Индивидуализация наказания

§ 2. Понятие и состав принципов назначения наказания

Совершенно справедливо М. С. Жук выделяет в структуре уголовно-правового института определенные идеи (принципы), в которых концентрируется и формулируется содержательная сторона правового института, его сущность^[25]. Обращаясь к принципам назначения наказания, важно уяснить их понятие, состав и место в иерархии уголовно-правовых принципов. В советской уголовно-правовой науке учение о принципах назначения наказания не получило должного развития. Ранее остальных их понятие было предложено А. Д. Соловьевым, определившим принципы назначения наказания как «закрепленные в нормах уголовного и уголовно-процессуального права положения, устанавливающие основания, условия и порядок применения уголовного наказания»^[26]. На сегодняшний довольно спорным является тот факт, что принципы назначения наказания могут быть закреплены в нормах уголовно-процессуального права, ведь назначение наказания – это уголовно-правовой институт, и мы исходим из того, что данные принципы являются внутриотраслевыми, присущими именно этому конкретному институту отрасли уголовного права. Также нельзя назвать принципы назначения наказания «положениями, закрепленными в нормах», ведь они не столько в них закреплены, сколько вытекают из совокупности норм института назначения наказания. В законе мы не встретим отдельных норм, которые, по меньшей мере, называют такие принципы. Однако несмотря на все недостатки данного определения, многие современные авторы определяют понятие принципов назначения наказания похожим образом. Например, рассмотрим определение, данное М. Т. Гараевым: «Принципами, на наш взгляд, могут быть только основополагающие идеи или руководящие требования, которые в нормативном порядке определяют основания, условия, пределы и порядок применения судом наказания к лицам, виновным в совершении преступления»^[27]. Далее по вопросу о понятии таких принципов высказался И. Г. Набиев: «Принципы назначения наказания – это исходные нормативно-руководящие идеи, пронизывающие всю совокупность норм, регламентирующих назначение наказания, определяющих основания; условия, порядок, характер и объем применения судом наказания в соответствии с его целями и задачами уголовного законодательства»^[28]. Во-первых, в определении И. Г. Набиева в качестве положительного момента хотелось бы отметить указание на цели уголовного наказания. Во-вторых, нам представляется неясным, что авторы вкладывают в содержание принципов назначения наказания, упоминая об «основаниях, условиях и пределах» применения наказания. На наш взгляд, достаточно будет упомянуть о порядке, или процессе назначения наказания, как это удачно отметил Я. А. Прохоров: «Принцип назначения наказания – это руководящая идея, воплощающая в себе ту или иную характерную черту всех норм УК, регламентирующих порядок назначения наказания»^[29]. Видимо, автор имел в виду, что каждый отдельный принцип назначения наказания воплощает в себе какую-либо определенную черту норм уголовного законодательства, однако принцип может воплощать в себе различные характерные черты, а вовсе не одну, а также эти характерные черты могут быть присущи не обязательно всем нормам уголовного законодательства, регламентирующим порядок назначения наказания, а какой-либо части, совокупности таких норм.

Р. С. Бурганов определил принципы назначения наказания «как нормативно закрепленные основополагающие идеи, отражающие сущность назначения наказания»^[30]. Несомненно, принципы назначения наказания должны отражать сущность этого процесса. Таким образом, если кара является сущностью самого наказания, то что же является сущностью назначения наказания? Сущность – это неотъемлемое качество, без которого явление невозможно мыслить. В логике сущность предмета выражается в его определении. Не вдаваясь в полемику относительно понятия «назначение наказания», возьмем за основу определение, предложенное Е. В. Благовым на основе критического анализа ряда других определений. По его мнению, «назначением наказания следует считать принятие на основе учета соответствующих обстоятельств и закрепление решения о виде и размере или сроке либо только виде наказания»^[31], следовательно, сущностью процесса назначения наказания можно представить выбор вида и/или размера наказания. Отметим, что в науке уголовного права существует понятие меры наказания, под которой, например, Т. В. Непомнящая понимает «определенный размер (срок) вида (видов) наказания (наказаний), избираемый судом по своему усмотрению на основе правил и в пределах, установленных нормами уголовного закона, конкретному лицу, признанному виновным в совершении преступления»^[32]. Итак, мера наказания является результатом назначения наказания и включает в себя определенный судом вид и (или) размер наказания. Под сущностью процесса назначения наказания можно представить выбор конкретной меры наказания, ведь если наказание представляет собой кару, то сущностью процесса назначения наказания должен быть поиск оптимального объема карательного воздействия.

