Kitobni o'qish: «Развитие российской Арктики. Советский опыт в контексте современных стратегий (на материалах Крайнего Севера Урала и Западной Сибири)»

Памяти друга и коллеги

Владимира Петровича Тимошенко

посвящаем

© Зубков К. И., Карпов В. П., 2019

© ИИиА УрО РАН, 2019

© Политическая энциклопедия, 2019

Введение

Несмотря на финальную неудачу советского социального эксперимента, индустриально-транспортное и социально-культурное освоение российской Арктики характеризовалось в XX в. такими масштабами, темпами и результатами, которых не знало ни одно из приарктических государств. Масштабное освоение Арктической зоны – наряду с покорением атомной энергии и космоса – может быть отнесено к самым выдающимся, знаковым достижениям рухнувшего в 1991 г. СССР. В Советском Союзе освоение Арктики было отмечено несравненно более крупными геополитическими, экономическими и социально-демографическими результатами, чем в капиталистических государствах Запада, обладающих собственной арктической периферией, что наглядно проявляется в инерционных трендах современного развития Арктической зоны Российской Федерации. Согласно подсчетам скандинавских экономистов (2006 г.), на арктические регионы Российской Федерации приходится около 5 % населения страны и примерно 11 % ее ВВП¹, но при этом они производят более 60 % расчетного ВВП всей мировой Северной циркумполярной зоны (на втором месте – Аляска с 14 %); ВВП в расчете на душу населения в российской Арктической зоне примерно вдвое выше, чем в среднем по стране². При этом на долю арктических регионов России приходится 85 % всего населения мировой циркумполярной зоны, в некоторых из них показатели плотности населения – самые высокие в Арктике (в Мурманской области – 8 чел./кв. км)³. Ресурсы Арктики были одним из ключевых факторов в стратегии выживания и стабильного развития СССР на протяжении нескольких десятилетий. Советская государственная стратегия освоения Арктической зоны фокусировала в себе как высочайшие научно-технологические достижения своего времени, так и специфические для советского режима директивные, мобилизационные способы управления финансовыми, материальными и человеческими ресурсами. Арктика, несомненно, воплощала в каждый из периодов развития СССР своего рода пик его модернизационных усилий. По существу, освоение Арктики в XX в. – это одна из «высот», ориентируясь на которую следует оценивать результативность советской модели и ее исторический смысл.

Можно предвидеть, что и современная стратегия развития Арктической зоны РФ – при всех изменениях политико-экономической системы – будет еще довольно долго базироваться на том фундаменте, который был заложен в советское время. Инерция этого развития, актуальность сделанного в советском «вчера», наглядно ощущается и сегодня, когда страна стремится выработать инновационную, более эффективную и гибкую, чем советская, модель освоения Арктической зоны. Можно предвидеть, что успешность современной арктической стратегии Российской Федерации во многом будет зависеть от того, насколько полно и всесторонне будет востребован, исследован и учтен имеющийся опыт освоения Арктики. Это и определило основную цель данной монографии, подготовленной авторами в 2015–2017 гг. при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований.

Общая концепция исследования ориентирована на максимально полное извлечение и использование советского опыта освоения Арктики – как его достижений, так и просчетов и нерешенных проблем – в современной управленческой практике, прежде всего – при разработке современных подходов к развитию Арктической зоны РФ. Необъятность темы заставила участников проекта сосредоточиться на проблемах разработки и реализации стратегических подходов к освоению Арктики, выбора и оценки результативности управленческих решений, касающихся целей, направлений, методов арктической политики. Именно этот опорный «каркас» арктической политики, а не вся многогранная практика освоения Арктики в советские годы, может представлять особый интерес для современной управленческой политики. Нам уже приходилось писать о том, насколько сложна в содержательном отношении категория «исторический опыт»⁴. Применительно к развитию Арктики значение принципиальной установки на извлечение исторического опыта нам видится в следующем.

