Kitobni o'qish: «Святая Русь. Полководец Дмитрий»
Чтобы понять тайну русского народа, его величие, нужно хорошо и глубоко узнать его прошлое, нашу историю, коренные узлы её, трагические и творческие эпохи, в которых завязывался русский характер.
Алексей Толстой
Предисловие автора
Тысячу лет назад русский, эстонский и латвийский народы совместно начинали свой исторический путь.
Восточная Прибалтика издавна была населена племенами, принадлежавшими к двум различным семействам – финскому и литовскому. Всю северную и среднюю полосу её занимали народы финской группы, известные у западноевропейских писателей под именем эстов (восточных). Южную полосу Прибалтийского края заселяли племена литво-латышские: семигалы, селы, летты и леттгаллы, жившие по среднему течению Западной Двины.
Благодаря тесному соприкосновению финских и литво-латышских племён ещё в глубокой древности возникли народности смешанной крови: это были куроны, занимавшие Куронский полуостров, и ливы, обитавшие по нижнему течению Западной Двины и берегам Рижского залива. В результате слияния всех этих племён образовался современный латвийский народ, причем основное ядро его составляли летты (латыши).
По имени ливов, с которыми раньше, чем с другими прибалтийскими племенами, познакомились европейцы, восточная Прибалтика в Средние века носила название Ливония.
К востоку от территории, занятой прибалтийскими народами, жили восточные славяне: кривичи полоцкие были соседями литво-латышских племён, новгородские славяне – эстов (чуди).
В силу территориальной близости между прибалтийскими народами и восточными славянами издавна существовали торговые и политические сношения. Благодаря своему географическому положению народы Прибалтики и восточные славяне рано оказались втянутыми в торговые связи, существовавшие в VIII–XII веках между северо-западом Европы и странами Арабского Востока и Византией. Из Скандинавии в богатые арабские страны, славившиеся своими шелками, искусно выделанными клинками и прочим оружием, шел путь по Финскому заливу, Неве, Волхову, Мсте и далее по Волге и Каспийскому морю. В Византию вёл путь «из варяг в греки», который начинался в Финском заливе и затем шел по Неве, Волхову, Ловати, Днепру в Чёрное море. Другое ответвление пути «из варяг в греки» проходило из Рижского залива по Западной Двине и далее по Днепру и Чёрному морю. По этим путям, в поисках легкой наживы и выгодной службы, устремлялись на восток дружины варягов – скандинавов, смелых искателей приключений, соединявших в своём лице воинов, купцов и пиратов.
Скандинавские саги (сказания) повествуют о походах скандинавов в Восточную Прибалтику и славянские земли, о богатой дани, собранной там с местного населения. В половине IX века чудь, новгородские славяне и кривичи были покорены варягами. Но народы Восточной Европы не долго терпели иноземное иго. Новгородские славяне и кривичи соединились с чудью, изгнали варягов за море, а затем (так рассказывает летопись) решили призвать для наведения порядка и защиты от внешних нападений варяжского князя Рюрика с братьями.
В IX-Х веках у восточных славян начинают складываться феодальные отношения. Образуются первые княжества. В конце IX века Олег, княживший в Новгороде, спускается со своими воинами из Новгорода вниз по Днепру, завоевывает Киев и кладёт таким образом начало Киевскому государству. В походе Олега, помимо варягов и славян, участвовала и чудь (эсты). Утвердившись в Киеве, Олег в 907 году организовал грандиозный поход на Византию, завершившийся славной победой русского оружия и поражением Византийской империи. И на этот раз в войске Олега наряду со славянами находилась чудь.
После присоединения Полоцка к Киевскому государству влияние русских распространилось на всё течение Западной Двины вплоть до берегов Рижского залива.
Во времена князя Владимира Эстония также была подвластна киевскому князю. Эсты участвовали в походах Владимира. Его преемник – князь Ярослав Мудрый – сделал попытку закрепить русское влияние в Эстонии и создать там центр осёдлой русской власти. В 1030 году Ярослав основал на берегу реки Эмбах новый город, который по своему христианскому имени – Юрий – назвал Юрьевом. В княжение Ярослава (1019–1054 годы), широко раздвинувшего границы империи Рюриковичей, влияние русских в Прибалтике достигло наибольшего распространения. В перечне данников Руси летописец называет из прибалтийских племён чудь, литву, зимеголу, корсь, либь.
