Kitobni o'qish: «Вызов», sahifa 3

Глава 5

Ярослав вышел на крыльцо. Ему надо было отвлечься, чтобы не думать о Лизе. Он осмотрел деревянный фасад дома, увитый плющом, веранду, с кое-где выпавшими стёклышками, всё это пробуждало в нём ностальгические воспоминания. Детство, юность, первая любовь…. Здесь так сладко пели соловьи, так буйно цвела черёмуха, так остро пахла после дождя сирень. Здесь он впервые поцеловал соседскую девочку. Как же её звали? Когда она уехала, он решил, что жизнь кончена…. Внутри разлилось приятное тепло от воспоминаний. Он помнил, как жадно ласкал каждый сантиметр хрупкого желанного тела, а она испуганно отстранялась, шепча:

– Нет…, нельзя…, не надо…

Тогда он думал, что это любовь, а сейчас даже не смог вспомнить, как звали ту девочку. У него мелькнула мысль найти её, посмотреть какая она стала, но решив, что раз не может вспомнить её имя, то и искать ту девочку из своей ранней юности нет смысла.

На заборе опять повис Матвеич.

– Славка! Подь сюда!

– Что хотел, Матвеич! – Ярослав подошёл к плётню.

– Пойдём уже, бабка ужин почти сготовила, посидим, по пять грамм за твой приезд выпьем, а то у неё в другое‒то время и глоткá не допросишься!

– Матвеич! У меня баня истопилась. Может, я сначала в баню схожу, а потом приду?

– Ну, давай, Славка, иди в баню, а за это время бабка накроет на стол, да долго не парься, а то всё остынет, – нетерпеливо сказал Матвеич и отлепился от плетня.

Ярослав зашёл в баню, подбросил дров, заварил берёзовый веник и пошёл в дом за полотенцем. Он вспомнил, когда дед был ещё жив и Ярослав приезжал его навестить, дед обязательно топил баню. Он слыл травником. Лечил деревенских от всяких хворей, заговаривал от сглаза, испуга, останавливал кровь в ранах, когда пацаны шли стенка на стенку в битве за свою улицу. В деревне все его звали ведьмаком. Он заходил в избу с запахом дыма и каких-то трав. А после бани выглядел, как будто скинул десяток‒другой лет, хотя в деревне был самым старым из мужиков.

Баня его встретила плотным сухим жаром. Ярославу даже показалось, что баня дышала, словно живое существо. Он разделся, вошёл внутрь, сел на полóк и блаженно закрыл глаза. Пропотев как следует, налил в таз воды, взял распаренный пышный душистый берёзовый веник, и стал охаживать себя со всех сторон. Напарившись, вышел из бани, облился холодной водой из бочки, стоявшей рядом с баней и сел в предбаннике отдохнуть. Тут протиснулся в приоткрытую дверь Матвеич.

– Славка, а чё, ты не прогонишь, если я вместе с тобой попарюсь? Люблю баньку, а топим только по субботам, а тут чё будет жар пропадать.

– Заходи, Матвеич, мне не жалко, парься.

Матвеич зашёл в предбанник, быстро скинул портки и сел на лавку, развесив, как на смотринах, обессиленные прежними трудовыми годами свои реликвии почти до пола. Оглядев такой неприкрытый натурализм изношенного срама этого бывшего шатуна, Ярослав поднялся с лавки.

– Ну что Матвеич расселся, пойдём в парилку, а то застудишь своё хозяйство.

– Ай, Славка, теперь хоть береги этого ветерана труда, хоть не береги, всё равно к делу не пристроишь, – посажалел Матвеич и двинулся следом за Ярославом в парилку.

– Ложись, Матвеич, на полок я тебя попарю.

Матвеич забрался и лёг на горячие доски. Ярослав взял веник и стал хлестать его по спине и по богам, Матвеич только кряхтел от удовольствия. Напарив соседа от души, Ярослав окатил его холодной водой. Матвеич поднялся, слез с полка и сел на нижнюю ступеньку.

– Ну, спасибо тебе, Славик, уважил старика. Прямо, как заново родился.

– Я тоже баню люблю, Матвеич, городская баня совсем не то, что деревенская. Тут дух живой, лёгкий.

Посидели, отдохнули, выпили холодного кваску, который принесла Дарья Агафоновна, пока они парились. После бани Ярослав пошёл к соседу. Мать Матвеича накрывала на стол, там уже стояла запотевшая бутылочка беленькой, её вид взбодрил Матвеича, он потёр руки в предвкушении и быстро пристроился к столу, подвинув табуретку и для Ярослава.

