Kitobni o'qish: «Врата вечности»

Предисловие

Нависшее над горой Хай-Марка небо было прозрачным, словно капля чистейшей родниковой воды, просочившейся из земных недр. Но внезапно небеса потемнели и сгустились, цветом став похожими на пески пустыни. А затем они опустились на склоны горы, окутав их желтоватым, с огненными проблесками, туманом, в котором стихли все звуки.

Казалось, это была уже не Земля с ее привычным пейзажем, а другая планета, на которой обитало крошечное уродливое существо. Морщинистая, собранная в жесткие складки кожа карлика имела ярко-красный цвет, мочки ушей касались плеч, а нижняя губа отвисала до груди, открывая черные, но острые, как бритва, клыки. Он стоял на коленях перед подобием гигантской каменной двери, вырезанной в скале, и прижимался к ней заросшим густой шерстью ухом, словно пытаясь что-то расслышать. Но его усилия были напрасны.

Карлика звали Джеррик, он был кобольдом и главой Совета XIII, Верховного правительственного органа мира духов природы, населяющих Землю задолго до того, как на ней появились люди. Джеррик был самым коварным и жестоким из всех духов, которые когда-либо возглавляли Совет XIII. Но сейчас, когда из его прикрытых набрякшими, морщинистыми веками глаз катились слезы, оставляя белые соляные полоски на алых щеках, он казался жалким и беспомощным.

Поверхность скалы была шероховатой, влажной и холодной на ощупь, а высеченная в ней дверь согревала кожу Джеррика неожиданным, но явственно ощутимым теплом. Она имела форму гигантского вдавленного прямоугольника высотой два метра и шириной семь метров. В середине ее виднелось неглубокое отверстие, напоминающее замочную скважину.

Кобольд знал, что многим из тех, кто прикасался к этой каменной двери, удалось испытать невероятные ощущения. Одни чувствовали возбуждающую, покалывающую ладони энергию, другие слышали чудесную неземную музыку, у третьих возникали фантастические видения, как будто они проникали мысленным взором в тот мир, вход в который преграждала дверь. Но он, Джеррик, ничего не ощущал, не слышал и не видел, как ни старался. А ведь он желал этого так страстно, что не пожалел бы ничего, чтобы оказаться по ту сторону этой двери. Он отдал бы за это все свои несметные богатства, по сравнению с которыми легендарные сокровища короля Мансы Мусы I могли показаться жалкой щепоткой соли, продавая которую по всему миру тот и скопил свое состояние.

Правитель средневекового государства Мали тратил деньги на строительство мечетей, чтобы, умирая, не тревожиться о своем благополучии в будущей загробной жизни. Джеррик собирался распорядиться деньгами более рачительно. Он готов был расстаться с ними, но только ради вечной земной жизни. Кобольд верил, что за дверью, высеченной в горе Хай-Марка, которую инки, древний народ, некогда населявший Перу, называли «вратами в страну богов», он сможет обрести бессмертие. Подобно жрецу Амару Муру. А ведь тот был даже не духом природы, а всего-навсего человеком.

Но прежде надо было открыть эти врата. А вот этого Джеррик, несмотря на все свое земное могущество и богатство, сделать не мог. Без ключа это было невозможно. А ключ был безвозвратно утерян.

Поэтому Джеррик плакал сейчас. Так случалось каждый раз, когда он приходил к вратам в страну богов. Причиной этих слез являлся страх, и совладать с ним кобольд был не в силах.

Одна только мысль о смерти приводила Джеррика в панический ужас. Он хотел жить вечно. И с течением времени это желание становилось только сильнее и неодолимее. Ведь каждое прожитое им мгновение неумолимо приближало его к неизбежному для всех живых существ концу – тлену, праху, небытию…

Джеррик, мысленно отрешившись от окружающего его мира, совершенно забыл об осторожности. И когда за его спиной внезапно раздались голоса, не успел скрыться. Обычно он, когда хотел избежать встречи с людьми, как будто растворялся в сумрачной тени, которую отбрасывала гора. Но на этот раз замешкался. А когда люди вышли из-за скалы, исчезать было уже поздно.