После смерти Ярослава начинается новый период русской истории, период феодальных смут и усобиц. Империя Рюриковичей распадается на отдельные феодальные княжества. Эти княжества дробятся на ещё более мелкие. Между князьями происходит кровавая междоусобная борьба. Меркнет «дедовская слава», как печально говорит автор «Слова о полку Игореве», князей, собиравших Русскую землю. Со всех сторон «с победами» приходят «поганые»: с запада – литовцы, с востока – половцы. В этих условиях русское влияние в Прибалтике ослабляется, но судьбы двинских ливов и латышей по-прежнему остаются тесно связанными с Полоцким княжеством, а судьбы эстов – с Новгородом.
Герцике и Кукенойс, укрепления, основанные русскими при первом проникновении их в Ливонию, к началу XIII века превратились в центры небольших княжеств, которыми правили князья, принадлежавшие к полоцкому княжескому дому. Герцике был крупным и богатым городом, имел несколько церквей, земли княжества занимали территорию по среднему течению Западной Двины. В начале XIII века в Герцике сидел русский князь Всеволод, женатый на дочери литовского князя Даугерута.
Вторым княжеством Кукенойс, расположенным по нижнему течению Западной Двины, управлял энергичный, храбрый князь Вячко, впоследствии прославившийся своей упорной борьбой против немцев.
Полоцкий князь Владимир выступал как верховный правитель всех земель, простиравшихся от Полоцка по Двине до берегов Рижского залива. Приступив к завоеванию Ливонии в начале XIII века, крестоносцы вынуждены были столкнуться с полоцкими князьями, как с давними правителями края.
В 1179 году князь Мстислав Ростиславич с 20-тысячным войском новгородцев и псковичей прошел всю Эстонию вплоть до моря. Но Новгороду не удалось закрепить своего влияния в Эстонии так прочно, как это сделали полоцкие князья в землях латышей и ливов. Раздираемый внутренними смутами, противоречиями между различными партиями, борьбой против своих князей, Новгород не в состоянии был проявлять достаточно настойчивости и энергии для утверждения своей власти в Эстонии. Зависимость эстонских племён от Новгорода не носила постоянного характера.
Зависимость прибалтийских племён от русских княжеств не была тяжелой. Она выражалась в уплате дани, которая вносилась как натурой, так и деньгами. Натуральную часть дани составляли главным образом меха, денежную – слитки серебра и монеты (арабские и западноевропейские).
Верховная власть русских князей над прибалтийскими племенами не нарушала общественной и политической жизни этих племён. Русские князья предоставляли своим прибалтийским подданным полную свободу в вопросах как внутреннего управления, так и внешнеполитических отношений. Эсты, ливы и латыши судились своими старейшинами на основе старинных обычаев; старейшины и вожди по своему усмотрению, считаясь лишь с волей соплеменников, вели войны и заключали договоры. Полной свободой пользовались прибалтийские племена и в вопросах вероисповедания. Оставаясь языческим, население Ливонии1 поклонялось своим древним богам, олицетворяющим силы природы. Правда, благодаря тесному общению с русскими христианство в его православной форме в какой-то степени проникало к прибалтийским народам. Но никакие попытки не только насильственного, но даже активного распространения христианства среди прибалтийских племён со стороны русских, по-видимому, не имели места2. Генрих Латвийский, католический священник, свидетель и участник немецкого завоевания Прибалтики, описавший его в своей «Хронике Ливонии», с удивлением отмечает, что русские князья, покоряя какой-нибудь народ, не заботятся об обращении его в христианскую веру. Эти слова политического противника русских ярко подчёркивают характерные черты русской власти, оставлявшей в неприкосновенности как общественный строй прибалтийских племён, так и старую языческую религию и весь освящённый веками уклад жизни. Именно этими особенностями власти русских князей объясняется тот факт, что в борьбе, развернувшейся в начале XIII века, симпатии населения Прибалтики оказались на стороне русских, и немецким завоевателям пришлось столкнуться с союзом русского и прибалтийского народов.
