Kitobni o'qish: «Лабиринты судьбы»
Книга 1. Лабиринты Судьбы
Я, молодой специалист, волею случая добровольно согласился отрабатывать трехгодичный трудовой период, положенный после окончания авиационного института в колонии строгого режима, где были созданы условия для молодых специалистов такого уровня, решать технические производственные вопросы с заключенными. Автор рассказывает о борьбе за выживание в начале своей трудовой деятельности и о тех, безвыходных ситуациях, с которыми пришлось столкнуться. Все имена и фамилии действующих лиц триллера вымышлены, совпадения случайны.
Глава 1
Уфимский Авиационный институт имени Серго Орджоникидзе (в настоящее время технический Университет) готовился к выпуску молодых специалистов по специальности ТМСИ «Технология машиностроения, металлорежущие станки и инструменты». Распределения на машиностроительные заводы Башкирии ожидали 75 выпускников факультета Технологии Машиностроения, что собрались в актовом зале университета. На сцене университетского актового зала стоял стол, где уже сидели за этим столом представители руководства разных заводов, приехавших за молодым пополнением инженерно-технического состава производств. Среди гостей президиума выделялся пожилой офицер, увешанный орденами и медалями на военной форме в звании полковника. Однокурсники, особенно парни, перешептывались между собой, пытаясь разузнать, может, кто знает, что за военное ведомство представляет полковник? И, что он может предложить им, молодым инженерам механикам? Любопытство развеял декан факультета, Доброрез Максим Петрович. Декан встал со своего места и начал говорить:
– Уважаемые гости, разрешите представить Вам выпуск две тысячи первого года нашего факультета Технология Машиностроения и рекомендовать вам наших лучших выпускников! – Декан стал называть фамилии студентов, окончивших университет с красным дипломом. Этим студентам предоставлялся свободный выбор, куда, и в какой город они пожелают уехать на тот или иной машиностроительный завод. Большинство отличников пожелали остаться продолжать учебу в аспирантуре, остальных распределили без их согласия. Когда все дипломы были розданы и списки о назначениях были зачитаны, декан дал слово военному. Полковник начал свою речь с того, что ведомство, которое он представляет, не располагает своей системой обучения инженеров технологов по металлообработке, и он пришел для того, чтобы предложить выпускникам добровольно пойти работать в режимные учреждения. Всего требовалось шестнадцать человек. Работа будет в столице Башкирии Уфа и перспектива такая, что через шесть месяцев работы предоставляется служба в Министерстве Внутренних дел с льготами получения жилья через полтора года в новом доме, для молодых специалистов. Ну и конечно, существенная прибавка к окладу, плюс военная форма и много других преимуществ перед гражданскими служащими. Все, что требовалось от выпускников это написать заявление о своем согласии принять предложение полковника. Военный оказался главным инженером производственных режимных учреждений Министерства Внутренних дел Башкирии, и закончил свою речь словами:
– Нам нужны технические кадры с высшим образованием. Я приеду завтра, с каждым желающим работать у нас проведу беседу и если увижу, что у кандидата есть желание работать, то с удовольствием приглашаю к нам на инженерно-техническую работу.
К полковнику поступило 25 заявлений. Из них он отобрал 20. А после собеседования осталось 16 человек. В числе отобранных был и мой друг однокашник Илья. Он отличался выразительной внешностью и каким-то неуловимым взгляду природным шармом, притягивающим девичьи сердца.
– Ты, почему согласился пойти в Министерство? – спросил я Илью.
– Я представил себя в форме. И, ты знаешь, мне показалось, что от баб отбоя не будет? – Отшучивался Илья.
– Это уж точно! – я с улыбкой отвечал ему.
После собеседования с полковником Илья вышел из кабинета декана и сказал:
– Общим полковник мне понравился. Подписал мое заявление и сказал, чтобы я со своим заявлением зашел в отдел кадров Министерства. И что я буду работать инспектором предприятий подведомственных Министерству.