Их было двое, мужчина и женщина, очень юные. Одетые в почти одинаковые джинсы и просторные цветастые рубахи, они показались Джеррику похожими друг на друга, как близнецы. Только один был коротко подстрижен, а второй носил длинные черные волосы, непокорно развевающиеся по ветру. Громко разговаривая, смеясь и обмениваясь страстными поцелуями, они обращали мало внимания на окружающий мир. А потому не сразу заметили Джеррика.

К этому времени кобольд уже успел внушить им то, что хотел. Это было не элементарное гипнотическое воздействие, известное еще жрецам Древнего Египта и применявшееся человеком на практике уже около трех тысяч лет. Это была телепатия, под которой люди понимали способность передавать мысли, образы и чувства другому существу на расстоянии, но при этом почему-то упорно и непоследовательно называли ее псевдонаучным заблуждением. Может быть, потому, что так и не овладели ею, как ни пытались, и, подобно лисице из басни Эзопа, предпочли заявить, что виноград зелен. Кобольд, как и все духи природы, имел врожденные телепатические способности, превратившиеся за миллионы лет эволюции в грозное оружие. И молодые люди увидели перед собой не безобразного карлика, а мужчину средних лет с умным и немного рассеянным взглядом. Внешне он напоминал одного из тех ученых-исследователей, которые часто посещали гору Хай-Марка, надеясь раскрыть тайну этой аномальной зоны. Он смотрел на молодых людей с легкой укоризной, словно порицая за то, что они легкомысленно оторвали его от научных изысканий, которые могли бы изменить будущее человечества к лучшему.

– Перестань, Фернандо! – воскликнула девушка, оттолкнув ладонью жадные губы своего спутника. – Ты же видишь, мы не одни.

И, покраснев от смущения, она обратилась к Джеррику:

– Buenos dias, señor! Простите нас!

– За что? – изобразил удивление Джеррик. В тех редких случаях, когда ему доводилось общаться с людьми, он бывал чрезвычайно груб и надменен. Но когда лицо девушки приобрело красноватый оттенок, свойственный собственной коже кобольда, он неожиданно почувствовал к ней невольную симпатию.

– Мы помешали вашим научным исследованиям, – пояснила девушка.

Она хотела что-то добавить, но в разговор вмешался юноша.

– Ты напрасно извиняешься, Паула, – сказал он. – В чем наша вина? Ведь мы не ожидали здесь кого-нибудь встретить. Нас уверяли, что тем, кто хочет подняться на гору Хай-Марка, нужно получить пропуск от правительства.

– И он у вас, разумеется, есть? – жестко спросил Джеррик. Юноша, в отличие от своей спутницы, вызвал у него раздражение.

– Ну что вы, señor! – рассмеялся Фернандо. – Ведь я не правительственный чиновник и даже не hombre de ciencia, как вы. Мы с Паулой обычные молодожены. Всего неделю назад стали мужем и женой. Это наш медовый месяц. Мы арендовали автомобиль и вот путешествуем по стране. Правда, Паула?

Девушка стала почти пунцовой от смущения. И тем самым вернула себе расположение Джеррика, утраченное было по вине ее marido, мужа.

– Вот как? – вежливо удивился Джеррик. – В таком случае, поздравляю вас! Но вынужден заметить, что для свадебного путешествия вы выбрали довольно странный маршрут. Гора Хай-Марка… Мне кажется, вам больше подошли бы Куско или Саксайуамане, где в день летнего солнцестояния проходит красочная церемония встречи Солнца. Инти Райми. Так, кажется, люди называют этот праздник?

– Лично мне больше по душе День Севиче, – улыбнулся юноша. – Вы бы знали, какое пиршество устраивает моя мама в этот день! Она мелко нарезает сырую рыбу, причем совершенно разную, и маринует ее в течение пятнадцати минут в соке лайма. После чего добавляет к ней нарезанный кольцами красный лук, а иногда рокото. Знаете, такой острый перец?

– Нет, – буркнул Джеррик. В глубине его души зарождался гнев, вызванный глупой болтовней юноши. Но кроткий взгляд Паулы пока сдерживал кобольда.