А. П. Чугаев, Е. Г. Веселов считают принципами назначения «основополагающие идеи, вытекающие из правовой природы наказания и воплощенные в уголовно-правовых нормах, регламентирующих его назначение»^[33]. На наш взгляд, вполне точно указанные авторы заметили, что исследуемые принципы должны воплощаться в уголовно-правовых нормах, а вовсе не закрепляться нормативно, о чем уже было сказано выше. Под воплощением как раз можно понимать форму выражения чего-либо.

С. А. Велиев отмечает: «Принципы назначения наказания – это объективно обусловленные, основополагающие идеи, которыми суд обязан руководствоваться в каждом конкретном случае назначения наказания. В самом уголовном законе отсутствует понятие “принцип назначения наказания”. Однако анализ деятельности по назначению наказания дает основание сделать вывод, что принципы назначения наказания – это те же самые принципы уголовного закона, поскольку при назначении наказания суд руководствуется именно этими принципами»^[34]. Согласимся, что руководствоваться принципами назначения наказания – это обязанность суда при рассмотрении каждого уголовного дела. С. А. Велиев обращает внимание, что в уголовном законе отсутствует дефиниция этих принципов, при этом все равно называет их принципами уголовного закона. Все же принципы назначения наказания не являются принципами уголовного законодательства, это уголовно-правовые принципы, содержание которых мы можем почерпнуть из некоторой совокупности норм уголовного закона, посвященных назначению наказания. Нет оснований для отождествления принципов уголовного закона и принципов назначения наказания. Несомненно, они элементы одной системы, о чем мы говорили выше, они имеют определенные связи, возможно, они соотносятся как общее и специальное. Помимо этого принципы назначения наказания специфичны только для института назначения наказания, именно это их свойство описано в некоторых определениях. Так, А. А. Ашин и А. А. Аникина считают, что при определении понятия «принципы назначения наказания» «нужно исходить из сущности двух взаимосвязанных определений – “принципы” и “назначение наказания”»^[35]. И принципы назначения наказания, по их мнению, это «нормативно закрепленные основополагающие идеи, присущие исключительно юридическому этапу назначения наказания виновному в совершении преступления»^[36]. Т. В. Непомнящая также поддерживает идею о самостоятельности и своеобразии принципов назначения наказания, которыми, по ее мнению, являются «основные руководящие идеи, закрепленные в нормах уголовного законодательства и определяющие всю деятельность судов по применению наказания»^[37]. Понятие «применение наказания» шире, нежели его назначение, сама Т. В. Непомнящая отмечает, что оно включает в себя «не только уголовно-правовые аспекты, но и уголовно-исполнительные»^[38]. На наш взгляд, принципы назначения наказания не могут определять всю деятельность судов, связанную с применением наказания, поскольку принципы отдельного уголовно-правового института не могут распространять свое действие на другую отрасль – уголовно-исполнительное право, которое имеет свои как отраслевые, так и внутриотраслевые принципы. Следовательно, автор необоснованно расширяет сферу действия принципов назначения наказания.

Исходя из изложенного, принципы назначения наказания – это внутриотраслевые руководящие начала, вытекающие из совокупности уголовно-правовых норм, регулирующих порядок назначения наказания, которые предопределяют меру наказания, необходимую для достижения целей, стоящих перед наказанием.

Принципы назначения наказания играют важную роль в практической деятельности суда, в связи с чем важным является вопрос об определении их перечня и формулировок. Законодатель совершенно справедливо не стал посвящать этим принципам отдельные нормы уголовного закона, ведь принципы назначения наказания воплощаются во многих статьях Уголовного кодекса и представляет определенную трудность выразить сущность этих принципов в какой-то отдельной конкретной норме закона. Можно согласиться с Т.В. Непомнящей в том, что «как специфика отрасли уголовного права определяет состав и содержание уголовно-правовых принципов, так и специфика назначения наказания определяет состав принципов этого института уголовного права»^[39].По справедливому замечанию Л. Л. Кругликова, «в юридической литературе, по самым скромным подсчетам, в общей сложности выделено свыше полутора десятков “принципов назначения наказания”»^[40]. Далее попытаемся перечислить принципы, которые разные авторы называли принципами назначения наказания. При перечислении обратим особое внимание на мнения современных авторов по данному вопросу.