– Слушай, Илья Иосифович, да ты никак уже сделал карьеру. Это же прямой путь в руководство Министерства Внутренних дел Башкортостана?
– Ну, давай Валентин иди ты, а я тебя подожду, вместе поедем.
Я зашел в кабинет, временно предоставленный полковнику внутренних дел деканом факультета для проведения переговоров. Черные колкие глаза испытывающее уставились на меня молодого специалиста, внимательно изучая мою внешность. Откуда не возьмись у меня мелькнула мысль; “Часом, а не голубой я?!” Прогоняя мысль, я выдавил из себя:
– Здравствуйте. – Несмело поздоровался. Полковник не ответил на приветствие, а сразу приступил к делу.
– Давай сюда заявление! – Приказным тоном на “ТЫ” обратился ко мне, – Нам нужны два специалиста на наше предприятие УЕ N, пойдете туда. Один товарищ уже принят, и я направляю вас. Скажете в отделе кадров предприятия, что вас направил лично полковник Коробов. Как поняли?
– Так точно, принял к сведению! – отчеканил я.
Полковник подписал размашисто мое заявление и сказал:
– Идите, оформляйтесь, это предприятие находится между старым городом Уфа и теперь уже новым городом Черниковск. Поедете на трамвае номер три от остановки “Центральный рынок", до остановки “Приборостроительная", это примерно минут тридцать езды. Там спросите, вам подскажут проходную, зайдете прямо в отдел кадров, вас там уже ждут. Завтра на работу.
– Товарищ полковник, нам положен отпуск после защиты дипломной работы.
– Оформитесь и скажете в кадрах, чтобы выписали вам бесплатный билет на поезд к месту жительства. Отдохнете, месяц и можете выходить на работу. Все! Свободны!
– Ну, что? – первым делом Илья поинтересовался, куда меня определил Коробов.
– Еду в кадры на трамвае номер три, остановка “Приборостроительная”, это там “Приборостроительный завод”, где я дипломную практику проходил, и чертил там свою дипломную работу.
– Ну, тогда пошли вместе, мне в Администрацию города. Там отдел кадров Министерства.
По дороге Илья интересовался, откуда я родом, кто мои родители, рассказывал и о себе. Что он приехал из Питера, что поступать там из-за больших конкурсов бессмысленно, и он решил по совету друга отца приехать сюда на Урал в Уфу. На трамвае номер три ехали вместе, только Илья вышел раньше, на остановке “Горсовет", где располагалось Административное здание, в котором были кабинеты Министерства Внутренних дел Башкирии. А я дальше по направлению города Черниковск. За окнами трамвая весело светило солнце. Молодые листочки на придорожных деревьях шелестели на ветру, как пузырьки в бокале шампанского. На душе светло и радостно, как бывает в начале жизненного пути у молодых, еще не сломленных жизненными испытаниями, душах людей. Я вышел на остановке “Приборостроительная", и встретил Игоря Степановича, преподавателя, кандидата технических наук, работавшего над своей докторской диссертацией по металлообработке.
– Здравствуй Колесников! – поздоровался он, – Куда так спешишь?
– Здравствуйте Игорь Степанович! – он подал и пожал мне руку, – Я еду уже устраиваться на работу, зачислили на завод.
– А я, представь себе с завода, разговаривал с твоим наставником по диплому, Олегом Павловичем, он хорошо отзывался о твоей дипломной работе, – сказал и так внимательно посмотрел на меня, добавив, – мне предложили под мою докторскую работу организовать лабораторию, короче я поговорю с ректором и попрошу отозвать тебя, если ты согласишься остаться в институте и работать лаборантом.
– Да я не против, но что с окладом? – спросил на прямую жизненно важный для меня вопрос.
– Ставки не большие, сто пять рублей, через полгода будет уже сто пятнадцать, ну и с перспективой роста и гонорары за научные исследования? – он выжидательно стал смотреть на меня. Я от неожиданности не знал, что ответить, Игорь Степанович понял мою нерешительность и достал из своего увесистого портфеля визитку:
– Вот возьми, подумай, у тебя три дня, а я тем временем поговорю с ректором университета! – он внимательно посмотрел на меня, – Не откладывай звони?!