Региональная специфика Арктики, которая в гораздо большей степени, чем где-либо еще, определяется довольно узким диапазоном человеческой активности в экстремальных природно-климатических условиях, определяющая роль государственных стратегических подходов в организации усилий по преодолению этих трудностей развития – все эти факторы делают релевантным вопрос об особой политико-экономической модели арктического развития, которая, несмотря на все вариации общественно-экономических систем, вовлеченных в это развитие, предполагает определенное постоянство стратегических решений и алгоритмов действия. Канадский исследователь Кеннет Дж. Ри одним из первых предложил использовать понятие «политическая экономия северного развития» для совокупной характеристики определяющих черт развития арктических периферий, к которым он отнес: (1) тесную взаимозависимость «экономических и политических сил, которые монопольно контролируют арктическое развитие»; (2) ключевую роль политики, а не «рынка» в объединении и координации усилий всех агентов развития и групп интересов, задействованных в арктическом развитии; (3) превалирование внешних воздействий над местной самоорганизацией при разработке схем жизнедеятельности на Севере; (4) теснейшее единство экономических, политических и социальных аспектов жизнедеятельности в Арктике⁵.

Исходя из этого, можно предполагать, что в условиях Арктики дистанция институциональных различий между «капитализмом» и «социализмом», между советским и постсоветским подходами к освоению региона существенно сокращается. Это наглядно проявлялось даже в известном совпадении мотиваций и конкретных направлений ресурсной эксплуатации, которые примерно в одно и то же время, словно бы подчиняясь собственной эволюционной логике, возникали в разных сегментах мировой циркумполярной периферии – на Крайнем Севере России, на Аляске и Канадском Севере, в скандинавском Нордкалотте – несмотря на существенные различия политических систем и национальных традиций. В этом случае представляется обоснованным вывод, что в Арктике специфика географической среды, вступая в резонанс с общемировыми ресурсно-технологическими сдвигами и изменяющимися представлениями передовой части человечества о ценности Севера, становилась мощным и, можно сказать, более определяющим фактором регионального развития, чем особенности той или иной национально-страновой политики⁶.

Примечательно, что так называемая «конвергенция» капитализма и социализма, о которой много говорили в 1960–1970-е гг., именно на Севере и раньше всего здесь приобретала вполне реальные, зримые черты – просто потому что идеологические разности двух систем во многом снимались единственным реально значимым императивом деятельности – «северной» целесообразностью. Обстоятельства организации и проведения Карских товарообменных экспедиций 1920-х – начала 1930-х гг. наглядно свидетельствовали о том, что транспортные связи между устьями Оби и Енисея и западноевропейскими портами не только приоткрывали для Советской России еще одно «окно» для торговли с Западом, но и являлись совершенно особой сферой отношений, где техническое, коммерческое и научно-культурное сотрудничество в целом развивалось более свободно и прагматично, в значительно меньшей степени подвергаясь деформирующему воздействию политической и идеологической конфронтации большевиков с миром капитала. Это во многом касалось и отношения большевиков к своим недавним политическим противникам из числа россиян. Сам по себе примечателен тот факт, что выдающийся русский гидрограф, исследователь Арктики Б.А. Вилькицкий, в 1918–1919 гг. руководивший налаживанием арктических коммуникаций между колчаковской Сибирью и Западной Европой (ледово-лоцманская проводка парохода «Соломбала» с французской военной миссией в устье Енисея осенью 1918 г., навигационно-гидрографическое обеспечение Карской продовольственной и товарообменной экспедицией в августе – сентябре 1919 г.), спустя всего пять лет был привлечен внешнеторговыми организациями СССР к подготовке 3-й и 4-й Карских экспедиций в качестве начальника их морской части⁷. Это как раз тот случай, когда давление «северной» целесообразности оказывалось на весах политического выбора гораздо важнее идеологической принципиальности.

Продолжая эти аналогии, авторы постараются показать, что пресловутая «плановость», которая когда-то рекламировалась как решающее преимущество советского социализма, в подходе к северному развитию очень часто отступала на задний план перед «эксплуатационной» логикой и банальным стремлением как можно быстрее и с наименьшими затратами взять от Арктики все, что возможно, почти ничего не давая региону взамен. В этом смысле политика советских ведомств, ответственных за арктические проекты, мало чем отличалась от поведения какой-нибудь американской или канадской корпорации. Все это позволяет нам ожидать, что моментов общности между советскими и постсоветскими подходами к развитию Арктики на поверку может оказаться гораздо больше, чем различий. А следовательно, больше может быть значимых и актуальных сопоставлений. Исходя из этого, просто необходимо использовать советский опыт, его позитивные достижения и негативные уроки для оптимизации современных программных подходов к освоению Арктической зоны РФ и принятия оптимальных управленческих решений.

