудобнее, вытянув ноги вдоль скамейки. Однако, как видно, такая расслабленная поза не мешала ему сохранять бдительность и подмечать детали.

– Так, может, на работе кто-то задержался? – предположила следовательница, тоже переводя взгляд на вызвавшее беспокойство окно.

– Может быть, а может и не быть. Но по мне – очень вряд ли, – я медленно покачал головой и тут же пояснил почему: – Там, в основном, пожилые женщины работают, и у них не задерживаться дольше положенного – золотое правило.

– И правильно, – согласился начальник милиции. – Мужики должны работать, а бабы мужикам должны ужин делать. У меня вот жена занимает очереди в гастрономах ещё в обед, чтобы после работы не стоять и не уйти с пустыми руками. Так что тут дело нехитрое – чуть дольше положенного задержишься, и мужика без ужина оставишь!

– А то, что я все время задерживаюсь, вас не смущает? – вставила следователь.

– Так ты, Курочкина, ещё девка молодая и холостая, вот мужика себе нормального захапаешь, и тоже задерживаться перестанешь! – подмигнул ей начальник.

Мне же, честно говоря, было не до шуток милиционера. Если кто-то в ПДБ таки был, этот кто-то сейчас побежит рассказывать начальнику, что видел возле цеха милицию, да ещё и вместе с со мной, и тут уж он точно сообразит, что всё неспроста, тем более что меня преподнесут виновником всех бед. У женщин ведь как бывает – если повесили на ком-то клеймо, то потом так просто его уже не ототрёшь. Я решил, что стоит сходить и посмотреть, кто из коллег задержался сверхурочно, а заодно отвлечь коллегу от таких дурных мыслей, как поход к начальнику.

– Да ну, что-то ты перегибаешь, – сказал милиционер, когда я озвучил ему свои намерения.

– Александр Игоревич, а мне кажется, Егор все правильно делает, – поддержала меня следователь. – Мало ли, вот сейчас кто-то начальника предупредит – и он убежит, пятками сверкая, будем потом по всей территории завода за ним гоняться!

– Ну сходи, посмотри, – всё-таки согласился милиционер. – Мы тут останемся, а то Кира выйдет, а нас никого – нехорошо получится.

– Я, наверное, с ним пойду, если вы не против? – Курочкина вдруг предложила свои услуги.

– Сходи, сходи, может, заодно себе мужика найдёшь, – хохотнул Александр Игоревич. – Посмотри, какой Егор видный кавалер.

– Нет, он не в моем вкусе, – фыркнула девчонка, но сама засмущалась.

Не сказать, чтобы я был против такой компании, скорее за, но ждать, когда Александр Игоревич и Курочкина закончат обмен мнениями на этот счёт, не было времени. Я спешно двинулся ко входу в корпус, обронив следовательнице: «догонишь». Та мигом прекратила словесные пикировки с начальником и пусть с некоторым запозданием, но двинулась следом за мной.

– Егор, я иду!

Мы зашли в корпус, и возле двери ПДБ я увидел… старшего мастера Рому. Ну, конечно, наш пострел везде поспел! Эмоции у меня при виде него были смешанные. Всё-таки жизнь у него только начиналась, и вляпаться в неприятности он успеет и без меня. Но для этого должны быть хоть какие-то мозги. Судя по действиям Романа, таковых у него не имелось по определению. Он склонился над замком двери бюро и, высунув язык, старательно пытался закрыть дверь. Вопрос, кстати, откуда он вообще взял ключ от бюро? На самом деле – хороший вопрос, никакого формального права брать ключи у сторожа корпуса старший мастер не имел. Это была прерогатива исключительно сотрудников ПДБ. Но факт налицо – ключ был в руках старшего мастера, как и наглость лезть в бюро за отсутствием там сотрудников.

Обращала внимание и другая, не менее значительная деталь – под мышкой у Ромы был зажат ворох каких-то документов. Во козёл хитровыделанный! Зяблик цеховой! Похоже, понял, что пахнет жареным, и решил быстренько зачистить следы.

Я покосился на Курочкину, и приложив указательный палец к губам, призвал следователя не издавать звуков. Сам же на цыпочках подкрался к старшему мастеру сзади и, не особо церемонясь, заломал Роману руку за спину, проведя ему один из известных мне приёмов – рычаг локтя.

– Ой-ёй! – завещал он, как поросёнок на бойне.

– Тихо, тихо, тихо, – процедил ему я на ухо. – Если не хочешь, чтобы было еще больнее или чтобы я тебе руку оторвал, то закрой рот, Ромчик. Ты попался.

Рома заткнулся, и я, чуть ослабив захват, ногой открыл дверь, которую он так и не успел закрыть на ключ, и толкнул старшего мастера в спину. Руку я ему при этом отпустил, и бедолага, потеряв равновесие, кубарем завалился на пол.

– Не дергайся, – сразу предупредил я его.