6. Законность (Я.М. Брайнин, С П. Бузынова, М.М. Бабаев, Р.С. Бурганов, М.А. Скрябин, Р.Н. Хамитов, И.Г. Набиев, В.Н. Бурлаков, В.Д. Мещангин, И.И. Карпец, С.А. Велиев, А.В. Савенков, М.Н. Становский).

7. Гуманизм (Я.М. Брайнин, С.П. Бузынова, М.М. Бабаев, Р.С. Бурганов, М.А. Скрябин, Р.Н. Хамитов, П.П. Осипов, И.Г. Набиев, И.И. Карпец, С.А. Велиев, А.В. Савенков, М.Н. Становский, М.В. Ююкина).

8. Справедливость (С.П. Бузынова, М.М. Бабаев, М.А. Скрябин, Р.Н. Хамитов, И.Г. Набиев, Р.С. Бурганов, В.Н. Бурлаков, С.А. Велиев, А.В. Савенков, М.Н. Становский).

9. Индивидуализация наказания (уголовной ответственности) (Я.М. Брайнин, С.П. Бузынова, М.М. Бабаев, М.А. Скрябин, Р.Н. Хамитов, Р.С. Бурганов, П.Я. Фефелов, Т.В. Непомнящая, И.В. Жидких, И.И. Карпец, С.А. Велиев, А.В. Савенков, А.А. Мамедов, Л.Л. Кругликов, Т.Р. Сабитов).

10. Неотвратимость наказания (С.П. Бузынова, И.Г. Набиев, Р.С. Бурганов, П.Я. Фефелов, Н.С. Лейкина, Р.Н. Хамитов, И.Г. Набиев).

11. Экономия мер наказания (уголовно-правового воздействия) (Р.Н. Хамитов, И.Г. Набиев, Р.С. Бурганов, Т.Р. Сабитов).

12. Целесообразность наказания (М. И. Ковалев, И.Г. Набиев, Р.С. Бурганов, В.Н. Бурлаков, Т.Р. Сабитов).

13. Дифференциация уголовной ответственности (Т.В. Непомнящая, А.А. Мамедов, Л.Л. Кругликов).

14. Обоснованность наказания (С.П. Бузынова, М.М. Бабаев, И.Г. Набиев).

15. Вина (виновность) (Р.Н. Хамитов, И.Г. Набиев, Р.С. Бурганов).

16. Демократизм (Я.М. Брайнин, И.В. Жидких).

17. Равенство (Р.Н. Хамитов, И.Г. Набиев).

18. Стимулирование при назначении наказания позитивного посткриминального поведения (И.Г. Набиев, Р.С. Бурганов).

19. Правосознание судей (Я.М. Брайнин).

20. Наказуемость (Я.М. Брайнин).

21. Личная ответственность (Р.С. Бурганов).

22. Назначение наказания отдельно за каждое преступление (М.А. Скрябин).

23. Стимулирование при назначении наказания отказа от продолжения преступной деятельности (Р.С. Бурганов).

24. Эффективность наказания (В.Н. Бурлаков).

25. Целевое усмотрение и рациональное применение мер уголовного наказания (Л.Л. Кругликов)^[41].

Таким образом, нам удалось отыскать в литературе ровно двадцать принципов назначения наказания. При этом не брались во внимание концепции, согласно которым принципы назначения наказания отождествлялись с общими началами назначения наказания. Однако, по нашему мнению, далеко не все вышеназванные принципы можно назвать принципами назначения наказания.

