Kitobni o'qish: «Боксер 4: Назад в СССР»

Глава 1

Как я и предполагал, разговор с дружинниками вышел недолгим. Им, по всей видимости, тоже не хотелось тратить свой вечер на возню с такой толпой рослых парней. Угрожать-то им вряд ли что угрожало (хотя от Димкиных дружков вообще-то можно было ожидать чего угодно), но все же одно дело – отвести за ухо малолетнего хулигана, разбившего окно футбольным мячом, и совсем другое – задерживать такую ораву. Дружинники тоже не дураки – наживать себе врагов среди дворовых отморозков за здорово живёшь не будут. Да и на кубинцев эти ребята смотрели с настороженностью…

Домой, то есть в общежитие, мы шли уже все вместе, не прячась и обмениваясь впечатлениями от такой встречи.

– Ребята, – проникновенно произнес я, оглядел своих друзей и добавил: – И сеньоры! Я очень признателен вам за поддержку. Благодаря вам мы дали хороший отпор этим придуркам. Все прошло на высшем уровне! Спасибо!

Я приложил руку к груди. Что не мог сказать словами – говорили мои жесты и лицо, но всех языках сразу.

– Да ладно тебе, Миха, – скромно проговорил Шпала и потрогал свой нос – снова ему досталось. – Мы же все-таки все свои. А значит, все остальное неважно, когда угроза общая.

– Вот именно, – поддакнул Лева. – А то, знаешь ли, сегодня они на тебя наехали, завтра на меня, послезавтра на кого-то еще… Так и будут по одному нас выдергивать. Таким надо сразу объяснять, что не на тех нарвались!

– Слушай, – сказал вдруг Сеня, озабоченно вглядываясь в мое лицо. – Давай-ка я побегу вперед и поищу аптеку. Просто так вот это у тебя не пройдет, – он показал пальцем на мою рассеченную бровь, к которой я прикладывал платок.

Ладно ещё, у кого-то из пацанов он нашёлся в кармане.

– И что ты собираешься с этим делать? – усмехнулся я.

– Ну хоть помазать чем-нибудь! – возмутился Сеня. – Ведь завтра же тренер увидит!

Это был аргумент. Конечно, бесследно сегодняшняя «встреча» с дембелем все равно не прошла. Но усугублять ее внешние признаки все-таки не стоило. Тем более что кровь все еще шла, и неизвестно, когда она остановится, если все пустить на самотек. Поэтому я пожал плечами, как бы говоря Сене: делай, что хочешь. И он, восприняв это как призыв к действию, тут же растворился в московских переулках.

Я перевел взгляд на кубинцев. К моему удивлению, эти ребята в цветных майках и футболках выглядели так, будто у всех у них сегодня – день рождения, и им только что навалили кучу подарков. Особенно сиял Стивенсон, идущий по улице с такой гордостью, словно победил всех негодяев в городе в одиночку.

Я почти увидел развевающийся за его спиной плащ.

– Вы уж извините, что так все вышло, – неуверенно заговорил я. – Я понимаю, что для гостей страны это сомнительное развлечение, вы хотели мне помочь, а тут эти…

Я поморщился, вспомнив высокомерные рожи Димкиных друзей.

– Да ты что! – искренне удивился Стивенсон, услышав от меня такие речи. – Все как раз наоборот! Мы только что между собой обсуждали, что все было очень круто! Вот жалко только, что как следует кулаки об этих придурков почесать не получилось.

– В смысле? – не поверил я своим ушам. – Вы это сейчас серьезно?

– Абсолютно! – кивнул Стивенсон. – Ты знаешь, у нас ведь на Кубе это вообще привычное дело. Или ты думаешь, мы только на ринге деремся? Нет уж!

В их среде раздались смешки.

– Нет, ну я понимаю, что в жизни бывают разные случаи… – заговорил я.

– Случаи – это случаи, – увлеченно перебил меня Стивенсон. – Но, понимаешь ли, как у нас принято. Если так сложилось, что ты владеешь боевым искусством, то будь готов применить свои навыки и в жизни! Нет, конечно, не просто так. Без повода кулаками машут только круглые идиоты, и не надо на них равняться. Но если у тебя на глазах творится несправедливость, то должен же кто-то вступиться за того, кто сам этого сделать не может! Или за того, против кого выступают превосходящие его силы.

