Индивидуализация наказания

§ 4. Принцип справедливости при назначении наказания

Следующим принципом института назначения наказания является принцип справедливости, который и является принципом уголовного законодательства в целом, и выделяется в качестве всеобъемлющего общеправового принципа. Справедливость представлялась Р. Иерингу «равновесием между деянием и последствиями его для совершившего это деяние, т. е. между злым делом и наказанием, между добрым поступком и вознаграждением»^[96].

Выявление сферы действия принципа справедливости применительно к институту назначения наказания вызывает трудности. Это обусловлено тем, что справедливость сама является понятием из сферы действия нравственности и в различных социальных науках можно встретить разные концепции справедливости. В справедливости можно выделить нравственный, социальный и юридический уровни. По мнению Т.В. Кленовой, «категория принципа справедливости отличается многоаспектностью, высокой степенью обобщения, и вряд ли было бы уместно давать ей законодательное определение»^[97]. Действительно, трудно определиться с содержанием общеправового принципа справедливости, поскольку сфера его деятельности очень обширна, однако не легче определить, в чем же заключается принцип справедливости в уголовном праве. Формулировка, нормативное закрепление данного принципа в ст. 6 УК РФ выглядит следующим образом: «Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т. е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного». Что дает повод предполагать: принцип справедливости реализуется только при назначении наказания и мер уголовно-правового характер А.А. Н. Игнатов, характеризуя принцип справедливости как принцип отрасли уголовного права, отмечает: «Принцип справедливости означает, что суд при назначении наказания должен руководствоваться не эмоциями, не чувством мести, а объективной оценкой как совершенного преступления, так и личности виновного. Справедливость, с одной стороны, выражается в соразмерности наказания совершенному деянию и, с другой стороны, в соответствии наказания личности осужденного, т. е. всем его отрицательным и положительным свойствам и качествам, с тем чтобы посредством этого наказания можно было достичь его исправления»^[98]. Здесь представлено узкое понимание принципа справедливости уголовного права, основанное на буквальном толковании закона, а именно дефиниции данного принципа. Существуют и широкие концепции уголовно-правового принципа справедливости. В частности, В. В. Мальцев считает: «Принцип справедливости – наиболее насыщенный и широкий в социальном плане – по своим уравнивающей и распределяющей сторонам предопределяет содержание принципов равенства и гуманизма. Принцип равенства в свою очередь обуславливает основания принципа вины. Ведь последний есть не что иное, как субъективное (внутреннее, психологическое) основание равенства граждан в уголовном праве. Поскольку уголовно-правовое содержание справедливости (как и принцип равенства по отношению к принципу вины) может быть и не исчерпанным в принципах равенства и гуманизма, не исключается и прямое влияние справедливости (конечно, и принципа равенства) на принцип законности. Между тем, так или иначе (прямо или опосредованно), все содержательные принципы уголовного права (справедливости, равенства, вины и гуманизма) воздействуют на содержание уголовного законодательства только через посредство формального (служебного, функционального) принципа законности»^[99]. Аналогично широко понимают принцип справедливости А.В. Бриллиантов и Н. И. Крюкова, которые пишут, что справедливость является «очень емким понятием, включающим в себя многие факторы. Нельзя признать наказание справедливым, если оно незаконно, если было нарушено равенство граждан перед законом, если наказание является чрезмерно суровым и т. д. Поэтому можно сказать, что принцип справедливости как бы аккумулирует в себе содержание и всех иных принципов»^[100].

