Kitobni o'qish: «Последняя мечта»

Пролог

Межзвёздный колониальный корабль относительно невелик. Совсем не таким представляли его писатели-фантасты. В нём нет сотен громоздких анабиозных капсул с покорителями космоса, погружёнными в вековой сон. Нет оранжерей с гидропоникой и ёмкостей с хлореллой. Нет систем жизнеобеспечения. Да и любые органические вещества на борту присутствуют лишь в незначительном количестве. Все эти излишества в отсутствие экипажа просто не нужны.

Лёгкая ажурная структура, плавно вращаясь, несётся в полной темноте; лишь отблеск света изредка мелькает в сплетениях труб систем охлаждения – весь космический буксир будто состоит из одних только этих труб. Издалека звездолёт выглядит полым цилиндром, стенки которого плавной гиперболой вдавлены внутрь, к оси вращения. Антрацитового цвета вкрапления на теле корабля, похожие на пуговицы, – самое главное, – полезная нагрузка.

Но это только видимая невооружённым глазом картина.

Многокилометровыми воронками, подобно узким песочным часам, устремившим края своих чаш в бесконечность, раскинулись в пространстве электромагнитные поля, генерируемые системами буксира.

За кормой почти семьдесят триллионов километров. Скорость сорок пять сотых от световой.

Впереди по курсу концентрическими разноцветными кругами мерцает излучение звёзд, позади – злые красные огоньки.

1. Повестка

Тишина. Темнота. Запах моря. Плотный солевой раствор с температурой тридцать три градуса по Цельсию обволакивает тело человека.

Состояние полудрёмы на грани сна и бодрствования. Ощущение невесомости. Отрешённость от всего. Только мягкий шлем слегка давит на кожу гладко выбритой головы. Шлем жёстко соединён с бортом ванны, и только эта почти неощутимая точка опоры несколько ограничивает свободу перемещения внутри просторной депривационной капсулы.

Комната, в которой установлена капсула, надёжно экранирована; внешние помехи не должны мешать процессу записи. В ближайшие двенадцать часов ни одна живая душа не сможет связаться с Кузнецовым, ни один сигнал не проникнет внутрь камеры. Какое-то время человеческое сознание, напуганное непривычной информационной пустотой, тщетно мечется, пытаясь найти прежнюю связь с окружающим миром, но, наткнувшись во всех доступных направлениях на прочную матово-чёрную скорлупу, сворачивается в клубок и затихает.

Вспомогательная виртуальная сеть, управлять которой любой современник Паши Кузнецова с детства привык не задумываясь, переходит под внешний контроль.

Как он сюда попал? Молодой человек прекрасно помнил тот день, когда получил Письмо.

***

Запечатанный конвертик пиктограммы входящего сообщения появился в виртуальном поле дополненной реальности совсем не вовремя. Паша тут же смахнул его в сторону, чтобы не мешал, и продолжил оформление только что поступившего пациента.

В приёмном покое Химкинской областной больницы вызывающе чисто. Пол густого кофейного цвета, ослепительно белые стены. Начищенные поручни. От бликов на хромированной стали больно глазам. Когда ты всего лишь призрак – это скорее воспоминание о рефлексе, чем сам рефлекс, но от него никуда не деться.

Хоть больница и являлась практически автономным механизмом, ей всё же требовался квалифицированный персонал. Поэтому в здании сейчас находилось четырнадцать дежурных врачей. И из них лишь пятеро в своей физической ипостаси. Ещё девять присутствовали посредством виртуальных фантомов, формируемых глобальным информационным полем. График дежурств, физических и виртуальных составлялся в начале года и утверждался начальством. Согласно этому графику Паша весь август и сентябрь мог работать с помощью удалённого доступа. Его физическое тело в данный момент сидело в позе лотоса на коврике, в палатке, на берегу алтайской речки. А сознание, спроецированное глобальной сетью по месту работы, закончив дела на первом этаже, перенеслось этажом выше, в ординаторскую.