И вскочил на прибывший трамвай, который двигался в обратную сторону. Я озадаченно побрел, как мне казалось, в сторону моего назначенного Коробовым рабочего места. А куда дальше идти еще не знал, растерянно озираясь по сторонам, увидел женщину, подошедшую к трамвайной остановке, я подошел к ней.
– Здравствуйте, не подскажете, где тут завод Министерства Внутренних дел?
Женщина недоуменно посмотрела на меня молодого человека, затем сказала:
– Приборостроительный есть, и он никогда не был Министерским. А больше тут нет завода.
– Ну, как же, мне точно сказали завод Министерства Внутренних дел, это случайно не он?
Женщина недоуменно пожала плечами.
– Подождите. – Я достал листок бумаги развернул и прочитал, – Учреждение УЕ N?
– Так это же колония строгого режима. Точно, вот там у них завод Министерства Внутренних дел внутри бетонного забора. Вон туда идите. Там у них проходная, даже отсюда видно.
– Спасибо. – И я бодрыми шагами пошел в указанном направлении.
Территория учреждения была обнесена трехметровым бетонным забором. По верху всего периметра забора была протянута колючая проволока на изоляционных фарфоровых изоляторах, признак того, что там проходит электрический ток. В мои глаза бросилась замызганная дверь проходной, примыкавшая к металлическим воротам. Я не раздумывая открыл дверь и вошел. В окошко на меня уставилось лицо в военный в форме солдата внутренних дел.
– Вы, кто и куда направляетесь? – спросило лицо.
– Сержант, я в отдел кадров, на работу пришел устраиваться.
– Подождите? – сержант снял трубку внутренней связи, – Фатима Анатольевна, к Вам посетитель на работу устраиваться, – в трубке неразборчиво что-то ответили. Сержант взглянул мне в глаза, спросил:
– Фамилия?
– Чья фамилия? – сделав непонимающий взгляд, спросил его.
– Тв…Ваша, чья ж еще? – не отрывая телефон от уха раздраженно, вопросом на вопрос, отвечал солдат.
– А, моя фамилия Колесников.
– Колесников его фамилия. – Проговорил в трубку солдат, – Дайте Ваши документы.
Я подал свой паспорт. Солдат забрал паспорт, сказав:
– Заберете, когда будете выходить.
– Не положено. Я иду оформляться на работу. – Попытался возразить ему, на что получил убедительный ответ:
– Надо будет кадрам, пришлют гонца. Проходите сразу направо в двухэтажное здание, на второй этаж, комната двадцать один.
– Спасибо.
Солдат насмешливо взглянул на меня, ничего не отвечая. И я проследовал в указанном направлении. Вскоре уже был в отделе кадров. За письменным столом сидела молодая женщина в стеганом ватнике и в сапогах. Это меня несколько удивило, представив перед этим холеную девушку в косметике с ног до головы. Мое разочарование не было не замеченным.
– Здесь работают заключенные, которые сидят не один год. Женщины им только во снах являются, поэтому я так одета. А по зоне приходится бегать и в цех, и на склад, и в столовую, так, что вот так, молодой человек. Да вы проходите, мы новому пополнению вольнонаемных сотрудников рады. Контингент у нас хоть и бандюги, но вежливые и очень одаренные. Вы это поймете со временем. И все, кого не спроси, сидят ни за что. Так отвечают всем, кто спрашивает заключенного об этом. Ну, инструкции даст вам директор производства Дмитрий Александрович Колесников. Сейчас я вас оформлю, мне звонил полковник Коробов и сказал, чтобы выписать вам требование в кассу для бесплатного билета на поезд. Давайте ваш диплом, фотографии на пропуск и паспорт?
– Фатима Анатольевна, мой паспорт на проходной в дежурке.