* * *
Северо-немецкие купцы привезли в Германию вести о богатствах прибалтийских земель, о заселяющих их языческих племенах, которые следует обратить в христианскую веру и подчинить немецкому господству. И как обычно в те века, по дороге, проложенной немецким купцом, двинулся немецкий священник, а за ним и немецкий рыцарь, чтобы крестом и мечом утвердить своё владычество во вновь открытой стране.
Большой поход крестоносцев был организован в 1198 году. Во главе его стоял епископ Ливонии Бертольд. В происшедшей битве он был убит. Потеряв вождя, крестоносцы пришли в ожесточение и стали опустошать ливские земли. Ливы вынуждены были смириться и обещали принять христианство. Но как только крестоносцы на кораблях отплыли от берегов Ливонии, ливы стали толпами заходить в Двину и обливаться водой, говоря: «Тут мы речной водой смываем воду крещения, а вместе и самое христианство. Принятую веру мы бросаем и отсылаем вслед уходящим саксам3».
Немцы убедились, что при помощи прибывающих на время из Германии ополчений крестоносцев покорить Ливонию нельзя. В 1202 году с благословения папы римского в Ливонии был создан специальный рыцарский орден. Члены его носили белые плащи, на которых были нашиты красные кресты и мечи, поэтому орден получил название «меченосцев». Войско их было отлично вооружено. Рыцарь, с головы до ног закованный в стальную броню, сидящий на сильном коне, тоже защищённом доспехами, с длинным копьём и мечом, был своеобразной «движущейся крепостью» – поразить его было нелегко. Удар сомкнутого строя рыцарской конницы был сокрушительным. Рыцари ордена, как правило, выстраивались для боя в глубокую колонну – клин, напоминавший по форме трапецию. Русские летописцы называли такой строй «свиньей». Клин врезался в боевые порядки противника, разрезал его на части как таран. В голове строя помещались лучшие, тяжеловооруженные рыцари, по сторонам и в основании клина – «полубратья», а в середине – пешие воины, обычно набиравшиеся из завоёванных народов.
Орден меченосцев носил аристократический характер. Члены его распадались на три класса. Первый – братьев-рыцарей, второй – братьев-священников, третий – служащих братьев. Каждый вступающий в число братьев-рыцарей клятвой должен был заверить своё рыцарское происхождение. Для братьев-священников, к которым относились священники и чиновники ордена, рыцарское происхождение было необязательно, но допустимо. К классу служащих братьев (оруженосцы, ремесленники и всякого рода обслуживающий персонал) потомки рыцарского рода принадлежать не могли, но всякий желающий вступить в этот класс должен был заявить под присягой, что он никогда не был слугой или рабом. Во главе ордена стоял начальник-магистр, которому рыцари были обязаны беспрекословно повиноваться. При вступлении в орден рыцарь давал четыре обета: послушания, целомудрия, бедности и посвящения всей жизни делу обращения язычников. По своей идее орден представлял замкнутую духовно-рыцарскую организацию, члены которой, отказавшиеся от всех земных благ, должны были нести свет христианской веры языческим народам. В действительности дело обстояло иначе. История ордена изобилует описаниями внутренних раздоров, насилий над женщинами и грабежа мирного населения. Только последний обет рыцари соблюдали свято: кровь обращённых язычников лилась рекой.
Еще до создания ордена меченосцев Альберт, третий епископ Ливонии, дальновидный политик и ловкий дипломат, построил в 1201 году в устье Западной Двины укреплённый город Ригу, которая должна была стать крупным торговым портом, притягательным центром для переселенцев из Германии и базой немецкого завоевания Ливонии.
Немцы подошли вплотную к передовому русскому форпосту на Двине – Кукенойсу. В 1207 году развернулась непродолжительная борьба между Вячко, кукенойсским князем, и рыцарями. Эта борьба закончилась для князя Кукенойса неудачно: силы его были невелики, Владимир Полоцкий, к которому Вячко обратился за помощью, медлил с выступлением. Вячко вынужден был оставить свой замок и навсегда ушёл из своего княжества в Россию. После падения Кукенойса наступила очередь княжества Герцике. Старинные русские крепости на Двине перешли в руки немцев. Немецкое иго нависло над землями латышей и ливов.