По нашему мнению, методологически не совсем верно искать один интегрирующий и главенствующий принцип в системе. У каждого принципа своя сфера деятельности и свои, в том числе законодательные, гарантии и способы реализации, выделение одного главного принципа дискредитирует остальные, разрушает систему, ее внутреннее единство. По вертикали есть необходимость делить различные уголовно-правовые принципы только по отношению к элементам системы права. Верно отмечает Ю. С. Жариков, что «нужно делать акцент не на иерархии принципиальных положений УК РФ, т. е. доминировании одного принципа над другим и значимости конкретного положения для уголовного законодательства, а на внутреннем единстве сформулированных в уголовном законе правовых идей и их взаимной дополняемости, поскольку задачи, стоящие перед уголовным правом, и его функции решаются на основе принципов, т. е. основных, исходных начал, в соответствии с которыми строится как его система, так и в целом уголовно-правовое регулирование»^[101]. Что же касается подразделения концепций уголовно-правового принципа справедливости на узкие и широкие, то их отличие, на наш взгляд, следует искать сообразно тому, чем больше морально-нравственного и социального компонентов переносится в правовую сферу понятия справедливости. Иными словами, концепции, понимающие принцип справедливости уголовного права широко, включают в ее содержание много не юридических, а нравственных или социальных, в целом не относящихся к праву, компонентов, приписывают этому принципу несвойственные для уголовно-правового явления черты. Если же вернуться к ограничительным концепциям справедливости, то следует сказать, что необходимость буквального толкования текста уголовного закона неравнозначна буквальному толкованию норм-принципов. Принципы права как раз призваны помогать правоприменителю выявить истинную волю законодателя и в соответствии с ней точно применить норму уголовного закона, принципы сами по себе являются ориентирами, руководящими началами, в том числе для осуществления толкования правовых норм. Тот факт, что законодатель посчитал необходимым закрепить содержание принципов в том или ином виде в тексте уголовного закона, не может влиять на их истинное содержание, не может ограничивать их сферу деятельности. Так и с принципом справедливости – он выходит далеко за рамки применения наказания и иных мер уголовно-правового характера. На наш взгляд, оптимальная модель принципа справедливости в уголовном праве предложена еще В.Н. Кудрявцевым и С. Г. Келиной, которые писали, что принцип справедливости в уголовном праве отнюдь не сводится только к проблеме назначения справедливого наказания. Обсуждая аспекты принципа справедливости, обозначенные авторы выделяют три уровня его проявления в уголовном праве: 1) справедливость назначения наказания, 2) определение справедливой санкции за деяние, которое запрещается уголовным законом, 3) справедливость при формировании круга преступных деяний^[102]. К сказанному можно добавить положение, которое предложил К. А. Сыч: «Принцип справедливости, положенный в основание законодательной модели регулирования общественных отношений, должен, на наш взгляд, предполагать такой правовой порядок, в котором нашлось бы место вопросу восстановления нарушенных прав и интересов потерпевшего, возмещения морального, физического, имущественного и иного вреда последнему»^[103], и действительно, поскольку справедливость мы понимаем и как равновесие, то вопрос о восстановлении нарушенных прав потерпевшего в результате действия принципа справедливости будет правильным проявлением диспозитивности как компонента характеризуемого принципа. Однако само понятие справедливости в уголовном законе используется не только в качестве принципа, одной из целей наказания является восстановление социальной справедливости, при этом восстановление прав потерпевших от преступления имеет также значение при установлении указанной цели.

В науке уголовного права существуют позиции, основанные на отождествлении принципов индивидуализации и справедливости. Так С.А. Галактионов отмечает: «Принцип справедливости ограничивает судебное усмотрение при назначении наказания и иных мер уголовно-правового характера требованием, чтобы они соответствовали характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного»^[104]. Неудивительно, ведь на такое понимание наталкивает формулировка принципа справедливости из ст. 6 УК РФ. По нашему же мнению, принципы индивидуализации наказания и принцип справедливости при назначении наказания необходимо различать. Несомненно, они очень близки по своему целевому назначению, по средствам реализации, однако необходимо выяснить их содержание, сходство и различие, чтобы определить сферу действия каждого принципа. Вообще довольно трудно прийти к однозначным выводам, что именно относить к справедливости назначения наказания, а что к индивидуализации наказания. Например, П. А. Фефелов отмечает, что принцип индивидуализации предполагает учет характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного, отягчающих и смягчающих обстоятельств, которые позволяют при реализации принципа неотвратимости наказания назначить лицу, совершившему преступление, справедливое наказание^[105]. По этому же вопросу Р.Н. Ласточкина высказывается следующим образом: «Справедливость – это включающее в себя уравнивающий и распределяющий аспекты требование к назначаемой судом мере уголовно-правового воздействия, согласно которому вид и размер наказания должны определяться в соответствии с характером и степенью общественной опасности преступления, личностью виновного, обстоятельствами, смягчающими и отягчающими ответственность»^[106]. Обращаем внимание, что различные авторы, описывая различные явления, дают им очень схожее определение, а также включают в содержание данных определений практически одни и те же компоненты, но ведь ясно, что не могут и справедливость и индивидуализация осуществляться одними и теми же средствами – характером и степенью общественной опасности совершенного преступления и личности виновного, отягчающими и смягчающими обстоятельствами – и служить достижению целей наказания; что-то должно различать эти явления, иначе они – суть одно и то же.