Молодой медик зашёл в интерфейс системы видеоконтроля и переместил в поле зрения изображение с нужной ему в данный момент камеры. Автоматизированная каталка неспешно двигалась вдоль направляющей линии на полу коридора, транспортируя прозрачную медицинскую капсулу в палату на шестом этаже. Паша переключился на визор внутри капсулы, попутно отмечая для себя показания диагностических приборов.

Выглядел новый пациент неважно. Павел за пару лет работы навидался подобного, поэтому диагноз поставил быстро. Ввалившиеся глаза, очерченные тёмно-синими кругами истончившейся бледной кожи, короста подсохшей крови у ноздрей. Такие ребята сюда попадали часто. Только за последние пару дней автоматические реанимобили доставили в поликлинику восемь игроманов.

В виртуальных мирах в данный момент, определённо, шла какая—то грандиозная битва. Ворочающие мегатоннами снаряжения, обсаженные стимуляторами, бойцы, игнорируя предупреждения своих диагностических систем, увлечённо крошили друг друга в сверкающий хлам.

Но всё имеет свою цену.

Жестокая игра, истощив до предела физические силы и высосав все соки из организма, грубо выбрасывала игрока в воняющую потом и мочой реальность. Человека корчило в неудержимых судорогах. Отлежавшись, отдохнув и перекусив, стандартный игроман, как правило, снова входил в своего аватара, продолжал бой или начинал всё с ноля. И быстро добирался до следующей остановки.

В случаях инфарктов и инсультов анима, виртуальный помощник, объединяющий наноботы в организме в масштабную внутреннюю сеть, отправляла на центральный узел МЧС тревожный сигнал. На помощь мчались реанимобили, …и в больнице появлялся новый пациент.

До Кузнецова доносился ленивый разговор из соседнего кабинета, где пили чай дежурные врачи. Их на этаже двое, и оба предпочитали ходить на работу во плоти. Возможно, сказывалось влияние «старой школы», когда на производствах, в конторах и больницах ещё можно было встретить людей.

Кузнецов узнал тихий, насмешливый голос старшей медсестры:

– Жора, опять там в твоей Франции фермеры бузят. Чего хотят—то, ироды?

Паша привычно фыркнул. Жорж Айван Сент—Пьер являлся гражданином России и Союза Свободных Республик с рождения, причём уже в третьем поколении, но в учреждении мало кто называл его иначе, как «наш француз». Между Жоржем с Зинаидой явно что—то было, но они зачем—то неумело, как школьники, скрывали свои отношения.

Кузнецов подключился к аниме больного. Она исправно функционировала, и тут же выдала массу информации касательно состояния пациента. Всё в порядке: давление, ритм сердца, уровень гормонов в крови. Странно.

– Ма бонн, – донёсся мужской голос, – что может хотеть рабочий человек? Работать хотят, конечно. У них вся техника стоит. Провинция уже неделю как отрезана от энергетических узлов.

– Пусть вспоминают корни, – заметила меланхолично медсестра. – Тяпки, лопаты, вилы, грабли…

– Па дроль, Зин. Не смешно. Холодильники—то не функционируют. А это значит, что продукция пропадает. Се трист. К тому, что ночью электричества нет, все уже давно привыкли, а тут и в светлое время подача прекратилась. Как тут не бузить?

Последнее слово Жорж произнёс, смешно растягивая последний слог.

– А то, что они солнечную электростанцию разнесли, им сильно поможет?

Оба продолжали лениво обсуждать последние новости, но Паша их уже не слушал. Он проверил капельницу, назначил пациенту лечение и углубился в чтение отчётов, появившихся перед ним на полупрозрачном табло.

«До чего ж всё стандартно, – отметил он, копируя информацию в свою базу данных. – Двадцать девять лет детине. Нигде не работает. То ли живёт на пособия, то ли промышляет чем-то в даркнете».