Рома не согласился, решил включить идиота и сделать вид, что не понимает, что к чему. А тут ещё ему помогла залетевшая в кабинет Курочкина:

– Ой, Егор, что ты делаешь! Нельзя же так, – подскочила ко мне следовательница.

– Можно, если осторожно, – отрезал я.

Но Рому уже понесло.

– Кузнецов, какого хрена ты руки распускаешь?! Совсем оборзел, я буду жаловаться на твои неправомочные действия!

– Все сказал? – я вскинул бровь. – Флаг тебе в руки, можешь жаловаться – вот тебе целый следователь для этого.

Я указал на Курочкину. Девчонка, ещё молодая и неопытная, явно перепугалась поначалу, увидев нашу стычку, но теперь взяла себя в руки. Рома, чувствуя это, решил представление заканчивать.

– Лейтенант Курочкина! – представилась моя сообщница и показала всё ещё сидящему на полу старшему мастеру удостоверение.

Лицо Ромы мигом изменилось, жаловаться он никуда не стал, только склонил подбородок на грудь и тяжело выдохнул. Догадливый какой, а артист из него так себе. Однако сдаваться мастер не собирался, манёвр со вселенском смирением, похоже, был отвлекающим. В следующее мгновение Рома бросился собирать бумаги, разлетевшиеся по полу, но не все – схватил только два листа. Что он задумал, стало понятно, когда, схватив лист, Рома сунул его в рот и начал жевать, возомнив себя шредером. Курочкина разочарованно закатила глаза и покачала головой. Лично я не был бы настолько категоричен в оценке происходящего – может, это и комично, но ведь копий документов особо не существовало, на дворе 76-й год, и большая часть документации хранится в архиве в единственном экземпляре. А значит, сжирая документы, Рома действительно уничтожал улики.

– Думаю, что от бумаги и чернил у тебя будет несварение, – я подшагнул к нему, вырвал из рук недоеденный листок и, не особо церемонясь, наступил ботинком на его руку. Он попытался схватить ещё один лист на съедение.

Остальные бумаги я быстренько собрал в стопку и отложил на стол, что называется, от греха подальше. Я опустился рядом со старшим мастером на корточки и заглянул ему в глаза.

– Ром, а Ром, ты, вроде, мужик взрослый, а занимаешься всякой ерундой, – заговорил я. – Нахрена ты себе на срок зарабатываешь?

– Я ни в чем не виноват, – забубнил он с набитым пережеванной бумагой ртом.

– Неоригинально, – улыбнулся я и коротко пояснил Роме его перспективы. – Виноват или не виноват – следствие разберётся, а пока все же рекомендую включить мозги и хотя бы чуть-чуть прийти в себя. Выбор у тебя небольшой – либо ты со следствием сотрудничаешь, либо садишься за решетку, причём далеко и надолго.

Рома перестал жевать и сплюнул пережеванную массу себе в кулак.

– Я думаю, ты правильный вывод сделал. Теперь скажи – начальник о появлении милиции в курсе?

– Не в курсе, клянусь, я…

– А ну не дури, – отрезал я. – Говорю же, реально срок впаяют!

– Да. В курсе, – на выдохе выдал старший мастер. – Я как вас увидел, так сразу к Клименту Санычу побежал.

– А он что? – спросила Курочкина.

– Велел в ПДБ идти…

Все было ясно, начальник быстро понял расклад и приказал Роману лично уничтожить улики.

– У нас, конечно, не армия, но приказы начальника следует выполнять, да? – я хлопнул старшего мастера по плечу, поднимаясь. – У тебя наручники есть? – я повернулся к Курочкиной.

– Зачем на меня наручники надевать? – испуганно заблеял Рома.

– Затем, чтобы ты больше глупостей не натворил, – пояснил я.

– Я ничего не буду делать, обещаю, честное комсомольское!

Наручников у следачки не оказалось, поэтому пришлось использовать в качестве таковых подручный материал. Я взял обычную капроновую нить и привязал Рому за запястья к стойке. Поставил стул, чтобы он мог присесть, и напоследок снова доходчиво объяснил, что если Рома не хочет стать соучастником, то пусть не дёргается. Посидит, подумает.

– Точно. Уяснил, – заверил он.

– Не рекомендую тебе брать на себя чужие проблемы, а то они быстро станут твоими.

Рома, на котором теперь лица не было, покивал, давая понять, что меня услышал. Ну и ладушки, а нам пора дальше.

– Пойдём, – позвал я Курочкину.

– Куда?

– Если Климент в курсе, то пытается сбежать.

– Только не это! Пойдём скорее!

В проходе мы встретили Киру, она выглядела испуганной и растерянной. И явно не знала, что делать.

– Где начальник? – я сразу перешёл к делу.

– Я не знаю, он меня из кабинета выпер, как только деньги взял, – созналась девчонка.

Мы с Курочкиной переглянулись.

– Понятно, беги – предупреди Александра Игоревича, чтобы он был начеку, – велел я.

– Есть!