– Вот это да, – с восхищением сказал я. – Да у вас, получается, бокс – это целая философия!

– Ну да, – довольно ответил Стивенсон. – А ты как думал? Просто так морду лупить любой дурак сможет. А ты, если считаешь себя настоящим бойцом, а не теми пустыми выпендрежниками, которые тебя на эту стрелку пригласили, должен всегда понимать, во имя чего ты сражаешься и с кем. Осмысленность и отличает профессионала от дилетанта.

– Да, у этих ребят с осмысленностью как раз туго, – усмехнулся я, снова вспомнив дикие рожи, которые корчили друзья дембеля перед тем, как накинуться на меня.

Стивенсон довольно хмыкнул – видимо, подумал то же самое.

– У них есть природная физическая сила, – объяснил он. – И некоторые навыки в технике боя. И теперь они думают, что этого достаточно, чтобы покорить мир. Но поверь мне, парень – таким дурачкам сама жизнь очень быстро объясняет, что они неправы. И объясняет так убедительно, что лучше бы до этих объяснений не доводить…

– Это не про них, – согласился я. – Эти обязательно доведут.

– Наверняка, – подтвердил Стивенсон. – Но согласись – это уже будут их личные проблемы, о которых нам с тобой печалиться не стоит.

Мы остановились у дверей общежития.

– Ну что ж, Михаил, – Стивенсон протянул мне руку. – Еще раз спасибо тебе за приглашение. Уже поздно – и тебе, и нам пора по домам, точнее, по местам нашего ночлега. Я уверен, что мы еще встретимся с тобой на соревнованиях! Во всяком случае, я буду ждать этого с большим интересом.

– Спасибо, – учтиво ответил я. – Ваше расположение для меня очень важно и ценно.

Остальные пацаны тоже выдали что-то подобное. Соблюдя таким образом светский этикет и пожав друг другу руки, мы распрощались с кубинцами.

Удаляющихся гостей столицы едва не сбил с ног метеор по имени Сеня, который, судя по всему, все-таки нашел поблизости аптеку – в руке он, как факел, гордо сжимал зеленку и бинт.

– И что ты намерен с этим делать? – скептически хмыкнул Лева, глядя на его покупку.

– Как что? – удивился Сеня. – Обработать Мишкину бровь, конечно!

Ну да, так оно будет меньше заметно, конечно.

– Что-то мне подсказывает, что это будет примерно как подорожником пулевое ранение лечить, – хмуро отозвался Лева. – Я с таким сталкивался много раз, и знаю, о чем говорю. Дай-ка я посмотрю!

Он взял меня за подбородок и внимательно всмотрелся в мою бровь.

– Ну да. Как я и предполагал, – выдал свое авторитетное заключение Лева. – Твоя зеленка тут не поможет. Здесь только зашивать. И зашивать нужно быстро, в первые пять-шесть часов, и это максимум! А у нас тут уже, между прочим, больше часа прошло.

– А почему потом-то нельзя? – удивился Сеня.

– Потому что потом такая рана будет считаться инфицированной, – объяснил Лева с видом человека, смертельно уставшего от необходимости разжевывать очевидные вещи. – За это время туда может поналететь всякой заразы, и будет еще хуже. Тогда уж точно только на операционный стол. А этого, я так полагаю, мы не хотим.

Этого «мы» действительно не хотели. Только вот динамовский медпункт был уже давно закрыт. Да если бы он и был открыт – светиться там с такой травмой означало самому себе создать крупные неприятности. Никто не поверит, что это так с кровати во сне упал.

– Тогда что остается? – начал я размышлять вслух. – Ехать в больницу, в травмпункт?

– А ты знаешь, где здесь этот травмпункт? – спросил Лева.

– Нет, – признался я.

– Вот и я не знаю, – ответил он. – Зато слышал, как кого-то из наших с ушибами туда не повезли, потому что далеко. Значит, пешком ты туда не дойдешь. А пока будешь выспрашивать у прохожих, где он находится, и искать, как туда добраться – уже и поздно станет.