Так, указанные выше принципы правосознания судей и обоснованности наказания носят явно уголовно-процессуальное значение и не могут существовать в системе уголовно-правовых принципов, поскольку это ведет к необоснованной процессуализации уголовного права. Более того, правосознание представляет собой самостоятельную правовую категорию. Л. А. Морозова определяет правосознание как совокупность идей, чувств, настроений, представлений, взглядов, в которых выражается отношение к праву, правовым явлениям, в том числе к действующему и желаемому праву, к деятельности юридических органов и учреждений, а также к действиям и поступкам, совершаемым в правовой сфере^[42]. Если говорить непосредственно о правосознании судьи, то это вид профессионального правосознания, формируемого в связи и в процессе осуществления правосудия. А.А. Пивоварова отмечает также, что категория правосознания судьи имеет методологическое значение для учения о назначении наказания^[43]. С. С. Алексеев в структуре правосознания выделяет правовые категории, называя одной из главных правовых категорий правовые принципы^[44]. Следовательно, правовые принципы – это часть правосознания, они входят в него и его формируют наряду с другими категориями, поэтому правосознание не может являться еще и принципом права.

Относительно включения в перечень принципов назначения наказания неотвратимости наказания и принципа наказуемости возражает Л.Л. Кругликов, который отмечает, что «они суть основание, а не принципы назначения наказания»^[45]. Соглашаясь с Л.Л. Кругликовым, хотелось бы обратить внимание, что под принципом неотвратимости наказания понимают то, что всякое лицо, совершившее преступление, подлежит наказанию. Однако такое понимание необоснованно расширяет сферу применения наказания и основано на устаревшем ныне отождествлении понятий «наказание» и «уголовная ответственность». Последняя в своей реализации может и не дойти до назначения преступнику наказания. Уголовное законодательство сегодня располагает широким арсеналом возможностей освобождения как от уголовной ответственности, так и от наказания. В связи с изложенным более правильно выделить принцип неотвратимости уголовной ответственности, который заключается в том, что у лица, совершившего преступление, есть обязанность понести уголовную ответственность, реализованную в одной из присущих ей форм. И принадлежать данный принцип будет скорее к институту уголовной ответственности.

В представленном выше перечне принципов присутствуют принципы, которые не являются типичными для института назначения наказания, а характеризуют в большей степени иные уголовно-правовые институты: принципы личной ответственности и дифференциации уголовной ответственности являются также, на наш взгляд, руководящими началами института уголовной ответственности. Р.С. Бурганов, называя принцип личной ответственности в числе принципов назначения наказания, пишет, что «в уголовном праве невозможна ответственность коллективов лиц, лиц за совершение преступления другим лицом и т. д. Таким образом при осуществлении индивидуализации наказания реализуется принцип личной ответственности»^[46]. Реализацию этого принципа автор связывает с возможностью быть субъектом уголовной ответственности, говоря о том, что уголовной ответственности подлежат только физические лица, совершившие преступление. Вопрос о возможности подлежать уголовной ответственности решается вовсе не на этапе назначения наказания, а гораздо раньше. Что касается принципа дифференциации уголовной ответственности, то относимость его именно к институту уголовной ответственности следует из его формулировки. Однако предлагаются различные формулировки этого принципа, что, несомненно, влияет и на его содержание. А.А. Нечепуренко, А.А. Мамедов, Р.Н. Хамитов называют его принципом дифференциации наказания, Ю. Б. Мельникова – принципом дифференциации ответственности^[47], Т.В. Непомнящая предлагает называть его «принцип дифференциации уголовной ответственности и наказания», отмечая в связи с этим, что «наряду с мерами уголовного наказания к лицам, совершившим преступления, возможно применение и условного осуждения, и принудительных мер медицинского характера, а к несовершеннолетним – применение принудительных мер воспитательного воздействия. Кроме того, принцип дифференциации уголовной ответственности и наказания позволяет суду выбрать вид наказания в рамках альтернативной санкции нормы. Но данный принцип обязательно дополняется принципом индивидуализации наказания. Именно в соответствии с принципом индивидуализации суд имеет возможность назначить виновному лицу конкретную меру наказания»^[48]. Видимо, автор полагает, что на долю дифференциации уголовной ответственности приходится возможность выбора вида уголовно-правовой меры, а дифференциация наказания заключается в выборе вида наказания, при том что выбор меры наказания Т.В. Непомнящая почему-то оставляет в сфере действия принципа индивидуализации. Мы же согласимся с Л.Л. Кругликовым, А.В. Васильевским, что дифференциация ответственности осуществляется в ходе законотворческого процесса, при подготовке и принятии уголовного закона: законодатель решает, какие обстоятельства должны влиять на вид и размер ответственности, и закрепляет соответствующие положения в законодательном акте^[49]. На наш взгляд, дифференциация ответственности представляет собой ее определенную градацию в уголовном законе в зависимости от разных обстоятельств. А выбор окончательной меры наказания – это задача правоприменителя в процессе индивидуализации наказания. Несомненно, как принцип личной ответственности, так и принцип ее дифференциации связаны с индивидуализацией наказания, но о характере этих связей речь пойдет ниже.

