Kitobni o'qish: «Избранное в 3 томах. Том 2: Экономика»

Shrift:

* * *

I. Экономические мысли

Экономическая сущность государства

Высшим началом целесообразного обустройства общества, общим домом для всех его членов является государство, призванное защитить и обеспечить их естественные права, нравственные законы и всеобщее благоденствие. Всегда и всюду государство уделяло внимание хозяйственной деятельности своих граждан и общества в целом, прямо или косвенно влияя на отношения людей в производстве и распределении материальных и духовных благ. В свою очередь экономика влияла на всю государственную жизнь.

Однако мы не абсолютизируем, тем более не делаем фетиша из государства, особенно полицейского государства, жёстко регламентирующего частное хозяйство, промышленность и торговлю, весь образ экономической жизни в стране, тем самым парализуя такие источники прогресса, как личная предприимчивость и общественная самодеятельность, а в конечном счёте развитие национальной экономики, обусловливая застой общества.

Последнее не до конца изжито в нашей стране по сей день; более того – есть силы, которые всё ещё убеждены, что "Россия – это белый лист, на котором легко можно записать всё то, что диктует наука и социология". Марксистская теория, приверженцами которой они остаются, по-прежнему влечёт их к социалистической России. Но восстановление господства в национальной экономике общественных форм собственности и фактически тоталитарной распределительной системы будет означать реставрацию в России государства неосоветского толка, новый виток насильственного блуждания общества в поисках "земного рая". Абсолютизация государства и, тем самым, идеализация распределительной системы обманывают людей, открывают перед ними "за горизонтом" новые миражи. Поэтому мы однозначно против социального знахарства и колдовства. Значимость государства в жизни общества, особенно в экономической, составляет чрезвычайно важную, но не абсолютную цель. Свобода, собственность и безопасность – основы государственности, но они принадлежат людям, отчасти делегируются ими государству, а не наоборот.

Бытует мнение, что государство, прямо или косвенно вмешиваясь ("государственное вмешательство") в национальную экономику, тем самым "противопоставляет" себя индивидуальной инициативе и свободе хозяйствования. Иначе, государство – это монстр, обязательно пожирающий дарованное ему дитя – свободу, в данном случае свободу хозяйствования. Это – метафизическое суждение, доведённое до абсурда на основе западного понимания свободы и предпринимательства.

Мы же должны понять, что государство, если оно основано на духовной свободе, а не только на политической, не может противопоставляться в своей деятельности хозяйственной свободе своих граждан. Через духовную свободу государственность и народность сливаются воедино. Теперь ушли в прошлое суждения западных теоретиков (В. Гумбольда, Бентама и др.), а также некоторых российских мыслителей (Чичерина, Бакунина), считавших, что свободу граждан, их равенство наилучшим образом обеспечит полное невмешательство государства в их частную жизнь, в экономическую сферу. XX век со всей очевидностью показал, что общество не в состоянии самостоятельно, то есть без участия государства, освободиться от нищеты и нищих, бедствий и калек, не может устранить хозяйственных нарушений, вызванных природными и социальными катаклизмами, не способно решить задачи собственного выживания и полноценного развития. Требуется всё более активная роль государства, чтобы помочь слабым, угнетённым, заблудшим достигнуть действительной свободы, раскрепостить её духовную сущность, обеспечить равенство возможностей своим таким разным гражданам, компенсировать в какой-то мере несправедливость в их взаимоотношениях, уровне жизни. Государство должно более решительно стать на путь социальных реформ, трансформировав свой правовой идеал (к которому всегда стремились и на Западе, и на Востоке) с учётом активного и интенсивного участия в экономике, и оно это делает, но в разных странах по-разному.

В России социальные реформы происходят, как правило, с большим запозданием, скачкообразно, зачастую навязаны извне, в силу чего приобретают в большинстве случаев уродливые формы. Можно в этом плане согласиться с П. Чаадаевым, что, в отличие от других стран, осуществляющих социальные реформы, Россия преподает великий урок миру", как это не надо делать. Предлагаемые различные формы вмешательства государства в переустройство российского общества, рассуждения Иоанна IV (Грозного), радищевское "Путешествие…" и другие не пошли дальше произнесённых их авторами досужих слов о необходимости блага народного, о добродетели и т. п. С великим трудом шло реформирование социального строя, который так и не вышел за рамки державности к правовым идеалам гражданства.