Процентов девяносто поступающих в больницу пациентов приходилось как раз на таких пареньков и девушек. Огромный высокотехнологичный город бережно относился к своим обитателям, заботился об их физическом благополучии, выделяя каждому стандартный набор благ. Но праздность породила новую ловушку. Тех, кто не нашёл смысла существования или умельцев, подобных сегодняшнему пациенту, умеющих обойти защитные системы анимы, ему оставалось только доставлять в больницы и спасать постфактум.

«Хорошо, хорошо… а вот это хреново» … – бормотал Кузнецов себе под нос, делая пометки в электронном медицинском журнале.

В общем, ему долго еще не было дела до входящей почты. Государственная символика на значке сообщения могла означать, что это штраф или налоговое извещение. Такое могло и подождать. Недолго, но подождать. Когда же Кузнецов закончил все неотложные дела и вспомнил, что надо бы всё-таки посмотреть, что в письме, позвонила Иринка.

С Иринкой у Павла всё сложно.

– Павлик приве-е-ет, как дела, ты где сейчас? – пропела она свою обычную, отлитую практически без пауз, фразу, – Ты в курсе, что белый халат тебе очень идё-ёт?

– Нормально, жив пока. Сейчас на работе и на Алтае, – довольно сухо ответил Павел. Он каждый раз недоумевал – как Ирина после бурной ссоры и чётко обозначенного с обеих сторон разрыва отношений может будто ни в чём не бывало объявляться раз в месяц и требовать к себе внимания.

– Ой да, в походе он опять! – в голосе девушки сквозили нотки разочарования, – а я, между прочим, мечтала навестить тебя на квартирке сегодня. Можно щас хоть к тебе на работу загляну ненадолго?

– Валяй, конечно, – Павел открыл доступ к больничной сети, и в ординаторской возник фантом Ирины.

Девушка быстро осмотрелась вокруг, выбирая, где пристроиться, и, в итоге, «плюхнулась» на кожаный диванчик у окна, подвернув под себя одну ногу. Видеть и слышать её, конечно, кроме Павла, никто не мог, но ему всё равно ужасно захотелось прикрыть дверь и опустить жалюзи на окнах, поскольку Ирина была в одном лёгком халатике, накинутом на голое тело. Разрыв там в отношениях или не разрыв, само созерцание волнительных форм продолжало отзываться во всём теле горячей приливной волной. Волосы девушки убраны под полотенце, на коже в ложбинке между ключицами искрились капли воды – видно, что только из душа.

– Когда в Москве? Я, блин, соскучилась!

– Недели через две-три. Сама-то сейчас где?

Ещё только конец августа, и Павел собирался оставшиеся тёплые деньки лета провести вне мегаполиса. Вне зависимости от желания других людей.

– Ой, да ну дома я, конечно. И на Панарее немножко, тут круто—о, но одной скучно! Кирилл, свинья, на вызов не отвечает. Со Светой со своей всё носится. А на Панарее, между прочим, зажигают Фотиту и Дип Форест. – Изящные кисти нарисовали что-то в воздухе, объёмное, наполненное эмоциями и драйвом. – Полный вынос мозга. Дуй сюда после работы, а то совсем одичаешь и мохом обрастёшь, отшельник.

На реальном острове Панарея на юге Италии давно уже никто не жил, но в виртуальном мире здесь, как в старые добрые времена до мирового энергетического кризиса, гремела самая модная клубная музыка. Сюда со всех континентов Земли стягивался охочий до праздных развлечений люд. Отдохнуть, оттянуться, ярко провести ещё один кусочек жизни.

– Ты хоть представляешь, сколько сейчас на Алтае времени?

– Неа.

– Четыре часа разницы с Москвой между прочим, а завтра у меня опять смена.

– Да лана, погна-али, можно подумать, ему одному на работу.

– Слушай, я сейчас возвращаюсь в палатку. Там у меня уже ужин разогревается. Я спокойно кушаю, чищу зубы, ложусь спать… – Павел готов отстаивать свою крепость под осадными волнами до последнего. Но все девушки знают слабые места парней.

– Ты уверен?

