Kitobni o'qish: «Ухо Москвы»
Акт первый.
Лорд Владиморт играет с народом
«Ухо Москвы»! Мы узнаем обо всём первыми.
Новости.
Депутат Государственной Думы Гной Оксимилонов внес законопроект о признании «Властелина колец» и всех томов «Гарри Поттера» экстремистской литературой, так как в указанных произведениях оспаривается законная и легитимная власть Саурона и Волдеморта, имеются многочисленные призывы к сепаратизму и насильственному свержению существующего конституционного строя.
Гусева:
– А с вами Анна Гусева и передача «Особо опасен». Гость в прямом эфире сегодня – политический консультант в опале, заговорщик, астролог и конспиролог, жрец солнечного культа Станислав Желтковский.
Желтковский (с улыбкой Чеширского кота):
– Заговорщик, видимо, потому что лечу зубную боль заговорами. Это мой второй, и наиболее стабильный источник дохода.
Гусева:
– Что-то вы неважно выглядите. Простыли?
Желтковский (поглаживая пестрый шарфик на шее):
– Так простыл, что даже по дороге вам новый слоган придумал. «Ухо Москвы! Если болит горло – дышите через нос!»
Гусева:
– Слоганы – это именно то, что мы от вас и ждем в прямом эфире.
Желтковский:
– Моё чуткое ухо – не Москвы – будто бы уловило некий ехидный подтекст в вашей фразе, но я спишу это на побочные эффекты лекарства от простуды.
Гусева (строго):
– Никаких подтекстов. Оставьте их для художественной литературы и авторского кинематографа. Всё, что мы хотим сказать, мы заявляем громко и отчетливо.
Желтковский:
– Теперь уже вы заговорили лозунгами. Мы будто бы вернулись в счастливые девяностые с настоящей, открытой политической борьбой.
Гусева:
– Ой ли?
Желтковский (уверенно):
– Девяностые – было прекрасное время, и, кроме того, – единственный период за всю тысячелетнюю историю России, когда мы, населяющие её люди, были свободными. И только в последние несколько лет возникла настойчивая тенденция представлять это насыщенное свежим и сладостным воздухом время в виде жуткой эпохи разрухи и бандитизма…
Гусева:
– С чем это связано, как вы думаете?
Желтковский:
– Ну, тут всё совершенно очевидно: дискредитировать либеральную идею, нивелировать базовые принципы демократии, чтобы впоследствии постепенно урезать гарантированные Конституцией права человека. Когда Он пришел к власти, девяностые уже закончились, но Его первый срок ведь был ещё вполне прогрессивным и либеральным…
Гусева (резко прерывает):
– «Он»? Вы не называете его по имени?
Желтковский (поеживаясь):
– Боюсь ли я назвать его имя? Знаете, я маленький человек, у меня свои слабости и недостатки…
Гусева (напористо):
– Но трусость в них не входит?
