Kitobni o'qish: «Николас Эймерик, инквизитор»

Valerio Evangelisti

NICOLAS EYMERICH, INQUISITORE

©1994 Mondadori Libri S.p.A., Milano

© Марина Яшина, перевод, 2025

© Василий Половцев, иллюстрация, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Быстрый как мысль – 1

Подумай о том, что охватывает все, и постигни, что нет ничего более быстрого, более просторного, более сильного, чем бесплотное; оно превосходит все по объему, по скорости, по могуществу. Суди сам; прикажи душе своей отправиться в Индию, и она уже там, быстрее, чем приказ; прикажи ей отправиться к океану, и она будет там мгновенно, не перемещаясь с места на место, но моментально, как будто она там уже была. Прикажи ей подняться в небо, и ей не нужны будут крылья; ничто ее не остановит, ни огонь Солнца, ни эфир, ни вихрь, ни тела звезд; она преодолеет все и долетит до последнего тела. Если ты желаешь покорить этот свод Вселенной и полюбоваться тем, что вне мира, если там что-либо есть, – ты можешь это.¹

Гермес Трисмегист

Герметический корпус, XI

Выходя из корпуса Роберта Ли Мура, где располагался факультет астрофизики Техасского университета, профессор Триплер огляделся по сторонам. Обвел глазами дорожки кампуса, задержался взглядом на живой изгороди и группках студентов, а потом быстрым шагом, то и дело оборачиваясь, зашагал прочь. Однако он не заметил, что следом за ним из здания вышел молодой человек с иссиня-черными волосами, густой кучерявой бородой и решительным лицом. Каждый раз, когда Триплер поворачивал голову, парень переходил с одной стороны тротуара на другую.

Лишь на перекрестке юноша прекратил свои странные перемещения, ускорил шаг и тронул Триплера за плечо.

– Добрый день, профессор! – во все горло гаркнул он.

Триплер так шарахнулся в сторону, что чуть не упал.

– А, это вы, – скривившись, пробормотал он. – Я уже начал переживать, что вы куда-то подевались.

Молодой человек рассмеялся:

– Можете быть спокойны. Пока вы меня не выслушаете, я не отступлюсь. Кажется, так часто говорят в фильмах и книгах, да?

– В плохих фильмах и плохих книгах, – ядовитым тоном заметил Триплер. – Хватит, юноша, бросьте этот фарс. Я уже говорил, что у меня нет времени вас выслушивать.

– Да, говорили – вчера, позавчера и на прошлой неделе. Но сегодня – новый день.

– Вряд ли сегодня что-то изменилось. Ваши истории меня не интересуют.

На лице юноши появилось упрямство:

– Тогда я и дальше буду ходить к вам на лекции, в те же бары и рестораны, что и вы, и преследовать вас на улице.

– Хотите, чтобы я вызвал полицию?

– Два года назад вы уже это делали – и, как видите, ничего не изменилось. Предписания полиции меня не остановят.

Триплер глубоко вздохнул:

– Понимаю. Теперь вы ждете, что я спрошу: «Если я вас выслушаю, вы оставите меня в покое?»

– Именно так.

– И каков будет ваш ответ?

– Возможно…

– Ваша взяла. Идемте.

С недовольной ухмылкой Триплер пошел обратно к зданию университета. В лифте они ехали молча. Только оказавшись у себя в кабинете и усевшись за стол, заваленный бумагами, профессор смерил юношу долгим взглядом и заговорил:

– Садитесь, господин… не помню вашего имени, – без зазрения совести соврал он.

– Фруллифер. Маркус Фруллифер.

– Послушайте, господин Фруллифер, может, вам лучше побеседовать с профессором Уилером, деканом факультета…

– Нет, спасибо. Специалист по времени – это вы. И я хочу поговорить именно с вами.

Триплер провел по рыжим усам большим и указательным пальцами:

– Послушайте, два года назад, когда вы пришли ко мне в первый раз, я высказался предельно ясно. Назвал ваши изыскания бредом, лишенным всяческого интереса для научного сообщества. Вам лучше обратиться к парапсихологу или к какому-нибудь мистику. Здесь мы занимаемся физикой.

Фруллифер ничуть не смутился. Лишь поудобнее устроился на стуле:

– Два года назад я делал только первые шаги. Сейчас мне удалось закончить свою теорию: она настолько цельная и логичная, что никакая критика ей не страшна. Разумеется, все благодаря Доббсу.