В литературе признавалась необходимость разграничения указанных принципов, однако оптимального решения по сей день не предложено. Превалируют точки зрения, согласно которым принцип индивидуализации находится в подчиненной связи с принципом справедливости. Так, А. И. Лазуткин отмечает: «Составляющая сердцевину содержания этого принципа (справедливости. – Авт.) идея индивидуализации уголовной ответственности и наказания, т. е. определения наказания и иных мер уголовно-правового характера в соответствии с характером и степенью общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личностью виновного, нашла юридическое воплощение в нормах как Общей, так и Особенной части Уголовного кодекса»^[107]. По сути автор отождествил принципы индивидуализации наказания и принцип справедливости назначения наказания, поскольку все то, что законодателем в ст. 6 УК РФ отнесено к сфере действия принципа справедливости, здесь включено в индивидуализацию наказания.

А. И. Рарог пишет по отношению к справедливости как цели наказания: «Цель справедливости наказания достигается при помощи его индивидуализации. Индивидуализация наказания осуществляется с учетом тяжести совершенного преступления отягчающих и смягчающих обстоятельств и личности виновного»^[108]. Но не более стройной выглядела бы конструкция, согласно которой восстановление социально справедливости как цели наказания способствовал бы тоже принцип справедливости? Здесь согласимся с А. С. Гореликом, который отмечает, что подчиненное значение индивидуализации по отношению к справедливости подмечено правильно, но этим не решается проблема их разграничения, ибо принцип – это не средство и не цель, к тому же последнее понятие относительное, поскольку одно и то же явление может одновременно рассматриваться и как средство, и как промежуточная цель для достижения каких-либо более дальних целей^[109]. Ведь действительно, если справедливость и индивидуализация соотносятся как средство и цель, то тогда как их можно считать принципами, если одно является средством достижения другого, носит подчиненный характер. Исходя из целей наказания, индивидуализация последнего – это далеко не самоцель. Таким образом, если придерживаться того, что индивидуализация является средством реализации принципа справедливости при назначении наказания, то одно из описанных явлений не должно являться принципом, и индивидуализация становится просто теоретической гарантией принципа справедливости, поскольку требование индивидуализации не имеет нормативного закрепления.

Следующая группа взглядов относительно соотношения справедливости и индивидуализации построена также на отношениях подчиненного характера последней. Интересно мнение Л.Л. Кругликова, который отмечает, что справедливости присущи два диалектически противоречивых аспекта – уравнивающий и распределяющий. Без осуществления требования равенства граждан перед законом невозможно обеспечить в сфере назначения наказания четкую линию уголовно-правовой политики. Согласно второму аспекту (распределяющему), суду надлежит учитывать все конкретные данные по делу, все индивидуальные особенности содеянного и личности виновного, обеспечить в конечном счете соразмерность избираемого наказания обстоятельствам дела^[110]. Следовательно, если под уравнивающим компонентом справедливости мы понимаем принцип равенства, то под распределяющим, касающимся учета конкретных обстоятельств по делу, как раз можно представить принцип индивидуализации, и в сфере назначения наказания оба этих принципа являются частью, необходимой составляющей принципа справедливости. Также и С.А. Велиев указывает, что, индивидуализируя наказание, суд должен постоянно держать в поле зрения требование равенства, которое только на первый взгляд несовместимо с идеей индивидуализации наказания. На самом деле лишь в диалектическом единстве указанных двух требований может быть обеспечено назначение справедливого наказания^[111].