– Но вкуснее всего сeviche de conchas negras, – продолжал, не замечая сухого тона собеседника, Фернандо. Минувшая неделя, проведенная вдали от сытных домашних обедов, которые заменили ласки молодой жены, неожиданно напомнила о себе. Он почувствовал неодолимый голод, который долгое время удавалось заглушать страстными поцелуями. И теперь часто глотал слюну, вызванную воспоминаниями о гастрономических изысках. – А особенно если подать ее с бататом, поджаренной кукурузой или маниоком. И все это запить коктейлем «Писко сур». Моя мама готовит его сама, из виноградной водки, яичного белка, лимонного сока, сахара и пряностей.

– Лично я сейчас с преогромным удовольствием выпила бы чичу мораду, – улыбнулась Паула. – Очень освежающий напиток. Его варят из зерен кукурузы с сахаром и специями. Но, думаю, это интересно только нам, Фернандо. А señor sabio просто скучно слушать тебя. Боюсь, что мы уже надоели ему своей болтовней.

Девушка с извиняющей улыбкой взглянула на Джеррика. Тот по привычке презрительно оттопырил нижнюю губу, слушая Фернандо. Но, заметив взгляд Паулы, опомнился и прикусил ее.

– Тогда поговори с ним о горе Хай-Марка, – предложил юноша. – Говорят, что эта дверь – портал в другие миры. Представляешь, Паула? Ведь если ее когда-нибудь откроют, то мы сможем путешествовать по Вселенной так же легко, как сейчас по Перу…

Джеррика пронзила дрожь, как будто его внезапно укололи острым шипом кактуса прямо в сердце. Кактусы в Перу росли везде, на улицах городов, в горах и пустынях, среди камней и даже на камнях, эти неприхотливые растения могли обходиться без воды многие месяцы. Кобольду они нравились, напоминая чем-то его самого. Но сейчас они были не при чем. Он вздрогнул от слов юноши, потому что тот затронул болезненную для него тему. Неожиданно ему захотелось быть откровенным с этими молодыми людьми. И Джеррик поддался искушению. Он слишком долго страдал в одиночестве, чтобы пренебречь возможностью поделиться с кем-то своей сокровенной печалью. К тому же у него была возможность заставить их забыть об этой встрече.

– Что вы знаете про Амару Муру? – спросил он, обращаясь к Пауле. Юношу он демонстративно игнорировал.

– А это кто? – с недоумением посмотрела на него девушка. – Какой-нибудь científico de renombre mundial? Ученый с мировым именем?

Джеррик скривил губы, но совладал с собой и повелительным жестом пригласил своих собеседников присесть на один из больших камней, живописно разбросанных вокруг. Фернандо охотно опустился на согретый солнцем валун, Паула уютно пристроилась у него на коленях. Они были похожи на двух котят, которые только что резвились в погоне за бабочкой и вдруг замерли, увлеченные созерцанием этой же самой бабочки, опустившейся на цветок. Но эта идиллическая картина вызывала у кобольда только раздражение.

– Хотя бы об инках вы что-нибудь слышали? – пренебрежительно спросил он.

– О да, – радостно воскликнула Паула. – Это наши предки!

– Только не мои, – запротестовал юноша. И с нескрываемой гордостью произнес: – Предки моего народа – это Франсиско Писарро и Диего де Альмагро!

– А я горжусь тем, что могу назвать своими предками не испанских конкистадоров, а индейцев кечуа, – с вызовом заявила Паула. – А если это кому-то не по душе…

– Только не мне, – засмеялся Фернандо. – Ты уж поверь, моя прелестная индианочка! И если тебе еще было мало доказательств, то сегодня ночью, обещаю…

– Фернандо! – воскликнула, заалев лицом, девушка. – Как тебе не стыдно! Что подумает о тебе señor sabio?

Она сделала попытку освободиться от объятий мужа, но так нерешительно, что вскоре смирилась с его сопротивлением и даже позволила ему себя поцеловать в знак примирения. После этого они снова были готовы слушать Джеррика. Они даже не заметили тонкой струйки крови, стекающей из его прокушенной нижней губы. Джеррик уже едва сдерживал свой гнев. И только невольная, необъяснимая ему самому, симпатия к девушке усмиряла его.

– Так кто же такой этот ваш Амару… Как там его? – спросил Фернандо равнодушно, только затем, чтобы угодить жене.

