Kitobni o'qish: «Мир и война в жизни нашей семьи»

Л. Г. Зубкова, В. П. Зубкова, Г. Г. Зубков, Н. Г. Зубкова

Shrift:

Священная память непокоренным узникам фашизма

Низкий поклон моим милым самоотверженным родителям и обожаемой добросердечной сестре – Вере Петровне, Георгию Георгиевичу и Нине Георгиевне Зубковым

Благословляющая десница Спасителя (Купол собора Рождества Богородицы) Из серии «Фрески Ферапонтова монастыря», 1995–2002 гг. Фотография Юрия Холдина, 1997 г.

Узники фашистских лагерей в Литве и Германии с 22 июня 1941 г. по 8 марта 1945 г.

Родители Вера Петровна и Георгий Георгиевич Зубковы и их дочери Людмила и Нина (фото 1955 г.)

В оформлении переплета использованы фотографии озера Байкал О. Щербаковой

С благоговением и нежной любовью.

Всегда Ваша

Людмила

Предисловие первое

Семья наша небольшая – папа (1910–2008), уроженец села Павшино Московской области (сейчас оно слилось с г. Красногорском), мама (1914–1994), уроженка д. Рахманово близ Волоколамска, старшая дочь Людмила (1938) родилась в г. Иркутске, куда папа был направлен на работу по окончании Московского инженерно-строительного института, младшая дочь Нина родилась на исходе 1941 г. в Литве в г. Калвария на польско-литовской границе, где папа за два месяца до начала войны стал работать в качестве гражданского инженера на строительстве оборонительных сооружений.

Все наши предки принадлежат к коренным москвичам, и за пределами Московской области родных у нас нет.

Мамин род восходит к началу XVI в. Его основателем считают дьякона Иосифо-Волоцкого монастыря. Дьякон этот обладал зычным, громким, гулким голосом, за что он сам и его потомки, заселившие расположенную рядом с монастырем д. Рахманово, стали называться Рыковыми.

Папина родословная не изучена. В XIX в. и в начале XX в. дедушка и папа носили фамилию Савины (и в Павшине таких семей было много). Позднее одни семьи остались Савиными, другие, в том числе наша, стали именоваться Зубковыми.

Предлагаемые вниманию читателя записки включают воспоминания мамы и папы. Части I и II написаны папой и мамой и охватывают «мирный» период – до начала Великой Отечественной войны. Часть III «ВОЙНА» содержит воспоминания папы от 22 июня 1941 г. вплоть до 19 августа 1945 г., когда папа вернулся домой.

Мы с мамой вернулись еще позднее, потому что после нашего освобождения 8 марта 1945 г. мама как экономист работала бухгалтером на одной из советских военных баз неподалеку от Берлина. Затем ей и двум партизанкам-белорускам выделили бричку в придачу к стаду коров, которое надо было гнать к Бресту через Восточную Германию и Польшу по еще не разминированным дорогам, где к тому же орудовали бандеровцы и другие банды. В результате нам удалось вернуться домой лишь в конце октября – начале ноября.

Послевоенные годы для нас были трудными. Жизнь начиналась с нуля, а значит, с голода и нищеты. Все осложнялось болезнями, нажитыми в немецкой каторге, трудностями с жильем, а также тем, что папа никак не мог найти достойную работу по специальности. Дело в том, что до хрущевской оттепели семья находилась под надзором НКВД. И даже среди родных одни следили за нами (по заданию органов), другие остерегались общаться с нами. Но и в эти самые трудные после возвращения годы мы были счастливы несмотря ни на что: ведь мы дома, на Родине, и мы вместе. Это главное.

Теперь мамы и папы уже нет, и нам хотелось бы, чтобы память об этих замечательных людях и их родителях жила не только в наших сердцах.

Своими воспоминаниями и литературным творчеством папочка заложил основу данной книги и, несомненно, заслужил долгожданную наивысшую оценку «Молодец, Отец!».