Желтковский (раскрасневшись):
– Хорошо, Владиморт! Видите – не боюсь, произнес. Это не так страшно ровно с того времени, как его персонифицировал – а абстрактный страх в тысячи раз сильнее – Рэйф Файнс, сыграв его в фильме…
Гусева (уверенно):
– «Гарри…
Желтковский (довольно улыбаясь):
– «Кориолан»! Неожиданный поворот, да? Вы предполагали другое. Но именно там и рассказана настоящая Его история. Как Он победил на войне. Или сказал, что победил. Потому что когда бородатые Вольски носятся с гиканьем по Москве и палят в воздух из калашей на каждой свадьбе – странная роль для побежденного народа! Но, тем не менее, на фоне военных успехов он выиграл – первый раз ещё законно – выборы, а затем плавненько так, незаметно установил диктатуру. Народ, подогреваемый либералами и нормами действующей Конституции, вышел на улицы, на Болотную площадь, начались волнения. Очень хорошо Файнсу удались сцены, когда он отзывается о народе, о плебсе, а лицо его в этот момент искажается всполохами нечеловеческого презрения: «Понацепили гондоны!», «Бандерлоги!» Ну, и в итоге он начинает войну против собственного народа в союзе со своим бывшим врагом, а ныне главным пехотинцем – лидером танцующих с ножами лезгинку вольсков в исполнении бородатого харизматичного Джерарда Батлера, который впоследствии становится неуправляемым, видя всюду предателей народа и врагов веры (которые почему-то сразу радостно извиняются направо и налево помимо своей воли). Ну а поначалу, псевдогерои позорной войны довольно уверенно и быстро на пару подавляют народные волнения и уничтожают последнее инакомыслие. Кульминацией гражданского порабощения стала эпическая сцена. Люди бородача-пехотинца расправляются с героем на Немцовом мосту. Правда в фильме они зарезали самого Файнса/Кориолана/Владиморта. А у нас, в жуткой тошнотворной действительности, был расстрелян настоящий герой, мир его праху. А Владиморт в этот момент смотрел из башни Кремля на эту казнь и пускал слюни, или ещё что другое от возбуждения…
Гусева (испуганно):
– Стоп, стоп! На этом месте я вынуждена ограничить поток вашей бурной фантазии, нам ещё работать в эфире…
Желтковский (примирительно поднимая руки):
– Понимаю, понимаю, хотя фантазии здесь мало, просто интерпретация фактов, основная работа политолога в опале. В любом случае место убийства показательно: так кошка приносит хозяину на кровать убитую мышь, чтобы продемонстрировать лояльность вождю, лидеру стаи.
Гусева:
– Очень мрачную картину вы набросали такими жирными мазками. И что же со всем этим делать?
Желтковский (хитрой улыбочкой демонстрируя ямочки на упитанных щеках):
– Есть одна гениальная мысль, я не хочу приписывать ее себе, но буду совсем не против, если вы так и подумаете, так вот: Владиморт не человек, Владиморт – символ. А символ не может быть в чем-то виноват, символ не может ошибаться. Более того, символ не может быть избран, или переизбран, или, сейчас скажу самое страшное и кощунственное, – НЕ избран. Поэтому института выборов как такового в нашей стране не существует. И, будучи мирными законопослушными гражданами, мы не можем призывать к насильственному противодействию власти, поэтому сделать что-либо со сложившейся политической системой по сути нельзя. Если только….
Гусева (оживленно):
– Если только?
Желтковский:
– Не появится герой с небольшим симпатичным шрамом на лице от зеленки с кислотой …
Гусева:
– Шрам в виде молнии?
Желтковский:
– Вполне возможно. Только он знает, где спрятана смерть Кощея, простите, крестраж Владиморта. И лишь он настолько бесстрашен, что может пойти в открытый бой с диктатором и тираном.
Гусева:
– А что же сам угнетенный народ?
Желтковский (разводя руки):
– А народ, как всегда, безмолвствует…
Гусева:
– Даже когда последователей героя избивают, в том числе и металлическими предметами, по всей стране?
Желтковский:
– Хорошо и то, что свободолюбивые люди вообще объединились хоть в какое-то подобие организации, и, заметьте – по всей стране.
Гусева (ожесточенно и напористо):
– Да, и теперь их жестоко избивают. Что это – заказ Кремля? Садистский, бесчеловечный план, спущенный из центра?
Желтковский:
– Не думаю, что это какой-то единый, продуманный план. Как сказал один мой коллега, это не многоходовка, а многоножка, одна нога которой не знает, что делает другая. Внешнему наблюдателю может показаться, что все действия согласованы и координируются из единого центра. Вертикаль власти, как добротный осиновый кол, умасленный кровью и иными человеческими выделениями, насадила на себя всех. И они теперь как куклы только открывают рот, а мы на самом деле слышим голос чревовещателя из Кремля. Но в данном случае пресловутые перегибы на местах злят центр посильнее даже, чем взволнованную общественность.