Особенно поучительны своей бесплодностью намерения правительства А. Керенского, заявившего о государственном управлении не через насилие и принуждение, а на основе "добровольного повиновения свободных граждан созданной ими самими власти". Были признаны необходимыми коренные социальные реформы (буржуазного типа), но не обозначена роль государства, что явилось историческим блефом и, конечно же, не могло сколь-либо устойчиво утвердить в России выстраданные ею политические свободы. Ослабление и устранение государства от управления социальными и экономическими процессами в обществе для реализации назревших перемен (реформ) с последующим заигрыванием с революцией закончилось лишь крахом демократии. Пришедшие на плечах временщика А. Керенского к власти большевики были несравненно умнее и решительнее одряхлевшей аристократии и только что народившейся национальной буржуазии, так как не только и не просто заговорили о государстве, но начали с его создания "всерьёз и надолго" в варианте "диктатуры пролетариата". В обосновании ее особенно постарался и преуспел К. Маркс, который нашёл наиболее ревностного ученика и исполнителя своих замыслов в лице В. Ленина.

Мысли о тотальном огосударствлении экономики, содержащиеся в радикальных социал-коммунистических трактатах, если и имеют перспективу, то чрезвычайно опасны в случае своей практической реализации и не менее губительны для цивилизации в целом на Земле, чем неучастие государства в хозяйственной жизни. Любой радикализм, откуда бы он ни исходил, претит мироустройству, по сути своей аномален и находится вне всеобщих законов бытия и сознания, а потому должен быть поставлен под запрет нравственно и политически.

Однако проблемы не решаются запретами. Отрицая радикализм, необходимо предложить рациональные конструкции, наиболее оптимальные для тех или иных условий, обстоятельств. С учётом исторического опыта требуются новые модели воздействия государства на процессы национальной экономики. При этом для России возможны только особые подходы (впрочем, как и для любой другой страны, ибо нет единого эталона даже для двух стран в силу их уникальности по территории, составу и плотности населения, решаемых политических и хозяйственных проблем, уровню культуры и укладу народного характера, исторической памяти и психологии общества, в целом его духовности и политичности). Нужны свои национальные решения, ибо всё наносное будет неизбежно отвергаться или с трудом приживаться в ущерб народным интересам.

Начинать назревшие социально-экономические реформы следует в первую очередь с реформирования государства, а если это коренное реформирование – то с переустройства всей политической власти в стране. Подобный политический радикализм необходим на старте запланированных перемен, хотя и должен носить ограниченный, прежде всего во времени, характер. В этом убеждает и современная практика коренных социально-экономических реформ в России. Половинчатость (как говорится, на самом же деле и сотой доли от необходимого не сделано), непоследовательность, противоречивость и поверхностность перемен в государственном переустройстве, отсутствие целостности видения желаемых перемен явились роковым тормозом на пути начатых реформ. Неподготовленность и неумелость проведения самих реформ следует объяснять не только глупостью, коварством, предательством или криминалом стоящих все последние годы у кормила власти людей (начиная с М. Горбачёва и Б. Ельцина), но прежде всего неподготовленностью к ним государства. Торопливость и суета – плохие помощники в деле. Впрочем, анализ неуспехов немощных властей – тема специального разговора и он ещё впереди.

Для России дальнейший ход реформ будет иметь успех только в том случае, если государство, во-первых, станет государством, то есть полноценным органом политической власти со всеми его атрибутами – государственной границей, сильной армией и эффективными органами внутреннего порядка и др.; во-вторых, почувствует под собой твёрдую основу, что достигается возрождением исторических традиций, в частности традиционным решением национального вопроса; в-третьих, осознает свой суверенитет и духовность общества, обопрётся на собственные силы и средства, на свой народ, а народ ему ответит тем же; в-четвёртых, не изолируется от окружающего мира, не загонит свой народ в скорлупу обособленности, духовной избранности.