– Надо было не отдавать! Хотя дежурный имеет право не пропускать на территорию, – отвечала Фатима Александровна, одновременно снимая трубку. Через минуты две сержант принес мой паспорт. Процедура оформления заняла целый день. Но к четырем часам дня я, получив должность старшего инженера технолога, был направлен в техотдел завода, расположенного внутри колонии УЕ N. В этом административном здании находился и кабинет директора. Им был капитан родом из Минска, белорус, с русыми волосами и приятным спокойным голосом. Дмитрий Александрович Колесников рассказал мне правила поведения с заключенными, подписал, бланк бесплатного проезда домой в отпуск для получения билета в кассе на поезд и добавил:
– Отпуск у вас начнется ото дня отправления вашего поезда. А до этого оформляйте пропуск, без пропуска могут быть вопросы у проводника по бесплатному проезду. С пропуском вы можете пользоваться бесплатным общественным транспортом. А при посадке в поезд предъявите пропуск проводнику, и он сверит Вашу фамилию с фамилией в проездных документах. Так, что завтра день в Министерство отнесете мой приказ о зачислении вас на должность и там в кадрах получите пропуск. Поработаете дня три, и поедете домой на двадцать четыре дня. Ну, до завтра теска однофамилец.
– До свидания.
– Всего доброго, Колесников Валентин Альбертович.
Дня три, обещанные капитаном технической службы, и директором производственной колонии УЕ N строгого режима Министерства Внутренних дел Башкирии, Дмитрием Колесниковым, затянулись на целых две недели. За это время был наконец издан приказ капитаном о принятии на работу меня молодого специалиста, а молодому специалисту, то есть мне пришлось еще ждать получения пропуска. После торжественного вручения полковником Коробовым в его министерском кабинете в административном здании горсовета пропуска тисненного в красные корочки, я уехал в отпуск…
И, вот настал мой первый рабочий день. Утром, на трамвае, я прибыл на работу в Учреждение УЕ N к 9-00. В тех отделе уже шла полноценная работа. За чертежной доской стоял заключенный осужденный на пять лет за экономическое преступление. Это был инженер Олег Антонович Мозговой, работавший на воле начальником участка на Московском машиностроительном заводе в цеху производства высокоточных приборов. Его рабочее место располагалось у окна, где было достаточно света и пространства. У квадратной колоны, подпиравшей потолок, за письменным столом сидел пожилой заключенный. Его звали Иваном Кузьмичом. Фамилия Рязанцев, на воле работавший бухгалтером, затем оформил пенсию по возрасту. Осужден Рязанцев по статье за изнасилование несовершеннолетней падчерицы. Все, с кем он контактировал и общался, не верили, что этот благообразный шестидесяти летний пенсионер мог, кого-то там изнасиловать. Да и по его рассказам выходило так, что, женившись на приезжей в Рязань женщине с двенадцатилетней дочкой, он прописал жену у себя в доме. Затем эта жена подстроила изнасилование своей дочки Иваном Кузьмичом, подговорив дочь залезть к нему в постель, когда она уйдет в магазин. С магазина жена вернулась с участковым и вытащила, якобы изнасилованную дочь из постели насильника. Учитывая возраст Ивана Кузьмича, суд приговорил его к шести годам заключения и рекомендовал жене развестись. Вот такая история приключилась с нашим бухгалтером. Конечно в итоге, аферистка получила дом Ивана Кузьмича. Сразу же появился ее молодой жених. И спустя полгода после суда жена оформила развод и вышла замуж за молодого жениха, став полноправной хозяйкой в доме Рязанцева, отбывавшего наказание в учреждении строгого режима УЕ N. В прилегающей комнатенке к