Гусева:
– И что, стоит ожидать какую-то официальную реакцию центральной власти?
Желтковский:
– Да, но не то, что вы думаете. Если и будут наказывать, то опять кого-нибудь наугад выдернут из бесправного народа. Чтобы показать, у кого рычаги репрессий. А местные власти втихую пожурят под ковром да и наградят переводом на другую должность. А последователей героя Невольного так и будут ломать арматурными прутами и водопроводными трубами.
Гусева:
– На этой мрачной, пессимистичной ноте мы вынуждены заканчивать нашу передачу. Эфир продолжит программа «Кульминация» с Матвеем Гуляйпольским.
«Ухо Москвы». Мы слышим самый тихий шепот.
Новости.
По сведениям Министерства обороны только за последний месяц российской авиацией в Сирии были уничтожены 80 000 террористов, 16 000 командных штабов, 800 бригадных генералов, 40 лидеров ИГИЛ (запрещенная в России организация), 20 джиннов и 10 джаггернаутов. Это ровно на 8 джаггернаутов больше, чем в предыдущем месяце.
Римский папа в своих покоях с первой попытки поймал двух покемонов. Монстры были крещены и получили имена Петра и Павла.
Программа «Кульминация». Моменты наивысшего напряжения!
Гуляйпольский:
– Извините, я немного опоздал…
Петрушкин:
– Мы вам не могли дозвониться!
Гуляйпольский (беззаботно):
– У меня старенькая Моторола, она плохо работает в лифтах.
Маковкин:
– Не понял?!
Петрушкин:
– Что за намеки?
Гуляйпольский (небрежно отмахиваясь):
– Кому надо, тот понял. Давайте начинать.
Маковкин:
– Отлично. В эфире Алексей Петрушкин, Алексей Маковкин и Матвей Гуляйпольский. Мы подводим итоги недели в программе «Кульминация».
Гуляйпольский:
– Мир полон свежих красок, острых чувств и удивительных открытий. Каждый день с радостной надеждой узнаешь что-то новое и… сразу пытаешься этот жуткий кошмар как можно скорее забыть! Но по какому-то паскудному закону природы именно эта яркая, шокирующая мерзость и живет потом в твоей памяти ещё долгие годы…
Маковкин (радостно перебивая):
– Поэтому, сразу по традиции в самом начале передачи еженедельная рубрика «Продвинутые курсы доносительства и шантажа».
Гуляйпольский (раздраженно и ехидно):
– Спасибо, спасибо тебе Маковкин за руководящую и направляющую роль прямо в духе КПСС…
Петрушкин (примирительно):
– Просто у нас мало времени…
Гуляйпольский (медленно остывая):
– Ладно. Коллективный антигерой этой недели – инициативная группа, накарябавшая (по-другому не скажешь) очередной донос об оскорблении своих религиозных чувств. Травле на этот раз подвергся видеоблогер Орловский, поймавший покемона в храме. Парень решил на личном примере доказать, что тенденциозная информация, прошедшая по всем федеральным СМИ, дескать – ловля покемонов в церкви приведет к аресту…
Петрушкин:
– Просто планировал походить с телефоном по храму без плясок и провокаций?
Гуляйпольский:
– …Именно так. Хотел доказать, что эта информация не соответствует действительности, более того: противоречит действующему уголовному законодательству, а СМИ в очередной раз нагло лгут, запугивая и так забитый и растерянный народ.
Маковкин (невинно):
– Ну и как, доказал?
Гуляйпольский:
– Да, доказал. Сидит.
Маковкин (довольно):
– Как писали в школьных тетрадях по геометрии: «Что и требовалось доказать».
Гуляйпольский:
– Да, Орловский доказал очевидную вещь, что в России сажают не в соответствии с буквой закона, а по прихоти монарха или обиде патриарха…
Петрушкин:
– Инициативная группа у нас получает статуэтку Сталина из засохшего гуано летающего покемона, плененного блогером, как там он назывался?