Государство наше сегодня – весьма рыхлое, оторванное от народа и потому весьма слабое геополитическое образование, которому иные уже и места не находят на карте мира (Бжезинский), плюют в него (Дудаев), стараются не иметь с ним дела, сторонятся и открещиваются от него, хотя ещё вчера им кормились (Валенса).

Государственное строительство может дать свои экономические плоды только через какое-то время, которое обычно называют переходным периодом. В этот период принятая концепция новой государственности должна практически утвердиться в новой системе участия государства в организации и управлении экономикой. Если эта система в качестве своего главного приоритета будет запрограммирована на свободное и равное развитие своих граждан как личностей, планомерно и сбалансированно обслуживая интересы казны и интересы предпринимательства, будет включать действенные механизмы стимулирования частной инициативы и инвестиций при одновременно строгом соблюдении установленных им же гражданских прав, то на выходе с учётом основных факторов цикличности уже через 3–4 года страна может иметь высокоэффективную многоукладную экономику. Таким образом, новое государство породит новую экономику, в свою очередь новая экономика обусловит смысл развития и функции жизнедеятельности государства.

Среди этих функций можно выделить следующие:

1. Повышение эффективности экономики для общества в целом и для всех его отдельных членов. При этом государство должно стремиться к всемерному повышению уровня жизни людей, к росту производительности труда путём создания наиболее благоприятных условий для его интенсификации, включая рыночную среду и систему преференций.

2. Обеспечение предсказуемости и управляемости экономики, для чего целесообразно восстановить стратегическое планирование на новой рациональной основе, повысить значение бюджета.

3. Защита интересов всех субъектов многоукладной экономики, включая казну и государственное предпринимательство, коллективный (акционерный, паевой) и частный секторы, через формирование правовой базы, адекватной идеалам государственного строительства.

4. Активная социальная политика, защищающая естественные права граждан на жизнь, труд, отдых, на своё будущее и прошлое, вносящая в общество правовую справедливость и гарантированные равные возможности развития.

Экономические функции государства находятся в постоянном развитии и совершенствовании. Направления и характер развития этих функций определяются различного рода (факторами. не в последнюю очередь политическими, мировоззренческими, и в подходах к ним со стороны современных общественно-политических течений России имеются существенные и принципиальные отличия. Ошибаются те, кто считает государство менее искусным и неэффективным управляющим. При этом дело не в централизации управления, а в мере его участия в развитии национальной экономики (которая должна быть многоукладной), в значимости, структуре и характере функций этого управления, способных или неспособных реализовать устремления нации.

ЛДПР выступает за упрочение социального государственного строя, за унитарное, правовое государство в рамках естественно-исторических границ России, на современном этапе активно формирующего высокоэффективную многоукладную экономику и сбалансированно управляющего ею. Приоритет личностному фактору, а не обезличиванию России – принцип социально-экономической платформы нашей партии. Такой приоритет должен быть предопределён конституционной свободой граждан, их правосознанием и самодисциплиной, хозяйственной самостоятельностью и государственной политикой.

Основные наши принципы:

– незыблемость любой, в том числе и частной, собственности;

– устранение искусственных препятствий личной инициативе и частному предпринимательству.

Мы убеждены, что социальный порядок зиждется на предпринимательском духе и воле отдельных лиц, на духовности народа и оправдывается в той мере, в какой защищает права личности.

Однако наша вера в свободы личности не абсолютна, а относительна и требует создания правового государственного строя, противостоящего воле отдельных людей и связывающего её. Свобода – понятие историческое, имеющее свою меру и формы политического и экономического осуществления. Лозунги современной России типа "можно всё, что не запрещено Законом" или "берите столько суверенитета, сколько проглотите" при отсутствии надлежащей правовой базы и сломе рычагов государственного управления преступны, а их реализация ведёт к анархии, хаосу, распаду, войне и тирании. Поэтому, провозглашая свободу в качестве основного принципа и условия экономического строя, мы заявляем о необходимости сильного государства, обеспечивающего в полной мере права и обязанности каждого гражданина, но не покушающегося на тотальное ведение жизни, культуры, хозяйства. В стране должна быть сильная власть, которую признают все, уважают, подчиняются ей и исполняют её требования и постановления.