Воспоминания мамочки, воссоздающие ее горестную и драматичную судьбу в детстве и юности; ласковые письма дочерям, исполненные заботой и любовью; интересные и информативные дневниковые записи – всё это как нельзя лучше раскрывает ее незаурядную любящую натуру – мудрую, добрую, самоотверженную.

Людмила и Нина Зубковы

Предисловие второе

Книга «Мир и война в жизни нашей семьи» содержит воспоминания родителей и двух их дочерей. По сути, это летопись жизни трех поколений одной семьи на протяжении ХХ в. со всеми его сложностями и противоречиями. По сути, это летопись жизни трех поколений одной семьи на протяжении XX в. со всеми его сложностями и противоречиями.

В довоенные годы старшие члены семьи не были пассивными наблюдателями становления и укрепления советской власти. С одной стороны, они выступают активными строителями новых отношений на селе, с энтузиазмом участвуя в организации колхоза и в культурной революции. С другой стороны, они оказались жертвами раскулачивания и репрессий вследствие клеветнического доноса.

И то и другое не имело под собой сколько-нибудь серьезных оснований. Но несправедливые гонения не помешали нашим родителям до конца своих дней быть советскими людьми.

В конце 30-х гг. на судьбу нашей семьи повлияло обострение международных отношений. Поэтому папа по окончании Московского инженерно-строительного института из Москвы был направлен в Военспецстрой в Забайкальский военный округ, а затем призван в армию и должен был отслужить на Дальнем Востоке не один, а два года. Перед самой войной в апреле 1941 г. уже в качестве гражданского инженера-строителя папу направили в Литву на строительство пограничных оборонительных сооружений. Мы выехали в г. Калвария, расположенный на польско-литовской границе, втроем: папа, беременная мама и я (за десять дней до нападения гитлеровских войск мне исполнилось 3 года).

Почти все военные годы – с 22 июня 1941 г. по 8 марта 1945 г. – родители и дети (младшая дочь Нина родилась 29 декабря 1941 г. в лагере для советских женщин) провели в неволе на чужбине, сначала – в Литве, затем – в Германии. И лишь чудом остались в живых.

Возвращение на родину не избавило нас от страданий. Отголоски войны мы почувствовали прежде всего на здоровье. Со временем все четверо стали инвалидами первой группы. Умышленное разрушение Советского Союза доконало родителей и Ниночку. Самый короткий век выпал на долю самой младшей и, как оказалось, самой незащищенной из нас Ниночке. Ей по праву посвящена отдельная часть книги.

Людмила Зубкова

Благодарности

Моя самая сердечная благодарность и нежная любовь – мамочке, папуле и Нинусе. Без воспоминаний и трудов моих незабвенных родителей и младшей сестры этой книги не было бы. Без них моя жизнь и я сама – ничто. Они делали всё возможное и невозможное, чтобы я состоялась как человек и ученый. До недавних пор, пока Ниночку не сразил тяжкий недуг, она опекала меня так, как будто не я, а она была старшей. Всё, что отвлекало меня от очередной научной работы, Ниночка самоотверженно брала на себя.

В памяти нашей семьи свято хранились имена врачей, помогавших нам: доктора Коровиной, лечившей маму в туберкулезном диспансере еще до замужества; Веры Викентьевны Шах, вернувшей папу к жизни после тяжелейшего кровоизлияния в мозг; таких первоклассных специалистов ДКЦ № 1, как гастроэнтеролог Владимир Витальевич Серов, невролог Игорь Ефимович Ходор.

Долгое время наши надежды оправдывала Наталья Алексеевна Дорофеева. Она выводила маму из гипертонических кризов, а папу лечила от аритмии. Когда же оказалось, что мама страдает онкологическим заболеванием, Наталья Алексеевна тут же забыла дорогу в наш дом. И мама всё поняла…

Среди онкологов мне вообще не встретились врачи, на деле знакомые с клятвой Гиппократа. Не следуют ей ни на Каширке, ни на Бауманской, ни на Калужской. Равнодушны к больным хирурги Артем Леонидович Гончаров из Колопроктологического центра в больнице № 24; Сергей Николаевич Гончаров из Научного центра рентгенорадиологии на Профсоюзной, 86; радиолог Татьяна В. Дружкова из Онкологического диспансера № 1 на Бауманской; онколог Алексей Викторович Алексеев из поликлиники № 205…