Маковкин:
– А черт его знает!
Гуляйпольский:
– Ну, а мы продолжаем.
Петрушкин:
– А я всё не могу понять: откуда в русском народе столько злобы, обиды и искреннего неустранимого желания писать доносы во все инстанции?
Гуляйпольский (менторским тоном):
– Извечная, роковая проблема, даже беда России в том, что трагедийная суть жизни народной и почётная, в чем-то святая обязанность каждого русского человека – это испытать как можно больше страдания самолично, а, желательно, как можно больше бед и страданий принести и всему остальному человечеству. Русский так называемый «мир» продуманно устроен именно таким образом, чтобы на алтарь очередной «великой идеи» положить как можно большее количество жизней. Причем, идея здесь может быть любой – от ее сути ничего не зависит и ничего не меняется.
Маковкин (растерянно):
– Как так?
Гуляйпольский:
– Смотрите: это как истово молиться одному богу методом жертвоприношений детей. А затем, пролив миллионы галлонов крови, и убедившись, что всевышний не отвечает на молитвы, просто сменить имя бога на облицовке храма, но оставить метод действия, ритуал тот же самый: продолжать с завидным упорством в его светлое новое имя резать невинных людей и побивать камнями каждого, кто скажет хоть слово поперек, усомнившись в действенности этого лютого, бесчеловечного способа общения с непостижимым божеством.
Маковкин:
– Но в чем смысл этого ужаса?
Гуляйпольский:
– В безграничной власти за счет спаивания подневольного населения в один, наполненный воплями кровоточащий ком, с помощью единообразной идеологии и круговой поруки, плюс в подавлении любого инакомыслия угрозами неминуемой расправы.
Петрушкин:
– И если они называют это «Русский мир»…
Гуляйпольский:
– То я говорю: «Скрепоносный тлен» или «Заскорузлая мертвечина»!
Маковкин:
– К сожалению, наше время вышло, итоги недели подведет Юлия Броневая.
Новости.
«Мы не пытались сделать хоррор, просто так получилось!» – заявили авторы нового единого учебника истории России.
Следственный комитет возбудил очередное уголовное дело в отношении кандидата в президенты Алексея Невольного по новой статье: «осуществление политической деятельности». Это уже пятая статья УК РФ, принятая специально для преследования оппозиционных политиков, правозащитников и других общественных деятелей.
«Ухо Москвы». Мы слышим всё! За самым осведомленным остается последнее слово!
Броневая:
– В эфире Юлия Броневая. Это программа «Последнее слово». Среди диванных политологов, да и серьезных специалистов, растет удивление: как же удается Алексею Невольному собирать такое количество просмотров своих видео на Ютубе и поднимать уже действительно целые народные массы на протест. В связи с чем я хочу рассказать одну простую, но поучительную историю.
– Среди разнообразных психологических экспериментов (результаты которых в основной своей массе вынуждают серьезно разочароваться в природе человека) особое место занимает так называемая ультимативная игра. По ее условиям один из двух участников получает безвозмездно энную денежную сумму, но должен разделить ее в любой пропорции с контрагентом, а тот либо принимает условия сделки (и все более-менее довольны), либо отказывается – и никто не получает ничего. Результаты дают примерно такой порог: 70% на 30%. Если второму предлагают меньше 30%, он, как правило, обиженно отказывается.
– Главная ошибка базовой ультимативной игры заключается в том, что она проходит среди незаинтересованных участников. Получишь ты или нет небольшую сумму денег в результате эксперимента – не настолько принципиально. Чувство собственного достоинства не дает принять несправедливую ставку. Вот если проводить такую игру среди голодающих бомжей за кусок хлеба – жажда справедливости бы резко уменьшилась. Человек схватил бы любую подачку (а потом, поздней ночью вернулся бы и жестоко отомстил за унижение, как собирался в схожей ситуации один из персонажей Пелевина).
