Kitobni o'qish: «Повесть о преподобном Серафиме Саровском»

Shrift:

Чудесноe спасениe

Просторна и красочна земля Курская. Текут по ней речки быстрые. На возвышенных берегах зеленеют луга шелковые. Уходя волнами вдаль, темнеют могучие леса-дубровушки. А посреди раздольной равнины, при слиянии рек Сеймы и Куры, стоит древний город Курск, задумчиво глядит в синее небо белыми церковками и колоколенками. Голубоглазый светло-русый мальчик лет семи, затужив пояском холщовую рубаху, выбежал из ворот дома. Перекрестившись на возводимый храм во имя преподобного Сергия Радонежского, вздохнул: «Вот бы увидел тятенька, как храм вырастает, то-то остался бы доволен!»

Подняв лицо к безоблачному небу, зажмурился: где-то там, за лучистой голубизной, раскинулось Царствие Небесное. Как там живётся батюшке? Минуло уже четыре годочка, как призвал Господь Исидора Ивановича. Богоугодное дело, начатое им, продолжает матушка: сама мастеровых на строительство храма нанимает, сама за ходом работ зорко следит. Вот и нынче собралась она работу строителей осмотреть; обещалась и его, Прошу, с собой взять. Охота ему поглядеть на город с высоты птичьего полёта. Скрипнула дверь, и Агафья Фотиевна вышла на крыльцо. В тёмном сарафане, волосы туго заплетены в косу и уложены венком на затылке. Поверх головы наброшен цветастый плат, подаренный отцом.

– Благослови, Господи! – осеняет она себя крестным знамением и берёт сына за руку. – Пошли, Прошенька, с Богом. День необыкновенно яркий, золотистый. Крапива и лопухи разрослись вдоль дороги, запышнели, дремлют на солнышке.

От усадьбы Мошниных, что на улице Сергиевской, до храма рукой подать. На траве у забора под развесистой плакучей берёзой сидят нищие: молодая баба, бледная и тонкая, с двумя белоголовыми детишками. Завидев купеческую вдову, они разом протягивают руки. – Пода-айте Христа ра-ади! – умоляют жалобным, хватающим за душу голосом. Всякий раз, выходя из дому, Агафья берёт с собой что-нибудь и для бедных. И на этот раз она подала бабе несколько медных монеток. – А можно и мне? – тихонько просит матушку Прохор. С нежностью глядя на сыночка, Агафья даёт ему несколько подрумяненных душистых баранок. Он тут же с любовью наделяет ими деток: – Возьмите Христа ради!

– Спаси вас Господи! – кланяются убогие.

Агафья отвечает лёгким поклоном и, немного отойдя, негромко наставляет сына:

– Всегда помогай людям несчастным, неимущим, ибо заповедал Господь: Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд ¹.

– Матушка, а что, если нечего дать? – взволнованно показывает Проша пустые ладошки.

– Тогда узнай беду человека и утешь словом. Или прости того, кто обидел тебя. Этим милость Бога заслужишь, – улыбнулась Агафья и ласково погладила мальца́ по светлой головушке. – Вот окончишь учение, станешь брату Алексею помогать. Горшечное ремесло – дело доброе, прокормит. А ты у меня мальчик толковый, с Божией помощью быстро всё освоишь.

Проша никогда ни в чём не ослушался матушку, а на этот раз призадумался: «Торговому делу нужно отдавать всё время – значит, не на каждую службу в церковь пойдёшь. Ну что ж, – вздохнул, – буду вставать до зари и ходить на заутрени! Да читать Священное Писание и Псалтирь».

Он давно полюбил чтение этих душеполезных книг, в особенности псалмы царя Давида. По ним же усвоил грамоту и выучил много молитв. Сладостны слова Божии! Любо слушать, как их в храме на литургии поют и читают!

– А что, Прошенька, хороша будет церковка наша! – радуется Агафья Фотиевна, подходя к храму. – Вот закончим кирпичную кладку – и начнём дела штукатурные и живописные. Благослови, Господи! – крестится она, осторожно всходя на деревянные ступени.

