Kitobni o'qish: «Путешественник во времени кормит себя»

1

– Что вы можете сказать об этом, доктор Гаспар? – спросил следователь Хэрриг, глядя в коробку, которую только что открыл. Сжав губы, доктор Гаспар подошел к коробке и увидел ее содержимое – человеческий череп, на затылке которого осталась кожа. Довольно крупный череп, без нижней челюсти. Со следами засохшей крови, которые в основном располагались вдоль одной замкнутой линии – неровного разреза, отделившего мозговой отдел черепа от лицевого. Череп не разваливался надвое, поскольку разрез был выполнен таким образом, чтобы верхняя часть черепа была сцеплена с нижней, будто два фрагмента жутковатого паззла. Естественно, при желании их можно было легко разделить и соединить снова. На коже был рисунок – фрагмент длинной формулы, нанесенной мелким почерком.

– Это останки профессора Лэйда, – буднично констатировал доктор Гаспар, но голос его дрогнул. Имя Лэйда он произнес тише, чем остальную часть фразы.

– Это я и так знаю, – выдохнул следователь Хэрриг. – Как и то, что Лэйд умер несколько месяцев назад и его останки хранились в холодильнике. Впрочем, «останки», это громко сказано, поскольку череп – это все, что нам удалось найти.

– Несколько месяцев, вы говорите? – спросил доктор Гаспар, взяв коробку в руки и направившись к сканирующему устройству медленной шаркающей походкой. «Совсем старик», – подумал тридцатисемилетний Хэрриг, глядя на лопатки, обрисовавшиеся под синим халатом.

– От десяти до четырнадцати месяцев, если верить нашим сканерам, – подтвердил следователь. – И это еще раз доказывает, что у Планетарной Полиции плохое оборудование. Всем известно, что профессор Лэйд отправился на станцию «Лонгфорд» восемь с половиной месяцев назад. Ваше оборудование определенно лучше. Мне нужны подробности, но и без них ясно, что дело странное. Кому понадобилось убивать Лэйда, отрубать ему голову, сдирать с нее кожу, удалять мозг и все прочее? Где остальные части тела? Профессор умер сразу после того, как закончил строить свою установку, или…

– Двадцать четыре месяца, – прервал следователя доктор Гаспар, поскольку именно в этот момент медицинский компьютер завершил 29-секундую процедуру сканирования и анализа останков. – Профессор Лэйд мертв уже два года.

Левая щека Хэррига нервно дернулась.

– Вы смеетесь?! – воскликнул он, подавшись вперед. – Вы же знаете, когда Лэйд отправился на орбиту Оберона для своих исследований! 8 апреля 2421 года. А сегодня, бог ты мой, 22 декабря 2421-го. Так как же, черт побери, могли пройти два года? Целых два года! Объяснитесь, Гаспар.

– О времени смерти поговорим после, – спокойно и очень тихо ответил доктор Гаспар. – Есть и другие… гм… странности. У черепа нет нижней челюсти, но в зубах верхней присутствуют остатки пищи, которую Лэйд принимал – только не нервничайте – два года назад. Они сохранились благодаря заморозке. И знаете, что это? Человеческие органы. Я не хочу в это верить, но…

– То есть вы хотите скачать, что гениальный ученый, один из величайших умов нашего тысячелетия, разумнейший и спокойнейший человек, отец пятерых детей – людоед?! – спросил Хэрриг, выделяя каждое слово. – Он, конечно, был чудаком, гениальности свойственны чудачества, но каннибализм – это… это просто невозможно согласитесь? Да и кого Лэйд мог съесть? Он же был один в «Лонгфорде»?! Кем же он, по-вашему, полакомился?

– Это самое безумное, – ответил Гаспар еще тише. Хэрриг понял, что пожилой доктор сильно волнуется и приблизился к нему. – Дело в том, следователь Хэрриг, что Лэйд съел свой собственный язык. И не только. В его зубах застряли кусочки язычной миндалины и срединной язычно-надгортанной складки. Эта часть языка расположена слишком глубоко. Если бы Лэйд вырезал свой язык, то он не смог бы его съесть. Если же он – сохраняйте спокойствие, пожалуйста – откусил его, то я опять-таки наблюдаю невозможное, поскольку человек не способен откусить собственный язык у основания.

– То есть, оба варианта невозможны, – подытожил Хэрриг. – И как это понимать? Какой-то виртуоз, злой гений, проник на «Лонгфорд», миновав все барьеры, поставленные великим Лэйдом – а их, насколько мне известно, преодолеть невозможно – потом убил профессора, непонятно что сотворил с его телом, а над головой поиздевался наиболее изощренно. Удалил мозг, содрал кожу и мясо, оставив только рисунок на затылке, вырезал язык под корень, оторвал от черепа нижнюю челюсть, а затем заменил ее механической, способной двигаться, как настоящая. После этого наш гениальный маньяк сунул в рот несчастного профессора его собственный язык, запустил механическую челюсть и заставил покойника пережевывать его. Так получается?