– Доббсу? Кто это?

– Адриан Доббс, философ и математик из Кембриджа, – Фруллифер почесал густую бороду, закрывавшую половину лица. – Мало кто помнит, но именно он в 1965 году первым предложил теорию пситронов. Конечно, очень недоработанную, но…

– Теорию пситронов? – перебил Триплер. – Никогда о ней не слышал. Поверьте мне, господин Фруллифер, вы понапрасну теряете время.

– Давайте договоримся, профессор, – голос юноши зазвучал так враждебно, что Триплер даже немного испугался. – Вы не будете меня перебивать, а я постараюсь быть как можно более краток. Но, конечно, вы можете задавать вопросы…

– Да что вы? Вот спасибо!

– Не за что. Ну как, согласны?

Триплер бросил взгляд на настенные часы.

– Да, хорошо, согласен, – тяжело вздохнул он. – Но прошу вас поторопиться.

Фруллифер поднялся и направился к доске.

– Куда вы? – спросил Триплер.

– Обычно ведь физики объясняют теорию у доски.

– Вот именно, физики, а вам сначала нужно убедить меня, что вас можно так называть. Лучше сядьте на место и изложите все на словах. Потом посмотрим.

Фруллифер грустно опустился на стул. Бросил взгляд на верхушки деревьев, которые было видно в большое окно, и немного помолчал, будто собираясь с мыслями. Потом заговорил:

– Как вы, возможно, помните, все началось с принципа неопределенности Гейзенберга. С фотонов, которые иногда ведут себя как частицы, а иногда как волны, в зависимости от того, какую их характеристику мы измеряем. По-моему, звучит совершенно неубедительно.

– Эта теория всем кажется неубедительной, но она верна, – развел руками Триплер.

– Позвольте продолжить. Изначально я предположил, что здесь каким-то образом замешана человеческая мысль. Мозг создает нечто вроде поля, которое воздействует на движение фотонов, изменяя их природу. Если вы помните нашу первую беседу…

– Отлично помню. Когда вы сказали мне это, я вышвырнул вас вон.

– И правильно сделали, признаю, – в голосе Фруллифера появились миролюбивые нотки. – Тогда моя теория действительно была абсурдной. Но идея в ее основе – совершенно верная. Я на тот момент еще не читал Доббса…

– Так все-таки, кто этот Доббс? – перебил его Триплер, теряя терпение.

– Я вам уже говорил. Английский математик. Доббс увлекся квантовой механикой и предположил существование пситронов. Во всех подробностях описал их в статье под названием «Время и пситроны», опубликованной в 1965 году в 54-м выпуске лондонского журнала «Записки Общества психических исследований». Он считал, что пситроны – это похожие на нейтрино частицы, возбуждаемые активностью человеческого мозга и направляемые от одного мозга к другому. То есть речь идет о пучках энергии психического поля, которые ведут себя как частицы. Это гениальная идея, согласитесь.

Триплер покачал головой:

– Доббс когда-нибудь видел этот… пситрон?

– А вы когда-нибудь видели кварк или вкус? – Фруллифер подался вперед на стуле и схватился за край стола. – Давайте говорить серьезно. Некоторые явления невозможно изучить методом прямого наблюдения, подойдет лишь анализ их последствий. Когда я прочитал Доббса, то сразу понял, что нашел решение. Именно пситроны воздействуют на фотоны и меняют их природу в момент наблюдения. А не поле, как я думал раньше.

Губы Триплера под усами растянулись в широкой улыбке:

– Боюсь, что вы ошиблись, придя со своими измышлениями на наш факультет, юноша. Не кто иной, как директор этого института, Джон Уилер, продемонстрировал, что фотоны меняют природу даже в момент излучения из квазара, то есть за миллионы световых лет до того, как рождается человек, способный вести за ними наблюдение. Проходя через гравитационную линзу, они словно уже знают, что однажды кто-то будет их изучать.

– Именно, – лицо Фруллифера засияло от удовольствия, будто ему принесли долгожданное лакомство. – И профессор Уилер полагает, что до момента наблюдения за фотонами их природа не является четко определенной. Но теория пситронов Доббса позволяет обойти и этот парадокс. Разумеется, изначальную формулировку нужно немного изменить. Но я работал над этим и теперь могу…

Триплер со скучающим видом поднял руку:

– Прежде чем вы продолжите, потрудитесь объяснить свою теорию более конкретно. Иначе совершенно непонятно, что вы имеете в виду.