Проша неотступно следует за матушкой, держа её за руку. Он уже не впервой сопровождает её и безо всякого страха поднимается по шатким доскам. Но вот Агафья приостанавливается, оглядывая работу каменщиков, и он забегает выше, чтобы с высоты колокольни поглядеть на улицу и простор вокруг города. Взглянул и ахнул: город как игрушечный! Весь поместится на ладошке! А вон и маковица Ильинской церкви – в ней тятеньку отпевали. Чуть подальше красовитый Знаменский монастырь. А там…

Опершись на окно, Проша подался вперёд. Доска под ним вдруг покачнулась, и земля устремилась навстречу… – Господи! – так и обмерла Агафья, увидев, как сын её, вскрикнув, сорвался вниз. Не помня себя от ужаса, кинулась она сбегать по зыбким дощатым ступеням. И, страшась найти дитя бездыханным, только одно твердила: – Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Но дивны дела Божии!

Видит – стоит её Прошенька цел-невредим на обломках кирпичей, точно Ангелы опустили его на крыльях. Бросилась Агафья к нему и, целуя лицо и руки, крепко прижала к себе драгоценное своё чадушко, Божие солнышко, и от счастья залилась слезами:

– Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!

Коренная икона

Когда Проше исполнилось десять лет, он тяжко захворал. День ото дня ему становилось всё хуже и хуже. Он ослаб так, что уже совсем не поднимался с постели. Бедная мать не отходила от него, неотступно призывая Бога и моля Его о помощи. В одну из ночей Проша впал в забытьё, метался в горячке, дышал часто и прерывисто. Казалось, он умирает. Вне себя от горя, Агафья велела старшей дочери Прасковье бежать за священником, как вдруг Прохор привстал и осенил себя крестным знамением. – Матушка… Сестрица… Пресвятая Богородица обещала посетить нас и исцелить меня от болезни.

Сказав так, он снова лёг и забылся сном. Дыхание его стало ровным.

С радостью и удивлением переглянулись мать с дочерью. Упав на колени, возблагодарили Царицу Небесную: – Слава Тебе, Владычица! Слава милосердию Твоему! Агафья отпустила Прасковью почивать, а сама подошла к сыну. Свет луны озарял его лицо, и в мягких, золотистых лучах оно выглядело спокойным. Он спал сладко-крепко. Горячка оставила его.

Сев рядом на стул и прислушиваясь к дыханию сына, Агафья так и не сомкнула глаз до зари. Наступающий день был особенным: церковное празднество обретения иконы Божией Матери «Знамение». Все в городе, даже ребята малые, знали эту легенду. Некий охотник из соседнего городка Рыльска нашёл чудотворный образ Богородицы в лесу на берегу реки Тускарь. И только поднял его – из земли забил родник. Здесь построили монастырь, а в нём берегли икону. Не единожды Царица Небесная заслоняла город и его жителей от злых татар и литовцев. В ярости рубили враги образ Заступницы Небесной и бросали в огонь. И всё-таки он уцелел!

Светало. К Знаменскому монастырю уже стекался православный люд. Ранняя служба, по обычаю, завершалась крестным ходом. Из монастыря икону торжественно несли в Коренную пустынь, где она была чудесно обретена при корнях дерева.

Послышались удалённые звуки колокола, и Агафья устремилась к окну: на самом краю Сергиевской улицы уже показалась процессия. Впереди шествуют певчие и великое духовенство в золочёных и серебряных ризах. Следом идут монахи, монашки, миряне. Высится над головами крест. Плывут-колышутся золотые хоругви и образа со святыми ликами. Несут благодатную, сияющую позолотой икону Божией Матери.

Дрогнуло сердце Агафьи, а глаза застили слёзы: «Вот бы Прошеньку подвести к Ней!»