Отказ Владимира Полоцкого от исконных прав на ливонские земли и пассивность его преемников в этом вопросе имели причины. Находясь на западной окраине земли Русской, Полоцкое княжество граничило с Литвой. С конца XII века литовцы всё чаще и чаще набегали на полоцкие земли. Полоцкие князья, с трудом отбиваясь от них, не могли уделять достаточно сил для защиты своих отдалённых владений и отступили под напором немецкой агрессии.
Во время борьбы полоцких князей против крестоносцев Новгород и Псков стояли в стороне. По-видимому, они считали события на берегах Двины чем-то далёким, не затрагивающим их интересов. В период с 1212 по 1217 год, занятый борьбою с суздальскими князьями, Новгород не мог уделить внимания прибалтийским делам. Эстония же лично убедилась, какое иго несут с собой немецкие рыцари. Эсты поняли, что спасения против надвигающегося порабощения они могут искать только у русских. В 1216 году они предложили старому врагу немцев князю Владимиру Полоцкому план совместной борьбы против крестоносцев: полоцкие войска должны были осадить Ригу, эсты напасть на земли ливов и латышей, покорённые орденом. Смерть Владимира Полоцкого помешала осуществлению этого плана. Тогда эсты обращаются к Новгороду.
К этому моменту новгородцы, разбившие в битве на реке Липице в 1216 году суздальских князей, получают возможность решительно вступить в борьбу, развернувшуюся в Прибалтике. В феврале 1217 года войско новгородцев, псковичей и отрядов эстов вступило в пределы Эстонии и взяло штурмом сильную крепость Оденпе.
Страх перед русско-эстонским военным союзом, сознание недостаточности собственных сил для покорения Прибалтики и отражения русских заставили епископа Альберта обратиться в 1218 году к королю Дании Вальдемару.
Для успешной борьбы против немецко-датских рыцарей со стороны Новгорода необходима была настойчивость и последовательность, проявить которые он был не в состоянии: в первой четверти XIII века Новгород был поглощён защитой своих вольностей от притязания суздальских князей.
В 1224 году пал последний оплот русских в Прибалтике – древний город Юрьев. Поход князя Ярослава Всеволодовича в 1234 году был последней попыткой русской государственности продолжить борьбу за Ливонию. Спустя три года началось нашествие татар на Русскую землю. Ослабленная татарским нашествием, Русь вынуждена была временно примириться с утратой Прибалтики.
Немецкие рыцари попытались воспользоваться тяжёлым положением Руси, решив продолжить свои завоевания за счёт русских земель. Чтобы обеспечить успех похода, орден заключил союз со Швецией. Немецкие и шведские рыцари выступили одновременно. Шведы направили свой удар на Неву и Ладогу, немецкие рыцари – на Изборск и Псков, предполагая далее захватить и подчинить себе всю Северо-Западную Русь.
Поход шведских рыцарей был остановлен в самом начале, на Неве. Молодой новгородский князь Александр Ярославич встретил врагов на берегу Невы и в короткой битве наголову разбил шведское войско. Князь-победитель с тех пор вошёл в историю под именем Невский.
Немцы же захватили Изборск, Псков и всю западную окраину Новгородской земли. Враг стоял у ворот Новгорода. Решалась судьба всей Северо-Западной Руси.
Александра Невского не было в это время в Новгороде: не поладив со своевольным новгородским боярством, он уехал на свою родину в Переяславль-Залесский. Но грозная опасность, нависшая над Родиной, заставила забыть все ссоры. Невский приехал в Новгород и поднял весь народ на борьбу против врага. Несколькими короткими ударами Александр вернул Копорье, Водскую землю, Псков. Руководство ордена поняло: наступает час решающей схватки. Орден собрал все силы и снова двинулся на Русь.