Мне бы хотелось поблагодарить врачей-онкологов, лечивших Ниночку, но увы… Не забыть, как после второй операции Ниночку бросили на кровать в палате. Оперировавший хирург А. Л. Гончаров удалился на занятия со студентами и подошел к Нине в 4 часа вечера (через восемь часов после операции). Ниночка корчилась от боли и горько плакала. У нее поднялось давление. Она умоляла помочь ей. Мы с Ларисой Николаевной (двоюродной сестрой) постоянно ходили в ординаторскую и к дежурной старшей сестре. И хотя ординаторская была полна врачами, ни один из них, включая ассистента Гончарова, пальцем не шевельнул и не откликнулся на наши мольбы.

Медсестра же, когда я просила сделать хотя бы обезболивающий укол, просто захлопывала передо мной дверь.

В сравнении с нею такие медицинские сестры, как Елена Николаевна из поликлиники № 205 и Елена Егорова из Научного центра рентгенорадиологии, представляют собой редкое исключение. Чем дальше продвигается оптимизация в здравоохранении, тем ниже вероятность того, что тебе помогут.

Вот почему я безмерно признательна всем, кто в тяжкие минуты помогал мамочке, папочке, Нинусе. Среди них в первую очередь коллеге по РУДН Ларисе Владимировне Панькиной и моим давним ученицам Татьяне Ващекиной, Елене Ганпанцуровой, Арюне Ивановой, Светлане Москвичевой, Елене Поповой, Марине Поповой, Сародж Шарма.

В подготовку рукописи к печати наряду с дорогими моему сердцу авторами большой вклад внесли Татьяна Владимировна Ващекина, Арюна Гомбоевна Иванова, Елена Николаевна Попова и ее дочь Екатерина, Марина Тимофеевна Попова, Геннадий Викторович Рыков.

Я искренне признательна руководству и сотрудникам Издательского Дома «Языки славянской культуры» Алексею Дмитриевичу Кошелеву, Михаилу Ивановичу Козлову, Григорию Владимировичу Бондаренко, Сергею Александровичу Жигалкину. Без их благожелательных усилий рукопись не увидела бы света.

Я бесконечно благодарна искусствоведу Екатерине Владимировне Даниловой, разрешившей использовать в книге выполненное ее супругом Юрием Холдиным фото ферапонтовской фрески великого Дионисия «Благословляющая десница Спасителя».

Глубокой благодарности безусловно заслуживает ведущий редактор этой книги Ирина Анатольевна Полосухина.

Огромное спасибо Евгении Николаевне Зуевой за компьютерный набор части текста и всем сотрудникам, выполнившим техническое редактирование.

Из них в первую очередь благодарю Ирину Владимировну Богатыреву, ее незаурядный художественный дар помог полнее раскрыть смысл книги.

Не всегда соглашаясь с корректорами, я весьма признательна Раисе Васильевне Молокановой и Тамаре Ивановне Шеповаловой за внимательное прочтение рукописи и конструктивные замечания.

Большая роль отводится в книге иллюстративному материалу. В тексте он выполнен усилиями Ирины Владимировны. Вклейку подготовила Любовь Владимировна Езерова. Весь этот материал контролировался Ириной Анатольевной.

Я от души благодарю Татьяну Юрьевну Фролову за ее постоянную безотказную помощь.

Сердечное спасибо за повседневную заботу и поддержку Ларисе Николаевне Рыковой-Рыбкиной и Лидии Герасимовне Марковой, моей однокашнице.

Л. Г. Зубкова

«Я, Георгий Зубков, коренной житель Павшина…»
Из воспоминаний Г. Г. Зубкова

Л. Г. Зубкова, Н. Г. Зубкова

Наши бабушка и дедушка по отцовской линии – коренные жители Павшина. Бабушка, Александра Семеновна (1885–1957), родилась в бедной крестьянской семье. По воспоминаниям нашего отца, «мамина мама, баба Поля, родом из Раздоров. Ее родители были крепостными у помещика, владевшего тогда Архангельским.