– А потом, не забывай, что ты несовершеннолетний, – встрял в разговор Шпала. – Они обязаны будут сразу сообщить о случившемся по месту твоего пребывания. То есть, опять-таки, тренерам.

– Да и потом, – продолжил Лева, – Вот ты пойдешь в таком виде один по улице. Где гарантия, что тебя не остановит патруль? Или что кто-то из прохожих не вызовет милицию, не обратит на тебя внимание дежурных в метро? Ты, конечно, никакой не преступник, но это все равно, как ни крути, поступление информации сюда, – он махнул рукой в сторону общаги.

– Мда, – растерянно протянул я. – Куда ни кинь, всюду, как говорится, клин…

– Еще какой, – согласились пацаны. – Ну, у нас идеи кончились, во всяком случае. Но что-то делать надо, потому что с такой отметиной ходить просто опасно. В больничку можно загреметь на раз-два просто.

Вдруг меня осенило. На той бумажке, которую мне тогда сунула Алла и которая до сих пор лежала спрятанной в моем кармане, был записан не только ее телефон, но и московский адрес с понятными ориентирами, как его найти!

– Ребята, я знаю, что делать, – просиял я. – Я поехал. И не в больницу!

– Кажется, я понял, – улыбнулся Сеня.

– Ну и хорошо, – сказал Лева.

Наверное, он тоже понял. А может быть, просто обрадовался, что решение этой проблемы лежит не на его плечах.

– Езжай, куда ты там собрался, – добавил он, – только быстрее. Помни, что время ограничено.

– Да помню я, – отмахнулся я, убегая в сторону метро.

Найти Аллин адрес и вправду оказалось нетрудно. Труднее было ехать, не привлекая внимания пассажиров и особенно дежурных – а мне надо было сделать две пересадки. Ну да ничего, где наша не пропадала! Я аккуратно сложил уже окровавленный платок таким образом, чтобы его не было видно из кулака и, приложив его к ране, облокотился на кулак, как будто я очень устал. Время позднее, чего тут удивительного, так ведь?

Не знаю уж, насколько убедительно у меня это получилось, но меня действительно никто ни разу не остановил и не спросил, что произошло. Хотя вполне возможно, что моей «шапке-невидимке» есть намного более простое объяснение. Вечером столичный транспорт полон людьми, возвращающимися домой. А усталому человеку не до того, чтобы разглядывать посторонних в вагоне метро – ему бы до кровати добраться и заснуть.

Ну а после выхода из метро в мою пользу сыграла сама обстановка. Мой путь к Аллиному дому пролегал через густые ряды деревьев и тихие дворы, где шансы встретить какой-нибудь патруль или тех же дружинников практически равнялись нулю. Поэтому я без проблем нашел нужный дом, даже не встретив ни одного человека, идущего мне навстречу. Взбежав по лестнице на третий этаж (спасибо советскому отсутствию домофонов и кодовых замков!), я смело нажал на звонок квартиры с нужным номером.

– Ой, Мишань, это ты? – Алла явно была удивлена моим визитом без звонка и в такое время.

– В некотором роде, – ответил я с ироничной интонацией брутального героя и убрал руку с платком от рассеченной брови.

– Господи, это еще что с тобой такое? – ахнула Алла.

– Бандитская пуля, – попытался отшутиться я. – Зашить сможешь? А то в больнице, сама понимаешь, начнутся расспросы, звонки, сообщения по месту пребывания…

– Конечно, – Алла, для проформы покачав головой, быстро втянула меня в квартиру и закрыла дверь. И правильно, между прочим, сделала. Наверняка ей тоже не хотелось шушуканья соседей насчет окровавленных парней, заваливающихся к ней в гости на ночь глядя. – Заходи давай в комнату, я сейчас.

Я уселся на мягкий диван. Стол с настольной лампой, какими-то книжками и тетрадями, накрытый салфеткой телевизор, платяной шкаф… С кухни тянулись какие-то заманчивые ароматы – видимо, Алла только что закончила готовку. В общем, в Аллиной квартире было вполне уютно, тихо и как-то по-домашнему. Честно говоря, я уже успел отвыкнуть от этого ощущения. Старая-то жизнь уплывала от меня все дальше и дальше, и вернуть ее не было никакой возможности – да, честно говоря, и желания тоже. А в новой я постоянно оказывался то в лагере, то в общежитии. И как-то так само собой получалось, что я начал забывать, что такое домашний уют, наведенный заботливой женской рукой. Тренировки, достижение целей – конечно, все это хорошо, и это действительно в моей жизни главное. Но иногда все-таки хочется расслабиться в таком вот гнёздышке, где можно, как говорится, на время ослабить бдительность.