В связи разграничением принципов справедливости и индивидуализации И.В. Жидких замечает, что «целое – часть» – отнюдь не единственно возможные связи между компонентами системы принципов назначения наказания. Имеет место также соотношение «общего и особенного». Полагаем, что такого рода связи имеются между принципом справедливости и индивидуализации наказания. По утверждению Г. И. Цепляевой, «они соотносятся между собой как общее и особенное: принцип справедливости исходит из уровня соответствия личности и совершенному ею преступлению не только наказания, но и иных мер уголовно-правового характера. Индивидуализация же регламентирует вопросы только и исключительно назначения наказания. Она реализует (наполняет) абстрактный принцип конкретным содержанием»^[112]. Если взглянуть на позиции данных авторов, то получается, что раз справедливость регламентирует вопросы назначения как наказания, так и иных мер уголовно-правового характера, а индивидуализация касается только назначения наказания, то, следовательно, принцип справедливости является «общим», а индивидуализации – «особенным» по отношению к нему. Но решения проблемы в данном выводе не содержится, поскольку представленное мнение показывает скорее соотношение уголовно-правового принципа справедливости и принципа справедливости назначения наказания в системе уголовно-правовых принципов: последний, действительно, является специальным по отношению к первому, общему принципу, и отражается это на сфере их действия и на более уточненных требованиях применительно к принципу справедливости назначения наказания. Проблемой же является как раз разграничение принципов индивидуализации и справедливости именно в рамках института назначения наказания.

Существует мнение, согласно которому уже принцип индивидуализации наказания является главенствующим по отношению к остальным, в том числе и справедливости. А. Д. Чернов пишет: «Индивидуализация наказания предполагает, с одной стороны, назначение справедливого наказания, соразмерного тяжести преступления и общественной опасности личности виновного, а с другой – применение определенных мер уголовно-правового воздействия, которые максимально способствовали бы осуществлению целей наказания. Индивидуализация наказания, как самостоятельный принцип назначения наказания, хотя и не указанный в УК, неразрывно связан с другими принципами уголовного права. Общие принципы уголовного права находят свое проявление в процессе индивидуализации наказания»^[113]. Вообще, обозначенное мнение основано на отождествлении принципа индивидуализации наказания и процесса назначения наказания. Несомненно, все общие принципы уголовного права находят свое проявление в процессе назначения наказания, и об этом мы говорили выше, однако индивидуализация наказания является, на наш взгляд, лишь принципом института назначения наказания и проявляется в качестве самостоятельного процесса лишь в последней стадии назначения наказания – при выборе конкретной меры наказания.

Заслуживает интереса позиция С.А. Велиева и А.В. Савенкова, согласно которой «соотношение между справедливостью и индивидуализацией наказания заключается в следующем: а) справедливость – нравственно-этическая, а индивидуализация – правовая категория; б) справедливость шире, ибо охватывает и другие нормы; в) если принцип индивидуализации указывает, что нужно учитывать при назначении (тяжесть деяния, смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства, личность виновного и т. д.), то принцип справедливости показывает, как должны учитываться эти факторы»^[114]. Несмотря на то что справедливость, несомненно, – категория из сферы действия морали и нравственности, на наш взгляд, в области уголовного права, а уж тем более при назначении наказания, справедливость рассматривается исключительно как правовая категория со своим индивидуальным правовым содержанием. Необходимо отграничивать индивидуализацию наказания не от нравственной категории справедливости, а именно от принципа справедливости назначения наказания. Относительно утверждения, что принцип индивидуализации указывает, какие именно факторы должны быть учтены при назначении наказания, а принцип справедливости указывает, как такие факторы учитывать, отметим, что и принцип справедливости в ст. 6 УК РФ указывает на ряд факторов, которые подлежат обязательному учету, данные факторы идентичны тем, которые обычно учитывают в процессе индивидуализации. В каком же именно направлении учитываются эти факторы сообразно принципу справедливости, авторы обозначенной выше позиции не дают ответа, можно лишь предположить, что учет данных факторов должен осуществляться в согласовании с моральным и нравственным представлением о справедливости. Подобная позиция не позволяет приблизиться к решению проблемы разграничения справедливости назначения наказания и индивидуализации наказания.