техотделу стояла копировальная машина старого образца, использующая для копирования чертежей аммиак. В этой комнатенке работал еще один заключенный Руденко Константин Геннадиевич. В его задачи входило делать “синьки" с чертежных калек, которые старательно копировал наш “насильник" Иван Кузьмич с чертежей Олега Антоновича. Наш копирайтер, Константин Геннадиевич, был осужден за хулиганство, которое он совершил в отношении своей жены, застав ее с любовником. Любовника он прогнал, побежав за ним с топором, а жену пригрозил зарубить. Перепуганная женщина вовремя закрыла дверь квартиры. Соседи связали хулигана, и теперь он отбывает свои полтора года в УЕ N. В техотделе был еще один заключенный Николай. Это молодой паренек лет шестнадцати, отсиживал свои два года за избиение вместе с другом прохожего. Парень был талантлив, хорошо играл на гитаре и умел жалобно петь романтические песни, вышибая слезу у жен вольнонаемного персонала в клубе колонии на концертах художественной самодеятельности. Коля работал посыльным. В его задачи было разносить техническую документацию в цеха, после внесения исправлений и доработок в технологию, чертежи и эскизные проекты. Руководил техотделом тридцати семилетний мужчина Геннадий Георгиевич Соболевский. Это был стройный и подтянутый человек в строгом всегда выглаженном черном костюме, в галстуке на фоне белой рубашки, особенно подчеркивались его холенное, гладко выбритое лицо, и черные волосы, которые он зачесывал на затылок, приглаживая у висков. Начальник техотдела был молчалив и не был сторонником разговоров, которые строго пресекались особенно в общении с заключенными. Заключенные, работавшие в техотделе, были хмуры с постоянно застывшей скорбью на лице. И все, как один жаловались на то, что сидят ни за что. А перед гражданскими вольнонаемными сотрудниками вели себя подчеркнуто вежливо, разговаривали в полголоса не громко, не матерились. Одним словом, держались образцово показательно, как бы бессловесно высказывая своим безупречным поведением, ну вот ни за что посадили меня “хамы” и “невежды”. В жилых помещениях общежития койки идеально заправлены. Тумбочки у коек открыты с аккуратно разложенными по полкам предметами первой необходимости. В первый же рабочий день дежурный офицер службы охраны колонии майор Тимур Мирзоевич Иванов зашел в тех отдел.
– Валентин Альбертович, у нас вольнонаемный персонал по графику дежурит в третью смену. Вам подошла очередь дежурить сегодня, как раз в первый рабочий день. Пошли со мной я Вам расскажу Ваши обязанности в ночную третью смену.
Тимур Мирзоевич провел меня молодого специалиста по цехам предприятия, в процессе экскурса по заводу указывал, на что надо обратить особое внимание в первую очередь. И завершил экскурсию словами:
– Раз-два три пройдетесь по производству. Посмотрите, чтобы никто из заключенных не отлынивал от работы. Ну и не было нарушений дисциплины.
Итак, в 18-00 промышленная зона опустела. Работа третьей смены начиналась в 23-00 и заканчивалась в 6 часов утра. Я сидел в комнате дежурного по производству на первом этаже здания дирекции. Старший третьей смены, заключенный Дима, мужчина сорока лет, отсидевший двенадцать лет, как он об этом сказал, за случайное убийство, зашел в кабинет дежурного и сказал мне:
– Не выходите из кабинета. Можете спать тут. Мы знаем, как работать, и работаем, потому, что от нашей производительной работы зависит срок отбывания в колонии. Поэтому мы наказываем сами тех, кто не хочет работать. Следим и у нас все в порядке. Среди колоний УЕ N считается образцовой. Так что я вас разбужу утром. В шесть утра. – Он улыбнулся мне и ушел.