– Ну что, герой, – сказала Алла, входя в комнату с небольшим кофром, напоминающим рабочий чемоданчик «скорой помощи». – Признавайся, кто тебе так бровь рассек и за что?

– Да чего там признаваться-то… – замялся я.

– Из-за девчонки небось? – улыбнулась Алла, доставая иголку, нитку и дезинфицирующий раствор. – Или на улице просто кто-то прицепился? Да не дрейфь ты, я-то не буду никому докладывать!

– Просто, видишь ли, – проговорил я с расстановкой, терпя не самые приятные ощущения, – не все люди понимают человеческий язык. Одному идиоту примерещилось, что я у него невесту решил увести. Вот он и назначил мне, так сказать, время и место разговора…

Другое дело, что увести невесту из его горилльих рук – дело, судя по всему, даже благородное. Может, и не мне, но кому-нибудь.

– Понятно, – Алла чуть отстранилась, придирчиво разглядывая результаты своего труда. – Вроде, получилось ничего. Ну а как было на самом деле? – спросила она, собирая содержимое чемоданчика и отставляя его в сторону.

– Что на самом деле? – я сделал вид, что не понял вопроса.

– Ну на самом деле ты хотел у него невесту увести или нет? – с игривым прищуром улыбнулась Алла.

«Ага, сейчас. Все тебе расскажи. Хитрюга!» – подумал я.

– Так ведь тут на самом деле неважно, кто и что хотел, – ушел я от прямого ответа. – Он свой дембель уже которую неделю отмечает, остановиться не может. Вот ему и мерещится все подряд. Что можно объяснить нетрезвому и агрессивному человеку, который себе вбил что-то в голову? Ну представь? Ничего!

– Понятно, – снова улыбнулась Алла.

Красивая она все-таки. Особенно когда улыбается. Я даже о времени ненадолго забыл – вспомнил, только когда взгляд случайно задержался на ее настольном будильнике.

– Алла, я, наверно, побегу, – вскочил я. – Спасибо тебе огромное, что выручила! Но мне нужно успеть в общежитие.

– Да погоди ты, егоза какая. Успеешь ты в свое общежитие, – рассмеялась Алла. – Чего ты там не видел-то? Пойдем лучше на кухню, чаю попьем!

Отказаться я не сумел – да, если честно, и не очень-то хотелось. Тем более что кухня меня окончательно «добила» – уж здесь-то я увидел воплощение домашнего уюта как он есть. Так сказать, в максимальной концентрации. Красный чайник в белый горошек, греющийся на плите, убаюкивающе урчащий холодильник, из которого Алла извлекла масло и сыр для бутербродов на специальных тарелочках, всяческая кухонная утварь, заботливо расставленная по своим местам – все выдавало в моей знакомой отличную хозяйку. И уходить из такого гостеприимного дома хотелось с каждой минутой все меньше и меньше.

«Вот бы мне такую жену!» – вдруг промелькнуло в голове, и я тут же осекся. Какую еще, к чертям собачьим, жену? О чем я вообще думаю? У меня тренировки и две девчонки, с которыми я, кстати сказать, еще не разобрался. Хотя вообще-то давно уже пора – нечего ни той, ни другой голову морочить, нужно решить все раз и навсегда.

А Алла… А что Алла? Во-первых, у нее Рома в голове, а во-вторых, не надо забывать о собственном возрасте. В подростковом периоде разница в несколько лет кажется космической. И в этом смысле Алла была уже взрослой девушкой, а я для нее – всего лишь подростком. И на что-то рассчитывать с моей стороны было, мягко говоря, наивно.

«Просто наслаждайся моментом, и все», – сказал я себе. «Уютно тебе – вот и кайфуй, когда еще такая возможность представится!».

– Как там дела в лагере? – спросил я, наблюдая, как Алла разливает ароматный, исходящий паром напиток по чашкам.