Дедушка, Семен Клюев, чтобы содержать многодетную семью (а в ней было десять человек, из них шесть женщин), наряду с земледелием занимался извозом – работал в Москве легковым извозчиком». Дедушка Егор (по святцам, Георгий) Николаевич (1881–1940) родился в семье бедного крестьянина Николая Савина и Анны Алексеевны, урожденной Овчинниковой (Колпецковой). Николай рано умер, и Анна, овдовев, осталась с двумя сыновьями на руках – старшим Егором и младшим Андреем.

По описанию папы, «дом Николая и Анны был неприглядный – в три окошка, крытый соломой. Стоял он не в порядке, а на задворках Села. (Ныне задворки стали улицей, которую назвали Октябрьской.)»

В то время, когда родители папы были детьми, «с. Павшино состояло всего из двух улиц.

Одна улица располагалась палевом берегу Москвы-реки. Дома стояли в два ряда, между рядами была проезжая часть. От дома до дома метров тридцать, за домами – усадьбы. Улица вдоль реки называлась Село. Вторая улица шла вдоль дороги Волоколамск – Москва и называлась Большая дорога.

Эти две улицы соединялись проезжей дорогой, вдоль которой стояло несколько домов с разрывами между усадьбами. Эта улица называлась Прогоном.

Улица Село подразделялась на три части. Центральная – это собственно Село. Конец улицы за церковью вниз по реке – Поповка, конец улицы вверх по течению – Шаровка.

Дом Николая Савина находился на задворках центральной части Села. Родители бабы Анны жили в Прогоне, семья Клюевых – на Поповке.

Наиболее заметный след в жизни Павшина из семей Клюевых и Савиных оставил старший сын Николая и Анны Егор Савин (Зубков), женившийся в 1902 г. на Александре Клюевой.

Егор Николаевич окончил Мариинско-Павшинское начальное училище. По его окончании 8 июня 1892 г. Егору Савину на основании постановления Московского Уездного Земского Собрания от 23 октября 1875 г. было дано в награду Святое Евангелие.

Уже с детства Егор пристрастился к чтению. Как вспоминает его сын Георгий, «папанька (так называли Егора Николаевича дети) очень много читал и потому грамотно писал. Особенно любил Толстого, Чехова, Никитина, Некрасова, Горького. Большое влияние на характер и поступки папаньки оказало толстовское учение. Будучи взрослым, он продолжал заниматься самообразованием. Выписывал наряду с газетами научно-популярные журналы и в семье прививал любовь к книге, к знаниям. Зимними вечерами папанька часто читал вслух книги для мамы и взрослых детей. Читал артистично – с выражением, в лицах. (Мама, единственная из детей в семье Клюевых, осталась неграмотной: ей не пришлось учиться в школе, так как с малых лет она должна была смотреть за младшими братьями и сестрами.)

Как к хорошо грамотному, умному и безотказному человеку, к папаньке постоянно шли соседи при необходимости написать какое-либо прошение или письмо. Много читая, папанька хорошо знал действующие законы и правопорядка, а потому по написанным им прошениям почти всегда получался положительный результат. В силу этого авторитет папаньки смолоду был высоким. Его уже в парнях даже заочно уважительно называли по имени и отчеству – Егор Николаевич, это на селе встречалось редко».

Такое уважение односельчан Егор Николаевич имел не только благодаря своей высокой грамотности и отзывчивости, но потому, что он был настоящим тружеником и бессребреником. Он был из тех крестьян, кто, занимаясь сельским хозяйством, одновременно получил хорошую рабочую выучку. «С ранних лет Егор Николаевич пошел на производство. С 1903 г. по 1926 г. работал дежурным мотористом при английских медленных фильтрах на Рублевской насосной станции (РНС). В период Первой мировой войны РНС как особо важный объект была переведена на военное положение. Егору Николаевичу, пользовавшемуся авторитетом и среди сотрудников, предоставили бронь и дали квартиру для всей семьи, так что в течение нескольких лет семья жила в Рублеве».