Иринка плавно пересела, меняя позу на совсем волнительную, её халатик слегка распахнулся, обнажая чуть больше, чем позволяли приличия, и дальше Павел отнекивался уже совсем неубедительно.

***

Звёздам и луне не удаётся продавить свой свет сквозь яркие цветные сполохи прожекторов и лазерную графику в чёрном небе.

Ночная Панарея гудит так, что весь остров вибрирует, и вокруг него на водной глади моря концентрическими кругами стоит невысокая зыбь. Мощные инфранизкие звуки отражаются от живописных скал, и, кажется, способны остановить сердце.

Вдобавок, какой-то шутник «подтащил» остров Стромболи на несколько миль ближе и «развернул» так, что жерло вулкана нависает прямо над танцующими людьми. Фейерверки оранжевой лавы, выбрасываемые им, раз в десять-пятнадцать минут взрывают танцпол неистовым рёвом. Сумасшедшая энергетика пронизывает всё вокруг.

Иринка тёмно-серебристым призраком скользит в руках Павла и вокруг него, резко поводя плечами бросает ему в лицо свои длинные пепельного цвета волосы и снова кажется самой чудесной девушкой на свете.

***

Павел в четвёртый раз сбрасывал повтор будильника. Глаза после бессонной ночи на виртуальной Панарее упорно не хотели открываться. Молодой человек почти физически ощущал, как наноботы его анимы творят чудеса, самоотверженно бросаясь на устранение спазмов кровеносных сосудов, проникая даже в самые мельчайшие капилляры. Но голова всё равно болела. Шарик беспокойно ворочался у входа в палатку, не понимая, почему хозяин до сих пор не показывается.

«А в ушах—то почему такой шум?», – этот вопрос занимал Пашу до тех пор, пока он не вспомнил, что вечером разбил лагерь рядом с порогом Бегемот на реке Чуя.

Поблизости находился также посёлок Чибит, и молодой человек решил на воду сегодня не идти. Вместо этого он поплёлся в посёлок за свежим хлебом, яйцами и молоком.

Есть особый шик в походной яичнице на завтрак, и нет ничего лучше свежего хлеба с деревенским молоком!

За завтраком Павел и открыл вчерашнее письмо.

Для этого ему потребовалась полная авторизация личности, что само по себе было уже очень странно. Второй странностью оказался крайне редкий формат послания. Его отсканировали с бумажного носителя.

Строгая министерская шапка, водяная гербовая печать. Витиеватая подпись, в которой угадывалась заглавная буква «О».

ПРИГЛАШЕНИЕ-ПОВЕСТКА

Уважаемый Павел Аркадьевич!

Приглашаем Вас принять участие в подготовке и осуществлении миссии по организации Земной колонии в системе одной из ближайших звёзд.

Согласно статье (такой-то) Конституции Российской Федерации пункт (такой-то) о правах и обязанностях гражданина РФ, начиная с (время/дата) Вы становитесь временно рекрутируемым и до (время/дата) обязаны явиться на первичный инструктаж по приложенной к письму ссылке.

Разглашение любой информации, полученной Вами посредством этого Приглашения, а также на собеседованиях, инструктажах и прочих мероприятиях, относящихся к миссии, влечёт за собой ответственность, согласно… (документ/номер статьи). 

Глава отдела по работе с личным составом проекта 

Симонова О.Ю.

Ниже короткого текста, действительно, мерцал водоворот активной ссылки.

«Бред какой—то», – пробормотал Павел, сворачивая сообщение. Он не был настолько сумасшедшим, чтобы моментально переходить по незнакомым адресам.

В адрес чиновников, составлявших текст письма, у него подходящая реплика также нашлась.

«И мёдом помазали, и горчицу не забыли!»

Перед ним лежала долина реки Чуя в живописном обрамлении далёких гор, слегка размытых утренней дымкой. Бурые коровки местной алтайской породы спокойно щипали жухлую травку на лугу. Коровкам нет дела до безумных устремлений человечества. Они должны исправно давать вкусное молоко.