Этому заключенному осталось отсидеть шесть месяцев. Так как его пятнадцати летний срок отбывания был изменен за хорошее поведение. И настроение у него было бодрое и добродушное. Как мне позже стало известно, до заключения он работал на стройке крановщиком. Поднимал раствор на высоту стройки в контейнере. Рабочий прицепил крюк неправильно и крюк при подъеме слетел с контейнера. Весь раствор со щебнем высыпался на голову рабочего. И Дима крановщик стал убийцей, так как не проверил сцепку. Я зашел в комнату дежурного. Там стоял массивный письменный стол два стула и журналы мод на столе с разными газетами. Уселся за стол и стал листать журнал. Красивые машины мелькали на страницах журнала вперемешку с фотографиями полуобнаженных женщин, дорогих Кубинских сигар, и разного автоматического оружия от пистолетов до модернизированных под легкие пистолеты автоматы. Первый рабочий день принес отдачу напряженных сил от необычного производства, о котором я узнал только сейчас, поступив на работу в режимное предприятие Министерства Внутренних Дел. А остаться одному на ночь среди работающих осужденных требовало собранности и некоторой смелости. Я еще не знал, как вести себя в сложившейся ситуации и кого в первую очередь слушать. Слушать этого заключенного, выполняя его просьбу остаться и не выходить на осмотр территории цехов, или майора Тимура Мерзоевича. Майор же обязательно проверит, спросив у заключенных, своих информаторов, как проходило дежурство новичка. И те с радостью сольют майору, что дежурный просидел всю ночь и не высовывал носа из дежурки. Нет, так дело не пойдет. И я решился пройтись по территории среди ночи. Продумывая маршрут своего обхода работающих цехов, и не заметил, как задремал и уснул. Внезапно задребезжал будильник, который был заведен на два часа ночи. Еще не осознавая, где я нахожусь, открыл глаза. С минуту сидел, приходя в сознание, где я и что тут делаю, когда с этим было покончено, резко встал со своего места и вышел на свежий воздух в ночь. Цех пресс автоматов находился сразу за конторой технического управления. Решил идти туда. Еще до ворот цеха оставалось, каких-то метров с 20, как стали слышаться удары прессов, и стук штамповки деталей. Медленно двигаясь по середине цеха в направлении гальваники, я краем ока увидел летящую ко мне круглую отштампованную заготовку детали из-за работяющего пресса. Успев вовремя остановиться, круглая заготовка пролетела в сантиметре от головы, с грохотом ударилась о цеховой пол и покатилась прочь к ряду станков. Я развернулся и прошел к прессу. Заключенный штамповал точно такие заготовки и бросал их в солидную уже скопившуюся кучу таких же. У пресса в черной робе работал заключенный.
– Что полетело в мою сторону? – спросил я, подойдя ближе к нему.
Злые глаза заключенного, не мигая, уставились на меня. Не получив ответа, я развернулся и пошел в сторону гальванического участка. В душно помещении, где слышны пары примеси кислотных растворов электролитных испарений из гальванических ванн, от которых першило в горле и слегка кружилась голова. В пасмурных лучах сизого тумана цеха гальваники на карнизе широкого окна, выходящего во двор колонии сидел заключенный с худым, обтянутой желтой кожей, лицом и огромными зелеными глазами, увидел меня, начал подниматься с подоконника. Я решил остановить его, махая рукой, крикнул:
– Сидите там не вставайте, я вас не сдам!
Он удивленно взглянул на меня и вернулся на свое место. Ну а я поспешил выйти из гальванического цеха и обойдя прессовый цех вышел на центральную аллею и быстро вернулся в контору производственного отдела. Не успел устроится на стуле, как раздался звонок телефона. Я поднял трубку, не успел еще приложить трубку к уху, как громкий голос спросил:
– Вы почему не берете трубку?! Спите?!
– Простите, кто спрашивает? – решил узнать, кто позвонил в глухую ночь сюда.
– Коробов, так ты не ответил на мой вопрос?
– Я только что с обхода, спешу доложить, что происшествий нет, цеха работают в штатном режиме.
– Поднеси трубку к окну, чтобы я слышал удары пресса.
Я приставил трубку к окну, удары пресса доносились в помещение конторы отчетливо. Затем поднес телефон к уху, но там были уже короткие звонки.
На следующий день, майор, пришел в тех отдел.
– Валентин Альбертович, смена в ваше дежурство перевыполнила план. От имени руководства технической службы выношу Вам благодарность. – И майор пожал мне руку.