Наиболее близко подошли к решению представленной проблемы С. Г. Келина и В.Н. Кудрявцев, которые еще в 80-х гг. прошлого века писали: «На наш взгляд, принципы справедливости и индивидуализации – близкие, но не вполне совпадающие категории. Индивидуализация всегда относится к личности виновного, справедливость же – понятие более широкое: здесь учитываются и личные и общественные интересы»^[115]. В дальнейшем некоторые авторы, обращавшиеся к проблеме разграничения исследуемых принципов, соглашались с приведенным выше высказыванием. К примеру, М.В. Коновальчук делает идентичный вывод, когда пишет, что «принцип индивидуализации наказания имеет непосредственное отношение к личности виновного, а принцип справедливости – понятие более широкое: здесь должны учитываться и личные и общественные интересы». От себя же автор добавляет, что «именно последнее обстоятельство нашло свое выражение в уголовном законе. Сформулировав понятие “социальной справедливости” в ч. 2 ст. 43 УК РФ в качестве одной из целей уголовного наказания, законодатель тем самым определил, что достижение социальной справедливости – это достижение равновесия в обществе»^[116]. Однако, разграничивая действие принципов, автор, на наш взгляд, не совсем верно интерпретировала мнение С. Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, подменяя принцип справедливости понятием «социальная справедливость», восстановление которой – цель уголовного наказания.

З. М. Салихов, в целом поддерживая точку зрения С. Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, задается следующим вопросом: «Однако что понимают авторы в своем утверждении – индивидуализация всегда относится к личности? Действительно, поскольку наказание всегда имеет свой адресат – личность виновного в преступлении, поэтому и его индивидуализация всегда относится к личности. Однако в процессе индивидуализации назначения наказания суд обращается не только к свойствам личности, но и опирается на объективные и субъективные признаки преступления, учитывает интересы общества и потерпевшего от преступления. Законодатель указывает в ч. 2 ст. 43 УК РФ на социальный характер справедливости совсем не случайно. В процессе индивидуализации наказания суд исходит не только из интересов осужденного, но и учитывает интересы потерпевшего и общества в целом»^[117].

Развивая мысль, высказанную С. Г. Келиной и В.Н. Кудрявцевым, попытаемся разграничить принцип справедливости при назначении наказания и принцип индивидуализации. Индивидуализация наказания, несомненно, относится к личности; по нашему мнению, это означает, что все основные критерии индивидуализации основаны на учете личности виновного. Нам могут возразить, отметив, что помимо личности в процессе индивидуализации учитываются иные факторы, а именно смягчающие и отягчающие обстоятельства, которые, например, характеризуют обстановку совершенного преступления и вовсе не связаны с личностью преступника. Тем не менее можно проследить следующую зависимость: все иные критерии индивидуализации наказания развивались в историческом плане, основой для выделения большинства из них послужила именно личность преступника, исторически первыми явились именно обстоятельства, которые были связаны с личностью преступника и влияли на меру наказания. Так, например, Псковская судная грамота устанавливала размер наказаний в зависимости от знатности субъекта преступления: чем более знатное положение занимал последний – тем выше мера наказания^[118]. Судебники 1947 и 1550 г. в качестве критерия индивидуализации наказания предлагали использовать также личность виннового. Так, ст. 62 Судебника гласила: «Посмотря по человеку и по ране и по рассуждению», также в числе смягчающих обстоятельств Судебники содержали совершение преступления в состоянии опьянения^[119]. В Соборном Уложении 1649 г. в качестве смягчающих наказание обстоятельств использовались следующие характеристики личности: совершение преступления вследствие нужды, простоту ума, а также возраст субъекта преступления^[120]. В законодательстве периода становления абсолютизма состояние опьянения стало влиять уже на усиление наказания, а наказание определялось в некоторых статьях Артикула воинского 1715 г. «по состоянию особы». К смягчающим же обстоятельствам относились малолетний и престарелый возраст субъекта преступления, умопомешательство, состояние крайнего возбуждения и т. п. обстоятельства в действующем уголовном законодательстве^[121]. Если подробнее взглянуть на эволюцию смягчающих обстоятельств, то для примера рассмотрим первый опыт в установлении законодательного перечня смягчающих обстоятельств – проект Уголовного уложения Российской Империи 1813 г. Обратимся к параграфу 91 проекта Уложения 1813 г., в котором предусматривалась возможность уменьшения вины и степени наказания в следующих случаях: чем менее вреда и опасности от оного преступления произошло; чем меньше злой воли, хитрости или жестокости показал преступник при содеянии преступления; чем меньше преступник, судя по его природному слабоумию и невежеству, в состоянии был предусмотреть вредные последствия своего противозаконного деяния; чем более преступник был обольщен или обманут хитрыми подопущениями другого или угрозами и приказаниями вынужден, или же по крайней бедности и нужде покусился на преступление для спасения себя от неизбежной гибели; чем меньше развратно было прежнее поведение преступника; чем меньше преступник оказал упорства и злопирательства при допросе и следствии; ежели преступник сам вознаградил обиженного так, что сей удовольствие свое предъявил в суд^[122].