– Проходи, Ярик, садись к столу, – пригласила старушка.

Пока Матвеич открывал бутылку и разливал водку по рюмкам, Ярослав выкладывал на стол мясные и рыбные копчёности, зефир, шоколад и три бутылки пива. Пили, ели с аппетитом и вели беседу. Наполнив мелкие посудинки, как на взгляд Матвеича, так надо было стаканы поставить, он произнёс тост:

– Ну, будем! За приезд! – быстро проговорив, Матвеич тут же опрокинул в себя водку.

Выпили по одной, закусили картошечкой с грибочками, похрустели огурчиками. Матвеич, не откладывая в долгий ящик, тут же налил по второй. Старушка нахмурилась, но промолчала.

– Когда женишься, Ярик? – поинтересовалась старушка.

– Невесты пока нет, не выбрал.

– Выберешь. Такому видному парню, да красавцу, каких поискать, холостым девки не дадут долго гулять. А помнишь, что ты ответил отцу, когда он тебя однажды спросил: «Кем ты хочешь стать, Ярик?»

– Не помню. А что я ответил?

– Ты сказал, что хочешь стать отцом, – хмыкнула старушка.

– А, что, нормальная мечта, да и процесс увлекательный, – Ярослав захохотал.

Матвеич, прежде чем наполнить в очередной раз рюмки, не забывал хитрым глазом глянуть на Дарью Агафоновну, она строга была в отношении выпивки, у неё не забалуешь и поэтому Матвеич старался как можно быстрее наполнить рюмки, ведь назад в бутылку она не заставит выливать водку. Снова выпили и закусили. Стали вспоминать прежние времена, когда и картошка была вкуснее и грибов в лесах немерено и трава зеленее была. Матвеич снова стал наливать в рюмки, а Дарья Агафоновна строго посмотрев на сына, сказала:

– Ты бы, Лёнька, не частил так! Тебе ещё скотину обиходить надобно.

– Да мне три рюмки, что слону дробина. Наша ребристо-скаковая коровка выдюжит, если я её чуть позже покормлю. За нас! – произнёс он тост и глыть-глыть-глыть, быстро опустошил свою рюмку и не успел её поставить, как хрясь и Леонид Матвеич тут же крепко получил ложкой по лбу.

– Мама, чё сразу драться-то?

– А это чтобы ты не говорил так про нашу кормилицу.

– Так я же любя.

– И я тоже.

– Вот представляешь, Славка, мужику за полста лет, а его всё ещё мать воспитывает.

– Матвеич, ты должен день и ночь благодарить бога, что мать с тобой рядом и дай бог ей здоровья, пусть и дальше воспитывает.

– Это да! Это ты, брат, прав. Мама! Только не надо меня ложкой по лбу! Я же тебе не пацан.

– А как тебя можно? Оглоблей? Так мне уже не под силу её поднять.

Ярослав громко заржал, глядя на обиженного Матвеича. А Дарья Агафоновна взяла со стола бутылку с оставшейся водкой и пошла в сени, прятать. Перешли к чаю с пирогами. Пироги у Дарьи Агафоновны всегда были отменные, наверное, она слово волшебное знает.

– Варенье накладывай, Ярик. Не жалей этого добра, мы тут вареньем богатые!

Матвеич хмыкнул и покачал головой.

– Мама села на своего конька. Понесло её.

– Не любо не слушай, а врать не мешай, – старушка посмотрела на сына. – Я ведь не хвастаю, Ярик, так оно и есть: всего-то нам хватает. Как в Писании сказано? Рука дающего не оскудеет, вот и помогаем иногда старикам, ежли кто заболеет, есть у нас тут совсем одинокие. Мы хлеб сами печём, мясцо бывает, хотя я его не ем, зарок дала. Лес нас кормит, огурчики есть, помидоры, капуста выросла на удивление, кочаны неохватные. Не бедно живём, унывать нет причины, – рассказывала довольная своим достатком Дарья Агафоновна.

«Надо же старушка помнит, как меня мать называла Яриком, а я уже об этом и не вспоминаю даже. До чего бодрая, старушка, энергичная, деятельная, – думал Ярослав, глядя на Дарью Агафоновну, – только слишком разговорчива. Хотя…, часто ли она видит тут людей. В такой-то глуши».