«Кстати, о молоке». Павел отхлебнул из кружки и начал думать.

Мысль первая: «Письмо – однозначно, глупый розыгрыш».

Мысль вторая: «Письмо не может быть розыгрышем. Государственный уровень защиты на входе и в теле письма ни один пранкер в мире воссоздать не в состоянии».

Мысль третья: «Исходя из предпосылки, что к таинственной О.Ю. можно заходить в любое время дня и ночи, она – искусственный алгоритм. Зачем алгоритму величать себя по фамилии с инициалами? Собственно, вот это, как раз, в данном случае неважно».

А что важно? Важно то, что любой школьник знает, – пилотируемая космонавтика закончилась еще в середине двадцать первого века. Нет за пределами магнитного поля Земли условий для более—менее продолжительной жизнедеятельности человека без печальных последствий для его здоровья.

Открытый космос, Луна, Марс, Венера, Ганимед – те места, где с огромным трудом закрепились первопроходцы, были в итоге оставлены. Жить там, где окружающая среда стремится быстро и болезненно тебя убить, в ограниченных объёмах, с постоянным риском их разгерметизации, – то ещё удовольствие. Но основным фактором, повлиявшим на решение свернуть обитаемые внеземные базы оказалось, конечно, воздействие космического излучения на организм человека. Воздействие, приводящее к непоправимым разрушениям макромолекул ДНК и РНК.

Семьдесят лет как в полуавтономном режиме функционируют российская космическая верфь, расположенная в троянской точке либрации L4 и китайская космическая верфь в точке L5. Две яркие звезды в ночном небе. Ежемесячные кратковременные сервисные миссии прекрасно справляются с диагностикой и обслуживанием огромных комплексов.

Станции обеспечивают полный цикл производства. От переработки астероидов до создания любой сложной техники, необходимой для работы в космическом пространстве и на тех небесных телах, что интересны людям.

Автоматические зонды, отправленные отсюда почти сто лет назад, к настоящему времени обследовали уже все звёздные системы в радиусе десяти световых лет от Солнечной системы. От зондов, ушедших на разведку дальше данного расстояния, данные пока не поступали.

И вот какая штука.

В радиусе минимум десяти световых лет нет планет, куда человек даже гипотетически мог бы «переехать».

Планеты разведчики землян находили, да. Планет обнаружили и разведали очень много. Раскалённые шары, ледяные шары, практически лишённые атмосферы и магнитного поля. Газовые гиганты. Вот что находили земные зонды каждый раз, совершив головокружительный бросок через бездну.

Павел хлебной корочкой тщательно собрал остатки яичного желтка со сковородки. Простые привычные вещи – доесть завтрак, помыть посуду в речке, почистить зубы. Об отвлечённых материях, не касающихся его налаженной, в целом, жизни, думалось тяжело. Тем более о таких глобальных, как освоение космоса. Тем более после бессонной ночи.

«Шарик, остаёшься за старшего!» – обронил Павел привычную фразу, застегнул палатку изнутри, лёг на коврик.

«Всё равно день пропащий», – такой была его последняя мысль перед тем, как он открыл Приглашение и прошёл по ссылке.

2. Что бывает после того, как провалился в кроличью нору

Павел не считал себя интровертом, хотя по сути им являлся. Иначе с чего бы весёлым городским тусовкам он предпочитал одиночные путешествия. Сначала пешие, а впоследствии – водные, на каяке, по горным рекам.

Пристрастился Паша к этому делу ещё в институте.

Ах, юность беззаботная. Как, оказывается, много у него было свободного времени тогда! Одни летние каникулы чего стоили. Но учёба закончилась, закончились обязательные двухмесячные военные сборы, и Кузнецов вышел на работу.

Отпуск молодым специалистам по устоявшейся традиции давали зимой. По крайней мере в том учреждении, куда по распределению угодил Кузнецов. А зимой вода в русских широтах покрывается льдом и для водного туризма совершенно не годится. Катание на сноуборде обеспечивало молодому человеку приятную альтернативу, но экстремальные сплавы он, конечно, любил неизмеримо больше.