– Но самое важное – это понять, кто на самом деле управляет игрой. Кто главный. И это не первый легкомысленно-беззаботный участник, что делит деньги. А тот, кто принимает решение, в результате которого выяснится, будет ли вообще кто в выигрыше, либо нет.
– К чему это всё. Внутренняя политика в стране – это и есть ультимативная игра государства с народом. Властители распределяют блага и права, а люди либо соглашаются, что так справедливо (и тогда государство существует дальше), либо нет. И тогда начинается самое интересное, что заполняет учебники истории: кровавые реки и отсутствие победителей. Поэтому так необходимо, чтобы правитель (уменьшая в очередной раз размер и так унизительной подачки и лишая граждан последних прав и свобод) не забывал, кто на самом деле является источником власти в стране, и кто будет принимать решение – существовать ли им дальше в хрупком равновесии или пора ролеплеить «Судную ночь».
– Я ни в коем случае не призываю к насилию или иным проявлениям агрессии, я лишь с пыльным замшелым занудством старого университетского профессора в очередной раз пытаюсь напомнить азы юридической грамотности: «Единственным источником власти в Российской Федерации является её многонациональный народ» – Конституция РФ.
Конец первого акта.
Акт второй.
Горящие дуболомы Урфина Джюса
«Ухо Москвы»! Мы слышим всё отчетливо.
Зорева:
– В эфире радиостанция «Ухо Москвы». Вы только что прослушали нашу ежедневную рубрику «Позорные проговорки официальных представителей режима». А теперь я передаю дневную вахту у микрофона Анне Гусевой. Вот и она.
Гусева:
– Спасибо, Женечка. Приступаем. Но, сначала, выпуск новостей.
Новости.
Зураб Мегалители заявил, что планирует установить в Крыму 333 метровый памятник Иисусу Христу в зеленой камуфляжной хламиде, держащему в руках автомат Калашникова, с надписью славянской вязью: «Кто к нам с повторным референдумом придет, от души из подствольного гранатомета да получит!»
Роскомнадзор запретил политическую карту мира как фэйковый документ, призывающий к сепаратизму.
Гусева:
– Итак, в нашу студию уже пробрался писатель и журналист Виктор Шершневич, и мы начинаем передачу «Особо опасен».
Шершневич (осторожно присаживаясь на стул):
– Ужом проскользнул как вражеский шпион.
Гусева:
– Смотрите поаккуратнее, сейчас шпионов и иностранных агентов особо бдительно выискивают и жестоко наказывают зеленкой, а иногда и куском ржавой трубы по голове.
Шершневич:
– Даже не знаешь, чего бояться больше: заразиться столбняком от ржавчины или бешенством от самого нападающего. Они ещё ведь лаются, кусаются, вычесывают вшей. Да и в области доносов впереди планеты всей. Вообще, тяжело нам, вражеским агентам, в современных реалиях, с тех пор как мы все официально признаны мерзкими русофобами и врагами народа.
Гусева:
– А вы вошли в этот чудесный список?
Шершневич:
– Да, меня можно поздравить. Как и половину вашей редакции, впрочем.
Гусева:
– Так почему мы всё ещё утопаем в комфортабельных студийных креслах, а не полируем жесткую скамейку в СИЗО?
Шершневич (тихонько напевает):
– На черной скамье, на скамье подсудимых… да… (делает небольшую паузу) Ждем гневного персонального доноса от какого-нибудь встревоженного активиста. Даже в правоохранительных органах инициатива наказуема. А своевременно и усердно реагировать на… избранные сигналы – их священный долг!
Гусева:
– Доносы писать – это всегда с радостью, но глобально… Вы обратили внимание, что народ в последние годы стал политически апатичным, безынициативным?