Специфика анализа прошлого через призму исторического опыта вместе с тем требует его постоянного соотнесения с настоящим и ближайшим будущим, которые задают как бы основные линии его актуализации. Безусловно, многое из советского опыта освоения Арктики уже безвозвратно принадлежит прошлому и, если имеет значение уроков, то уроков прежде всего нравственных. Тем не менее очень многое в советском опыте арктического развития по-прежнему пребывает в постоянном диалоге с настоящим и может служить – в позитивном или негативном смысле – в высшей степени полезным знанием. Так, в течение советского периода так и не был до конца разрешен вопрос, должен ли Север в принципе осваиваться как комплексный, гармонично развиваемый в экономическом, социальном и культурном отношениях макрорегион. Трудность ретроспективного изучения этого вопроса заключается в том, что, несмотря на обилие впечатляющих планов и программ, развитие территорий Севера на разных этапах советской власти неизбежно принимало избирательно-односторонний характер (в соответствии с профилем вовлекаемых в него ресурсов и факторов природной среды) и было далеким от идеального процесса освоения, понимаемого как достижение комплексного социально-экономического эффекта. Поэтому и ответ на данный вопрос можно найти не столько в рамках теории социалистического планирования, сколько эмпирически, на основании конкретных результатов активной, изобилующей ошибочными и поспешными решениями, реальной арктической политики. Как мы можем судить по современным реалиям, эта проблема не имеет однозначного разрешения и сегодня. Уже по этому основанию реконструкция советской арктической политики, как и уяснение логики ее развития, может иметь большое значение для нашего времени, когда внимание к Арктике как стратегическому резерву экономического возрождения России вновь заметно возрастает.

Сегодня советский опыт освоения Арктики должен быть, однако, оценен с новых позиций – с учетом современных, инновационных экономико-технологических и социально-организационных подходов к арктическому развитию, громадного роста технологических возможностей, современных социально-ориентированных стратегий и гуманитарных соображений, заставляющих гораздо больше, чем прежде, считаться с социальной ценой тех или иных достижений. Рассмотренное с этих современных позиций, многое в советском опыте освоения Арктики окажется совершенно неприемлемым, многое – вынужденным обстоятельствами времени и места, а многое будет лучше понятым с учетом тех неизбежных ограничений, с которыми в тот или иной период сталкивалась страна. Но это не лишает смысла сопоставление советского опыта с новейшими тенденциями в инновационной перестройке современных арктических стратегий. Такие стратегии освоения Севера разработаны в последние годы практически во всех приарктических государствах⁸. Даже беглый анализ этих документов позволяет выявить наличие новых подходов к развитию Севера, обусловленных влиянием общего глобального тренда перехода к принципам управления экономической активностью и социальным развитием, характерным для инновационной экономики. Фундаментальными и во многом универсальными принципами инновационного развития регионов Арктики и Севера в настоящее время становятся:

1) Форсирование политики демографического, геополитического и экономического присутствия как основы поддержания суверенных прав государств на северные территории и ресурсы; для большинства арктических государств (Норвегия, Канада, Дания, Россия) поддержание прочного суверенитета над своими арктическими территориями становится важным аргументом и упреждающим средством в отстаивании прав на прилегающие морские акватории с их стратегическими транспортными артериями и богатыми шельфовыми запасами углеводородов.

2) Переход к стратегиям устойчивого, ответственного и сбалансированного развития Арктики, что подразумевает применение интегрированных систем менеджмента, учитывающих необходимость гармонизации целей экономического, социального, экологического и культурного развития. В этих условиях ключевыми элементами развития северных регионов становятся всеобъемлющие программные подходы (вроде норвежского Плана интегрированного ресурсного менеджмента для Крайнего Севера⁹) и институциональные преобразования, предусматривающие создание специализированных экономических агентств, ответственных за развитие Севера и обеспечиваемых для этого соответствующими объемами стратегических инвестиций (канадская программа Strategic Investments in the Northern Economic Development¹⁰). Общая тенденция состоит в выдвижении на первый план в ближайшей перспективе задачи построения сильных и эффективных институтов, которые позволяли бы управлять развитием Севера не в «ручном» режиме, на основе случайного и конъюнктурного выбора приоритетов, а на базе твердо установленных, транспарентных и предсказуемых правил. Особенно важное, критическое значение такое направление институционального развития имеет для сбалансирования интересов защиты хрупкой окружающей среды Севера и интересов ускорения экономического развития.