Порочность и губительность идеологических наслоений в системе государство-экономика

Фактором, систематически нарушающим естественно-историческую гармонию взаимоотношений между государством и экономикой, является чуждая идеология, особенно имеющая исключительно субъективный характер. Всякий раз, привнося определённую систему взглядов в государственное устройство и ведение экономики антинародные, антинациональные силы используют ту или иную идеологию в своих узкокорыстных интересах. Лишённая объективности, такая идеология губит природу государственности в угоду надуманным, часто ложным целям, нарушает естественный ход складывающихся отношений между людьми по поводу производства и распределения различных благ, обрекая трансформируемый строй на бесплодие и постепенное вымирание.

Чем агрессивнее её апологеты, тем легче государство, а вслед за ним экономика погружаются во мрак тоталитаризма и взаимоуничтожения, тем глубже и шире поражающий общество болезнетворный кризис (будто ржавчина, гниль), тем труднее выход из него и тяжелее последствия. Апофеозом подобного явления в России, стала идеология "пролетарской революции" с ее утопическими идеями и коренного переустройства общественного строя путём всеобщего обобществления собственности, введения обязательного труда для всех и тому подобных прелестей коммунизма. Затем под идеологическим прикрытием рыночных реформ было разрушено тысячелетнее государство, погребена национальная экономика, началась грандиозная (беспрецедентная) фальсификация и трансформация естественно-исторических процессов развития страны. Время показало всю иллюзорность, порочность и губительность развития в угоду определённым идеологическим догмам.

В 1917 году наша страна, истощённая мировой войной и бездарным государственным управлением, в результате политического переворота в ходе начавшейся революции была брошена в эксперимент по созданию новой, якобы более совершенной коммунистической формации, не имея для этого достаточно развитых производительных сил и необходимых условий, созревающих в лоне буржуазного общества (если следовать логике К. Маркса). Последовавшие индустриализация, коллективизация, культурная революция были направлены лишь на создание таких условий, между тем как трудящиеся в результате национализации по-прежнему оказались отчуждёнными от средств производства и подверженными через "план" новой форме эксплуатации со стороны новых хозяев – партхозноменклатуры.

В то же время этот эксперимент, расколовший нашу страну, оставил глубокий след в народе, показал миру привлекательность и силу социальных идей, дал ответы на вопросы, которые ранее не могла решить буржуазия. "Социальное партнёрство", "общественное благоденствие", а также планирование, программирование, балансовый и другие социально ориентированные методы управления экономикой в масштабах всей страны без преувеличений спасли буржуазный строй во многих странах, помогли им выбраться из глубокого кризиса (США – на рубеже 30-х годов, Германия, Япония – в послевоенные годы) и являются важнейшей составной частью их современного общегосударственного развития. Наверное, данный эксперимент был бы исторически оправдан и в нашей стране, если бы наша буржуазия могла создать своё общество. Но она ни на что подобное не была способна.

В своё время большевики – искровцы, надёргав цитат из сочинений К. Маркса и не поняв в них главного, решили силой страха загнать российское общество в прокрустово ложе своих собственных догм – в коммунизм. Не вышло, провалилось. Спустя 70 лет новоявленные демократы, воспользовавшись доверием избирателей в условиях прогнившего горбачёвско-брежневского режима, вознамерились проделать с Россией то же самое, якобы освобождая её от "большевистского ига" и возвращая в лоно "свободного мира" – в капитализм. Советниками им стали доброхоты с Запада. По их подсказкам самонаречённые демократы, придя к власти и почуяв радости скорого лёгкого обогащения за счёт передела общенародной собственности, накапливаемой поколениями, ввергли страну в вожделённый ими рынок такими методами, какие сами ещё вчера рьяно критиковали за их порочность. А чтобы убедить многострадальный наш народ в правоте и безальтернативности своих экспериментов, они обрушили на него потоки лжи и мерзости про всё отечественное, русское, лицемерно кивая на Запад, мол, "посмотрите, как живут люди там: вот введём у себя рынок и заживём так же".