Ярослав внимательно слушал старушку, решив дать ей выговориться. Они выпили чай, Ярослав попробовал пирогов Дарьи Агафоновны, попробовал варенье. Старушка, ткнув пальцем в сторону Ярослава, сказала:

– Над теми местами, куда у тебя нос повернут, сотню лет, как говаривали старики, очень уж недобрые ветры. Плохие места. И беспокоить их не стоило бы.

– Бабушка! Ты давно живёшь, наверное, приходилось слышать, что есть такие места, куда идёшь не по своей воле? Совсем не по своей…, – спросил Ярослав тихо.

– Я тебя пугать не буду, Ярик, – сказала старушка. – Хотела бы напугать, уж придумала бы что пострашнее, только ещё мой дед рассказывал, что в тайге есть поляна, где в особые ночи свет из-под земли идёт, но он показывается не всем. И говорят, что в этом месте когда-то давно беглые каторжане с приисков закопали золото, а потом сгинули в тайге, а золото так и осталось лежать в земле. Видно ждёт своего хозяина. Оно, может, тебе и покажется, и найдёшь ты его, только страшно такое золото брать, кто его знает, вдруг на него какой наговор сотворён, потом бед не оберёшься.

– Я уж думал, скажете, что душу погублю…

– Очень уж подозрительное золото. Кем положено, где взято – неизвестно. Может на нём кровь убиенных. Тут палка о двух концах – поди, угадай, что к тебе потом привяжется. Чужого лучше не брать, чтобы не навлечь на себя чужие беды и болезни.

– Ладно, спасибо за ужин, пойду я. Завтра собираюсь с утра съездить до вашего магазина, кой чего из продуктов прикупить для похода и сразу пойду в тайгу. Не теряйте меня, несколько дней поброжу, дойду до охотничьей избушки там и остановлюсь.

– Погоди чуток! – старушка встала пошла в красный угол, отвернула икону Божьей Матери и достала оттуда амулет. На серой льняной верёвочке висел необработанный невзрачный камешек размером с грецкий орех, только с обеих сторон плоский, на одной стороне какие-то знаки вырезаны прямо в камне, а верёвочка была вдета в дырочку, которая была бесформенной, какие бывают в сыре. – Вот, возьми и надень. Этот амулет заговорённый, и пока он будет на тебе, ни одна нечисть не причинит тебе вреда. Ну и, в случае чего, сам не плошай!

– В случае чего? – не понял Ярослав.

– Так народ перестал ходить в тайгу не зря, кто-то там завёлся и люди стали пропадать. Первым пропал мой супруг, царствие ему небесное, – старушка широко перекрестилась на образа.

– А, что за знаки на нём?

– Охранные знаки. Этот амулет у нас передаётся испокон веку по материнской линии. Женщина ‒ хранительница Рода. Я тебе даю его, как сыну, чтобы он хранил тебя от всего худого.

Ярослав взял амулет, надел на шею, положил под рубашку, прижав рукой к груди, посмотрел на старушку и увидел в её глазах тоску и боль.

– Спасибо, Дарья Агафоновна! Всё будет хорошо, не переживайте! Я буду осторожен! – он подошёл и бережно обнял её, когда отстранился, увидел в её глазах, не пролившиеся слёзы.

– С Богом! – она перекрестила его, – возвращайся, Ярик, ты нам как сын, не дай помереть с чувством вины, что не удержали тебя от похода в тайгу.

– Вернусь, обязательно вернусь! – Ярослав повернулся и пошёл на выход. Тепло разлилось внутри, как будто мать обнял и всколыхнулись воспоминания, и стало вдруг горько на душе оттого, что родители так рано ушли и оставили его на бабку с дедом. Слишком рано пришлось ему решать все свои проблемы самостоятельно, без родительской поддержки.

***

Дома он собрал в рюкзак всё, что может понадобиться в тайге и позвонил Вениамину. Он трубку взял почти сразу.

– Привет, Веня.

– Славка? Привет. Мне Алекс сказал, что ты уехал в тайгу.

– Так и есть, только я решил немного дом подремонтировать, сходить на наше озеро на рыбалку, помнишь, мы с тобой однажды приезжали сюда. Тут рыбы видимо-невидимо.

– Да, рыбалка была знатная. Может мне приехать к тебе, помогу с ремонтом, и сходим на озеро, порыбачим.

– Так впереди выходные, приезжай. Только предупреди жену, что ночевать не приедешь, а то ей волноваться нельзя.