Однако, когда в стране стала расти армия безработных, на РНС решили освободить рабочие места за счет увольнения всех, кто связан с сельским хозяйством. И несмотря на то, что Егор Николаевич был на хорошем счету, в 1926 г. его все же сократили. А так как земли в хозяйстве было мало и прокормить семью она не могла, Егору Николаевичу вместе с подросшими старшими сыновьями Александром и Егором пришлось подрабатывать на возке песка и гравия с Москвы-реки на станцию Павшино. В появившееся свободное время Егор Николаевич стал больше читать и писать и еще активнее включился в общественную жизнь села.

Общественная деятельность Егора Николаевича многообразна.

«Долгое время папанька являлся добровольным корреспондентом-статистиком областного статистического управления, работал внештатным селькором в общесоюзной “Крестьянской газете”, в областной газете “Московская деревня”, регулярно писал в районную газету “Красногорский рабочий”, постоянно публиковал критические заметки, раешники, рассказы в стенной газете, выходившей в Павшинской избе-читальне. В знак его заслуг в 1928 г. Егор Николаевич получил приглашение на встречу рабселькоров с только что приехавшим из Италии А. М. Горьким.

Наделенный артистическими способностями, Егор Николаевич был активным членом драмкружка. В частности, играл Луку в пьесе А. М. Горького “На дне”, участвовал в постановке пьесы Л. Н. Толстого “Живой труп”. К тому же Егор Николаевич обладал красивым голосом, много знал народных песен и хорошо пел.

В 1930 г. Егор Николаевич выступил в числе учредителей колхоза, и наше хозяйство вступило в колхоз одним из первых.

Постоянно читая книги по сельскому хозяйству, Егор Николаевич пытался внедрять в Павшине передовые научные приемы землепользования, начиная с севооборота и кончая подбором сортов выращиваемых овощей. Одним из первых он приобрел сакковский плуг. Одним из первых развел на усадьбе фруктовый сад, стал сажать цветы (георгины, золотые шары) и цветущие кустарники (акацию, шиповник, сирень). Раньше около домов ни у кого не было никаких деревьев и кустарников. Когда же по примеру Егора Николаевича многие стали сажать сирень и фруктовые деревья, улица наша, на которой в 1910 г. Егор Николаевич и Александра Семеновна построили собственный дом, стала озеленяться. В тридцатые годы, по предложению Егора Николаевича, ее из Слободки переименовали в Садовую улицу».

Жизнь Егора Николаевича завершилась в 1940 г., и конец ее, в папином изложении, кажется символическим.

«Папанька не был верующим, но Закон Божий знал. Не случайно за прилежание и хорошие успехи он по окончании начальной школы получил в награду Евангелие. (Это Евангелие с дарственной надписью хранится в нашей семье до сих пор. – Л. 3., Н. 3.)

Весной 1940 г. на Пасху за несколько часов до смерти папанька сказал маме:

– Давай, мать, я пропою тебе пасхальную церковную службу.

У него была хорошая память, и хотя он давно уже не ходил в церковь, но службу запомнил с детства.

Пропел, лег спать, а ночью у папаньки схватило сердце. Он разбудил маму и говорит:

– Мать, я умираю. Пошли скорее за Раей (Рая – старшая дочь Егора Николаевича и Александры Семеновны. – Л. 3., Н. 3.).

Умер папанька, как говорят, в одночасье. Спокойно и безболезненно».

Бабушка Александра Семеновна пережила Егора Николаевича на семнадцать лет. Великая труженица, родившая и воспитавшая шестерых детей (еще двое умерли во младенчестве), она была окружена уважением и любовью в семье и на селе.

Когда папа вспоминал о своей маме, а это бывало часто, он особо выделял ее интеллигентность.