Главное, что им мешало – очень большое и сильное государство, высокая духовность народа, его экономический и нравственный строй, существующий порядок в стране. Государство – Советский Союз – должно быть разрушено: последовал беловежский сговор при преступном непротивлении тогдашнего коммунистического руководства во главе с М. Горбачёвым; более того – Российская Федерация тоже должна быть разрушена: последовал "парад суверенитетов". Через средства массовой информации было развёрнуто массированное наступление на патриотизм, чувства национальной гордости, на святыни отечества. Неугодными стали уже не коммунистические вожди и насаждаемый ими режим, а коренные устои Российского государства, столпы отечества из народа: М. Ломоносов, Н. Лесков, С. Есенин и другие. Нужен был хаос, экономический и психологический Армагеддон, в котором "люди будут стреляться, топиться, сходить с ума…" ("демократка" В. Новодворская), из которого только один путь – "к общечеловеческим ценностям, разумеется западническим" (Г. Попов), и первыми из этого хаоса по такому пути должны пройти люди из "тени развитого социализма", образующие "быстро растущий, быстро богатеющий класс – опору и ориентир структур новой исполнительной власти" (Г. Бурбулис).

Эти люди требовали от власти: "Больше, ещё больше и немедленно" (подобно С. Гомперсу) и получили-таки вожделенную либерализацию цен, таможенный и валютный режимы, позволившие им в условиях чрезвычайной монополизированности экономики и повсеместных дефицитов иметь баснословные барыши с рядового потребителя. Демократические власти любезно и небескорыстно самоустранились от управления экономикой, учёта и контроля за госказной – наступило чинопродажничество и казнокрадство. Как "манна небесная" свалилась псевдонародная ваучеризация, приватизация нефтяной, металлургической, лесной, химической и других отраслей, производств экспортного потенциала страны. И всё это на фоне раскручиваемой инфляции, крайне выгодной криминально нарождающейся крупной торговой и финансовой буржуазии, а также быстро переродившемуся из якобы демократического в буржуазное правительству (присвоившему сбережения населения в системе Сбербанка РФ, львиную долю общенародной собственности).

С 1992 г. в России пошёл массовый легальный делёж по бросовым ценам и присвоение малой кучкой административно-хозяйственной номенклатуры, теневиками и прочим криминальным людом общенародной собственности, разграбление природных богатств и производственного потенциала, научных и культурных ценностей, в целом национального богатства при улюлюкании правительства о безальтернативности проводимых им "реформ". Вспомните действующие лица этих "реформ", они всё ещё мелькают во власти, сравните их обещания и катастрофические результаты свершённых ими деяний. Чем не бесовщина?

Наши "реформаторы" в ореоле своей незаменимости, в пылу самообогащения и "историчности" деяний напрочь забыли российский опыт коренных социально-экономических преобразований XIX – начала XX веков, оставили без внимания эволюционные теории русских мыслителей. Лишь на словах они приверженцы С. Витте, П. Столыпина, на деле же – проводники затасканных западных идей. Между тем те же американцы, французы, японцы и другие кумиры наших демократов с возрастающим интересом изучают труды русских учёных П. Кропоткина, Д. Менделеева, В. Вернадского, которые сто лет назад заложили миропонимание, основанное не на разрушительной конкурентной борьбе, а на созидающей взаимопомощи, открыли путь к мирному благополучному будущему человечества третьего тысячелетия.

В настоящее время в России нет реформ, отвечающих национальным интересам, нет рациональных прагматичных рыночных преобразований в интересах всего общества. В России проводится жесткая политика подавления экономического инакомыслия и насаждается дикость, варварство времён А. Смита, идёт процесс создания "экономического человека" западного покроя XVII века. Поруганы традиции российской общности людей, отброшены идеалы кооперативности и коллективизма, им взамен культивируется "гладиаторский дарвинизм", культ насилия и эгоизм. При этом внедряется не западное мировоззрение, сводящее свободу, в основном, к борьбе за существование, к конкуренции, тем более не западное христианское миропонимание с его утончёнными идеалами потребительства. Идёт процесс грубого развращения безудержным обогащением, поощряется жёсткая экономическая эксплуатация по принципу "выживает наиболее приспособленный". Таким образом взращивается новый "экономический человек" – эгоист по натуре, разрушитель по призванию. Отцы-демократы этого человека уверяют, что именно эгоизм поведения такого человека в России обеспечит процветание её экономики и благоденствие.