– Обойдётся. Мы уже неделю не разговариваем.

– Ну, тебе виднее.

В субботу рано утром Вениамин взял вещи и, не предупредив жену, что уезжает на все выходные на рыбалку, вышел из дома. Когда садился в машину увидел на заднем сиденье забытую сумку с ноутбуком, возвращаться не стал, а то говорят: «пути не будет» и, махнув рукой, отбыл к Ярославу.

Ярослав уже заполночь лёг спать. Ему долго не удавалось заснуть, не выходили из головы опасения Дарьи Агафоновны, что в тайге стали люди пропадать. Он долго думал, что там могло такое появиться, что люди, ушедшие в тайгу на охоту, исчезали бесследно. Ничего не придумав, он незаметно заснул. Утром проснулся чуть свет. Ночные сумерки ещё не рассеялись, и солнце даже не думало всходить, Ярослав облился холодной водой из бочки с вечера наполненной из колодца, растёрся полотенцем, приготовил завтрак и сел за стол. Быстро позавтракал, оделся по-походному, сел в машину и поехал в другой конец деревни к магазину. Он был закрыт, да и деревня ещё спала, первые петухи только прокричали. Там, оставив машину у магазина, тропинками прошёл через лес до дороги, которая вела к озеру, дошёл до середины и сел на обочину в ожидании Вениамина. Вскоре увидел, как с трассы свернула Венина машина и, замедлив скорость, поехала по грунтовой дороге. Ярослав встал и пошёл ему навстречу. Вениамин остановился, Ярослав открыв дверь, сел на пассажирское сиденье.

– А, ты что здесь делаешь? Где твоя машина?

– У озера. Я пошёл тебя встретить, боялся, что ты не найдёшь дорогу. Бери левее.

Вениамин свернул на заросшую дорогу и остановился.

– Не вижу твоей машины.

– Она дальше, в кустах, – сказал Ярослав и, прижав Вениамина к креслу, накрыл его нос и рот тряпкой смоченной хлороформом, которая лежала у него в кармане в плотном пакете. Когда друг отключился, Ярослав вытащил его, положил на траву, привязал к рукам концы длинной верёвки, подтащил его к дереву, верёвку перекинул через толстый сук, подтянул Вениамина и закрепил верёвку внизу за край ствола упавшего дерева.

Очнулся Вениамин уже на дыбе, подвешенный за руки.

– Сила?! Ты чё творишь? Ну-ка снимай меня отсюда!

– Э-э-э, нет, друг. Каждый сверчок, знай свой шесток.

– Это чё значит? Ты мне какую-то предъяву кидаешь?

– А сам как думаешь? Я уверен, ты знаешь, за что там оказался.

– Сила, ну сними, давай нормально поговорим.

– Хм…, а мы и так пока нормально говорим.

Ярослав крутил между пальцами сигарету прикуривая одну от другой. Он смотрел на своего коммерческого директора, подвешенного на толстый сук. Вениамин был испуган, рубаха пропотела и прилипла к спине и груди, от него завоняло, как будто он сроду не мылся. У Ярослава было обострённое обоняние, он ненавидел запах пота. Люди обычно определяют симпатии и антипатии «на глаз», а он определял «на нюх». Он всё ещё не спросил у Вениамина самого главного, наслаждался его страхом. Человека далеко не всегда ломают побои. На кого-то они действует, а на кого-то нет. Психологический прессинг работает на девяносто процентов. Неизвестность – вот самое страшное оружие пытки. Впрочем, как и молчание. А Ярославу нужна была та информация, которую Вениамин может не дать даже под самыми жестокими побоями.

Вскоре Вениамин созрел для откровенного разговора. Он рассказал, куда переводил деньги и где спрятана наличность, сколько бабла на его банковских счетах, а их номера в его ноутбуке вместе с секретными кодами. Он даже рассказал, сколько у него было любовниц, и сколько он тратил денег им на подарки. Вениамин перечислил всех своих подельников. Ярослав стоял напротив него и внимательно слушал, иногда давал круг, а Вениамин внимательно следил за ним, со страхом глядя на охотничий нож, что был в руках Ярослава. Он периодически подходил к Вениамину для того, чтобы нанести удар по печени, а чтобы тот не смог его лягнуть свободными ногами, Ярослав связал их и верёвку также закрепил за упавшее дерево. Потом он под Венин скулёж снова давал круг. От сигарет у него уже першило в горле, он взял бутылку с водой, открутил крышку и сделал несколько больших глотков, закрутил крышку и поставил её на капот. Вениамин жадным взглядом проводил бутылку с водой и с трудом облизал пересохшие от жажды губы.