Безысходность, казалось бы…

Но голова человеку, как мы знаем, дадена не токмо чтобы шапку носить. Высмотрев идею в сети, Паша всё лето теперь проводил как можно дальше к востоку от места работы. Благодаря разнице во времени молодой человек ежедневно получал почти полдня свободы.

С обеда и до позднего вечера Павел работал в Подмосковье, принимал и оформлял очередную партию тех, кому в этот день «не повезло». В движении, на воде, таким образом, ему удавалось провести три—четыре утренних часа. Зато какое насыщенное это было время!

Скользя по вершинам валов, прошибая пенные бочки, юркий каяк под управлением Павла исполнял слалом в сложном пороге.

«Крен от струи! Крен от улова! Оп, неудачка, упал… Эскимосский переворот. Встал. Прём дальше!»

И всё это под соответствующую бравурную музыку, звучащую в голове посредством онлайн—трансляции прямо из глобальной сети.

Паша просто не представлял себе лучшего времяпрепровождения.

Многие часы напряжённой гребли отточили фигуру молодого медика, выгодно выделяя его среди городских «качков» с их искусственно надутыми мышцами. Понятно, что внимание девушек не обошло его стороной. А стеснительный Павел не спешил знакомиться, ожидая её, любимую, единственную. Дурачок, конечно, скажете вы. Но что поделать. Таким его воспитали.

Девушки же – создания не только нежные, хрупкие, утончённые, но и довольно хитрые. Если им вдруг приглянулся молодой человек, в процессе его обольщения и последующего приручения они зачастую проявляют чудеса изобретательности и поразительную смелость. Наивный Паша, например, всегда был свято уверен, что той осенью совершенно случайно встретил Ирину на одной из пересадочных станций метро. В толпе мелькнуло знакомое лицо, и вот она уже стоит рядом, трясёт его за рукав и заразительно смеётся.

Они познакомились еще когда Павел учился в «Сеченовке». Ирина была сестрой Кирилла, – его одногруппника, поэтому часто оказывалась вместе с братом там, где дружная компания студентов проводила свободное время. Она была младше любого в их компании, и все тогда относились к ней, как к некоторому необременительному приложению к Кириллу.

Им тогда очень нравились интерактивные виртуальные развлекательные шоу, виртуальные же командные гонки и «стрелялки», а в реале – боулинг и крутые горки в аквапарках. Зимой – сноуборд и лыжи. Где они тогда только не побывали, чем только не увлекались!

Потом учёба закончилась, прежней компанией стало собираться всё сложнее.

И вот эта «случайная» встреча. Паша решил, что это судьба.

Стояла дождливая осень. Москвичи спешили разбежаться по своим уютным жилищам, но молодым людям ни до кого не было дела. Они болтали как добрые старые знакомые, шли, никуда не спеша, зачем-то подбирали мокрые медово-желтоватые и багрово-красные кленовые листья. Потом пара забрела в парк и пристроилась на скамейку под навесом. Иринка пододвинулась ближе, положила голову на плечо Паше. Тот несмело приобнял девушку за плечи и весь внутренне затрепетал. Ощущения были настолько непривычными, что Кузнецов решил, что наконец, вот она, та самая, единственная, нашлась.

Детишки из окрестных дворов бегали вокруг, не обращая внимания на одинокую парочку на скамейке. Было очевидно, что мальчишки организовали локальную сеть и играли в виртуальный страйкбол. Со стороны это выглядело очень забавно. Ребята метались среди деревьев, падали, перекатывались, вскрикивали невпопад. На самом деле, для них в дополненной реальности шёл нешуточный бой. В виртуальном поле парка сверкали лазерные росчерки, взрывы гранат. Наноботы, повинуясь алгоритму, чётко фиксировали удачные попадания, и либо обездвиживали «раненые» конечности, либо временно замораживали «убитых». При этом виртуальные уколы были довольно болезненны для участников. Кузнецов прекрасно помнил всё это по своему счастливому, не такому уж и давно прошедшему детству.