И только так помыслила, как внезапно налетел ветер; на город надвинулась огромная туча, и в следующую минуту разразился такой дождь, что по улице хлынули потоки мутной воды, и дорога в один миг превратилась в чавкающее месиво, став непроходимой. Крестный ход пришлось повернуть в сторону центральной Московской улицы, вымощенной камнем. А чтобы сократить путь, святыню понесли через проходной двор Мошниных.

Увидела Агафья входящих в раскрытые ворота с молитвенным пением богомольцев – метнулась к кровати, схватила сына на руки и бросилась во двор навстречу шествию. Упала с ним на колени – и чудотворная икона Владычицы Неба и земли проплыла над ними. Благостен был взор Царицы.

Благодарные слёзы залили лицо Агафьи. – Радость-то какая, сынок! Никогда не бывало такого, чтоб нашим двором шли! А нынче чудо свершилось: Сама Пречистая посетила нас образом чудотворным Своим! – в умилении обнимала она сына.

С этого часа Прохор стал быстро поправляться.

Так исполнилось обещание Царицы Небесной.

Христа ради юродивый

Жизнь в уездном городе Курске текла спокойно и неторопливо. Задолго до рассвета вставали на молитву монахи Знаменского монастыря.

С первыми лучами оживала Ямская слобода. Здешние жители издавна содержали почтовые станции и занимались извозом. В любом доме среди бела дня и ночи можно было недорого нанять экипаж для городской езды или резвую пару лошадей для дальней поездки. Брались за работу мастеровые и ремесленники на окраинах города: в Казацкой, Подъяческой, Рассыльной и Солдатской слободах.

Следом открывались торговые ряды в центре города, на улицах Московской, Херсонской и Сергиевской. Всякий день поднимался до солнца и Прохор. Ещё луна и звёзды тихо светили на небе, когда он становился на колени пред иконами и прилежно читал утреннее правило. Легко и радостно становилось ему от общения с Богом. Радовалась Агафья такому благому усердию сына. Умилялась, видя, что тяга к слову Божию заменяет отроку игры и забавы.

Помолясь, Проша торопился на заутреню в Ильинскую церковь, где с замиранием внимал словам Писаний и церковному пению.

А после мчался помогать старшему брату.

Алексей к тому времени сменил убыточное гончарное ремесло на торговлю железом: орудиями для пахоты, сеяния и уборки урожая. Помимо этого, он предлагал дуги, шлеи, верёвки и ремни – всё то, без чего не обходится ни одно крестьянское хозяйство.

Бывало, прибежит Проша в лавку – а там уже шум и толчея: покупатели присматривают товар. Братец же бойко помогает выбирать:

– Есть топор плотничий, столярный, древорубный. Дешёвой ценой продаю!

– Дай-ка вон тот, древорубный, – тычет пальцем крестьянин.

И Алексей подаёт небольшой, но увесистый топор.

Мужик, взяв его, кивает головой:

– Пожалуй, подойдёт. У меня такой же был, да украли. А мне топор что отец родной: кормит, одевает и обувает.

Прохор тут же подходит ко второму покупателю, и тот спрашивает косу и точильный камень к ней.

– Эта косочка лучшая из всех, – с улыбкой кладёт Проша товар на прилавок, – что лезвие, что обушок, что пяточка и носочек!

Мужичок долго стучит по лезвию ногтем, прислушиваясь к звону, а Прохор терпеливо ждёт. Жалко ему чёрный народ: многим потом даётся трудовая копейка.

– Верно, певучая косонька, – наконец соглашается покупатель и развязывает кошель на поясе. – Дай Бог тебе, чадо, здоровьица и счастливо сбыть весь товар!

– Дай Бог и вам на острую косу много сенокосу, – радуется Прохор.

А брат уже велит ему подать железные скобы. И Проша спешит за ними в заднюю, складскую комнату.

Когда же не было покупателей, Алексей ненадолго отпускал младшего брата. При этом просил:

– Помолись, Прохорка, за успех в деле.

Твоя молитва быстро до Бога доходит.

И он отправлялся к реке, где спокойное течение Тускари, медовый запах трав и шелест листвы располагали к молитве.