– Отвратительно, – прошептал доктор Гаспар. – Чудовищно, безобразно, противоестественно. Но если это правда, то ваш злой гений заставил мертвого профессора «съесть» не только язык. В его зубах обнаружены фрагменты лицевых мышц, глаз, хрящей и… головного мозга. Да, Лэйд «съел» свое лицо и вместилище своего интеллекта.

– А остальное? – более спокойно спросил Хэрриг. – Сердце, легкие, печень, почки? Их маньяк не «скормил» своей жертве?

– Следов других органов не обнаружено,– ответил Гаспар. – И помните, что о «маньяке» заговорили вы.

– Я помню, – ответил Хэрриг, глядя на ободранный череп Лэйда. – надеюсь, наши эксперты завершат моделирование событий последних восьми месяцев по данным сканеров «Лонгфорда». Данные сильно повреждены, но… я, сказать по правде, схожу с ума, пытаясь представить себе то, что мы увидим.

2

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал старший следователь Нолас, указывая на широкие, только что созданные кресла рядом с границей проекционного пространства в малом симуляционном зале. Кресел было три. Следователь Хэрриг сел в среднее кресло, доктор Гаспар занял левое, а старший следователь Нолас расположился в правом кресле, которое было заметно больше двух других и находилось чуть ближе к проекционному пространству. Нолас поерзал в кресле, понял, что оно тесновато и немного изменил параметры. Хэрриг, раскинувшись в своем просторном (по его меркам) кресле, понял, что его уважение к начальнику в значительной мере связано с его ростом, массивностью и физической силой. Сорокатрехлетний Нолас был ростом два метра и шесть сантиметров, весил сто девяносто килограммов и был способен сделать восемь шагов, удерживая на плечах пятерых сотрудников общим весом почти в полтонны.Нолас говорил зычным басом, и любая его просьба звучала, как приказ. В то же время, большой Нолас (так его называли за глаза) был мудр, справедлив и не лишен воображения. Но сейчас…

– Наши эксперты трудились почти шесть дней, восстанавливая данные с «Лонгфорда», – возвестил Нолас, а Хэрриг и Гаспар обратились в слух. – Результаты достойные – события на станции «Лонгфорд» в период с 8 апреля до 15 декабря 2421 года были восстановлены на 36,9 %. Это почти три из восьми месяцев. Я дал указание экспертам по возможности работать только с математической моделью восстанавливаемых событий и не просматривать сами события, воссозданные компьютером, поскольку это не их работа. Если нам повезёт, то мы не только узнаем, как погиб Лэйд, но и выясним, завершил ли он свои исследования. Присутствуют старший следователь Борис Нолас, следователь Бертран Хэрриг и доктор Альберт Гаспар. Дата воспроизведения симуляции – 29 декабря 2421 года, время – 09 часов 39 минут по Гринвичу.

Нолас дотронулся до кольца на указательном пальце правой руки. Проекционное пространство заполнило объемное изображение пятого модуля станции «Лонгфорд» в момент, когда корпоративное судно доставило Лэйда на борт.

Лэйда встретила делегация из одиннадцати человек, которая покинет станцию в ближайшие четыре часа. Облик ученого всегда вызывал у Хэррига противоречивые чувства. Лэйду было пятьдесят девять лет. Когда-то он был шатеном, как Хэрриг, но в возрасте двадцати двух лет удалил все волосы на голове и нанес себе на затылок изображение – компактную запись громоздкого функционала, описывающего поведение вариобран (другое название – браны переменной размерности) в бесконечномерных пространствах. Данный класс пространств, в дальнейшем именуемых «пространствами Лэйда», содержал подкласс, состоящий из обобщений пространства Калаби-Яу на бесконечномерный случай. Лэйд пришел к выводу, что пространства, в которых существуют браны, не только бесконечномерные, но и разные по мощности множеств пространственных измерений. Более того, согласно его теории, во Вселенной не существует двух бесконечномерных пространств Лэйда с одинаковыми по мощности множествами измерений! Это основной постулат его теории: «Two different infinite dimensional Lade manifolds (infinite dimensional generalizations of Calabi-Yau manifolds) cannot have equal cardinalities of a sets of dimensions».

Функционал назвали «лэйдианом», данное открытие принесло юному Лэйду премию Сеннора, по престижу не намного уступающую Нобелевской. Последнюю Лэйд получил четырнадцатью годами позже, в 2398-м,когда его теория реализовалось в виде явления микропетлевой темпоральной коррекции (скращенно – МТК) – тончайших манипуляций с вариобранами (тенью которых, как говорил сам Лэйд, являются элементарные частицы), совершаемых благодаря вмешательству в прошлое квантовой системы.