Далее остановимся на принципах экономии мер наказания (уголовно-правового воздействия) и целесообразности наказания. В свою очередь, Л.Л. Кругликов объединяет эти принципы в один, который формулирует как «целевое усмотрение и рациональное применение мер уголовного наказания»^[50]. На наш взгляд, такое объединение выглядит вполне оправданным. Также Л.Л. Кругликов формулирует требования, которым должны отвечать рассматриваемые принципы: «…необходимо помнить, что речь идет: а) о руководящей нормативной идее; б) об уголовно-правовых (а не иной отрасли) принципах, соответственно нашедших свое прямое или косвенное закрепление именно в уголовном законе; в) об исходных нормативно-руководящих началах, направляющих деятельность суда в сфере назначения наказания, пронизывающих весь этот институт»^[51]. Несомненно, обсуждаемый принцип отвечает данным требованием. Положительным моментом является факт реального закрепления требований этого принципа в уголовном законе, а именно ч. 1 ст. 60 УК РФ гласит: «Более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания». В связи со сказанным интересно высказывание А. И. Коробеева: «Если при прочих равных условиях имеются основания к освобождению лица от уголовной ответственности и (или) от наказания, приоритет должен отдаваться освобождению, а не привлечению к ответственности и наказанию, что прямо вытекает из требования принципа экономии уголовной репрессии»^[52]. Также Т.Р. Сабитов отмечает, что принцип экономии репрессии по объему шире, чем положение, закрепленное в ч. 1 ст. 60 УК РФ, так как он предполагает также и неприменение наказания, в случае если исправление осужденного возможно без его реального отбывания (ч. 1 ст. 73 УК РФ) либо возможно применение других, альтернативных наказанию мер^[53]. Таким образом, принцип экономии мер наказания и его целевого усмотрения, несомненно, имеет нормативное закрепление и пронизывает институт назначения наказания, но не выходит ли данное руководящее начало за пределы этого института? На наш взгляд, данный принцип является частью внутриотраслевого уголовно-правового принципа экономии мер уголовно-правового воздействия, который выражается как в экономии наказания, так и в экономии всех иных мер уголовно-правового воздействия и означает, что из всего арсенала мер воздействия суд должен применить минимально достаточную. В сфере же назначения наказания он выражается в назначении минимального наказания, которое необходимо для достижения целей наказания, а в сфере назначения принудительных мер медицинского характера этот принцип дополняется компонентом в виде целесообразности. Следовательно, нет оснований дробить единый принцип на принципы различных институтов, тогда как он един и имеет межинститутский характер.

Принцип эффективности наказания, предложенный В.Н. Бурлаковым, по его мнению, заключается в избрании умеренного наказания, достаточного для достижения целей наказания в отношении осужденного и в то же время исключающего неоправданное ухудшение условий жизни его семьи^[54]. Автор сам отмечает, что принцип эффективности иногда называют принципом экономии судебной репрессии. Можно заметить, что речь идет о принципе, который мы называем принципом экономии мер уголовно-правового воздействия. Данный принцип не является только принципом назначения наказания по основаниям, изложенным выше.