Как-то занял Проша своё любимое местечко на лужайке. Ромашки глаз веселят.

Иволги на ивах весело пересвистываются.

Солнечные зайчики перебегают по золотистому дну реки. Благодать!

Опустился он на колени и, глядя в небо, доверчиво попросил у Бога помощи в торговле для брата. В глазах его стояли слёзы.

– Сладок, ох как сладок мёд слов Божиих, – вдруг услышал за плечом ласковый голос. Рядом с ним стоял человек, Христа ради юродивый. Жалок был его вид: обут в рваные сапоги, одет в ветхий-преветхий долгополый кафтан, подпоясанный толстой верёвкой. Через плечо висит длинная холщовая сума. Лицо же, обросшее серой, как печная зола, бородой, светлое, доброе.

Не испугался Прохор блаженного. В городе все хорошо знали его и относились с почтением. Знал и он. Ходила молва, что этот Божий человек читает мысли и обладает даром провидения. – Здравствуй, дедушка, – вскочив на ноги, низко поклонился Прохор. И, достав из кармана завязанный в белую холстинку кусок калача, подал убогому. Взглянул старичок на отрока прищуренными глазами и, погладив по голове, вернул подношение.

– Исцелила тебя, чадо, Пречистая. Отныне клади в суму дорожную калачи да собирайся в христолюбивый град Киев, в Дом Пресвятой Богородицы.

Удивился Проша, округлились радостно глаза: как это старчик прознал его желание? И впрямь по многу раз он слушал матушкины рассказы о Киево-Печерской Лавре и о почивающих в её пещерах святых Божиих угодниках. И всей глубиной сердца восхотел посетить эту обитель! – Не тотчас, не тотчас, а когда надлежит, – засияли-заулыбались морщинки на лице старичка.

Он сел на траву, провёл рукой по зелёным её косам:

– Тёплая землица-кормилица. Слышишь, как дышит? Так теплом и обдаёт.

Проша подсел рядом и задумчиво опустил голову. Помолчав, робко спросил:

– Скажи мне, дедушка, а почему люди становятся монахами?

Старец ответил не сразу. Некоторое время он прислушивался, как будто травы нашёптывали ему ответ, а потом тихо молвил:

– Господь – Солнце наше. Жизнь и смерть, счастье и горе человека – всё зависит от воли Божественной. Сколько уже было людей на земле? И все прошли без следа.

Прославились же на Небе и на земле лишь те, кто жил по заповедям Божиим и для кого эти заповеди были слаще мёда и дороже золота. Вот и уходят в монастырь, чтобы со всем тщанием Единого Бога искать.

Внимал Проша словам старца, не сводя с него глаз, и затем сказал твёрдо:

– Желаю и я стать монахом. Я бы день и ночь молился, чтобы Господь помиловал всех!

Улыбка скользнула по устам старика.

– Монашеский путь – скорбный, не каждому под силу, – вздохнул он.

День уже клонился к вечеру. Благую беседу прервал басовитый колокол Знаменского монастыря.

Прохор спохватился:

– Меня же братец ждёт! Бранить будет, что замешкался.

– Не тужи, чадо, Бог уже всё устроил, – успокоил его блаженный. – Ты лишь благодари Всевышнего, что услышал твои молитвы. Да вкушай-затверживай: Господи, помилуй мя грешнаго!

Ласково легли на сердце Проши слова эти.

Потом уже познал он их крепость и сладость.

Поклонился он старцу и заторопился в лавку.

Алексей был весел. Пересчитав дневную выручку, он довольно похлопал младшего брата по плечу:

– Ох и даётся тебе, Прохорка, молитва!

Доход нынче с избытком!

– Слава Богу! – возрадовался и Прохор, а про себя воздохнул: «Господи, помилуй мя грешнаго».