Не обеспечит, как не обеспечил процветание Советского Союза "советский человек" – дитя коммунистов "эпохи развитого социализма", ибо он по натуре был близнецом взращиваемого ныне эгоиста. Более того – себя не прокормит, промотает, продаст, уничтожит не им созданное. Когда утверждается приоритет безудержного насыщения потребностей – открывается путь к вседозволенности, к деградации духовности и нравственности человека и в конечном счёте его самого. Если для западного "экономического человека" христианская мораль была выше прибыли, что в какой-то степени справедливо и в настоящее время (до сих пор на долларах США написано "In God we trust", то есть "Мы уповаем на Бога"), то для нынешних реформаторов из стана радикал-демократов православная мораль, нравственность – модная ширма, некая иллюзия, пережиток, от которого следует легко избавиться или, в крайнем случае, поиграть в него. Безнравственный человек – это почти дарвиновская обезьяна с необузданными страстями и дикими потребностями. Культивируя такого человека своими "реформами", наши демократы уже получили разгул бандитизма, дикий рынок, нескончаемую череду преступлений. Теперь сами творцы "реформ" не знают, как уберечься от бандитов.

Разрушая государство и создавая условия для формирования "экономического человека", радикал-демократы использовали, надо отдать им должное, верный и тонкий способ – ослабление и разложение национальной валюты (рубля). Сознательно или нет "великие реформаторы" этого периода, начиная с М. Горбачёва, своими неоправданными внешними займами, проматыванием золотого запаса, обменными денежными манипуляциями, обвальной либерализацией цен, валютного и таможенного режимов, другими действиями или бездействиями окончательно расшатали денежную систему страны, поставили под сомнение рубль, как меру стоимости, средство накопления и платежа. Конечно, в ослаблении и разложении рубля сыграли свою роль политические ошибки прошлых периодов, но они породили депрессию, а не инфляцию, безработицу. На рубеже 90-х годов (так уж сложилось, хоть и надо было на 20 лет раньше) давно назревшее реформирование экономики следовало бы начинать с изменения налоговой системы, упорядочения государственных расходов, демонополизации, структурной приватизации и некоторых других мер неокейнсианского толка, приспособленных к российским условиям. Однако начали с ускорения денежного оборота, открытия шлюзов для долларизации национальной экономики и разрушения внутреннего рынка, самоустранения государства от выполнения им своих обязанностей. В результате получили галопирующие цены, массированное сокращение производства, гиперинфляцию и позорное снижение уровня жизни населения, разбалансированные финансы, огромный внешний долг государства и нестабильную малоэффективную денежно-кредитную систему, погрязшую в хронических неплатежах, корпоративном эгоизме и коррупции.

До сих пор нас убеждают, что первопричина нынешней гиперинфляции – избыточный денежный спрос, возникший задолго до либерализации цен ещё в условиях углубления разбалансированности воспроизводственной структуры прежней плановой экономики. Действительно, к концу 80-х годов стало очевидно превышение денежной массы над товарным предложением внутреннего рынка. Но это был не единственный и не главный признак нарастающей болезни нашей экономики. Куда важнее было бы учесть её технологическую отсталость и монополизированность, неконкурентоспособность и милитаризированность, без анализа которых диагноз болезни и рецепт её лечения (финансовое оздоровление) неверны, а применяемые средства вредны. Особенно вредна резкая смена бюджетного механизма, инструментов и форм его наполнения и функционирования (налогов, цен, кредитов и т. д.). В своё время это понимали активные проводники "реформ" (Е. Гайдар, статьи в "Коммунисте" за 1989 г.), но, придя к власти, они постарались это "забыть", и в расчёте на достижение рыночного финансового равновесия цены были отпущены, результат был предрешён – инфляция издержек, галопирующим образом перерастающая в общую гиперинфляцию.