5 апреля 1242 года на льду Чудского озера произошла решающая битва, вошедшая в историю под названием «Ледовое побоище». Рыцарские войска были разбиты наголову; лишь жалкие остатки их спаслись бегством.
В жестокой борьбе с крестоносцами русский народ отстоял свою независимость. Однако спустя четверть века объединённые войска немецких и датских рыцарей попытались нанести новый сокрушительный удар по Руси.
18 февраля 1268 года вблизи крепости Раковор, находившейся на территории современной Эстонии, произошла одна из самых грандиозных и кровавых битв европейского Средневековья. Войска немецких и датских рыцарских орденов сражались с русскими полками. Русские под предводительством сына Невского, юного переяславского князя Дмитрия Александровича одержали трудную, но блестящую победу. Позже западные историки и хронисты назовут битву под Раковором предвестницей Грюнвальда, а князя Дмитрия станут именовать лучшим полководцем Европы XIII века, а историк В. Ключевский говорил о нём так: «В 1263–1294 годах Переяславским княжеством владел сын Александра Невского Дмитрий, который, став (1276) владимирским великим князем, сделал Переяславль своим стольным городом. Время правления Дмитрия Александровича стало периодом наибольшего могущества Переяславского княжества».
К сожалению, в России имя Дмитрия Александровича, которому в 2000 году исполнилось 750 лет со дня рождения, оказалось несправедливо забытым. Попытаемся (в какой-то мере) восполнить этот пробел.
О князе Дмитрии Александровиче и его славных победах над врагами Руси и пойдёт речь в нашем историческом повествовании.
Часть первая
Глава 1. Князь Андрей
В покои четырнадцатилетнего переяславского князя Дмитрия Александровича вошел ближний боярин Ратмир Вешняк и доложил:
– Прибыл гонец из Ростовского княжества.
Сын Александра Невского порывисто поднялся из кресла. Весьма кстати! Дела после смерти отца, великого князя, пошли на Руси из рук вон худо. Вот-вот грянут новые междоусобицы. Сам собирался в Ростов Великий посоветоваться с умудрённой княгиней Марией и князем Борисом Васильковичем, и вдруг – гонец.
– Кто пожаловал, Ратмир Елизарыч?
– Сам боярин Корзун, княже.
Юный Дмитрий заметно оживился: лучшего посланника и не надо. Боярин Неждан Иванович – один из самых тонких и дальновидных мужей Ростово-Суздальской Руси.
– Немешкотно зови!.. А впрочем, погоди, Ратмир Елизарыч. Пусть отдохнёт с дальней дороги боярин Корзун, а уж вечор и потолкуем. Ты уж порадей насчёт питий и яств. Добрый гость у нас ныне!
– Порадею, княже.
Было Ратмиру Вешняку лет около сорока. Осанистый, крепкотелый, с густой каштановой бородой. Когда-то молодым дружинником он лихо сражался со свеями4 на берегах Невы и с немецкими рыцарями и был щедро награждён Александром Ярославичем.
После ухода Вешняка Дмитрий задумчиво заходил по покоям. Ещё неделю назад, перед Рождеством, из Суздаля прибыл родной дядя Андрей Ярославич, брат недавно умершего отца. Был он чем-то возбужден и нетерпелив, тотчас попросил прийти из женской половины хором великую княгиню Вассу Святославну. Дмитрий вот уже два года не виделся с дядей и с удивлением отметил, что Андрей Ярославич, коему не стукнуло и сорока лет, заметно постарел; лицо его было блеклым и осунувшимся, одни лишь глаза оставались суровыми и властными, какими они были всегда.
Вдова не заставила себя ждать. Была она вся в чёрном облачении и походила на монахиню. Васса Святославна очень любила своего мужа и тяжело переживала его утрату. Александр Ярославич взял её в жены через полгода после кончины своей первой супруги Александры Брячиславны, дочери полоцкого князя. Александра родила ему четверых сыновей: Василия, Дмитрия, Андрея, Даниила, а Васса – дочь Евдокию. Похоронив мужа, великая княгиня не захотела оставаться в стольном граде Владимире и перебралась с пасынками и пятилетней дочерью в Переяславль, на родину супруга.