Надо же было как-то отвлечь себя от лишних размышлений, а заодно и поддержать светскую беседу.

– Да все как обычно, – отмахнулась Алла, ставя чайник обратно на плиту. – Ты думаешь, с тех пор как ты уехал, что-то принципиально изменилось? Лагерь – он и есть лагерь, что с ним сделается.

Мне показалось, что ей не очень приятно говорить на эту тему.

– А как у тебя с Ромой? – спросил я и тут же понял, что вопрос был бестактным.

Алла, конечно, мне ничего не сказала, но я увидел, как ее губы задрожали, и она вдруг на несколько секунд застыла над своей чашкой.

– Рома… – тихо ответила она и снова замолчала. – С Ромой мы остались друзьями, – наконец, решилась Алла и отхлебнула большой глоток чая. – Он с Томкой теперь… ну и счастья им. Большого и светлого.

Я замялся. И зачем я спросил? Знаем мы эти вежливые формулировки – «остались друзьями»… Как правило, это означает такую дружбу, с которой врагов не надо. Хотя, если уж начистоту, внутри меня что-то обрадовалось. Я снова себя одернул – не хватало еще, чтобы Алла «считывала» мое настроение!

– Ты сам-то как? – спросила она, пододвигая ко мне тарелку с бутербродами. – Ты ешь давай, ешь, тебе поправляться надо!

– Спасибо, – вежливо улыбнулся я и взял бутерброд с сыром. – Я-то? Да у меня же, как ты знаешь, в основном спорт, спорт и еще раз спорт. Хочу выиграть соревнования.

– Местные? – уточнила Алла.

– Сначала местные, – кивнул я, жуя, – а потом… ну, в конечном итоге – и олимпийским чемпионом стать.

Я особо ни с кем этим не делился – а оказалось, что это приятно произнести вслух.

– А ты амбициозный, – оценила Алла. – И упорный. Мне ваша вахтерша все про тебя выдала. Говорит, уже по всему «Динамо» твой Миша славится – как выберет себе цель, так и бульдозером его от этой цели не оттащишь. Это хорошо.

– Так а чего мелочиться-то, – улыбнулся я. – Чтобы чего-нибудь в жизни добиться, нужно ставить перед собой именно амбициозные цели. А если жить только сегодняшним днем, то так однодневкой и останешься.

– Все это так, – осторожно заметила Алла. – Ты, конечно же, прав. Но есть и другая сторона медали: если чересчур увлечься своими наполеоновскими планами, можно пропустить ту жизнь, которая происходит сегодня. И так вот потом оглянешься – куда она прошла? – и сам не сможешь себе ответить на этот вопрос…

Мне показалось – или она имеет в виду свою историю с Ромой? Наверняка же мечтала, как все девчонки – чтоб свадьба там, платье с фатой, и на всю жизнь…

– Ну уж нет, – возразил я. – Вот как раз пропускать жизнь мимо себя я не намерен. Я-то, конечно, ставлю перед собой глобальные цели, но и каждый день стараюсь проживать по максимуму. Да у нас ведь, честно говоря, иначе и не получится. Тренировка – это ведь дело такое: чуть зазеваешься-замечтаешься – тут же так по башке прилетит, что то, что ты мне сегодня зашивала, укусом комара покажется. Так что не волнуйся – я и в облаках не витаю, и на мелочах не зацикливаюсь.

– А я и не волнуюсь, – сказала Алла со своей фирменной улыбкой. – Я вижу, что ты уже практически взрослый парень, и сам все прекрасно понимаешь.

– Ну что же, – торжественно сказал я, допивая свой чай и ставя пустую чашку на стол. – Мне действительно пора. Спасибо тебе большое за помощь, за чай и бутерброды. У тебя очень уютно. И вкусно! Но мне нужно успеть, пока метро не закрылось, а то пешком до нашей общаги, честно говоря, далековато…

– Поздно уже, – сказала Алла с какой-то новой интонацией. – Пока добежишь до метро, оно уже закроется. А пешком долго, да и мало ли чего по дороге может случиться…

– Ну так что же теперь, – пожал я плечами. – Идти-то все равно надо.

– А может, останешься? – спросила Алла, вскинув голову и заглянув мне прямо в глаза.