Фруллифер кивнул, сделавшись очень серьезным:

– Хорошо. Доббс был прав, в этом нет сомнений. Человеческий мозг выпускает частицы, и именно они взаимодействуют с квантами. Но если пситроны существуют – а я могу это продемонстрировать, – то что они из себя представляют? Вероятно, у них очень маленькая масса, примерно такая, какой, по мнению ученых, обладают нейтрино. Иначе их влияние на материю было бы достаточно сильным и мы наблюдали бы это в повседневной жизни. Более того, скорость пситронов должна значительно превышать скорость света.

Триплер рассмеялся:

– Даже не верится, что вы изучали физику. Ничто на свете не может двигаться со скоростью больше скорости света.

– Нет, ошибаетесь здесь вы. – Лицо Фруллифера помрачнело. – Вы когда-нибудь слышали о тахионах или домотронах? Каждый день в лабораториях по всему миру ученые наблюдают за частицами, скорость которых больше, чем скорость света. Не говоря уже о том, что происходит в квазарах.

Нахальный тон юноши, очевидно, вызвал у Триплера раздражение:

– Сверхсветовые скорости, о которых вы говорите, достигаются в определенной среде. Однако скорость света в вакууме превысить невозможно.

– Но где вы видите вакуум? – огрызнулся Фруллифер. Потом вытянул руку. – Мы же с вами договорились – не перебивать. Я продолжу, с вашего разрешения.

– Ладно, продолжайте. Разрешите лишь поделиться наблюдением. Каждый месяц сюда заявляется какой-нибудь юный гений, который пытается отрицать теорию относительности. – Триплер открыл самый нижний ящик письменного стола, вытащил оттуда стопку исписанных листов и потряс ими в воздухе. – Видите? Все эти бумаги полны таких же бредовых идей, как ваша. Знаете, что я с ними делаю? Коллекционирую, чтобы вечером за кружкой пива посмеяться с друзьями. Поэтому, если вы верите в эфир, флогистон или подобную чепуху…

На бородатом лице Фруллифера появилось оскорбленное выражение:

– Но я вовсе не отрицаю теорию относительности! – запротестовал он. – Выслушайте меня! Признайте на секунду, хотя бы на одну секунду, что пситроны Доббса действительно существуют. Признайте, что в квантовом состоянии их скорость больше скорости света…

– С какой стати они должны двигаться со сверхсветовой скоростью?

– Потому что все признанные случаи телепатии на больших расстояниях характеризовались немедленной передачей мысли.

Триплер нахмурил рыжие брови:

– Телепатии? Друг мой, вы начинаете говорить о темах, которые выведут из себя любого ученого, не только меня.

– Хорошо, об этом больше не будем. Просто признаем, что скорость возбужденных пситронов больше скорости света. Что происходит с ними во время движения? Все просто. Как следует из общей теории относительности, их энергия начинает стремиться к бесконечности. То есть становится воображаемой энергией, не принадлежащей этой Вселенной. При этом пситроны достигают адресата, то есть нейронов принимающего мозга, мгновенно, потому что в воображении, которое некоторые называют коллективным бессознательным, времени не существует.

Пораженный наглостью говорящего, Триплер замер с открытым ртом.

– Но как это связано с парадоксом Уилера? – только и смог спросить он.

– Напрямую, напрямую! – победоносно воскликнул Фруллифер. – Я вам уже говорил, что пситроны должны обладать некой массой, пусть даже очень маленькой – какую мы предполагаем у нейтрино. Если возбужденные пситроны – это лучи, то у тех пситронов, которые передаются в числе первых, энергия стремится к бесконечности, а значит, их масса и плотность – тоже. Таким образом, возникает пространственно-временное искажение, в процессе которого последние пситроны, находящиеся дальше остальных от начала луча, отваливаются. Некоторые из них, скажем так, падают в прошлое, неся в себе часть информации, идентичной той, что есть у первых. Именно поэтому излученные квазаром фотоны, если можно так выразиться, уже знают, что однажды попадут под наблюдение, – во вдохновенном голосе юноши зазвучало опасение. – Понимаю, что эта тема вам не близка, но хочу добавить, что процесс, который я описал, объясняет также большую часть явлений ясновидения и переселения душ.