Суть данного явления Лэйд иллюстрировал на следующем примере. Представьте, что удалось получить лазерный луч огромной мощности – такой, которая в данных условиях кажется недостижимой. Поразмыслив, вы понимаете, что такая мощность, на самом деле, возможна, но вероятность ее достижения крайне мала – настолько, что реализация подобного события сродни выигрышу в Планетарную Лотерею. Как же у вас это получилось? Ответ один – вы сделали это сами. Вернее – сейчас сделаете, создав короткую петлю времени. Осознав это факт, вы используете установку, аналогичную той, что была у Лэйда, и направляете квантовый поток в недалекое прошлое – прямо перед тем, как получили ошеломивший вас результат. Поток воздействует на себя в прошлом и меняет процесс формирования квантовой лавины так, что мощность результирующего луча многократно усиливается. Вопрос – какой именно поток направлять? И в какой именно момент в прошлом, ведь нужно сделать все очень точно? Ответ – примите решение, которое покажется вам правильным. Оно неизбежно будет верным, ведь вы уже сделали это! Да как же, черт побери, спросите вы, это «правильное» решение возникнет в моей голове? Откуда оно придет? Ваш мозг сгенерирует его. Или мозг кого-то из ваших коллег. Результат уже перед вами – вы можете быть уверены, что добьетесь успеха. «Но это же фатализм!» – возопили многие. – «Я – человек со свободной волей, у меня всегда есть выбор, а вы говорите, что он уже будет сделан за меня?!». «ДА» – твердо отвечал Виктор Лэйд. – «В те минуты, когда вы внутри временной петли, у вас нет выбора. Вы неизбежно поступите так, как должны. И результат будет потрясающий».

Устройство Лэйда назвали ВМТК (Вариобранный Микропетлевой Темпоральный Корректор). ВМТК позволял создавать тончайшие структуры, обладающие механическими, теплофизическими, электрическими и оптическими свойствами, которые раньше казались невозможными. При помощи ВМТК производили тончайшие хирургические операции. ВМТК позволял осуществлять термоядерный синтез и создавать антивещество при энергозатратах на два порядка меньших, чем прежде. Лэйд был гением и двадцать восемь миллиардов человек в Солнечной Системе восхищались им. После триумфа профессор продолжил исследование МТК, получив в свое распоряжение все ресурсы, которые были у человечества. ВМТК подвергался бесчисленным модификациям и усовершенствованиям, но Лэйд решил пойти еще дальше. Благодаря ВМТК в прошлое могли путешествовать только фотоны, причем время переброски корректирующего луча не превосходило тридцати шести минут – при любых условиях. И вот теперь, спустя двадцать три года, Лэйд решил доказать, что во времени могут путешествовать и бозоны, и фермионы. И вещественные субстанции, в которых фермионы обмениваются бозонами. Другими словами, профессор Лэйд вознамерился отправить в прошлое материальный объект. Макроскопический. Если получится – дальше, чем на тридцать шесть минут назад.

Лэйд всегда стремился сократить до минимума число своих ассистентов. Работа в команде была не для него. Он любил свою жену, сына и четырех дочерей, проводил с семьей много времени, но работать предпочитал один – если это было возможно. В итоге Лэйд решил, что научная станция «Лонгфорд», обращающаяся вокруг второго по величине спутника Урана почти в трех миллиардах километрах от Земли – идеальное место. Учитывая то, насколько станция автоматизирована, Лэйд понял, что помощники ему не нужны. С ним не стали спорить, поскольку его авторитет сделал его самым влиятельным человеком в Солнечной системе. Вместе с тем, корпорация «Астроникум», владеющая станцией, не могла позволить проводить абсолютно новую серию экспериментов совершенно бесконтрольно. Формально уступив требованиям Лэйда, они оставили скрытую систему слежения в главном компьютере «Лонгфорда».

Нолас, Хэрриг и Гаспар наблюдали за тем, как делегаты встречают Лэйда, словно живого бога. Лэйд – мужчина среднего роста, слегка полноватый, лицом похожий на прилежного школьника, слишком долго решавшего интересную задачу, и, наконец, получившего ответ. Очков он не носил, а его серые глаза при близком рассмотрении (симуляция позволяла наблюдать происходящее с любого ракурса), напоминали две космические бездны. Просторный, гладкий череп, блестел бы на свету, если бы не «лэйдиан», записанный на коже. Глубокие морщины на лбу, не свойственные возрасту. Крупный, прямой нос, ничем не примечательные губы и уши. Лэйд немного прихрамывал – все знали, что его левая нога на три сантиметра короче правой. Профессор одевался скромно – сейчас на нем были черные брюки, синяя рубашка и серый свитер без рукавов, на ногах – недорогие темно-коричневые ботинки без шнурков. Единственной выдающейся деталью в облике Лэйда, помимо рисунка на голове, был наручный компьютер на запястье – это нехитрое устройство с голографическим интерфейсом, которое профессор использовал, в основном, для теоретических выкладок. Было видно, что Лэйду не нравится лесть, но он готов ее терпеть. Кроме того, он явно хотел, чтобы его поскорее оставили одного.