– Спасибо! – с улыбкой сказал я.
– Мне звонил сегодня ночью Коробов хвалил Вас.
Майор ушел, а в техотдел зашел Дима с папкой под мышкой. Подошел ко мне, достал из папки кальку с чертежом и сказал:
– Здесь штамп логотипа нашего изделия. Уже сделали и провели испытания, нужно составить технологию на его изготовление. Нам зарплату начисляют по техническим нормам на его изготовление. Это важный элемент здесь отображено, смотрите, – он достал из папки металлическую пластину с выбитым на ней логотипом, – вот номер нашего учреждения.
Я посмотрел на аккуратную эмблему и увидел в выбитом кружке УЕ N. Дима продолжал объяснять:
– И тут еще дата производства изделия, видите сегодняшнее число и год, и месяц. Штамп сделан с учетом того, что число даты будут изменяться на каждый день производства.
– А именно где предусмотрено изменение цифр дат, на пуансоне или на матричной подложке?
– На пуансоне, так как пуансон двигается в направляющем отверстии штампа и не подвергается таким вибрациям и сдвигам, как если бы это было установлено на подложке. А вот сама подложка выполнена из технологической резины, куда пуансоном выдавливаются цифры логотипа. Это делается уже на подготовленном к лужению изделии.
– Хорошо, сделаю все расчеты, согласно существующим Гостам. У нас всеми технологическими расчетами занимается Иван Кузьмич, все, Дима, будет выполнено в установленные сроки. – Бодро ответил я.
– Да, Валентин Альбертович, Вы только напишите технологию, а я рассчитаю нормы и дам Вам, чтобы вписать. – Отозвался Рязанцев из своего места.
– И еще, надо было не выходить. Дали двойную норму за третью смену. А это могут учесть и увеличить нам план. Нам это не надо. Мы и так даем сверх плана. А чем мы займем персонал от наработанных деталей изделия, что они будут сидеть в общежитии? Ну, Вы меня поняли? – дружески улыбаясь, закончил Дима.
Я промолчал, определив для себя форму поведения. Отныне буду выполнять только приказы начальства, так как я поступил правильно, так сказать и, “не зашкварился”.
Через месяц появился однокашник Сергей Степанович Куликов. Это второй выпускник, которого, как и меня, отпустили в отпуск по прибытии на работу меня. Однажды я пришел на работу и увидел за своим рабочим столом Сергея.
– Привет, я что-то не понял? – сразу с порога сказал ему, пожимая руку однокашнику.
– Что ты не понял, Валентин? – округлил свои серые с желтоватым оттенком глаза Сергей, – Это мое место. Я его занял, когда ты был в отпуске.
– Ну, ребята, не спорьте. – Сказал, подошедший Соболевский к спорщикам, – Сейчас принесем из фойе стол. Там, кстати, и стулья есть. Ну, пошли, глянем, что лучше всего подойдет. А здесь места всем хватит.
В фойе было несколько столов, стоящих один на другом. Выбрав один из них, мы внесли в техотдел, и я начал обустраивать свое рабочее место, перетащив свои бумаги на “новый” стол к себе. Сергей же оказался надоедливым сотрудником и дружбы между мною и Куликовым не получалось. Мы часто спорили по мелочам из производственных процессов. Это крайне не нравилось мне. И вот снова пришло время моего дежурства на производстве в районе третьей смены. После работы, ко мне подошел Соболевский и сказал:
– Значит так, завтра у тебя отгул, можешь отоспаться. В производственную зону можешь не ходить. Сиди туту в дежурке у телефона. Заключенные больше, чем кто-то другой заинтересованы в этом хозяйстве, я думаю, что наше вмешательство только навредит.
– Как скажете, Геннадий Георгиевич. А какие инструкции выполнять предпочтительнее, Тимура Мерзоевича или Ваши? – лукаво улыбаясь, спросил я.