– Амару Муру был служителем храма, возведенного инками в память о том, что однажды Землю посетили боги, – сказал Джеррик. Он говорил, не сводя взгляда с каменной двери, возле которой он продолжал стоять, как будто был не в силах отдалиться от нее хотя бы на шаг. – Они оставили в памяти инков неизгладимый след, и прежде всего – своей безграничной властью над жизнью и смертью. Боги были не только сами бессмертны, но могли наделять вечной жизнью любого. Они пробыли на нашей планете недолго, и, по преданию, вернулись в свою божественную страну через врата, которые сами же прорубили в горе Хай-Марка. Через эти врата!

Джеррик прикоснулся ладонью к каменной двери, но, как и прежде, ничего не почувствовал. Глаза его подернулись влагой.

– Так и ушли навсегда, раздразнив бедняг инков бессмертием? – воскликнул Фернандо. – На мой взгляд, это было очень нехорошо с их стороны.

– Инки не заслуживали бессмертия, – сухо, как засохшее дерево, проскрипел Джеррик. – Как и все люди, они были злобны, кровожадны и глупы. Но боги оставили им ключ, в надежде, что когда-нибудь, когда люди изменятся, они смогут открыть дверь и войти в страну богов. И этот ключ, имевший форму золотого диска, хранился в храме, построенном инками.

– Пусть будет так, – не стал возражать Фернандо, чтобы не вызвать новой вспышки гнева кроткой Паулы, ласково мурлыкавшей у него на коленях. – Но не пойму, при чем здесь ваш Амару Муру.

– Он был жрецом храма в те времена, когда испанцы совершили опустошительный набег на Перу, – ответил Джеррик.

– Они осваивали новые земли на благо цивилизации, – внес свои коррективы упрямый потомок испанских конкистадоров.

– А заодно убивали аборигенов и грабили их жилища, набивая свои карманы золотом, – презрительно хмыкнул Джеррик. – Испанцы не щадили никого и ничего, опустошая и сжигая даже храмы, которые они, католики, считали языческими. И тогда Амару Муру скрылся в горах Хай-Марка, захватив из храма золотой диск, который хранился здесь многие тысячи лет как священная реликвия. Это был ключ к вратам, ведущим в страну, населенную ведающими тайну бессмертия богами. Но Амару Муру предали. И когда испанские конкистадоры уже почти настигли жреца, он, спасаясь от неминуемой смерти, открыл врата и исчез в проеме каменной двери, шагнув в струящееся изнутри голубое сияние. Но перед этим жрец передал золотой диск своему ученику, Адетоканбо, о котором испанцы ничего не знали. И сказал на прощание, что он еще вернется, потому что за этой дверью обретет бессмертие…

– Так почему же он не вернулся? – возмутился Фернандо. Кровь конкистадоров, по-видимому, вскипела в жилах их потомка. – Либо он обманщик, либо, став бессмертным, просто забыл о своем народе!

Тому обстоятельству, что Амару Муру до сих пор не выполнил своего обещания, сам Джеррик не придавал большого значения, рассуждая, что тому, кто бессмертен, незачем спешить. Возможно, один день вечной жизни равен тысяче скоротечных земных лет. Или на то были другие причины. Во всяком случае, он, Джеррик, обретя бессмертие в стране богов, не стал бы торопиться с возвращением на родную планету. Он наслаждался бы своим бессмертием…

Сладостные размышления кобольда прервал нежный голосок Паулы.

– А что стало с Адетоканбо? – спросила она. – И с золотым диском? Он не достался испанцам?

– Адетоканбо удалось скрыться, – тяжко вздохнув, произнес Джеррик. – Он сбежал от преследовавших его испанцев в Африку. Вместе с золотым диском. И там, в этой далекой стране, умер, когда пришло время. Туземцы похоронили его в дупле гигантского баобаба. Они считали самого Адетоканбо богом, который приплыл к ним из-за моря на большом корабле. И воздали ему поистине божеские почести, будь они прокляты!

Фернандо и Паула с недоумением взглянули на кобольда. Их поразил его неожиданный злобный выкрик.

– Однажды в саванне вспыхнул пожар. И золотой диск сгорел в дупле баобаба вместе с останками Адетоканбо, – почти прорычал Джеррик. Он пришел в ярость, как всегда, когда вспоминал об этом.