Относительно принципов стимулирования при назначении наказания позитивного посткриминального поведения и стимулирования при назначении наказания отказа от продолжения преступной деятельности совершенно справедливо высказался Т.Р. Сабитов: «Стимулирование при назначении наказания отказа от продолжения преступной деятельности и позитивного посткриминального поведения трудно отнести к принципам назначения наказания. Р.С. Бурганов полагает, что данным принципом охватываются нормы, закрепляющие смягчающие наказание обстоятельства (п. «и», «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ), о назначении наказания при смягчающих обстоятельствах (ст. 62 УК РФ), о назначении более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64 УК РФ) и др.^[55] Но ведь названный принцип не охватывает процесс назначения наказания, речь идет о сфере депенализации, поскольку стимулировать позитивное поведение можно лишь на законодательном уровне, но никак не после того, как деяние виновного уже получило уголовно-правовую оценку и решается вопрос о назначении наказания»^[56]. По мнению И.Г. Набиева, «стимулирование правомерного поведения лиц; совершивших преступление, можно рассматривать и как функцию уголовного права, и как метод уголовно-правового регулирования, и как принцип уголовного права, соответственно, и назначения наказания. Содержание принципа стимулирования позитивного (социально-одобряемого) поведения составляет реализация заложенных в законе как позитивных, так и отрицательных (нежелательных для лица, совершившего преступление) стимулов»^[57]. Несомненно, уголовное законодательство содержит нормы, стимулирующие позитивное постпреступное поведение и отказ от продолжения преступной деятельности, однако такое поведение стимулируется наличием в законодательстве норм, регулирующих возможность добровольного отказа от совершения преступления, смягчающие обстоятельства, возможность назначения наказания ниже низшего предела, условное осуждение, возможность освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием, в связи с примирением с потерпевшим и иные. Как можно заметить, таких норм немало, и нельзя сказать, что они сконцентрированы именно в институте назначения наказания. Они касаются реализации уголовной ответственности, а также возможности выбора различных мер уголовно-правового воздействия. На этапе назначения наказания, после того как установлена виновность лица в совершении преступления, трудно представить себе, каким образом суд может простимулировать позитивное постпреступное поведение. Стимулировать – это задача законодателя на этапе издания уголовно-правовых норм. Законодатель должен предоставить возможность преступнику повлиять на сложившуюся ситуацию в положительную сторону, и именно эти стимулирующие нормы оказывают на преступника позитивное уголовно-правовое воздействие. Применение стимулирующих норм к преступнику может остаться далеко за рамками назначения наказания, причем это может произойти как на этапе предварительного следствия (освобождение от уголовной ответственности), так и уже в момент отбытия наказания (условно-досрочное освобождение от отбывания наказания). Стимулирование позитивного посткриминального поведения и стимулирование отказа от продолжения преступной деятельности можно скорее отнести к системе уголовно-политических принципов, адресованных к законодателю, которому следует помнить о том, что стимулирующие нормы необходимы в уголовном законе, они могут быть одним из средств противодействия преступности.

Упоминая принцип демократизма, согласимся с И.Г. Набиевым, который считает, что он «не столь очевиден для действующего уголовного законодательства. В него, как известно, не вошли ранее предусматривавшиеся различные формы привлечения общественности к осуществлению правосудия по уголовным делам и контролю за поведением лиц, совершивших преступление (ч. 4 ст. 10, ст. 51, 52, 53 и др. УК РСФСР), а предусмотренная ст. 65 УК РФ новая демократическая форма правосудия и назначения наказания с участием присяжных заседателей хотя и представляется принципиально важной для современного уголовного законодательства, отражает правило, не имеющее всеобщего значения»^[58].

Предложенный М.А. Скрябиным принцип назначения наказания отдельно за каждое преступление и окончательно единого наказания как основного, так и дополнительного за несколько преступлений и по нескольким приговорам^[59] находит нормативное выражение в положениях уголовного закона, касающихся назначения наказания по совокупности преступлений, однако трудно назвать его руководящим началом, пронизывающим весь институт назначения наказания, скорее это отдельное правило назначения наказания, и не более.

Сложнее разграничить принципы назначения наказания с принципами уголовной ответственности, как их называет закон, или с принципами уголовного законодательства, как предлагают их называть в литературе. Может показаться не совсем последовательной позиция некоторых авторов, которые в качестве принципов назначения наказания указывают общие уголовно-правовые принципы, закрепленные в ст. 3–7 УК РФ и относящиеся ко всей отрасли.