Глава 2

Оставаться у Аллы было бы, честно говоря, некрасиво. Даже не то чтобы некрасиво, а… В общем, меня обуревали по этому поводу довольно сложные чувства. Остаться на ночь у девушки – в самом этом факте видится намек на какое-то возможное развитие отношений. Хотя на деле это может ничего и не значить, но все равно двусмысленность будет висеть в воздухе. Да и вообще наутро мне нужно было быть на тренировке и в хорошей форме, а мои ночные похождения становились все более частыми. Не ровен час придется по этому поводу беседовать с тренерами.

В общем, нужно было каким-то образом улизнуть, но так, чтобы не обидеть Аллу. Она-то приглашала меня остаться из лучших побуждений – действительно же на дворе ночь, метро закрылось, расстояние до общаги приличное… И хотя мне самому не так уж и хотелось улепетывать пораньше из этого обволакивающего домашнего уюта, излишне расслабляться тоже было ни к чему.

Пока я размышлял, какой бы найти предлог, чтобы все-таки уйти, Алла мурлыкнула «Подожди чуть-чуть, я недолго» и прошмыгнула в ванную. Раздался шум включенного душа, и вся двусмысленность ситуации только усилилась.

«Что делать?» – лихорадочно размышлял я. «Я ведь тоже не железный, особенно когда рядом такая симпатичная девчонка. Если я сейчас убегу без предупреждения, это будет как минимум странно. Я бы на месте Аллы после такого вообще общаться перестал. А кто его знает, как все обернется дальше, зачем мне с ней отношения портить? Да и вообще она мне ничего плохого не сделала, кроме хорошего. Сказать, что я все-таки решил идти в общагу? Блин, до чего же дурацкая ситуация!».

Мои раздумья прервала громкая трель телефонного звонка. Я уже настолько отвык от домашних стационарных телефонов, которые, как и советские будильники, действовали не хуже электрошока, что почти подпрыгнул на месте от неожиданности.

«Вот это да. В ночное время молодой девушке может звонить только ее, кгхм… в общем, не чужой ей мужчина. Ну или что-то случилось в семье, но это вряд ли: она наверняка держит связь с родными и уж если уехала, а в квартире есть телефон, то созванивается постоянно. А никакого беспокойства у нее я не заметил. Тогда остается только один вариант…»

Сам не знаю, как так вышло. Как будто что-то заставило меня взять трубку. Хотя отвечать на звонки незнакомых людей в чужом доме, вторгаясь таким образом в чью-то личную жизнь, не в моих правилах. Но то, что произошло дальше, вообще повергло меня, можно сказать, в шок.

В трубке раздался голос Сени!

– Здрасте! – затараторил он. – А Миху можно позвать? Он у вас?

– Идиот, это я, – ответил я, поглядывая на дверь ванной. Этот-то деятель еще здесь откуда взялся? – Ты вообще откуда Аллин номер раздобыл?

– В смысле откуда? – удивился Сеня. – Она же сама мне его и дала. И не только мне. Мол, звоните, ребята, всегда рада старым знакомым.

Ах, вот оно что. Конечно, ничего особенного в этом поступке не было, но мне все равно стало немного неприятно. Впрочем, все это ерунда. Подростковый возраст, когда всему придается избыточное значение – особенно тому, что связано с девушками.

– Ладно, – примирительно сказал я. – Чего звонишь-то в такое время? Что стряслось?

– Тут, короче, тренер этих кубинцев, – начал Сеня, – их внезапно потерял среди бела дня. Они же не предупредили его, что на стрелку с нами идут. Ну вот. В общем, этот тренер тут поставил на уши все «Динамо», чуть ли не в посольство собрался идти. Думал, украли дорогих гостей. Международный скандал будет и все такое. А потом, когда они вернулись, он им такую взбучку устроил, какой у нас даже Бабушкин, наверное, не видывал.

– Ну и чего? – не понял я. – Устроил и устроил. Они взрослые мужики, разберутся, объяснят, что никто их не крал. Я-то здесь при чем?

– А при том, садовая твоя голова, – усталым голосом объяснил мне Сеня, – что они в итоге раскололись своему тренеру, где и как они провели вечер.