Ярослав знал, насколько его компаньону страшно и что через полчаса он начнет рыдать от безысходности и ужаса или позорно обмочится. Он слышал от мужиков, что все рано или поздно мочатся в штаны, когда понимают, что это конец. Он снова подошёл к бывшему другу и со всей дури, от души, врезал кулаком по печени. Вениамин закричал, и голова его повисла, он потерял сознание. Ярослав взял бутылку с водой, открыл и плеснул ему в лицо. Он с трудом поднял голову, приоткрыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Ярослава.

– Сила…, ты совсем озверел? Чё творишь-то? Заканчивай этот спектакль, сними меня. Я всё верну, если хочешь даже с процентами.

– Поздно, Сверчок, теперь я сам возьму всё, что ты украл и проценты тоже, а к ним прихвачу и твою Дианочку, в наложницы.

– Жену не трогай, Сила, прошу тебя. Она беременна.

– Надо было раньше о них подумать, если тебе на себя наплевать. Где у тебя спрятана наличка и документы? – Ярослав приблизился к Вениамину, тонкое лезвие блеснуло при свете первых лучей солнца. Он потрогал лезвие и концом ножа провёл по щеке Вениамина. Разрез был небольшой, только для острастки, но в нём сразу показалась кровь и тоненьким ручейком потекла по щеке.

– Наличка… на даче… в спортивной сумке вместе с документами. Поехали, я покажу.

– Не переживай, Сверчок, я сам найду. Где у тебя ключи?

– Все ключи на связке в заднем кармане.

Ярослав обошёл его, похлопал по карманам.

– Ты чё, в натуре, меня как девку по заднице похлопываешь?

– Ну и крепок ты, Сверчок, висишь на дыбе с отбитой печенью и шутишь.

– Отпусти меня, Сила, прошу тебя…, я возьму жену, и мы уедем из этого города и больше никогда здесь не появимся.

– Эээ, нет! Сначала деньги, потом стулья.

– Деньги я прямо сейчас могу вернуть, у меня ноутбук с собой.

– Ты повиси пока, я сейчас принесу твой ноут, и ты мне продиктуешь все пароли и явки, а я верну свои деньги туда, где они должны быть.

– Не свои, а наши.

– Были наши, теперь твоих денег там нет. Ты не забывайся Сверчок, что ты вор! У своих друзей крадёшь! Почему? Тебе мало тех денег, которые ты получал?

– Денег много не бывает, Сила. Мне просто обидно стало: бизнес общий, а ты себе отхватил аж пятьдесят два процента акций, а мне всего тридцать, Алексу вообще девять.

– А ты не посчитал, сколько денег вложил ты и сколько я. Изначально, если ты помнишь, я влез в долги и купил эту лесопилку и долги за неё я отдавал со своих денег, а не с общих. И не забывай, что это мой бизнес, а вас в него я позвал, потому что мы были друзьями.

– Диктуй пароль на вход…, – Ярослав быстро защёлкал клавишами, – таак, есть, дальше…, а дальше нет Интернета. Так…, что делать…. Ага, сейчас сядем в машину и поедем за озеро, на холме, наверное, заработает.

Ярослав отвязал Веню, опустил на землю, связал ему руки, посадил в машину и привязал его руки к ногам, пропустив верёвку под коленями. Сел за руль и поехали к холму. Остановились у подножия, он отвязал Вениамина и, приставив пистолет к боку, скомандовал:

– Бери свой ноут и шуруй наверх, дёрнешься, получишь пулю.

Вениамин взял ноутбук и пошёл на холм. Забирались на него медленно, Вениамин постоянно то запинался, то скользил, а Ярослав не понимал, он время тянет или обдумывает, как сбежать или расправиться с ним, и был настороже. Наконец забрались наверх, Вениамин сел, открыл ноутбук и стал быстро стучать по кнопкам. Здесь Интернет заработал. Ярослав сидел за спиной друга и следил, что Веня делает.