Катастрофических размеров инфляция отнюдь не была вызвана избыточной денежной эмиссией (напротив, отставание темпов прироста денежной массы от прироста цен вызвало относительную нехватку денег и стало одной из причин массовой нехватки оборотных средств на предприятиях и неплатежей). Согласно расчётам, в 1992 г. инфляция на 48 % была вызвана неэквивалентной внешней торговлей и вывозом капитала, на 24 % эмиссией рубля в странах "рублёвой зоны" и кредитами этим странам (в основном "социально близким" режимам) и только на 28 % – дефицитом государственного бюджета и эмиссией Центрального Банка РФ. Во второй половине 1993 – начале 1994 г. степень "монетарности" российской инфляции возросла, но не приобрела доминирующей роли. Иными словами, инфляционное несоответствие между общей массой товаров и услуг, с одной стороны, и денег, с другой (когда денег относительно больше – растут цены), в России было вызвано не увеличением массы денег, как бывало иногда в развитых странах Запада, а бесконтрольным вывозом товаров через незащищённые границы. "Осевшая" в иностранных банках валютная выручка за эти годы исчисляется десятками миллиардов долларов. "Финансовая стабилизация" и "экономия бюджетных расходов" в подобной ситуации слабо влияют на инфляцию, будучи одновременно орудиями разрушения обрабатывающей промышленности, социальной сферы и массового обнищания населения.

Либерализация цен и привязка ценообразования к доллару США, наряду с отказом государства от регулирования валютного режима, обменного курса рубля взорвали национально-денежную единицу – рубль, ускорили его девальвацию. Спекулятивной игрой торговцев, экспортёров через своих представителей на валютных биржах страны, прежде всего Московской межбанковской, на понижение курса в условиях нарастающей разбалансированности экономики он (рубль) стал всё меньше выражать меру заключённой в нём стоимости (овеществлённого, одухотворённого труда), всё меньше служить средством платежа и, естественно, накопления. Наступала долларизация экономики, покупательная способность рубля в абсолютном и относительном выражениях начала быстро падать и достигла к 1995 году уровня, за которым уже явно прослеживаются черты колониальной зависимости и социальной нищеты россиян.

Прямым следствием денежной либерализации, стремительного нарастания инфляции, темпы которой по отношению к декабрю 1992 г. составили в декабре 1993 г. 1000 %, в декабре 1994 г. – 3000 %, в апреле 1995 г. – 4500 %, явился нарастающий вал "неплатежей", охвативший все сферы экономики и оцениваемый в настоящее время сотнями триллионов рублей. Неплатежам подверженной оказалась банковская система страны – 159 трлн. руб. (35 трлн. руб. – просроченные ссуды предприятий, остальное – просроченная межбанковская задолженность), что чревато назревающим острым банковским кризисом и полным параличом национальной экономики. При этом вал неплатежей в народном хозяйстве провоцируется многочисленными финансовыми аферами, самим правительством, которое, раздавая госзаказы предприятиям (ВПК, АПК и др.), не платит за произведённую и отгруженную по этим заказам продукцию, прикрываясь высокими соображениями финансовой стабилизации. Государство оказывается неплатёжеспособным в своих законных обязательствах, но находит немалые средства для незаконных авантюр (Чечня и др.). Тем самым правительство, не способное или не желающее переломить тенденции к катастрофе массовых банкротств, реализует бесовские замыслы обвального краха сотен и тысяч предприятий (непринятие своевременных мер с неплатежами, по аналогии ситуации в Чечне, может привести к не менее трагическим последствиям). Обвал московского рынка межбанковских кредитов – серьёзное предупреждение о надвигающемся крахе. И первым в ряду надвигающихся катастроф может стать, по всей видимости, массовый сброс финансовыми структурами государственных долговых обязательств и последующий паралич российского фондового рынка (в настоящее время спекулятивного, ангажированного, в целом очень слабенького).