Если провести аналогию с положениями современного уголовного законодательства, в том числе с перечнем смягчающих обстоятельств ст. 61 УК, то перечень из проекта Уложения мог бы выглядеть следующим образом: отсутствие тяжких последствий в результате совершения преступления; совершение преступления в силу случайного стечения обстоятельств; совершение преступления лицом, которое не могло в полной мере осознавать фактический характер своих действий либо руководить ими (ограниченная вменяемость); совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств, в результате физического или психического принуждения, в условиях крайней необходимости; положительная характеристика личности виновного до совершения преступления; активное способствование раскрытию и расследованию преступления; добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему. Видно, что большинство из перечисленных смягчающих обстоятельств относится именно к личности виновного. Дальше их перечень будет только расширяться.

Что касается принципа справедливости, то сам термин «справедливость» тесно связан с равновесием в обществе. При совершении преступления это равновесие нарушается, возникает состояние несправедливости. Как же общество снова приходит в равновесие, как восстанавливается справедливость? Путем наказания за содеянное, и мера этого наказания может быть больше или меньше, однако чтобы справедливость восторжествовала, наказание должно соотноситься, в первую очередь, с преступлением. Если мера наказания будет недостаточна, то чаши весов справедливости не придут в состояние равновесия, если же мера наказания будет избыточна, то равновесия также не наступит и справедливость не будет восстановлена. Так вот, сколько же «наказания» необходимо положить на чашу весов справедливости, чтобы уравновесить ее с чашей весов, которая отвечает за содеянное преступление? Если перевести это вопрос в правовое поле, что он будет звучать следующим образом: каковы же критерии справедливости при назначении наказания?

В науке предлагались различные признаки и критерии, которым должно отвечать справедливое наказание, к примеру, А.А. Арямов отмечает следующее: «Решение этого сложного вопроса кроется в простоте подхода к нему. Обыденное значение термина “справедливость” означает: беспристрастность, соответствие истине. Применительно к назначению наказания это означает, что судья, определяя виновному лицу наказание, должен освободиться от всяческих пристрастий, домыслов, предположений, личных и корпоративных обязательств и вынести приговор, соответствующий истинным обстоятельствам дела. Таким образом, это скорее процессуальное, чем материально-правовое требование»^[123]. С таким подходом трудно согласиться, поскольку справедливость при назначении наказания проявляется и в уголовном процессе, и в равной мере в уголовном праве. Несомненно, общность процессуального и материально-правового принципа справедливости заключается в том, что оба они являются проявлением общеправового принципа справедливости, и задача уголовного права состоит в том, чтобы использовать собственное определение принципа справедливости, основанное в больше мере на уголовно-правовых категориях.