Ха! «Раскололись». Это мы бы «раскололись», если бы нас приперли к стенке (хотя и это не факт). А для них это не «раскол», а обычное времяпровождение. Вообще в факте мордобоя для них ничего выдающегося нет, даже если история чисто бытовая. Так что, скорее всего, они просто рассказали об интересной «вечеринке», может быть, даже с восторгом. А этот паникер уже страху нагнал…

– Ну и чего дальше? – уже с некоторой ленцой спросил я.

– Да чего, – засуетился Сеня. – Прикинь, там один из кубинцев, короче, ляпнул, что тебе на этой стрелке камнем голову проломили. Ну, понятное дело, это он просто по-русски не очень, перепутал выражения. Потом понял, что сказанул что-то не то, поправился. Но наши тренеры все равно… ну ты представь их состояние – тебя полдня нет, вечером нет, ночью не возвращаешься, а тут еще сообщают, что камнем да по башке…

– Ты им, надеюсь, не сказал, где я нахожусь? – уточнил я.

– Я что, совсем идиот, по-твоему? – обиженно протянул Сеня и вдруг с нескрываемым любопытством спросил: – Слушай, а что, у тебя там с ней сейчас это… того… ну ты понял… да?

– Не было у нас с ней ничего! – отрезал я. (Даже если бы вдруг и было – я вовсе не собирался докладывать все подробности своей личной жизни всему «трудовому коллективу». Никогда не понимал людей, сующих свой длинный нос, куда их не просят. Совсем, что ли, заняться им нечем?)

– Ну ладно, – сказал Сеня. – В общем, ты имей в виду, что тренера уже там морги обзванивают. Не ровен час, с утра уже твоими портретами столбы обклеивать начнут.

– Понятно, – сухо ответил я. – Слушай, придумай там для них что-нибудь, а я скоро буду. Транспорт, конечно, не ходит, но я пешком добегу – в общем, где-то в течение часа примерно.

– Да не вопрос, – ответил Сеня, – конечно, придумаю, не переживай. Ты только сам не подведи, давай гони быстрее сюда, а то тут, понимаешь, если ты не…

В этот момент открылась дверь ванной. Я спешно положил трубку, не дослушав душевные излияния Сени. Когда он заводился на какую-то тему, то мог разглагольствовать часами, причем впустую – ничего нового он все равно не сообщал. В таких случаях его нужно было обрывать сразу, иначе голова начинала гудеть. А мне к тому же надо было срочно действовать.

Алла вышла из ванной, одетая только в халат и намотанное на голову полотенце. «Блин, какая же она все-таки красивая!» – мелькнуло у меня в голове, но я тут же постарался обуздать свои мысли, утаскивавшие меня туда, куда мне было не надо. И глаза тоже постарался отвести, чтоб не отвлекали.

– Миша, ты зефир будешь? – спросила она, проходя на кухню. – У меня есть еще другой чай – индийский, очень вкусный, мне в подарок привезли.

– Нет, Алла, – как можно тверже ответил я. – Извини, но мне все-таки пора идти.

Улыбка исчезла с лица Аллы. Судя по выражению ее лица, ее приглашение все-таки не было простой вежливостью – она действительно расстроилась.

– Ты уверен? – переспросила она, взглянув в окно.

Мне не хотелось рассказывать ей о звонке Сени. Судя по всему, сам звонок она за шумом воды так и не услышала – ну и хорошо. Если я ей расскажу о нашем разговоре – она поймет, что пацанам известно, что я пришел к ней на ночь глядя. А для молодой девушки в советское время это может стать пятном на репутации, она будет переживать – зачем это надо?

– Да понимаешь, я совсем забыл, – неуверенно начал я, – что у нас завтра важная сдача нормативов… Надо быть в форме, ну и появиться вовремя, размяться там… Да и тренеры особенно внимательно смотрят, чтобы все было… ну в смысле, чтобы каждый у себя ночевал и все такое…

Да… Все-таки вру я не очень. По Аллиному лицу можно было сделать вывод, что она такие сказки раскусывает в момент. И сейчас не разоблачает меня только чтобы совсем уж не ставить меня в неловкое положение.

– Видимо, такая важная сдача нормативов, что ты про нее забыл и вспомнил только через несколько часов, – съязвила Алла.