Пожар в африканской саванне уничтожил надежду Джеррика на вечную жизнь. Если бы не это, он смог бы завладеть вожделенным ключом от врат в страну богов. Купить его, украсть, завоевать, в конце концов. Если понадобилось бы, то всю Африку бросить к своим ногам вместе с ее надменным правителем нгояма Джелани, и растоптать ее, как жалкого земляного червя…

– А кто это видел? – с сомнением спросил Фернандо.

Его вопрос прервал нить яростных размышлений Джеррика. Он с недоумением взглянул на юношу.

– Я спрашиваю, кто видел, что золотой диск сгорел в дупле баобаба? – отвечая на немой вопрос кобольда, произнес Фернандо. – Останки Адетоканбо – может быть, спорить не буду, им грош цена. Но золотой диск… Да приведись мне там быть, я бы выхватил его из огня голыми руками, будь это даже адское пламя! Нам с Паулой золото очень бы пригодилось. Правда, Паула? Купили бы мы с тобой дом на морском побережье, роскошный автомобиль…

Юноша еще продолжал говорить, но Джеррик уже не слушал его. В том, что золотой диск, бывший ключом от врат, ведущих в страну богов, сгорел в дупле баобаба, Джеррика уверил эльф Фергюс. В ту самую ночь, когда он, Джеррик, пригрозил людям, представляющим крупнейшие государства мира, всемирной катастрофой и гибелью их цивилизации. Это случилось бы, уверял их кобольд, вздумай духи природы поменять полюса Земли с севера на юг.

Что и говорить, его замысел был грандиозен! Внезапная смена полюсов привела бы к смещению континентов, а это вызвало бы массовые землетрясения и быстрое изменение климата. Одним из последствий стало бы ослабление магнитного поля планеты, что привело бы к повышению активности Солнца. Соединив свои смертоносные усилия, Земля и Солнце в самое короткое время истребили бы весь людской род. Недаром же было сказано – natura sanat. Природа исцеляет.

Это была поистине сумасшедшая ночь! Тогда он, Джеррик, попросту отчаянно блефовал, угрожая людям. В действительности он желал не гибели человечества, от которой ему не было бы никакого прока, а только денег. И он добился своего. Люди согласились платить ему дань, чтобы сохранить свои ничтожные жизни.

Однако Фергюс каким-то образом узнал о замыслах главы Совета XIII. И, приняв образ главы одного из государств, эльф лично участвовал в той памятной встрече. А затем, когда все люди разошлись, вошел в комнату Джеррика, в которой тот отдыхал, и, угрожая ему разоблачением, потребовал платы за свое молчание.

Но в ту ночь Джеррика испугало даже не то, что мир духов узнает о его тайных планах в отношении людей, которые он, поддавшись необузданной алчности, скрывал даже от Совета XIII. В гораздо больший трепет его привела трость в руках Фергюса. Кобольд знал, что в одно мгновение она могла превратиться в смертельное оружие наподобие самурайского меча, которым Фергюс когда-то так ловко отрубил голову гному Грайогэйру. Тот был послан самим Джерриком с приказом схватить эльфа и привести его на суд Совета XIII. Именно эта трость лишила в ту ночь кобольда воли к сопротивлению. Джеррик навсегда запомнил то леденящее кровь чувство реальной смертельной опасности, нависшей над ним.

Но была еще одна причина, по которой Джеррик в ту ночь не только оставил Фергюса живым, но даже откупился от него, даровав ему остров Эйлин-Мор, откуда пошел народ эльфов. Это было известие о том, что ключ от врат вечности сгорел в африканской саванне, которое ему сообщил Фергюс. Услышав об этом, он, Джеррик, почувствовал себя опустошенным и преданным. Все остальное в этом жалком подлунном мире тогда показалось ему ничего не значащим…

После той ночи он, Джеррик, потерял интерес к дальнейшему существованию. С мыслью о неизбежности смерти он засыпал и с нею же просыпался. Пробуждаясь ото сна в ледяной испарине, он успевал услышать трепещущий под сводами спальни пугающий его самого собственный крик ужаса. Эта мысль терзала его сильнее любой боли, которую могла бы принести самая изощренная пытка.