Пока Вениамин занимался возвратом денег, Ярослав сидел молча. У Вениамина так болели руки, плечи, да и всё тело, что он время от времени отрывался от ноутбука и разминал руками плечи. Когда он закончил с переводом и Ярослав убедился, что деньги вернулись на счета фирмы, Вениамин, тяжело вздохнув, закрыл ноутбук. Теперь подошло время решать, что делать с ним. Ярослав знал, что никогда нельзя оставлять врага живым, это может принести много бед, а бывшего друга он хорошо знал, Веня не из тех, кто прощает, он обязательно начнёт ему мстить. Ярослав снова связал ему руки за спиной и повёл к машине, посадил в машину и повёз к озеру. Когда остановился на берегу, пересадил Вениамина за руль, прижал к лицу друга тряпку с хлороформом, подержал, пока его голова не повисла бессильно и развязал руки. Достал из кармана ветровки бутылку с водкой, влил немного в приоткрытый рот Вени, обрызгал его одежду, немного вылил на коврик под ногами, и тут же приложив к бутылке руку своего компаньона, бросил её к нему под ноги. Поставил рычаг переключения скоростей на нейтралку, положил его руки на руль, закрыл дверь, обошел машину и упёрся руками в багажник. Машина медленно тронулась с места, Ярослав толкнул её к крутому берегу озера, она набрала скорость, легко покатилась по склону и с громким плеском ухнула в воду.

Сразу у берега начиналась большая глубина, машина через три минуты скрылась под водой. Некоторое время виднелась сквозь толщу воды её белая крыша, но вскоре и она исчезла из виду. На воде появилась воронка, которая быстро потеряла свои объёмы и исчезла вовсе. Водная гладь озера успокоилась и время начало новый отсчёт и новую жизнь Ярослава. В душе его осталась острая боль утраты, но ещё тяжелее он переживал его предательство. В душе не шевельнулась ни жалость к бывшему другу, ни одной мысли о судьбе его семьи, ни о том, как он будет жить сам после этого. Ярослав постоял на берегу ещё минуту, подобрал пакет с вонючим платком, снял перчатки и сунул их туда же, в пакет, взял ноутбук Венин и, вытянув руку, посмотрел на свои нервно дрожащие пальцы. Зажав губами сигарету, достал зажигалку и поднёс огонёк к сигарете. Крохотный язычок пламени заметно плясал на ветру. Затяжка. Мучительно долгая затяжка, потом длинный выдох, голова закружилась, он закрыл глаза. Через минуту открыв их, окинул взглядом озёрную гладь, которая находилась в полном покое, как будто ничего не случилось и не его воды только что затянули в свою пучину человека. «Всё! Я уже шагнул дальше, чем когда-либо мог, возврата назад не будет», – подумал Ярослав, повернулся и пошёл прочь, пока в душе не укоренилось желание самому кинуться в озеро, чтобы не жить с этой болью.

***

…Прибережные камыши шевельнулись, и из них показалась мужская голова. Вениамин проводил Ярослава долгим взглядом, и когда он скрылся за деревьями, вышел на берег. Снял одежду, отжал и развесил на кусты сушиться. Когда солнце было в зените, а одежда высохла, он надел её и пошёл к дороге, решив до поры, до времени не показываться Ярославу на глаза, пусть думает, что он утонул. Ему столько трудов стоило задержать дыхание, когда Ярослав закрыл ему рот и нос тряпкой с какой-то гадостью, всё-таки в первый момент он успел вдохнуть. А когда Ярослав открывал водку, он успел незаметно вдохнуть. Хуже было, когда друг ему водку лил в рот, он чуть не захлебнулся и сразу бы выдал себя, хорошо, что он не стал выливать ему всю водку, а только чуть для запаха. Правда, когда машина ухнула в озеро, он ударился грудью о руль и скорее всего, заработал трещину в грудной клетке, потому что грудь болела, и дышать было больно. Хорошо, что у него машина не автомат, а механика, он не знал как бы в воде сработала автоматика при открывании окна. Он стал опускать стекло, когда машина была ещё в верхнем слое воды, покрутил ручку, опустил стекло и, когда машина заполнилась водой, выбрался в окно, всплыл и спрятался в камышах. Теперь осталось придумать, где снять жильё, так чтобы недалеко от города и чтобы не было знакомых. Здесь его вряд ли будут искать, он же никому не сообщил куда едет и, даже, жене. Сейчас главное добраться до города, а там решит, что делать и куда идти. Вениамин не считал, что его наказали незаслуженно, но ведь не убивать же сразу, можно было как-то договориться. С этого момента разъяренный столь явной бандитской выходкой партнёра по бизнесу и бывшего друга, Вениамин стал обдумывать акцию возмездия.