Шершневич (разочарованно):
– Да, к сожалению, я довольно часто слышу даже от достаточно умных, активных людей, дескать, мне политика неинтересна. Я, может, сейчас кого удивлю, но она никому не интересна, она в принципе не интересная, это не новый высокобюджетный блокбастер. Здесь дело совсем в другом. И это довольно странно для меня, простите за такой мерзкий хамский образ, девушки могут заткнуть уши, даю вам на это две секунды, но, когда тебя долбят в жопу…
Гусева (испуганно):
– Мы же в прямом эфире! Это теперь не запикать!
Шершневич (продолжает с ехидством):
– …и спрашивают: «каково?», а ты поворачиваешь голову и говоришь так индифферентно: «Мне это не интересно». Да ну? Неинтересно? Тогда продолжай жить в такой позе дальше.
Гусева:
– А что в этой позе можно сделать в принципе?
Шершневич:
– Ну, для начала хотя бы заинтересоваться: почему ты на карачках, и что это за неприятные ощущения доходят из дальней части тела?
Гусева (невинно):
– Может они для кого-то приятные?
Шершневич (акцентируя первое слово):
– Эти… могут не беспокоиться, но всем остальным я бы посоветовал начать анализировать, во что превращается их жизнь в актуальных политических реалиях.
Гусева:
– Со своей стороны для менее взыскательной, но более приличной публики я могу заменить вашу излишне яркую образность на такое упрощенное сравнение: человек находится в горящем доме и, когда его пытаются вывести или хотя бы обратить внимание на полыхающий огонь уже на его собственных стенах, он легкомысленно отвечает: «Мне пожар не интересен».
Шершневич (оживленно):
– Да, и вы не будете долго дискутировать с ним по поводу методологии его выбора таких странных жизненных предпочтений, а просто окатите ведром холодной воды и станете тащить его наружу, возможно даже силком.
Гусева:
– Тут извечный вопрос: имеем ли мы право применять силу?
Шершневич (задумчиво и меланхолично):
– Опять мы пытаемся ответить на вечные вопросы в рамках одного получасового прямого эфира… Бессильные мира сего… Ладно. Смотрите: если человек сознательно желает совершить суицид, сгореть вместе с домом как настоящий пламенный патриот, тогда, возможно, его стоит оставить в покое. Но если он не понимает саму опасность пожара? Как дуболом армии Урфина Джюса сует пальцы в огонь и умиляется на эти искандеровы всполохи?
Гусева:
– Видимо, главное – это его не смешить.
Шершневич (грустно усмехаясь):
– Да, современные дуболомы имеют очень странное извращенное чувство юмора, но за этим может стоять просто кондовое непонимание текущей политической действительности.
Гусева:
– То есть всё, что нам остается – это заниматься просветительством, а со времен народников ничего не изменилось?
Шершневич:
– Ну, распространение информации улучшилось многократно, ускорилось, увеличился охват, поэтому и КПД просветительской деятельности стал несравнимо выше. Главное: не лениться и не сдаваться. Очень легко и просто уйти в депрессию, лечь на диван, скукожиться в позе зародыша, отвернувшись лицом к стенке, и тихонечко завыть что-нибудь из БГ…
Гусева (тихо напевает):
– Луна, успокой меня…
Шершневич (впечатывает):
– Именем моей тоски! Да, а продолжать долбиться в стену тупости, безразличности и ханжества большей части населения нашей огромной страны кажется занятием крайне неблагодарным и даже несколько инфантильным, но нам, как противникам насилия, не остается ничего больше.
Гусева:
– Кроме эмиграции.
Шершневич:
– Эмиграции?
Гусева:
– Зритель под ником латиницей «putincrymnash» пишет: «Ты ненавидишь Россию! Убирайся, паскуда, если здесь так не нравится!»
Шершневич:
– Нам, либералам, часто это говорят. Истерично орут с перекошенными рожами прямо в лицо, если быть предельно точным. Нет. Я люблю Россию, я ненавижу вас: мудаков, что ее населяют. Вас миллионы, может быть сто миллионов. Но и нас немало. И пока вы нас отсюда не выдавили окончательно, не перестреляли в застенках Лубянки и на Немцовых мостах, не пересажали по лагерям, не перебили бейсбольными битами и арматурными прутьями, вы, дегенераты, не будете спать спокойно, мы вам не дадим расслабиться, до тех пор пока эта страна не станет пригодной для жилья. Не вашего свиного покорного жилья, я для свободной жизнедеятельности без страха и принуждения для каждого развитого адекватного человека!