В Киев

С той поры ещё усердней стал посещать Проша храм Божий. Ни одной утрени и вечерни не пропускал. Но больше всего полюбил молитву – неотступно молился в церкви, дома и в любом месте, где бы ни находился. Радуясь этому, Агафья то и дело благодарила Господа за сына. Как-то шла она в храм вместе с Алёшей и Прохором. А навстречу им тот самый человек Божий, Христа ради юродивый. Указал он перстом на Прошу и сказал, глядя на него с улыбкой:

– Блаженна ты, вдовица, что у тебя такое детище. Будет крепким предстателем пред Святою Троицею и горячим молитвенником за весь мир.

И сжалось сердце материнское, предчувствуя разлуку с сыном.

Между тем Прохору сравнялось пятнадцать годков. Давно созрело у него желание уйти в иноки, чтобы всецело служить Богу. Ни о чём другом не помышлял. Поделился он сокровенным с друзьями-однолетками, купцами Иваном Дружининым, Иваном Безходарным и Алексеем Мелениным. И обрадовался, узнав, что желания их взаимны! Тогда и порешили: как только будет построен Сергиевский храм, они вместе отправятся в Киев, чтобы благословиться у старцев.

Миновала зима. Заблагоухали в садах цветущие яблони.

Храмовые работы близились к концу. И тогда решился Прохор доверить свои мысли матери. Поклонился он ей в пояс и сказал с почтением: – Матушка моя родимая! Задумали мы с товарищами отправиться в Киев. Хочу поклониться святым угодникам Божиим и попросить через них у Господа благодатной помощи в деле спасения.

Заплакала тихими слезами Агафья, прижала к груди Прошу:

– Милый сын, это благое желание. Благослови тебя Господи исполнять волю Его святую! В эту ночь она совсем не спала. Всё молилась Премилосердной Богородице, вверяя Царице Небесной своё дорогое чадо, да собирала нехитрую снедь в путь-дороженьку. Несколько раз она неслышно подходила к кровати, на которой почивал сынок, и, любуясь родным лицом, вздыхала: «Вот и возмужал мой Прошенька». Засветло пробудился и Прохор. Усердно помолившись Господу, встал он перед матушкой на колени. И Агафья Фотиевна, взяв с полочки семейную реликвию, большое медное распятие, сотворила им крестное знамение, благословив сына в дальнюю дорогу:

– Храни тебя Господь, сынок! Пусть Матушка Божия будет тебе помощницей во всём путешествии и возвратит тебя под родимый кров здравым.

Во дворе Прохора уже ждали друзья. Поклонившись на все четыре стороны, юные странники бодро выступили в путь. Не одну неделю шли ходоки. Шагали босиком, неся обувку на плече в подпоясанных кушаком рубахах. Любовались реками, обширными озёрами, рощами и полями. Коротали путь-дорожку рассказами из Житий святых и Евангельскими притчами. Изредка останавливались, чтобы подкрепить силы.

Тогда присаживались они на траве-мураве, доставали на холстину из котомок хлеб, печёную репу, лук да чеснок и с молитвой принимались за трапезу. Запивали родниковой водой.

Когда ветер нагонял грозные клокастые облака, а из них ударял дождь, товарищи спешили укрыться под размашистыми деревьями. И пока одна за другой полыхали молнии и громыхал гром, молились, уносясь далеко над землёю.

Ночевали в храмах, по стогам да сараям с душистым клевером. Не раз приходилось юношам преклонять головы и под ракитовым кусточком, а то и просто зарывшись в медовую луговую траву, натянув на себя свитки. Когда заканчивались съестные припасы – предлагали отроки труды свои в жилых посёлках. Работали дружно да с Божией помощью: косили траву, рубили дрова, копали землю в огородах. Жалостливые хозяйки расспрашивали путников, куда они путь держат, потчевали чем Бог послал. Что могли, давали с собой. А иные и денежку жертвовали, чтобы младые богомольцы молитву и о них сотворили в святом Киеве-месте. Так мало-помалу и одолели многие вёрсты. Последнюю ночь долгого пути утомлённые паломники провели под открытым небом на высоком берегу Днепра.

