Kitobni o'qish: «Африканда»

Изыскатели

 
Лишь после нас, когда мы все пробурим
И вглубь земли сумеем заглянуть,
Сюда придут добытчики с прорабом —
Свой первый колышек над нашей скважиной забьют.
Мы едем дальше, а работа наша —
В мороз и дождь, в жару и на ветру —
Нужна для всех, и это значит,
Что мы нужны, а значит, на счету.
Но этот счет, он дорогого стоит
В доверии, оказанном для нас,
И, значит, снова мы уходим в поле,
Всегда с любовью вспоминая вас.
И так сложилось, что девизом нашим
Невыполнимых нет для нас работ.
Идем мы прямо по воде и суше,
И наш девиз: «ВПЕРЕД, ВПЕРЕД, ВПЕРЕД!»
 

Старый

По заснеженной дороге ехал ГАЗ‑66 «Шишига», за рулем которого восседал Вадим Адольфович Братанов. Для коллег и знакомых – Старый, за спиной его из–за отчества еще называли Немец (происхождение отчества простое: бабушка Вадима еще до революции работала в Санкт–Петербурге в прачечной – там и сошлась с немцем-инженером по имени Генрих. В итоге родился отец Вадима – Адольф Генрихович; фамилию записали по маме. Отец Вадима во время войны пропал без вести в 1943‑м.

Был Братанов крутым; седеющий, выше среднего роста, с прямыми чертами лица человек. Характер прямой, резкий; мог при случае и матом обложить за ради бога. Впрочем, матом на буровых не ругались, матом там разговаривали.

Немец всю жизнь проработал в геологических партиях и экспедициях. После выхода на пенсию его назначили на должность старшего бурового мастера. Стоять у бурового станка стало уже трудновато, ноги затекали, а так вроде и при деле, и ответственность за доставку – дай бог! Возил и выдавал все, без чего не проживешь и не поработаешь: продукты, оборудование, буровые коронки, топливо и прочее.

Уже скоро должны были построить дом, в котором он был одним из первых на квартиру. Жена у Братанова умерла, дочь жила с мужем и двумя внуками в Воронеже.

В молодости Адольфыч был неиссякаемым источником энергии и оптимизма, но судьба его не особенно баловала, так что он быстро научился стойко переносить любые испытания – и в работе, и в личной жизни. Умел при этом никому не усложнять жизнь – ни себе, ни другим. Во всем оказывался первым, потому как талантлив и умен был в любом деле, за которое брался.

Главный вектор – любовь и доброта к людям. Адольфыч никогда не шел по головам, не шкурничал, подлецам и льстецам рядом с ним не было места. Пожалуй, только на работе, но там не выбирали, туда привлекали кого попало, и с этим не поспоришь. Тем более сейчас, когда поиск перспективных месторождений в их районе хотели закрыть, так как ничего значимого не встречалось ни в кернах, ни в выходах скальных пород. Любое месторождение начинается с белого листа. Основная задача – по ряду признаков и поисковым скважинам узнать, где и что можно здесь ожидать, в том числе и отрицательного результата.

Братанов вспомнил, как побывал в поселке Африканда на базе и в управлении – одноэтажном деревянном доме со строгой вывеской «Африкандское рудоуправление». Мыслям его помешали: на повороте, пробив сугроб, то ли стояла, то ли висела машина – жигуленок с норвежскими номерами. Рядом стоял мужчина, по виду норвежец. Адольфыч остановился, вылез. Норвежец что–то лепетал в отчаянии, махал руками и яростно плевал на дорогу.

– Ну что, викинг, долетался? – с доброй усмешкой спросил Братанов. – На наших автобанах аккуратнее надо.

Норвежец что–то лопотал на своем, Адольфыч – на своем, великом и могучем.

– Ладно, хватит болтать! – сказал он, наконец, тоном, не терпящим возражений. – Все равно я ваших заморских языков не знаю, только в порножурналах ваши буквы видал.

– В общем, смотри, – начал он объяснять жестами и показал сначала на себя, а потом на норвежца. – Я тебя потяну (показал движения лыжника палками один раз). Но тут смотри, вдруг перевернешься (стукнул левой рукой по локтю правой руки). А вдруг перевернешься, и тогда ГАИ приедет, и меня… – он взмахнул руками вперед и за спину два–три раза.