3) Тенденция к охвату национальных сегментов Крайнего Севера и Арктики интегрированными институциональными системами природоохранного, инфраструктурного или экспертно-научного назначения, в обеспечении которых роль государства является определяющей, отнюдь не означает усиления централизованных подходов к северному развитию. Скорее, наоборот, можно говорить о том, что на современном этапе развитие регионов Крайнего Севера во всех приарктических странах характеризуется заметным усилением управленческой плюрализации и децентрализации. Это означает, что складывающиеся в арктических государствах современные системы управления арктическим развитием предусматривают продуманное и апробированное на практике функциональное разделение ответственности как по «вертикали» управленческой иерархии (федеральное или центральное правительство – субъекты федерации или губернии – муниципалитеты), так и по «горизонтали» основных групповых интересов (федеральное или центральное правительство – индустриальные корпорации – общины аборигенов и их ассоциации).

Как можно заметить, инновационная арктическая политика, наряду с совершенно новыми технологическими, экономическими и институциональными подходами, предполагает частичное «возвращение», разумеется, на новом качественном уровне, к уже, казалось бы, пройденным и давно преодоленным подходам. Например, вновь получает популярность идеология создания постоянных поселений в Арктике, но при этом принципиально изменяются господствующий тип поселения и сама конфигурация поселенческих сетей; достаточно устойчивым вновь становится интерес к комплексному освоению Арктики. В связи с этим вновь возникает повод обратиться к углубленному исследованию советского опыта освоения Арктики, в котором, как можно ожидать, обнаружатся новые интересные грани.

Еще одно важное требование к изучению и оценке советского опыта освоения Арктики заключается в учете его глобального контекста. Сохраняющееся за Россией лидерство в арктическом развитии – не только результат целых десятилетий повышенного внимания и экстраординарных усилий СССР по освоению Арктики, но и продукт мощных глобальных влияний, той геополитической конъюнктуры, которая всегда делала Арктику для России чем-то гораздо бульшим, чем просто сырьевым резервуаром. Начиная с эпохи Великих географических открытий (XV–XVIII вв.) Северная циркумполярная область – при всех признаках периферийности – являлась ареной значительной международной активности, что в одних случаях заставляло Россию удерживать свои арктические окраины под неослабным вниманием и контролем и с неизбежностью вовлекаться в «гонку» за лидерство в изучении и освоении Арктики, в других – с выгодой для себя использовать Арктику для включения в систему международной торговли, в третьих – предпринимать экстраординарные усилия по обороне своих арктических окраин. В то же самое время в годы двух мировых войн российская Арктика служила почти единственным «окном» для поддержания военно-экономических связей с союзниками и одним из наименее защищенных флангов, уязвимых перед военными силами противника. Если брать более широкий временнуй горизонт, то в течение нескольких веков процесс знакомства человечества с Арктикой происходил в теснейшем переплетении международного сотрудничества и соперничества, что, в общем-то, наблюдается и сегодня. Столь же «вечной» была и стоявшая перед страной дилемма: как с максимальной выгодой использовать для развития арктических окраин структуры международного сотрудничества и как при этом избежать геополитических рисков и эффективно поддерживать государственный суверенитет в Арктике. Советский опыт освоения Арктики и в этом плане весьма поучителен и интересен, поскольку даже в периоды обострения отношений СССР с капиталистическими странами советское государство вынуждено было принимать во внимание высокую степень интернационализации Севера. Арктика в этом смысле формировала и особый кодекс международного поведения, и особенную логику принятия решений. Логика эта иногда весьма трудна для понимания в привычном нам контексте, например в ситуациях, когда особая щепетильность и подозрительность в отношении привлечения иностранного концессионного капитала к арктическим проектам соседствовали с широкими «дружескими» жестами, вроде разрешения на прохождение в советских арктических водах немецких военных кораблей. Учет внешних факторов принципиально важен еще и потому, что с определенного момента, а именно, когда Арктика и ее ледовые поля перестали восприниматься как естественный защитный барьер России, в программах ее экономического освоения было необходимо, явно или неявно, учитывать императивы национальной безопасности, что требовало порой широкого глобального видения проблемы. Поэтому научное переосмысление отечественного опыта освоения арктических регионов необходимо вести в широком историческом и геополитическом контекстах, с учетом такого важного измерения арктической стратегии, как международно-политическое. Это предполагает взгляд на эффективность арктических стратегий как с позиций национальной безопасности и поддержания суверенитета в российской Арктике, так и с точки зрения использования структур международного сотрудничества в Северной циркумполярной зоне в интересах России. Можно предвидеть, что успешность современной арктической стратегии РФ во многом будет зависеть и от того, насколько эффективно глобальный контекст экономического развития будет учтен и использован для усиления позиций России в Арктике. Исторический опыт, на наш взгляд, позволяет адекватно взвесить преимущества и риски глобализации для развития российской Арктики, а также понять, как глобальные факторы соотносятся с задачами поддержания безопасности и суверенитета в арктической зоне РФ.