– Так знаешь, из-за тебя и не такое забудешь, – внезапно выпалил я. Почему-то мне захотелось сделать Алле какой-нибудь комплимент, но получилось это, по-моему, как-то неловко.

В подтверждение моих опасений повисла неловкая пауза. Похоже, ни я сам, ни она не ожидали от меня такой прыти.

– Как же ты посреди ночи-то пойдешь? – наконец спросила Алла, в сотый раз выглянув в окно. – Ничего же не ходит, транспорт не работает, метро только утром откроется…

– Да ничего, – деланно-беспечно произнес я. – Пробежку сделаю. Как раз разомнусь перед сдачей, в тонус себя приведу.

Разомнусь перед сном. Мда. Что-то я сегодня несу просто-таки феерическую чушь. Хорошо еще, что Алла делает вид, что этого не замечает. Не дожидаясь ее реакции, я отправился в прихожую и стал обуваться. Когда я уже открыл дверь и вышел на лестничную клетку, она наконец спросила:

– Миша, скажи честно, что-то не так?

На этот раз в ее голосе не было ни издевки, ни беспечной шутливости. Она спросила это абсолютно серьезно, и, как мне показалось, даже с легкой тревогой – вдруг я убегаю, потому что это она меня чем-то задела? Впрочем, Алла была барышней умной и, видимо, тотчас же сообразила всю нелепость ситуации. Все-таки перед ней был подросток, а она – молодая, но уже взрослая девушка, и такие вопросы с такими намеками…

– Ладно, – стушевалась она. – Ты звони, если что.

Алла резко покраснела и закрыла за мной дверь. А я решил действительно сделать пробежку до общежития. Во-первых, перед сном это вообще полезно, а во-вторых, бег или быстрая ходьба меня всегда успокаивали, настраивали на умиротворенный лад. А мне сейчас позарез нужно было сбросить с себя весь адреналин, накопившийся за этот странный вечер. Иначе я не смогу спокойно уснуть, и весь остаток ночи, равно как и завтрашний день, перед глазами будет стоять Алла, выходящая в халатике из ванной. А вот этого мне было совсем не нужно.

«Так, к черту всех этих девок», – думал я, пробегая по ночным московским улицам. «Лучше надо бы придумать, как мне сейчас отмазываться перед тренерами. Или не сейчас, а утром, когда они меня там расспрашивать будут, неважно. Надо придумать что-нибудь правдоподобное… да мало того, правдоподобное – не наказуемое! Ну допустим, рассеченная бровь для боксера – никакая не редкость, даже пусть и в быту. А вот где я пропадал полночи – вот это да. Не хватало еще из-за девок вылететь из „Динамо“!»

Впрочем, сколько бы я ни размышлял, а ни одна более-менее пристойная идея мне в голову так и не пришла. Все, что лезло на ум, было наивным и глупым, как оправдания семиклассника, застуканного с сигаретой в школьном сортире. А здесь не школа, из которой выгоняют только уж совсем безнадежных уголовников. Здесь – режим, дисциплина, обязательства…

Не найдя подходящего варианта, я решил отложить это до утра. Все-таки не зря говорят, что утро вечера мудренее, да и голова моя поутру соображает гораздо лучше и быстрее, чем ночью, да еще в состоянии усталости.

Но до утра мне ждать не пришлось. Возле дверей общежития стоял Григорий Семенович и напряженно вглядывался то в одну, то в другую сторону. Нетрудно было догадаться, кого именно он так сильно хочет увидеть. Я подбежал к нему и остановился, понимая, что простым «здрасте» я в любом случае не отделаюсь.

– О! Ну надо же, кого я вижу! – ехидно произнес тренер. – Что, решил вернуться и поспать? А не поздновато ли, молодой человек?

Так. Григорий Семенович сам дождался меня у входа, не отсиживаясь внутри вместе с остальными динамовцами (которые, вероятно, тоже хотели провести со мной воспитательную беседу). Он вышел встречать меня отдельно. Вряд ли ему хотелось лишний раз напомнить себе, как я выгляжу. Значит, он планировал поговорить со мной без свидетелей – как говорится, по-отечески вправить мне мозги. Ну что ж. Это, пожалуй, лучшее, что со мной могло произойти в данной ситуации.