Когда же взошло солнце, под щедрой небесной синевой во всей красе предстал древний Киев и его обширная Лавра со всеми своими златоглавыми церквами.

О Киев! Град равноапостольных Владимира и Ольги. Земля, где апостол Андрей водрузил на высоком холме Честный и Животворящий Крест и прорёк: «На сих горах воссияет благодать Божия и град великий возникнет».

Внезапно раздался из Лавры тихий утренний благовест, призывающий к молитве. И, осенив себя крестным знамением, сотворили юноши земной поклон.

На площади перед Святой Софией колыхалась толпа народная. Богомольцы со всех краёв широкой Руси стекались к этому величественному храму, чтобы поклониться святыне – образу Божией Матери. Исполинский рост Заступницы Пресвятой Богородицы, как и все Её дела. Небесного цвета Её хитон. Золотое покрывало спускается с Её главы. А руки Её воздеты вверх – туда, где в куполе изображён Вседержитель Христос.

С умилением повергся под сень Всеблагопомощной Владычицы и Прохор. Сладостное чувство тотчас объяло его душу, а глаза наполнились слезами. И не хотелось ему покидать этот дивный храм, где красуется сия царственная икона.

Но впереди ждали подземные кельи великих угодников Божиих Антония и Феодосия – земных Ангелов и Небесных человеков. В благоговейном молчании спускался Прохор в недра пещерные. Каждый шаг его отзывался под низкими сводами.

Тускло горели лампады и свечи, озаряя тёмные коридоры. Здесь, закончив земные труды, почивали многие святые угодники. Нетленны были тела преподобных. Прохор припадал к каменным их ложам, прося святых о помощи в спасении. И в его душе разливалась благодать. «Господи! Всю жизнь провёл бы в этом приюте безмолвия средь сих праведников!» – с упованием на милость Божию помыслил юный богомолец. От монахов, служителей пещер, Прохор узнал, что близ Лавры, в Китаевской пустыни, спасается блаженный старец Досифей.

Поведали о нём, что ради Христа отрёкся он от всего мирского: пища его – трава, одежда – власяница, ложе – земля. Даже огнём не пользуется! И горячо возжелал Прохор своими глазами узреть великого старца и благословиться у него.

Ох, и труден был путь на Китай-гору!

Зелёной стеной на её склонах стояли серебристые тополя, развесистые дубы и душистые липы. Их ветви так густо переплелись, что почти не пропускали солнечный свет.

И Прохор долго пробирался по узкой горной дорожке, промытой дождями, неустанно твердя: «Господи, помилуй мя грешнаго».

И отступала усталость.

Вот и скит.

Отшельник с любовью принял отрока, провидя в нём истинного подвижника Божия.

– Что привело тебя сюда, любезное чадо? – спросил с участием.

Лицо Прохора засветилось.

– Святой отче! Всем сердцем и всей душою хочу служить я Отцу Небесному! Думаю, что здесь, в этом святом месте, нашёл я пристанище для души моей.

Однако прозорливец покачал головой:

– Чадо Божие, не здесь, а в Саровской обители обретёшь ты Бога.

Взволновалась душа, и припал Прохор к стопам отшельника.

– Святой отче, благословите остаться подле вас навсегда! Желаю постричься в монахи не в каком-либо ином месте, а только в этой пречестной обители!

Но ответствовал прозорливец с кроткою отеческой улыбкой:

– Гряди, чадо Божие, в Саров и пре-буди там. Место сие тебе будет во спасение, с помощью Господа. Тут скончаешь ты и земное странствие твоё. Только старайся стяжать непрестанную память о Боге чрез неослабное призывание имени Божия так:

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! Сие неутомимое вопияние да будет и в устах, и в сердце твоём: с ним найдёшь покой, приобретёшь чистоту духовную и телесную, и вселится в тебя Дух Святый, источник всяких благ. В Сарове и настоятель Пахомий богоугодной жизни; он последователь наших Антония и Феодосия!

Сказав так, Досифей возложил руки свои на главу Прохора, благословляя его.