Шершневич отпечатал последнюю фразу, плавно повышая интонацию и сопровождая каждое слово не сильным, но отчетливым ударом ладони по столу.
Гусева:
– На этой оптимистичной ноте мы вынуждены заканчивать нашу передачу. Эфир продолжит программа «Среда неверия» из нашей петербургской студии.
«Ухо Москвы»! Мы приникли к каждой замочной скважине! И самое важное из услышанного незамедлительно поведаем и вам.
Новости.
Депутат Госдумы Наталья Камланская потребовала запретить все учебники истории, как порочащие честь и достоинство святого государя земли русской Николая Второго.
По условиям нового торгового соглашения с Северной Кореей Россия обменяет десять ядерных боеголовок на восемьсот тысяч рабов.
Студия в отеле «Гельвеция»
Дымковский:
– Мы в эфире? Это программа «Среда Неверия». Напротив меня сидит публицист Александр Неверов в шикарном костюме, отутюженной сорочке и традиционной импозантной бабочке.
Неверов:
– Добрый день.
Дымковский:
– Он рвется в бой. Но, чтобы не забыть, Александр Глебович, мы сразу хотели анонсировать ваше выступление, лекцию в Москве.
Неверов:
– Да, послезавтра в 19:00 состоится лекция в БДТ по теме «Методология и продвинутые технологии практического применения искусств риторики, высмеивания и оскорбления в публичных дебатах, открытых студиях и круглых столах, акцентуированные в эпоху упадка и заката империи».
Дымковский (изумленно):
– Заинтригованные и ошарашенные слушатели интересуются конкретной программой выступления.
Неверов:
– Программа выступления такова: пункт первый – лекция, продолжительность две минуты; пункт второй – ответы на вопросы, продолжительность один час сорок пять минут.
Дымковский (невинно):
– А если вызовут на бис?
Неверов (с легкой грустью):
– Тогда бонусом пункт третий – попытка ответить на все вопросы…
Дымковский:
– Попытка заведомо обреченная, но этим не менее отважная.
Неверов:
– …ещё минут тридцать-сорок максимум. Больше не гарантирую, человеческий организм имеет свои пределы.
Дымковский:
– Спешите, почти все билеты уже распроданы.
Неверов:
– Каждый раз с радостью убеждаюсь, что не окончательно ещё перевелись у нас люди любознательные.
Дымковский:
– Пытливые умы?
Неверов:
– Да, они самые.
Дымковский:
– Тогда вот для них очередная загадка: почему бывший прокурор, ныне депутат Наталья Камланская никак не уймется с запретом фильма, которого ещё никто, в том числе она сама, не видел?
Неверов (вкрадчиво):
– Человек практически никогда не отступается от своей дурости. И проблема здесь не только в миловидной пустоголовой девушке – а именно такие и должны представлять весь наш несчастный народ в нижней палате Федерального Собрания. Так сказать, адекватная репрезентация. Нет, это касается всех. И суть проблемы в том, что, как только в голову человека приходит мысль, он почему-то начинает верить в ее правильность. Он гордится, что додумался до чего-то серьезного и сильного (даже если это не так), и переубедить его уже практически нет шансов, особенно если он уверился в полном бреде (который внутри своей кривой логики структурно непротиворечив). Ведь это его мысль, его детище! Он сам себе доказал, что способен анализировать входящую информацию, работать с массивами данных, делать выводы. И о возможной ошибочности этих выводов он даже не подозревает! Они сразу бронзовеют в его уме в качестве основы мироздания, и с постамента их уже не сдвинуть.