Триплер провел тыльной стороной ладони по лбу, будто вытирая невидимый пот. Потряс головой и снова посмотрел на часы:

– Воздержусь от комментариев. Только одно наблюдение, господин Фруллифер. Если я правильно понял, вы предлагаете собственное объяснение квантовых явлений. Но я прежде всего астрофизик. Почему вы хотели поговорить именно со мной?

– Потому что, если вы призна́ете существование пситронов Доббса, то это потрясет основы астрофизики. Повторяю: потрясет, – Фруллифер рубанул рукой воздух. – Я задавался вопросом: откуда появляются пситроны? Их создает мозг? Естественно нет, из ничего нельзя создать что-то. Пситроны уже существуют, в своем фундаментальном состоянии. Синапсы головного мозга просто наделяют их информацией и возбуждают, придавая скорость, о которой я говорил.

– И где же эти пситроны? Прилеплены к потолку?

– Повсюду, как и нейтрино. Нейронные сети собирают определенное количество пситронов и придают им форму, чтобы выразить субъективную, индивидуальную мысль. Пситроны есть в каждом уголке вселенной. Более того, именно их масса не дает вселенной коллапсировать.

Триплера одолевали скука и раздражение, но в то же время беседа забавляла его. Настолько разные чувства нашли выражение в саркастической ухмылке:

– Значит, по-вашему, загадочная темная материя состоит как раз из пситронов?

– Браво! Вот видите, вы начинаете понимать, – вскричал Фруллифер, не заметив иронии в голосе профессора. – Совокупность пситронов, которую я называю «Психея», пропитывает всю Вселенную целиком, с большей или меньшей плотностью в описанных зонах. Именно их масса, суммированная с массой нейтрино, не дает вселенной коллапсировать. Однако у пситронов есть то, чего нет у нейтрино, – информационная нагрузка, примерно как бит. Но не хочу начинать говорить слишком непонятно.

– Да вы с самого начала так говорите, – Триплер, вдруг став очень серьезным, подался вперед и навис над столом. – А теперь ответьте на ключевой вопрос. Есть эксперименты, которые подтверждают вашу теорию? Или это лишь пустые слова?

Лицо Фруллифера озарила уверенная улыбка:

– Конечно, есть. По меньшей мере три – и все три неопровержимы.

– Правда? Назовите хотя бы одно.

– С легкостью. Опыт Майкельсона.

Триплер ударил рукой по столу с такой силой, что некоторые листки попадали на пол:

– Вы с ума сошли! Опыт Майкельсона – Морли – самый известный провал в истории физики! Даже дети это знают!

Фруллифер ничуть не смутился:

– Но я говорю не об опыте Майкельсона – Морли 1904 года, а об опыте Майкельсона – Гэля 1925-го, который подтверждает эффект Саньяка, описанный в 1913-м. Эти два эксперимента, повторяющие опыты Майкельсона – Морли с некоторыми изменениями, были полностью успешны. Они продемонстрировали, что при перемещении свет встречается со средой, которая его замедляет. Саньяк полагал, что средой является эфир, а Майкельсон в этом сомневался. Они не могли знать, что это за среда. Что это не эфир, а Психея, то есть гигантское скопление пситронов.

Триплер устало откинулся на спинку кресла:

– И это вы называете доказательством? Молодой человек, моему терпению подходит конец.

– Я же сказал, что есть и другие! – вскричал Фруллифер. Потом взял себя в руки и стал говорить спокойно. – Самое очевидное доказательство – это красное смещение.

На хмуром лице Триплера появилось удивление:

– О чем вы говорите? Красное смещение доказывает лишь расширение Вселенной!

– Да, именно так считают сторонники теории Большого взрыва, но это самое настоящее заблуждение. Не теория Большого взрыва сама по себе, а тот факт, что красное смещение ее доказывает. Красное смещение происходит потому, что на больших расстояниях свет теряет энергию – ее приглушает материя, которой много в космическом пространстве. И эта материя – Психея.

– Надеюсь, вы закончили, – резко прервал юношу Триплер.

– Нет, есть и третье доказательство, решающее.

– И какое же?