Хотя комплекс проблем, связанных с выбором направлений и приоритетов арктического развития, принято (и, в определенном смысле, справедливо) относить к региональной политике, по своим масштабам и значению вопросы освоения российской Арктики выходят далеко за рамки односложных «центр-периферийных» отношений и за пределы типичных региональных проблем. И по размерам своих пространств (четверть национальной территории РФ), и по богатству ресурсов, имеющих стратегическое значение для экономики страны, и по своей роли в обеспечении безопасности страны, и по многоаспектному влиянию «северности» на традиции, культуру и менталитет страны, Арктика представляет собой важнейшую и в чем-то системообразующую составную часть России как цивилизации, силовой стержень ее национальной судьбы. Позиции России в Арктике в существенной степени определяют и будут определять международный вес и влияние страны, будущее ее экономики, ее экологическое благополучие. В то же время, как можно судить по истории освоения Арктики, ее восприятие в национальном сознании всегда было весьма противоречивым, порождая подчас две противоположные друг другу крайние реакции: либо излишне идеализированное видение ее как «территории подвига» или «сокровищницы», либо избыточно пессимистический взгляд как на «край света». Эту контрастность нельзя расценивать как нечто абстрактное, не имеющее отношения к практическим аспектам освоения Арктики. Из нее, как показывает исторический опыт, могли проистекать принципиально разные политические подходы к развитию Севера: не всегда явному противостоянию между горячими энтузиастами строительства «нового Севера» как максимально комфортного места для жизни человека и ревнителями сухих экономических калькуляций, склонных ограничивать северное развитие лишь «вахтовыми» методами извлечения ресурсов и выставлением пограничных постов, можно найти, как постараются показать авторы, немало примеров и в советской, и в новейшей российской истории.

Исходя из всего вышесказанного, можно констатировать, что советский опыт освоения Арктики выглядит в высшей степени противоречивым, требующим основательного переосмысления с учетом обозначенных позиций. Под этим углом зрения должны быть проанализированы и использованные авторами источники, и вся предшествующая научная литература, посвященная советскому освоению Арктики, которая настолько обширна, что даже беглый ее обзор представляет собой неподъемную задачу. Важно подчеркнуть, что исследующая советскую стратегию освоения Арктики литература отличается широтой тематики, детальным воссозданием исторической реальности, обстоятельностью анализа и выводов; обобщающие труды по истории советской Арктики таких авторов, как В.Ю. Визе, М.И. Белов, С.В. Славин, А.И. Арикайнен, Ю.П. Прибыльский и др.¹¹, давно стали классическими. Однако этой литературе, в силу условий и обстоятельств времени, была свойственна вполне определенная установка: история освоения Арктики «рассматривалась в русле социалистического строительства через призму побед и преимуществ социалистической системы», а в связи с этим процессы, происходившие в советской Арктике, зачастую оценивались как единственно возможная и верная форма развития¹². Советский опыт освоения Арктики, наиболее крупные транспортные и экономические проекты СССР в высоких широтах заинтересованно, довольно критично – и очень часто в русле широких сопоставлений с опытом других приарктических государств – изучались и в зарубежной историографии¹³. Такой взгляд на советские проблемы очень интересен и полезен, а некоторые сюжеты, поднятые западными авторами, еще практически не отразились в новейшей российской историографии. Это касается прежде всего сюжетов, связанных с формированием восприятия Арктики в Советском Союзе и идеологии ее развития.