С. Г. Келина и В.Н. Кудрявцев справедливо заметили, что «главное заключается не в том, чтобы найти и выделить принципы, свойственные только уголовному праву и не повторяющиеся в других отраслях права, а в том, чтобы выделить принципы, отражающие подлинную природу уголовного права, определяющие его функции и задачи»^[60]; интерпретируем данное высказывание для целей поиска принципов назначения наказания и отметим, что главное заключается в том, чтобы выделить принципы, отражающие подлинную природу института назначения наказания, вне зависимости от того, где еще они повторяются.

С.А. Велиев с удивлением пишет, что «отдельные принципы (например, законность, справедливость, гуманизм) одни ученые относят к общеправовым (М. Л. Якуб, Т.В. Кленова), а другие эти же принципы – к принципам назначения наказания (М.М. Бабаев, М.А. Скрябин)»^[61]. Р.С. Бурганов же, наоборот, считает, что здесь нечему удивляться и «одни ученые рассматривали данные принципы в рамках уголовного права в целом, а другие – в рамках института назначения наказания. В этой связи представляется необходимым указывать при рассмотрении того или иного принципа, в рамках какого института этот принцип рассматривается»^[62]. Этот же автор предлагает следующую систему принципов отдельного института в следующем виде: 1) принципы уголовного права в целом, нашедшие свое отражение в данном уголовно-правовом институте; 2) принципы генерального института, преломившиеся в данном уголовно-правовом институте; 3) принципы собственно данного уголовно-правового института, свойственные только ему^[63]. Похожую систему принципов применительно к назначению наказания ранее предлагал и Л.Л. Кругликов, указывая, что «в сфере избрания наказания действуют принципы 1) общеправовые и 2) отраслевые (межотраслевые), причем в одних случаях напрямую, непосредственно, а в других – через конкретизирующие их нормативно-руководящие начала. К числу первых следует отнести законность, гуманизм, равенство, справедливость, ко вторым – дифференциацию и индивидуализацию ответственности, целевое устремление и рациональное применение мер ответственности»^[64]. Л.Л. Кругликов отметил, что «специфика сферы их применения – назначение наказания – накладывает свой отпечаток на содержание собственно принципов института назначения наказания», и к таким «собственно принципам института назначения наказания» он относит лишь дифференциацию и индивидуализацию наказания, целевое устремление и рациональное применение мер уголовного наказания^[65]. Следовательно, автор разделяет понятия «принципы, действующие в сфере назначения наказания» и «собственно принципы назначения наказания». Автор исходит из того, что в сфере назначения наказания действие общеправовых принципов происходит непосредственно, видимо, поэтому он их и не относит в принципам самого института. Однако стоит заметить, что Л.Л. Кругликов перечисляет не все имеющиеся отраслевые принципы применительно к назначению наказания, в указанном им перечне отсутствует принцип вины, который, по-видимому, не отражает специфики института назначения наказания. Несомненно, не все отраслевые принципы находят свое отражение при назначении наказания, нам представляется, что их перечень может быть еще уже перечня, предложенного Л.Л. Кругликовым.

Вернемся к вопросу о соотношении принципов уголовного права и назначения наказания, при рассмотрении которого И.Г. Набиев отмечает, что общие принципы уголовного права «в силу своей природы распространяются на все или большинство институтов уголовного права, в том числе и на назначение наказания… Как указывает В. А. Якушин, связь принципов различных уровней состоит в том, что каждый последующий уровень правовых принципов базируется на предыдущих. Анализируя принципы той или иной отрасли права, мы фактически исследуем общеправовые принципы, нашедшие специфическое отражение в этой отрасли, и межотраслевые принципы^[66]. Анализируя же институциональные принципы, мы тем самым исследуем и принципы отрасли. Принципы уголовного права получают в сфере назначения наказания свое преломление, специфику и содержание, поэтому их также следует рассматривать в системе принципов назначения наказания»^[67]. Можно поддержать высказанное мнение в той части, что общеправовые принципы получают преломление в институтах уголовного права и поэтому могут быть отдельно рассмотрены как принципы соответствующих институтов.