Кира бросилась к выходу, а мы со следовательницей побежали в кабинет начальника. Дверь оказалась закрыта.

– Климент, лучше открой дверь, – я постучал по ней, прислоняя ухо к дверному полотну.

– Откройте, милиция! – вторила мне Курочкина.

Никто не открывал, да и никаких звуков по ту сторону двери я не слышал. Вполне возможно, что начальника там уже не было.

– Не открывает, что делать? – прошептала следователь.

Что делать, если нам отказываются открыть дверь? Надо её открыть самому. С этими мыслями я отошел на несколько шагов, припоминая, в какую сторону она вообще открывается. Открывалась она вовнутрь, а значит, надо хорошенько приложить силу – и замок не выдержит.

– Что ты собрался делать, Егор? – спросила Курочкина.

– Ломать!

– Так у нас же санкции нет! – запричитала она.

– Есть другие варианты? – я покосился на неё, одарив улыбкой.

А потом с разбегу въехал в дверь плечом. Замок не выдержал и сломался с первого же удара. Мы заскочили внутрь и увидели пустой кабинет.

– Тишина, благо мёртвые с косами не стоят, – я посмотрел на открытое окно, куда и выскочил начальник цеха.

– Улизнул! – Курочкина в сердцах всплеснула руками.

Я подбежал к окну, выглянул наружу и увидел, как непутёвый начальник цеха бежит в сторону проходной. Какой он быстрый, оказывается, когда прижмет. А так кажется, что только и может, что пиджак по кабинету носить.

– Вон он, наш беглец, – сообщил я следователю, а сам бросился к телефону, пытаюсь припомнить номер проходной.

– Стоять, милиция! – выкрикнула следовательница, высунувшись по пояс из окна.

Как же, остановится… нашли дурака!

Номер, зараза, не припоминался, хотя было время, я знал его наизусть. Зато на столе начальника цеха под стеклом лежала памятка с основными заводскими номерами, в том числе и с нужным мне. Я схватил трубку телефона и набрал четырёхзначный внутренний номер. Послышались длинные гудки.

– Второй пост! – рявкнули в трубку.

Я вкратце, но ёмко пояснил, что нужно – подозреваемый, а именно начальник цеха номер семь, сейчас движется в сторону проходной.

– А я что могу сделать? – попытался увильнуть мой собеседник.

– Сотруднику сообщи, он объяснит. И скажи, что еще один пост у вас есть!

Я бросил трубку. Теперь, когда посты были извещены о подозреваемом, можно было и самому отправляться в погоню. Мы с Курочкиной выбежали из корпуса и там встретились с Игорем Александровичем, Кирой и сотрудником в гражданском.

– Сбежал! – пояснил я.

– Как сбежал? – насторожился милицейский начальник.

– Сверкая пятками.

Объяснять в подробностях времени не было, но я, как человек хорошо знающий территорию завода, взял инициативу на себя. Объяснил милиции, где находятся первый и второй заводские посты. Следом предложил план действий.

– Два человека должны пойти на первый пост, и два на второй.

– А ты куда? – уточнил Александр Игоревич.

– Я ещё в одно место, через которое он может ускользнуть.

– Третий пост ещё есть?

– Ну… Неофициальный.

Милиционер не стал допытываться, что я имею в виду. Все разбежались, а я двинулся в сторону общезаводского склада, где располагался тот самый неофициальный третий пост, через который мужики попадали на завод и выходили с территории незамеченными.

Как там говорится – мысли как преступник? Вот-вот, мне следовало поставить себя на место Климента, и на его месте я бы попытался бежать именно так. Для него лучшим вариантом было попытаться покинуть территорию завода без лишнего внимания. К тому же, мужик он был умный и наверняка понимал, что на проходных, куда бы он ни сунулся, его будут ждать. Плюс, я заметил, в какую сторону он драпанул из окна, как раз к общезаводскому складу можно свернуть. В общем, посмотрим, как у меня работает интуиция.

Пришлось и мне снова побегать, но через пять минут я уже был на месте. Сперва услышал лай собак и двинулся на звук. Стало ясно, что собаки собрались возле того самого сарая, где я запер главного пса, когда выносил металл. На то, что животные лают не просто так, указала туфля, лежавшая неподалеку от входа в пристройку. Климент, выходит, не сумел договориться с собачками и драпал так, что даже ботинок потерял. Не оставалось сомнений, что начальник не успел перемахнуть через забор и спрятался тут же, в пристройке.

Я подошел ближе, собаки меня заметили и начали вилять хвостами – запомнили-таки, чья рука рука их кормит. Даже “папаша” и тот был рад, ткнувшись в мою ладонь мокрым носом. Я пообещал себе, что обязательно принесу пёсикам угощение, а сам подошел к двери подсобки. Вместо кодового замка здесь теперь был врезан полновесный замок, видимо, Пушкин решил усилить защиту. Замок работал по одностороннему принципу – снаружи закрывался и открывался ключом, а изнутри – без ключа, при помощи щеколды.