В папином понимании, «интеллигентность – это прежде всего особый строй души, а не образование (хотя образование, разумеется, никогда никому не вредило). Моя мама была неграмотная, но интеллигентная, – верная на слово, добрая, приветливая, очень благодарная, совестливая и отзывчивая.

Когда сгорел дом у Вуколовых, то мама, не задумываясь, отдала им на “погорелое место” лучшую свою (по надою молока) любимую корову Зорьку, потому что от старых коров – Буренки и Комолой – толку было мало. Жалко было Зорьку, но если помогать, так помогать, хотя в большой нашей семье, пожалуй, основным доходом являлись деньги, выручаемые от продажи молока. Поэтому молока употребляли в пищу мало. Старались лишнюю кружку молока продать. В такой ситуации, имея на руках много детей, отдать лучшую из трех коров – это, конечно, поступок очень совестливого и доброго человека».

Наш папа Георгий Георгиевич Зубков, скончавшийся 1 февраля 2008 г., был, как и его родители, несомненно незаурядной Личностью.

О себе он писал коротко:

«Родился в 1910 г. в с. Павшино в русской рабоче-крестьянской семье.

Вся моя сознательная и активная жизнь прошла в советское время.

Руководствовался идеями: “Учиться, учиться и учиться” и “Чтобы двигаться к светлому будущему, надо брать из прошлого все лучшее”, “Стремись познать непознанное”.

Имею высшее образование. Три года прослужил в Красной Армии. Около четырех лет провел в немецкой неволе.

В жизни было много невзгод и тяжелых моментов с возможным смертельным исходом.

В семейной жизни был счастлив».

Папа прожил долгую жизнь. Он проявил себя как безусловно творческая личность и в своей трудовой деятельности, работая инженером в самых разных отраслях народного хозяйства, ремонтируя дачу малыми подручными средствами, мастеря что-то по дому «из ничего», и, конечно, в своем литературном творчестве. После выхода на пенсию, уже в весьма преклонном возрасте, папа пишет воспоминания, рассказы, заповеди, пробует сочинять стихи.

Письменное наследие папы составляют несколько больших толстых тетрадей (форматом 29 см х 20 см), ежедневники и записные книжки. (В кармане рубашки папа постоянно носил маленькую записную книжку.)

У папы были публикации в газетах. Главная его мечта – опубликовать Воспоминания о войне, Записки о Павшине и своей семье (бабушке, родителях, братьях и сестрах, жене), о своей довоенной жизни (детстве, учебе в школе и институте, общественной работе, службе в армии, женитьбе и т. д.). Вполне завершенный вид имеет рукопись воспоминаний о пережитом в годы Великой Отечественной войны (240 с.). В настоящее время по инициативе и при поддержке фонда «Доброе дело» в Международном литературно-художественном альманахе «ВЕРЕНИЦЫ» опубликованы мамины воспоминания о ее жизни до начала войны. Остальные воспоминания нуждаются в композиционной доработке по составленному папой оглавлению. Папины Заповеди с его вступлением о себе, родителях и сегодняшнем времени мы сгруппировали тематически и отпечатали для родственников. Сохранились магнитофонные записи папиных Воспоминаний.

«Записки о Павшине» занимают в творчестве папы особое место, так как Павшино – это его малая родина.

Здесь он родился и прожил большую часть жизни.

Здесь он окончил четырехлетнюю начальную школу.

Здесь он приобрел друзей. Среди них Егор, Саша и Леша Савины, Костя и Коля Клоповы, Коля Кабанов, Володя Никитин, Вася Чапыгин, Коля Попов, Петя Гуляев и др.

Здесь вступил в комсомольскую организацию, в которой проявил бурную активность. Был членом бюро комсомола и редколлегии стенгазеты, членом лавочной комиссии и Общества содействия милиции, был членом всех обществ, ячейки которых возникли при избе-читальне: Осоавиахима, МОПРа, Общества воинствующих безбожников. В ячейке Осоавиахима завоевал звание «Ворошиловский стрелок». В шахматных турнирах добился четвертого разряда. (Папа любил шахматы всю жизнь, и дочке Нине никогда не удавалось победить его в шахматных баталиях.)