Потом Иринка пожаловалась на холод и предложила зайти в кафе или ресторан. Паша проверил свой счёт и решил шикануть. Через полчаса они уже лакомились невероятно вкусными креветками под названием «любимые семечки Мао» и яблоками в карамели, запивая всё это сливовым вином.

Павел сам не понял, как получилось, что тем вечером Ирина оказалась у него в крохотной квартире-студии, которую в восемнадцать лет ему предоставило государство, в ознаменование перехода к совершеннолетию.

И вот, наконец, шторы задёрнуты…

То была ночь, которую драгоценной жемчужиной Павел всегда будет хранить в памяти. Утром Иринка плакала и рассказывала, что с детства была в него влюблена, и как жутко ревновала к «курицам», которые крутились рядом с Пашей.

Отнюдь не из тех, кого можно назвать ослепительно красивыми, Ирина по-своему мила. Невысокая блондинка, слегка склонная к полноте, непоседливая и романтичная. Её способность во всём находить что—то забавное очень импонировала Павлу. Еще она умела выдвигать различные авантюрные идеи – куда пойти вечером или в выходные, что посмотреть, что послушать. Музыкальные композиции, вытаскиваемые ею из глобальной сети, зачастую оказывались настоящими находками.

Зима пролетела незаметно. Молодые люди так увлеклись, что даже познакомили друг друга с родителями с обеих сторон, и Павел начал строить планы на переезд. После оформления отношений государство должно было предоставить новой семье большую двухкомнатную квартиру, забрав обратно в обменный фонд те студии, в которых они сейчас проживали. Всё шло к закономерному результату.

В конце февраля у Паши намечался отпуск, Ирина отпросилась с работы. И скоростной поезд увёз влюблённую парочку на Чёрное море, в Туапсе. Виртуальный счёт молодого человека одномоментно практически обнулился, но волшебные две недели того стоили. Море было холодным для купания, зато солнце грело почти по-летнему. Впрочем, молодые люди не заметили этого неудобства. Они даже умудрились немного загореть. А в большом бассейне отеля, наполненном морской водой, нагретой до комфортной температуры, молодые люди могли плавать хоть круглосуточно.

Катастрофа в отношениях грянула весной.

На майские праздники Павел каждый год отправлялся на Кавказ. Леса в ущельях с быстрыми речками там уже благоухали свежей зеленью, повсюду продавалась ароматная клубника, ну и в целом было здорово.

У Иришки же на эти дни были совершенно другие планы. И вообще, к выездам на природу она, как и подавляющее большинство современных Павлу обитателей мегаполисов, относилась крайне подозрительно.

Немного поразмыслив, молодой человек предложил компромисс – поездка в Краснодарский край отменяется, он соглашается на все мероприятия, запланированные девушкой, но та, алаверды, едет с ним на пару дней на Истру, с ночёвкой на берегу водохранилища.

– Тебе обязательно понравится! – уверял он, – там такой закат, что ты забудешь обо всём на свете!

В идеальном мире, который представлялся Паше в мечтах, он и Иришка вместе путешествовали по стране, сплавлялись на каяках. Представить девушку в лодке на бурной воде было очень сложно, поэтому начать молодой человек решил с малого.

***

Арендованный на два дня беспилотный мОбиль, тихо вздохнув, запечатал двери. Тёмным призраком остался стоять он на верхней стоянке. Приключение началось.

Лес обступил влюблённую пару со всех сторон. Отовсюду доносились шорохи, чьи-то тихие вздохи; казалось, в чернильной тени притаилось что-то страшное. Ирина в ступоре осмотрелась по сторонам, – она впервые в жизни оказалась вне надёжных стен, удобного интерфейса и услуг доставки. Паша привычным движением закинул за спину рюкзак и щёлкнул несколько раз языком, подзывая Шарика. Внезапное появление робопса из-за машины ужасно напугало Ирину.