Фокус анализа в предлагаемой читателю монографии обусловлен наиболее значимыми современными проблемами освоения Арктической зоны РФ, которые в ретроспективном ключе будут сопоставляться с анализом советских достижений и просчетов в освоении Арктики. Это касается прежде всего таких вопросов, как выработка пространственных стратегий арктического развития, социально-территориальное планирование, защита окружающей среды, соотношение государственного планирования и рыночных механизмов в развитии Севера, основные направления социальной и миграционной политики, принципы организации и стимулирования труда, выработка политики, касающейся взаимоотношений индустриальной цивилизации с коренными малочисленными народами Севера и т. п.

Опыт освоения советской Арктики отличался разнообразием институционально-организационных форм, призванных обеспечить реализацию комплексных подходов к сферам транспортно-экономического строительства, администрирования, социально-культурного развития. Всестороннее изучение советских плановых стратегий освоения Арктики, концептуальных замыслов и организационных решений, сопутствовавших им достижений и просчетов, представляет громадный интерес и на современном этапе, когда развитие глобальной арктической периферии привлекает широкое внимание международного сообщества. Этот опыт, в частности, помогает понять, насколько эффективными при освоении Арктики могут быть крупномасштабные государственные стратегии, присущие им методы планирования и механизмы управления. Это одна из центральных тем настоящей монографии.

Оценку советской практики освоения Арктики в широком историческом и геополитическом контекстах предполагается сосредоточить на наиболее значимых проблемах: изучение ресурсного потенциала и особенности планирования его использования на разных этапах советской истории; развитие институционально-организационных форм реализации арктических программ и проектов; поиск оптимальной транспортной схемы и формировании перспективных векторов экспортных и межрегиональных грузопотоков; обеспечение более тесной экономической интеграции регионов, задействованных в реализации проектов, диверсификации их экономики; сравнительный анализ советского и зарубежного опыта освоения Арктики; переориентация стратегии «освоения» на стратегию «обживания» Арктики. Тем самым авторы предполагают внести свою скромную лепту в повышение обоснованности в определении современных концептуальных ориентиров развития арктических территорий России, исходя из длительной ретроспективы. Такой подход к исследованию проблем освоения Арктики соответствует современным мировым тенденциям.

Научно-техническая и практическая значимость предполагаемых исследований состоит в расширении объема научных знаний в пределах изучения основополагающих сфер социально-экономического, институционально-политического развития российской Арктики, в углублении оценочных характеристик исследуемых проблем. Ретроспектива стратегий регионального развития представляет собой поучительный предмет исследования региональной социально-экономической политики и практической ее реализации, поскольку затрагивает огромное богатство мотиваций, идей, аргументов, рациональных соображений, связанных с выбором стратегических решений, на длительный период определяющих траекторию регионального развития. Речь идет о модернизационном потенциале Арктического макрорегиона. Стратегические идеи и возникавшие вокруг них дискуссии в историческом прошлом представляют интерес для органов государственной власти и местного самоуправления в части получения исчерпывающего материала для лучшего понимания достоинств и издержек системных решений.

Фокусом исследования авторы выбрали Крайний Север Урала и Западной Сибири, регион, который, находясь на стыке Европейской и Азиатской Арктики СССР, воплощал в своем развитии характерные черты обеих этих частей. Выбор предопределен еще и тем, что если в первой половине XX в. этот сегмент советской Арктики отличался некоторыми типичными чертами отдаленной, бедной экономическими и культурными силами арктической окраины, то вторая половина столетия связана со вступлением этого региона в этап крупномасштабного индустриального освоения, в результате которого арктические части Западно-Сибирского нефтегазового комплекса определили современные рубежи экономического и социального прогресса всей российской Арктики, являются одной из немногих ее динамично развивающихся «точек роста». Одновременно, чем более динамичным было такое развитие в позднесоветский период, тем в большей степени оно воплощало наиболее сложные и критические проблемы освоения. На наш взгляд, эта временная близость сделает и более предметным сопоставление советского опыта с современными проблемами.