Организовал и был председателем «Общества друзей радио». В качестве непосредственного исполнителя участвовал в создании в Павшине радиотрансляционного узла и трансляционной сети на сорок точек. Может быть, кто-то из долгожителей еще помнит короткое выступление по Всесоюзному радио жителя села Павшино «активиста Зубкова Георгия». Он приветствовал односельчан и поздравил их с открытием радиотрансляционной сети.

Вместе с отцом, Егором Николаевичем, Георгий Георгиевич был одним из учредителей колхоза в Павшине.

Трудовая деятельность Георгия Георгиевича по окончании Рублевской школы-девятилетки с гидротехническим уклоном (пока стоял на учете на Московской бирже труда) проходила на предприятиях Красногорского района. В том числе работал бурильщиком на изысканиях, предварявших строительство Павшинского завода железобетонных конструкций («Стандартбетон»).

«Я могу сказать, – с гордостью писал папа, – что был участником зарождения Павшинского завода железобетонных конструкций».

В 1937 г. папа окончил Московский инженерно-строительный институт и стал одним из первых инженеров на селе.

После войны в 1946–1953 гг. работал на Павшинском механическом заводе (б. «Стандартбетон»), занимая различные должности, – начал прорабом, кончил главным механиком завода.

В 1948 г. по заданию Павшинского сельсовета произвел геодезическую съемку Павшина, выполнил проектирование и строительство павшинского водопровода.

Как видно, папа любил Павшино и на деле доказал любовь к своей малой родине, которую он пронес через всю жизнь.

В 60-е годы на смену папе в общественную жизнь Павшина включилась наша мама – Вера Петровна, урожденная Рыкова. Она родилась в деревне Рахманово, расположенной в Волоколамском районе близ Иосифо-Волоцкого монастыря. Мамин род восходит к началу XVI в. Его основателем считают дьякона Иосифо-Волоцкого монастыря. Этот дьякон славился своим зычным голосом, за что его самого и его потомков прозвали Рыковыми.

Мама проживала в Павшине с 1934 г. После войны работала на Павшинском заводе металлоизделий заместителем главного бухгалтера. Дважды избиралась депутатом Павшинского сельского совета – в 1959 и 1961 гг.

Мама каждому помогала чем могла, никому не отказывая. И дверь нашего дома не закрывалась. Память об этом хранилась много лет. После смерти мамы, выражая папе соболезнование, односельчане говорили ему: «Вы и не знаете, каким замечательным человеком была Вера Петровна». Такая признательность дорогого стоит.

В «Записках о Павшине» папа излагает историю своего родного села. В 2012 г. ему исполнилось 550 лет. Согласно историческим данным, «название села образовано от новгородской формы имени Павша (Павел)». См.: Мочульский Е. Н. Павшино // Красногорье. 2012. № 16. С. 23.

Папа трактует название Павшино иначе.

«До меня дошло, – пишет он, – два предания о происхождении названия села». (Упоминание о неких «преданиях», по-видимому, представляет собой литературный прием. На самом деле папа излагает собственные этимологические версии.)

«Павшино расположено в котловине. Если посмотреть из Павшина вокруг, увидишь кругом небольшие возвышенности. Когда подходишь к Павшину с любой стороны, из любой деревни, видно, что Павшино расположено в низине, во впадине. Можно предположить, что прообразом слова Павшино было слово впадина или что-то созвучное (позднее подписано: впавшая. – Л. 3., Н. 3.)».

В другом месте папа снова ссылается на эту версию. «Название Павшино может быть от слова впадина – впавшая, поскольку село находится в низине».

«Есть и вторая версия о происхождении Павшина. Павшино расположено на подступах к столице Руси Москве – в 15 верстах на запад от нее. На Русь часто нападали враги, и всегда они стремились к Москве. Возможно, что когда-то здесь были “схватки боевые”. Простор для боев был. Место от Гольева и Губайлова до Спаса ровное. В Павшине сходятся две дороги с запада, и дальше идет одна дорога на Москву. В боях за Москву много пало (выделено папой. – Л. 3., Н. 3.) защитников ее. Как память о павших (выделено папой. – Л. 3., Н. 3.) осталось на месте павших возникшее впоследствии поселение. Осталось слово Павшино».