– Реликтовое излучение.

Триплер закатил глаза:

– Но это тоже доказательство теории Большого взрыва!

– Ничего подобного, – голос Фруллифера звучал категорично. – В таком случае реликтовое излучение было бы неоднородным, а оно однородно в любом направлении. И не говорите мне, что Исследователь фонового излучения² обнаружил вариации яркости реликтового фона в квазаре. Они настолько ничтожны, что, очень возможно, все дело в средствах наблюдения. Пусть не вешают нам лапшу на уши.

Задетому за живое Триплеру едва удавалось сдерживать себя:

– Это давняя проблема. Какое объяснение предлагаете вы?

– Элементарное! Если Психея способна подавлять энергию излучения, то она должна обладать аналогичной способностью ее поглощать. То есть Психею нагревает свет. Именно поэтому реликтовое излучение в любом месте одинаковое, – Фруллифер сделал паузу и шумно вздохнул. – Как видите, профессор, я предложил вам единственно логичное объяснение квантовых парадоксов, проблемы темной материи, красного смещения, механизмов активности мозга и даже экстрасенсорных явлений. И все мои заключения не противоречат общей теории относительности и другим постулатам физики.

– Вижу, – отсутствующим тоном прокомментировал Триплер.

– Я позволил себе обобщить мое открытие… мое и Доббса, конечно… в тензорной математической модели, которую вы можете изучить, – Фруллифер наклонился вперед и пошарил под майкой, ближе к копчику. Вытащил оттуда потертый экземпляр «Размышлений о науке и технике». – К сожалению, мои материалы приняли для публикации только в Австралии. Но с вашей помощью…

– Вам нужна моя помощь? Ну конечно! Подождите минутку, я позову коллегу, – Триплер поднялся, открыл дверь и высунулся в коридор. Кому-то кивнул. – Он сейчас придет.

Через мгновение на пороге появился верзила в форме охранника. Триплер указал ему на Фруллифера:

– Майк, вышвырни этого идиота. И сделай так, чтобы он больше никогда мне не докучал.

Когда здоровяк сгреб Фруллифера в охапку и стал вытаскивать из кабинета, на лице юноши появилось отчаяние.

– Вы совершаете ошибку! – успел прокричать он. – Вы даже не представляете, какие возможности откроет моя теория! Когда-нибудь по небу будут летать пситронные космические корабли, и все будут говорить, что я…

Доносящиеся с лестницы крики становились все тише. Триплер взял журнал, держа его в вытянутой руке, как что-то заразное. Потом покачал головой и бросил в ящик, где хранил бумаги с сумасшедшими теориями.

«Мальпертюи» – Посадка

Анонимный доклад, в соответствии с требованиями международного права, представлен Межпланетной комиссии Таррагоны 14 ноября 2194 года на сессии, посвященной расследованию причин провала экспедиции пситронного космического корабля «Мальпертюи»

Меня попросили сделать короткий доклад о том, что произошло во время неудачной экспедиции космического корабля «Мальпертюи». Предупреждаю сразу, мне вряд ли удастся быть кратким. Сказать, что я до конца разобрался в случившемся, значило бы солгать, но некоторые детали я просто обязан озвучить, а если слишком отступлю от темы, прошу меня прервать.

Я родился в Ливерпуле, мне двадцать девять лет. «Мальпертюи» стал первым пситронным кораблем, на котором мне довелось летать; это была моя шестая экспедиция. Предыдущие пять я провел на коммерческих кораблях, занимавшихся снабжением орбитальных космических станций внутри Солнечной системы – в районе Деймоса и лун Юпитера.

«Мальпертюи» летал под красно-черным флагом Свободной Республики Каталонии, но, скорее всего, этот вариант просто посчитали наиболее подходящим. На самом деле кораблем владел картель маленьких компаний, ни одна из которых не была каталонской. Из-за хороших условий найма я решил не обращать внимания на то, что пситронные корабли обычно пользовались дурной славой.

В качестве порта вылета владельцы судна выбрали Барселону – возможно, из-за низких таможенных тарифов. Прибыв туда в день посадки, я был поражен количеством взлетающих шаттлов. Экипаж «Мальпертюи», судя по всему, насчитывал более тысячи человек, что в десять раз превышало численность команды самого большого космического корабля, на котором мне доводилось служить. В ожидании полной комплектации «Мальпертюи» был пришвартован у Луны, в центре отмели, особенно богатой Психеей, и я с нетерпением ждал, когда смогу его увидеть.