Князь Андрей Ярославич не стал ходить вдоль да около. Прямой и не любивший никчёмных предисловий, он тотчас спросил в лоб:
– Как ты посмотришь, Васса Святославна, если я вновь вернусь на великокняжеский стол?
В покоях на какое-то время установилась мёртвая тишина. Нелёгкий подкинул вопрос Андрей Ярославич. Владимирский стол пока пустовал, но Васса Святославна отлично понимала, что в самом ближайшем времени на великокняжеском троне окажется либо Андрей Ярославич, либо его брат Ярослав, кой нетерпеливо выжидает, что предпримет необузданный и горячий Андрей. По прадедовским заветам стол должен наследовать старший брат, но положение его шаткое: Андрея Ярославича не любят в Орде. Ведь именно он двенадцать лет назад, вопреки дальновидному Александру Невскому, поднял свою дружину на татарские полчища. Орда такого дерзкого вызова никогда не забудет и предпочтёт крутому князю – Ярослава Ярославича, кой льстив и раболепен и пойдет на всё, чтобы заполучить из рук хана Берке ярлык на владимирский стол.
Васса Святославна глянула на Дмитрия. Любопытно, что сейчас в голове пасынка? Лицо его замкнуто и хмуро, а это уже верный признак того, что юный переяславский князь весьма озабочен вопросом своего дяди. Вассе Святославне по душе был второй сын Александра Невского. Ему, больше чем другим братьям, передался отцовский характер. Сей отрок выглядел старше своих лет, был довольно умён и рассудителен и уже сейчас неплохо разбирался в запутанных и противоречивых делах Руси.
Длительное молчание Вассы Святославны привело Андрея Ярославича в замешательство. Он надеялся на скорый и положительный ответ. Ведь каждому ясно, что владимирский престол должен наследовать старший из братьев. Но почему такие холодные, отчуждённые глаза у великой княгини? А может, всё дело в том, что появление его, Андрея, на владимирском столе тотчас лишит Вассу звания великой княгини: ею станет супруга нового великого князя. Именно в этом причина.
– Как мне кажется, Васса Святославна, не по нутру пришлись тебе мои слова, – прервал затянувшееся молчание Андрей Ярославич.
– Ошибаешься, князь. Ты – законный наследник престола. Но на твоём пути могут возникнуть препоны. Вот почему я и призадумалась.
– Я прекрасно об этом ведаю, княгиня. Но если ты, как супруга покойного Александра, приедешь с князем Дмитрием во Владимир и скажешь свое веское слово в защиту законного наследника, то город вновь примет меня. Владимир не забыл, что я несколько лет был великим князем.
– Владимир, может, и не забыл, а вот хан Берке трижды подумает, чтобы ставить тебя на великое княжение, дядя, – с иронией вмешался в разговор Дмитрий.
«Молодчина!» – с явным удовольствием посмотрела на пасынка Васса Святославна.
Лицо Андрея Ярославича покрылось красными пятнами.
– Не рано ли язвишь, племянничек? Думаешь, ханский лизоблюд Ярослав станет во благо Руси?
– Во благо – не станет, но и тебя, дядя, опасно видеть властителем всея Руси.
– Т-э-к, – с неподдельным раздражением протянул Андрей Ярославич. – И в чём же моя опасность, племянничек?
– Дров наломаешь, – попросту, без обиняков отозвался Дмитрий.
– Это каких ещё дров?
– Сам ведаешь. За что тебя мой отец всегда укорял? Ведь ты, дядя, коль станешь великим князем, вновь начнешь замахиваться на Золотую Орду. Но теперь Александра Невского нет, заступиться некому. Разгневанный хан Берке не остановит своих полчищ. И гори огнём земля Русская.
– Поганый отцовский корень! – переполненный злостью, выскочил из-за стола Андрей Ярославич и ярыми глазами глянул на Вассу Святославну.
– А ты что думаешь, княгиня?
– Дмитрий хоть и юн, но Бог наделил его светлым разумом.
Взбешённый князь Андрей быстро зашагал к низкой сводчатой двери. Оглянулся и запальчиво выкрикнул:
– И без вас обойдусь!