Позднее, возвращаясь к этой версии, папа приводит важный дополнительный аргумент в ее пользу.

«В память о погибших на месте боев воздвигались курганы.

Предполагается, что на месте Павшина когда-то происходили бои. Впоследствии на этом месте обосновался какой-то поселок, и в ознаменование павших (выделено папой. – Л. 3., Н. 3.) назвали его Павшино. Подтверждением служит и то, что здесь был воздвигнут памятник – курган. Старые местные жители помнят: такой курган был когда-то примерно на месте бани завода ^иСтандартбетон”. Видно было, что курган этот – искусственное сооружение: он был правильной формы, диаметром в основании примерно метров 15 и высотою 6–7 метров. Курган был разрушен в первые годы строительства завода “Стандартбетон”, примерно в 1929-30 году».

Следом за изложением двух версий о происхождении названия Павшино идет замечательное рассуждение, в котором жизнь и история языка увязываются с жизнью и историей общества.

«К сожалению, история забывается, и многое когда-то важное, величественное незаметно теряет свое значение, забывается и исчезает. Многие старые, древние слова-первоисточники преобразуются и от всяческих наслоений теряют свой первоначальный вид и смысл.

В настоящий исторический период слово павшие уже мало употребляется и, возможно, незаметно исчезнет. И слово Павшино тоже исчезает…Не вдаваясь в далекое прошлое, проследим историю Павшина за последние 50–60 лет. Мы увидим резкие изменения как с деревней, так и с людьми, проживающими здесь. <…>

Проследив эволюцию изменения названий улиц, многое можно узнать об истории общества».

Особенно интересен в папином изложении начальный период истории Павшина.

«Когда-то на левом берегу реки Москвы в междуречье Курицы и Баньки обосновались первые поселенцы. Селение, где (стали жить. – Зачеркнуто папой. – Л. 3., Н. 3.) осели первые жители, стало называться село». Очевидно, что для папы, выделившего в тексте слова поселенцы, селение, осесть, село, – это все «сродственные», как говорил В. И. Даль, однокоренные слова. Слово село в данном случае обозначает просто ‘населенное место¹, что расходится с обычным толкованием этого слова. Собственно селом (в более позднем и современном понимании) Павшино стало не сразу. И у папы есть разъяснения по этому поводу:

«Когда Павшино стало селом. – Деревня тогда становится селом, когда в ней имеется церковь. Церковь обычно обслуживала не только жителей деревни, где она расположена, но и жителей деревень, где нет церкви».

Для папы деревня – это, видимо, и вообще ‘крестьянское селение’ и, в частности, такое ‘селение без церкви’. Село – ‘крестьянское селение / деревня с церковью’.

«Церковь была притягательной силой для крестьян. Жители, обслуживаемые церковью, называются прихожане, а группа деревень, входящих в сферу действия одной церкви, называется приход.

К приходу Павшинской церкви причислены деревни Гольево и Пенягино.

По моим догадкам, название Гольево произошло от слова гольё 'внутренности’. Когда-то павшинские богатые крестьяне устроили там, где ныне стоит Гольево, бойню, а затем и переселились туда. И бедные крестьяне стали ходить к этим мясникам за гольем. Постепенно место, где можно было приобрести голье, превратилось в Гольево. В период моего детства в Гольеве жило несколько мясников. Они скупали в окрестности скот, забивали его и мясо возили продавать в Москву. Голье в большинстве своем реализовалось на месте».

Возвращаемся в Павшино. В папином представлении топонимика и антропонимика взаимосвязаны. Предлагаемое им толкование фамилий обосновывается средой обитания, «условиями для жизни» и прежде всего качеством земли. В соответствии с этим фамилии указывают на то, чем и как питаются члены семьи, какой образ жизни они ведут. В «селе», где обосновались первые поселенцы,