Так получилось, что на одном шаттле со мной летели три резервных пситронных гида. Но Главного – его обычно называют Медиумом (правда, все знают, что использовать этот термин категорически запрещено) – здесь не было. О Главном гиде я знал лишь то, что его зовут Свитледи, что это аббат ордена барбускинов, а репутация у него – хуже некуда. Но и резервные гиды – женщина и двое мужчин – казались очень любопытными. Я не смог определить, откуда они родом – явно с Востока, но кожа имела более темный оттенок, чем у китайцев, а язык, на котором они болтали между собой, понять было решительно невозможно. Эти трое всегда держались вместе, сторонясь нас, членов экипажа. На того, кто осмеливался задать им какой-нибудь вопрос, они с изумлением и даже возмущением поднимали глаза, а потом отворачивались. Несмотря на это, командовавшие шаттлом офицеры, по всей видимости, относились к гидам с огромным почтением – даже пригласили к себе за стол, чего никогда не удостаивались простые смертные. Не знаю, о чем они разговаривали за ужином, но сомневаюсь, что беседа была интересной.

Похоже, я немного отвлекся. Итак, полет до «Мальпертюи» занял тридцать пять часов, что соответствовало норме. Я узнал, что многие из экипажа уже летали на пситронных кораблях, но только один из них, норвежец с мускулистыми руками в татуировках, совершал экспедицию с аббатом Свитледи в качестве Медиума.

– Держись от него подальше, – шепнул он мне, когда мы обедали в общей зале. – Это исчадие ада.

– Почему? – немного обеспокоенно спросил я.

– Скоро поймешь. Это самый мерзкий человек, которого мне доводилось встречать в жизни. Если бы не одежда, никому бы и в голову не пришло, что он аббат. Но как Медиум он хорош, может быть, лучше всех.

Я хотел порасспрашивать его еще, но вдруг все бросились на палубу – похоже, мы подлетели достаточно близко, чтобы увидеть «Мальпертюи». Я последовал за ними. А когда через маленький иллюминатор в крыше шаттла разглядел очертания корабля, то потерял дар речи. Темный силуэт закрывал почти все усеянное звездами небо. Интересно, подумал я в тот момент, где могли построить такую громадину?

«Мальпертюи» походил на нефтеперерабатывающий завод или, по меньшей мере, огромный промышленный комплекс, висящий в пустоте. Разница лишь в том, что из корпуса повсюду, снизу и сверху, торчали зубцы, напоминающие большие гвозди с усеченной головкой. Я почти ничего не знал о пситронных кораблях, но мне, как и всем, было известно, что их называют катушками Фруллифера. Внутри, в цилиндрических резервуарах, находится огромное количество проводов, погруженных в раствор хлоридов натрия и калия. В местах, где провода припаяны друг к другу, расположены небольшие емкости, куда через лабиринт трубочек стекают жидкости со странными названиями: ацетилхолин, серотонин, гистамин, глицин, дофамин… Я не знаю, для чего они нужны. Но знаю, что некоторые сомнительные международные организации занимаются их нелегальными перевозками. Хотя вам и самим об этом известно.

Пересадка длилась несколько часов – так много было шаттлов, которые по очереди подходили к плавающим в пустоте герметичным коридорам и передавали им свой человеческий груз. Из комнаты обеззараживания мы вышли сразу на главную палубу, несравнимо больше любой другой, какие я видел в жизни. Освещение там оказалось таким тусклым, что, пока глаза не привыкли, пришлось двигаться на ощупь. К тому же было очень холодно – очевидно, владельцы корабля решили сэкономить на всем, на чем только можно. «Хорошо хоть, что пситронные полеты длятся недолго», – пробурчал норвежец, назвавшийся Торвальдом.

Капитан корабля по имени Прометей ждал нас на палубе – точнее, на возвышении, которое в память о древних парусниках мы до сих пор называем полубаком. Глазки маленькие, верхняя челюсть сильно выставлена вперед, косматая грива до пояса – настоящий зверюга. Волосатыми ручищами он вцепился в перила и обвел нас взглядом, в котором читалось неприкрытое презрение. Вопреки традиции, капитан даже не удостоил нас приветственной речи, а когда все члены экипажа собрались на палубе, повернулся к нам спиной и занялся своими делами.