– А, что ты считаешь предпочтительнее? Только помни, если начальник колонии подполковник Измайлов Николай Николаевич позвонит, а тебя не окажется на месте, то не только тебе, но и мне достанется по нашей репутации.
– Ну, я, конечно, понял. – Ответил я.
– Тогда успехов. – Соболевский крепко пожал руку, и хотел еще что-то сказать. Но голос Куликова, отвлек начальника техотдела.
– Ну, скоро Вы Геннадий Георгиевич? – ревностно глядя в мою сторону, почти зло выкрикнул Серега Куликов. Соболевский, молча, двинулся на выход.
Я к 18-00 сидел в тех отделе, дождался, когда Костя, копировщик, закроет копировальную комнату и опломбирует печатью и отдаст печать мне.
– Слушай, Костя, а зачем такие предосторожности? Там же брать нечего?
– Конечно нечего. Но вот взгляни сюда. – Руденко достал из кармана купюру в пятьсот рублей и дал мне.
– Ну и что? – спокойно рассматривая сложенную купюру, спросил я.
– А ты разверни ее.
Развернув, хрустящую, почти новенькую купюру и ничего не обнаружил, а, что вторая половина без какого-либо рисунка, пустая белая бумага я не смотрел на вторую сторону.
– Ничего такого в ней не вижу? – думая, что Руденко меня разыгрывает, протянул, чтобы вернуть.
– Посмотри с обратной стороны.
Как оказалось, с обратной стороны банкноты ничего не было. Пустая сторона и больше ничего.
– Вот это да! – восхищенно воскликнул я, – Это ты сделал, ты нарисовал?
– Знаешь тут сдуреть можно, особенно без работы. Вот от нечего делать, нарисовал.
– Да у тебя талант.
– Особенно, когда в школе учился, пиво бегали покупать после уроков. Ну а когда отец ремнем хорошо угостил, перестал. А здесь спасаюсь вот этим.
– А мне на память можешь подарить.
– Нет. Я сейчас в туалете сожгу и пепел выкину. Это знаешь, сколько светит, добавят, как минимум, лет десять. Это уж точно. – Он забрал купюру, сунул в карман и направился к выходу, бросив на ходу:
– А ты говоришь, что там может быть? Там копировальный станок, вот, что там. – И вышел.
Мне стало скучно, и я ушел из техотдела, заперев дверь на ключ.
Ключ и печать от копировальной машины повесил на щитке в дежурной комнате и снова, как и в прошлый раз, стал рассматривать журналы. В дверь неожиданно постучали. Снова в дежурку зашел Дима.
– Привет, Валентин Альбертович, как Ваши дела? – с улыбкой спросил вошедший.
– Да так не жалуемся. А у вас, что нового?
– Вот возьмите. – Протянув мне деньги, сказал Дима.
– Не понял, это еще зачем?
– Ну, это гарантия того, что вы не выйдете сегодня. И еще у меня к вам предложение, только не здесь.
Мы вышли из дежурки.
– Идем в сторону цехов, я по дороге Вам расскажу. Я скоро выхожу, и мне понадобится Ваша помощь. Вы можете меня выслушать, если Вы считаете, что не согласны, так и скажите. А если возьметесь, то согласитесь, и я дальне расскажу, что надо делать.
– И, что это опасно, или нет?
– Никакого риска с вашей стороны. Да и с моей тоже. Риск есть, но самое главное, что никто Вас не будет упоминать, чтобы не случилось. Это первое, короче суть вопроса в том, что у нас сидит знаменитый фальшивомонетчик. Ему осталось сидеть еще год. Он делал подделки советских десяти рублевых купюр. Погорел на том, что забыл, поменять номера на печатном устройстве и напечатал одинаковые номера, на чем и попался. Он очень хочет, сделать матрицу стодолларовой купюры, конечно, теперь он учтет свою ошибку, которая ему стоила очень длительного срока. За это время он продумал все до мелочей и теперь может сделать здесь матричное клише для изготовления стодолларовых ассигнаций.