Шарик – верный спутник во всех вылазках Паши. Шарик, – шарик и есть, – просто колобок цвета хаки, безо всяких там нашлёпок и наклеек. С виду безобидный робот-помощник, но он и лютого зверя отгонит, и от человека лихого защитит, и на воде, если понадобится, выручит. А в разведке речных порогов Шарик просто незаменим. Ещё он снимает потрясающие трёхмерные фильмы о том, как Паша мастерски проходит какой-нибудь очередной сложный участок реки.

Но самая замечательная конструктивная особенность робопса – способность отпугивать насекомых. В радиусе около двадцати метров не бывает комаров, мошки, гнуса. В первой же своей таёжной вылазке Павел имел неосторожность отправить робота далеко вперёд, на разведку, и, пока тот по срочному вызову мчался обратно, гнус успел облепить незащищённые участки тела, заползти под воротник и в манжеты. Ох и страшную рожу следующим утром Кузнецов увидел в зеркале!

Павел, нарочито весело напевая, помогал Иришке спускаться по каменистой тропинке. А та, с опаской поглядывая на высоченные деревья, смыкающиеся кронами над головой, обречённо плелась на шаг позади. Вечно улыбающееся лицо её странно сосредоточено. Идти до берега всего ничего – метров сто, но чувствовалось, что на преодоление этого пустячного расстояния девушка тратит все свои моральные и физические силы.

На песчаном пляже для таких сумасшедших, как они, кто—то установил деревянные скамьи и даже приготовил место для костра, обложенное камнями.

– Ты собираешься сделать открытый огонь? – почти с ужасом спросила Иришка, наблюдая, как Павел, освободившись от поклажи, раскладывает в очаге вынутые из рюкзака поленья. Она даже «забыла» на время свою привычку слитно тараторить.

– Не сделать, а развести. И еще мы сейчас будем на огне запекать сосиски, смотреть на него, на закат, и на догорающие угли. Ну и греться.

Вечерело, появился ветерок. С воды потянуло прохладой.

– Можно я лучше погреюсь в мОбиле?

– С ума сошла, сиди давай, всё пропустишь, – поджигая растопку и яростно дуя на неё, пыхтел Павел, – мы договорились же, сегодня и завтра ты со мной. С послезавтрашнего дня начинаем выполнять твои планы. С удовольствием с тобой на живую Селесту пойду. И на этих, как их там…

– У—у—у, это ж мне ещё дожить надо! – канючила Иришка, сворачивая губы капризным бантиком.

Ароматный запах запекаемых на углях колбасок вскоре заполнил окружающий воздух. Но аромат настоящей, не синтетической еды оставил Иришку равнодушной, девушка продолжила ныть:

– Это же бензопире—ен, канцероген жуткий! Ты уверен, что это съедобно?

– Это вкусно, попробуй! – Павел протянул горячую сосиску на походной вилке. Иришка сморщила нос, сделала страшную гримасу, всячески подчёркивая ужас ситуации. Но, взглянув на лицо своего спутника, сделала над собой огромное усилие и откусила кусочек. Без аппетита прожевала и с трудом проглотила непривычную пищу.

Первый «блокпост» сдан, и вот они сидят у костра, провожая взглядами солнце, садящееся за лес на противоположном берегу. Оттуда по гладкому зеркалу водоёма тянется красная зыбкая дорожка, растворяется в сумерках прошедший день. Редкие перья остроносых облаков с раскалёнными закатом боками медленно плывут за горизонт, да поздние птицы щебечут за спиной в густых ветвях.

Входящие вызовы заблокированы. Единственное, что мешает насладиться вечером, – неожиданно выскакивающая на периферию зрения реклама. От рекламы приходилось привычно отмахиваться.

Павел чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Тёплая, родная Иринка тесно прижималась, положив голову к нему на плечо. Его рука покоилась у неё на талии. Догорающие угли костра тлели драгоценными рубинами. Всё, как мечталось. Идиллия.

– Кирилл со Светой и Толя с Оксанкой сейчас в Вирт-Диване. Погнали туда, а?