Список бригадиров и их обязанности зачитал на английском, а потом на испанском старший помощник Хольц – энергичный парень, производивший впечатление опытного астронавта. В это время к нему подошел невысокий, одетый в рясу человек, белую кожу которого покрывали пятна. «Смотри, это аббат Свитледи, – понизив голос, сказал мне Торвальд не без трепета. – Боже, какое чудовище!»

Поначалу я решил, что он преувеличивает. Если не считать слишком выпирающего живота, Свитледи был сложен вполне нормально. Лицо, на котором красовался большой нос, испещренный ярко-красными капиллярами, выглядело добродушным – к тому же с пухлых губ не сходила лучезарная улыбка.

Скрестив руки, аббат стоял в паре шагов от старпома и смотрел на нас с отеческой любовью. Резервные гиды поспешили подняться по лесенке и подойти к нему. Свитледи молча кивнул им в знак приветствия.

Господин Хольц объявил, что на корабле 1024 члена экипажа, которые поделены на двенадцать бригад; четырехчасовые рабочие смены будут сменяться четырьмя часами отдыха. Шести бригадам поручили заниматься укладкой груза, когда он будет получен в точке назначения – это казалось просто невероятным. Но тогда никто из нас не знал, что это за груз. Иначе многие потребовали бы сию же минуту высадить их с корабля. Христиане, иудеи и мусульмане – уж точно.

Бригадиры устроили перекличку. Меня, не имевшего никакой специализации, отрядили заниматься текущим обслуживанием судна. Нам с Торвальдом пришлось расстаться: он уже работал с катушками Фруллифера, поэтому его отправили в бригаду, отвечающую за их питание, в другую часть корабля.

Новые напарники мне не слишком-то понравились. В основном это были совсем юные филиппинцы, участвовавшие в экспедиции в первый или во второй раз; они говорили только на своем родном языке, отдаленно напоминавшем испанский, да выучили несколько команд на жаргоне астронавтов. Бригадир же, молчаливый итальянец по имени Скедони, как и мы, не имел представления ни о продолжительности экспедиции, ни о ее целях. Меня успокаивало, что для него это был уже четвертый полет на пситронном корабле, но я так и не смог уговорить бригадира рассказать, что нас ждет. «Сам увидишь», – с раздражением пробурчал он, а потом сделал вид, что не понимает моего английского, и отгородился стеной молчания.

Жить нам предстояло в огромном зале, темном, как склеп. По всей видимости, и здесь владельцы судна пытались максимально сэкономить. Было так холодно, что изо рта шел пар, а выданные одеяла оказались старыми и дырявыми, будто их покупали у старьевщика. О герметичности упаковки индивидуальных гигиенических наборов оставалось только мечтать. А шкафы так заржавели, что открыть дверцу можно было, только дернув изо всех сил.

– Не переживайте, – засмеялся Скедони, когда услышал наше ворчание. – В этом полете комфорт нам не понадобится. А если будет нужно, я попрошу Медиума что-нибудь улучшить.

Я не совсем понял последнюю фразу, но в первую очередь меня поразило, насколько небрежно Скедони бросил слово «Медиум» – я знал, что использовать его запрещено на всех космических кораблях, особенно на пситронных. И тут в голове мелькнуло – а легальную ли экспедицию готовится совершить «Мальпертюи»? Впервые эта мысль закралась мне в голову, когда я заметил, что на борту нет женщин – если не считать резервного гида азиатского происхождения. Но тогда я списал все на причуды аббата, решив, что он хочет подчинить жизнь на корабле монастырским правилам.

Нам предоставили пару свободных часов, чтобы разобрать вещи и отдохнуть. Кровати в общей комнате почти касались друг друга, и над каждой висел металлический шар, с которого спускалась короткая коса из тонких прядей волос, засаленных на вид. Скедони объяснил, что это «нейромагниты», передающие катушкам Фруллифера воображаемые нами образы. Если мы их повредим, – предупредил он, – то в путешествии будем изуродованы или превратимся в нелепых монстров.

Шары напоминали скальпы и выглядели немного пугающе; но вскоре я задремал и проснулся лишь от звона колокола, возвещавшего о первой рабочей смене на корабле.