Поэтому с тех пор он так часто возвращался к горе Хай-Марка, приникал к каменным вратам, вырезанным в скале неведомым всемогущим зодчим, и надолго замирал, страдая, что ему не дано обрести вечную жизнь. Для этого ему приходилось преодолевать многие тысячи километров, которые отделяли его резиденцию в центре Берлина от Северного Перу. Эти перемещения в пространстве, которые он совершал, чаще всего прибегая к телепортации, чтобы его никто не выследил, изматывали кобольда и физически, и духовно, приближая неумолимую смерть.

Но так было, потому что до этой минуты кобольд не имел оснований не верить Фергюсу. Впервые Джеррик подумал, что эльф мог его обмануть.

Собственно говоря, повода не верить словам Фергюса у кобольда не было и теперь. Но Джеррику было достаточно того, что в глубине его мозга зародилось сомнение, почти инстинктивное. А кобольд привык доверять своим инстинктам. Он искренне считал, что именно они позволили безродному нищему сироте с уродливой, отталкивающей внешностью, дарованной ему в довершение всех бед безжалостной природой, подняться на вершину власти, могущественнее которой на планете не было.

– Горе тебе, Фергюс, если ты мне солгал! – скрипнул клыками, стирая их в пыль, Джеррик.

Любому, кто осмелился бы встать между ним и вратами, ведущими к вечности, Джеррик, не задумываясь, перегрыз бы горло. Но Фергюс был признанным и могущественным предводителем древнего народа эльфов, и с этим приходилось считаться даже главе Совета XIII. Джеррик должен был изрядно постараться, чтобы взять над ним верх и получить желаемое.

– На этот раз я буду готов к нашей встрече, Фергюс, – злобно рыкнул кобольд.

Джерриком овладело бешенство. Он почувствовал неодолимое желание излить на кого-то кипевшую в нем злобу. Его взгляд упал на Фернандо и Паулу. Те, не дождавшись от него ответа и видя, что он о чем-то задумался, как будто забыв о их существовании, начали снова целоваться. Перед этим Фернандо, обиженный молчанием hombre de ciencia, хотел уйти, но юная жена удержала его, шепнув, что невежливо уходить, не попрощавшись. Ее приятно щекочущее ухо теплое дыхание лишило Фернандо, как это бывало уже не раз, желания возражать. И это была его последняя ошибка в их недолгой семейной жизни.

Джеррику было не трудно полностью подчинить их разум.

Внезапно глаза Паулы и Фернандо остекленели, словно у фарфоровых кукол, а мягкие до этого губы стали жесткими. Они поднялись и пошли, почти не сгибаясь и не размахивая руками. Их движения были скованными, как у сомнамбул, но они ни разу не оступились, поднимаясь все выше и выше, на вершину скалы. На миг они замерли на краю. Порыв ветра, растрепав длинные черные волосы девушки, подтолкнул их в спину. Из-под ног в бездну посыпались камни, увлекая их за собой…

Джеррик старательно забросал искалеченные тела юноши и девушки камнями. Особой нужды в этом не было, но кобольд хотел быть уверенным, что их не найдут. Во всяком случае, до того часа, когда он сведет счеты с Фергюсом. И не только с ним, если тот проявит невиданное упорство…

Или выяснится, что эльф все-таки не обманул его, Джеррика…

Но и в том, и в другом случае ему, Джеррику, будет уже все безразлично. Он не получит ключа от врат вечности, а с ним и надежду на бессмертие.

Но если он и будет вынужден умереть, то не один. Сначала погибнет Фергюс. А затем и все люди.

Кобольд не забыл о своем намерении изменить магнитные полюса Земли. Он только отсрочил час, когда должна была свершиться казнь человечества. Это произойдет накануне его собственной смерти.

Джеррик прошел по следам Фернандо и Паулы. Арендованный ими автомобиль он нашел, как и ожидал, у подножия горы. До ближайшего городка Пуно кобольд добрался за полчаса. Здесь, на окраине, Джеррик оставил автомобиль, свернув с дороги, в неприметной лощине. Он рассудил, что теперь если юношу и девушку и будут искать, то в городке, в одной из его клоак, в которых пусть изредка, но пропадают туристы, а не в тридцати пяти километрах отсюда, на склонах Хай-Марка.

Джеррик и прежде не упускал ни одной мелочи, которая могла бы помешать задуманной им игре. И уж тем более не собирался рисковать сейчас, когда на кону стояло его бессмертие.