– Понял?

Норвежец замер, попятился, запрыгнул в машину и закрылся, видно, поняв жесты Вадима за непристойное предложение (в то время и норвежцы были не очень толерантными), а там снова начал размахивать руками. Адольфыч понял, что норвежец помощи не хочет.

Тут вдали показался автомобиль с ротором, который убирал снежные переметы на дороге.

– А вон и Дрюня! Он тебя и вытащит, у него все для этого есть… – заметил Братанов и дернул ручку жигуленка, но дверь была закрыта. Норвежец испуганно отпрянул к пассажирскому сиденью.

– Ну ладно, не хочешь – не надо, – сказал он, сев в «Шишигу», и двинулся дальше.

Затем остановился напротив ротора, открыл окно и поздоровался с водителем Андрюхой:

– Дрюня, там на повороте викинг завалился. Ты легко вытащишь… Пугливый только какой–то, имей в виду.

– Ладно, выдерну, – заверил Андрей, и они разъехались.

Братанов продолжил путь в лес – на буровую. В голове опять всплыла встреча в управлении, как шел по коридору и буквально нос к носу столкнулся с начальником партии Семеном Александровичем Черниковым.

– О, привет, бродяга! – произнес тот.

Они были давно знакомы, много раз бывали вместе в экспедициях.

– Как дела? Образцы привез?

– Привез, – ответил Вадим.

– Ну ладно, пошли к начальнику экспедиции.

Они прошли в комнату (кабинетов там не было). Начальник экспедиции Александр Львович Фанстиль – высокий мужчина с басовитым голосом – привычно сидел за столом с беломориной в зубах.

– Здравствуй, Вадим! – проговорил он при виде вошедших. – Вижу, ничего хорошего не привез, закрывать будем ваш участок. Так что по весне, как снег усядется, начнем вас вытаскивать, пока на базу, а там видно будет, все зависит от финансирования.

– Но я же привозил вам керны с признаками богатых руд, – помолчав, немного, сказал Вадим. – Пусть и не наши, немцами добыты, но признаков много в них.

…Так случилось, что во время войны немецкая армия, захватив часть территории СССР в Заполярье, не только воевала, но и вывозила и искала полезные руды для производства оружия – никель, медь и много других. Почти треть руды и файнштейна привозили на заводы Рейна с Кольского полуострова.

О разрушенной временем немецкой буровой Братанову рассказал саам Христофор Николаевич после того, как Вадим увидел у того в куваксе (чуме) несколько досок от керновых ящиков с немецкими буквами. Они ездили туда два года назад. Добирались два дня: сутки на нартах и десять километров пешком по лесу сквозь бурелом.

Керна там имелось много и довольно хорошего, но откуда он привезен, никто не знал, а расстояния на Севере велики – сотни километров вокруг, не набегаешься. Вадим набрал образцов и шлама около устья скважины и отвез в лабораторию. Все образцы оказались хорошими, а вот шлам – пустым. А где бурились другие скважины, можно было только гадать.

– Может, у наших соседей по участку поспрашивать? – предложил Черников.

– Да не скажут они! Эти гондоны не из нашей пачки, как говорится, – резко ответил Фанстиль. – Им деньги нужны для своей работы, и ордена и медали за открытие никто с нами делить не будет. Ладно, мужики, давайте разговоры заканчивать, до весны бурите, все снабжение пока оставим как есть.

Братанов вышел из комнаты начальника грустным и задумавшимся – он очень верил в свой участок. Но это геология, и отрицательный результат – тоже результат.

Вадим сел в «Шишигу», загнал ее во двор на базу, отдал список, накладную из бухгалтерии на продукты и расходники с оборудованием, сказав кладовщику: «Сами загрузите». Тот кивнул. Вадим пошел домой проверить почту да взять кое–что из вещей.

Жил Вадим в деревянной двухэтажке, в квартире из двух комнат; вторую, что побольше, занимали геолог Игорь Васюхин с женой Татьяной и маленькой собачкой по кличке Муся.