Ю. Д. Блувштейн и В.Д. Чубаров предлагали следующие критерии справедливости: 1) наказание должно соответствовать тяжести совершенного преступления и имеющим уголовно-правовое значение данным об общественной опасности личности виновного, в первую очередь тем, которые прямо предусмотрены законом в качестве смягчающих или отягчающих обстоятельств; 2) наказания, назначаемые за разные по тяжести преступления и (или) при разной общественной опасности личности виновного, должны быть разными; 3) наказания, назначаемые за равные по тяжести преступления равным по степени общественной опасности виновным, должны быть равными^[124]. З. М. Салихов предложил дополнить этот список, отмечая, что «одним требованием (критерием) справедливости наказания может быть признано указание факта о том, что более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания»^[125]. Подтверждают описанное выше и слова М. Т. Тащилина: «Справедливым будет уголовное наказание не мягкое и не жестокое, а в полной мере соответствующее тяжести совершенного преступления и обстоятельствам его совершения. Справедливым может быть применение смертной казни за особо тяжкое преступление против жизни, в то же время справедливым может быть и минимальное наказание, предусмотренное за убийство, более того, при наличии исключительных обстоятельств, справедливым будет назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено санкцией статьи УК за убийство (ст. 64 УК РФ)»^[126]. Р.Н. Хамитов выделяет еще одно требование справедливости наказания: «Принцип справедливости одновременно исключает возможность назначения виновному за одно преступление двух основных наказаний или одного наказания в качестве основного и дополнительного»^[127]. Приведенные точки зрения свидетельствуют о том, что сложившееся в науке мнение о критериях справедливости при назначении наказания не позволяет отграничить ее от индивидуализации наказания, многие авторы включают и личность виновного в качестве критерия справедливости наказания, мы же отнесли его к критерию индивидуализации. На наш взгляд, справедливость назначения наказания определяется в большей мере характером и степенью общественной опасности содеянного, поскольку на основании требования справедливости происходит дифференциация ответственности, также на основании требования справедливости законодателем происходит построение санкций, и все эти процессы касаются именно характера и степени общественной опасности самого преступления, на данных этапах о личности виновного еще не ведется речи. Следовательно, реализация справедливости на этапе назначения наказания должна быть логичным продолжением функционирования общего уголовно-правового принципа справедливости. Достижение справедливости ординарными уголовно-правовыми средствами на этапе назначения наказания затруднительно, если изначально законодателем определены несправедливые рамки наказуемости деяния. Предпосылки для недостижения справедливости уже заложены законодателем в уголовном законе. Отметим, к примеру, что санкция ч. 2 ст. 291 УК РФ, предусматривающей ответственность за дачу взятки в значительном размере, среди иных видов наказаний содержит лишение свободы на срок до 3 лет. Появившаяся в связи с принятием Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 97-ФЗ^[128] ст. 291¹ УК РФ в ч. 1 предусматривает ответственность за посредничество во взяточничестве, в том числе и в передаче взятки в значительном размере, в своей санкции содержит лишение свободы на срок до 5 лет. Таким образом, можно отметить, что действия исполнителя наказываются суровее, чем действия иных соучастников. Верховный Суд РФ в кассационном определении от 9 августа 2012 г. № 48-О12-65 указал, что «согласно общим нормам, закрепляющим положения об ответственности соучастников преступления (гл. 7 УК РФ), действия пособника представляют меньшую степень общественной опасности, нежели действия исполнителя этого преступления». Схожая ситуация складывается применительно к некоторым преступлениям против общественной безопасности: ст. 205 УК РФ предусматривает ответственность за террористический акт и устанавливает наказание в виде лишения свободы на срок от 8 до 15 лет, а пособничество в совершении преступления, предусмотренного ст. 205 УК РФ, в соответствии с ч. 3 ст. 205¹ наказывается лишением свободы на срок от 8 до 20 лет. Получается, что действия пособника в совершении террористического акта могут быть наказаны гораздо строже, чем действия непосредственного исполнителя, – это противоречит принципу справедливости.