Святость и святые в русской духовной культуре. Том I. Первый век христианства на Руси

Потрясающая книга для ищущих знаний о себе и обществе в котором мы живем. Все то, что сейчас является чем-то сакральным и пугающе чопорным в нашем представлении для наших предков было обыденностью, которую мы утратили с течением времени и передачей духовной жизни народов в руки пришельцев и государства. Это как отнять у детей цветные карандаши и дать им только черные, а цветные поднять в угол хаты или храма и обозвать иконой. Покойный академик Иванов, соавтор многих работ Топорова называл термин «святость» идентичным загадочной мане полинезийцев, вновь открытой западными путешественниками в эпоху Нового времени.

Слово-символ «святость» на Руси – в христианском понимании-применено и связано с явлением персонифицированной святости, то есть с первыми примерами канонизации или -признания определенных людей носителями «святости». Причисление к лику святых двух князей-братьев Бориса и Глеба, сыновей великого князя Владимира, было, возможно, первым таким прецедентом. От образов Бориса и Глеба, вероятно, впервые «процвела на Руси христианская святость». В основе русского самосознания, считает автор, были 3 (три) ключевые идеи-концепции: -единство в пространстве и в сфере власти (Повесть временных лет и Слово о полку Игореве); -единство во времени и в духе(идея духовного преемства, Слово о законе и благодати); -святость как высший идеал поведения, понимаемая как жертвенность, упование на мир иной, на ценности, которые «не от мира сего»… Идея святости в ее русском варианте порождала пренебрежение сим миром и упование на иное царство, отказ от конструктивной деятельности и веру в спасение, привязанность к крайним ситуациям(спасение через грех, снимаемый покаянием).

- Под знаком долженствования будущее нам открывается вернее и глубже, чем под знаком ожиданий или предчувствий…БУДУЩЕЕ ЕСТЬ не только нечто взыскуемое и чаемое, но и нечто ТВОРИМОЕ…Признание вдохновляет нас именно ответственностью долга. И, неожиданным образом, именно в послушании есть творческая сила, есть рождающая мощь. Своеволие же есть начало разрушающее… Флоровский

Впрочем, свято не только священство, но и царство, и даже земство(мир свят). «Священство» как важная часть социальной структуры и святые как заступники и царства и земства. Это священство свое они осуществляют не в одиночку, но вместе, образуя охранительный собор миру или –«золотую цепь», о которой говорил Симеон Новый Богослов:

- Святые, которые из поколения в поколение, в соответствии с Божьими указаниями, следуют по стопам тех святых, что прошли прежде…образуют как бы ЗОЛОТУЮ ЦЕПЬ, где каждый из них-звено, каждый связан с предшествующим в вере, трудах и любви, как если бы они были единой линией к Единому Богу, которая не может быть легко нарушена… Но не благочестие и ранняя духовная умудренность делают Бориса и Глеба святыми. Так, Борис выбрал смерть, и этот выбор был вольным. Смерть принята им не как абсолютное зло, а как жертва, то есть такая смерть, которая несет в себе залог возрождения. Наконец, жертва –не вовне, а слита с самим собой(жертва как самопожертвование).

-Духовный устроитель жертвы, следовательно, жрец, совместил себя с жертвой по своей воле. Последовательность этих выборов отражает этапы противления злу в духе, урок насилию и неволе…Вольная жертва есть путь преодоления неволи, выход из рабства необходимости и принуждения в божественную свободу. Воля оборачивается смертью, но она же и жизнь вечная. Включая себя через вольный выбор смерти в царство свободы, первые русские святые осуществляют подлинный прорыв к жизни вечной, к Богу; смерть ради этого они ставят выше, чем все блага не вечной жизни, чем жизнь в разъединении с Богом.

У такой странной святости, ставящей в тупик человека, есть свое глубинное , тайное предназначение, которое «просто так» никому знать не дано. Смысл святости как духовного творчества раскроется глубже, если рассмотреть конкретные условия той ситуации. Тогда святость Бориса и Глеба покажется не более странной, чем «странность» и запредельность миру того ЗЛА, которое было в опыте русской жизни и пережито как «безобразие», поношение мира сего, как вызов жизни во Христе. Святость бросает вызов Злу, которое, укоренившись в мире, бросает вызов всему, что находится в пространстве между здравым смыслом и направленностью к благу и святости. Борис и Глеб знали что-то более важное, чем ВЛАСТЬ, за это ИНОЕ они и стояли до конца.

-То, что произошло с Борисом и Глебом-не трагедия власти, но трагедия носителей нравственного сознания в безнравственной жизни; не человек цепляется за власть, но власть-за человека, потому что не может представить себе, что можно быть свободным в ее отношении.

-Дружина требовала от них мобилизации, решительного сражения, победы. Борис и Глеб сказали, что бороться за власть не будут даже под угрозой смерти. Поступок законных наследников князя Владимира стоит в начале нашей истории. Погибших, ушедших, молчащих-их не слышно. Но Борис и Глеб, не бившиеся за власть, власть ведь никому не отдавали, не вручали, не завещали…И само собой получается, что власть России остается все время по-настоящему одна: власть молодых Бориса и Глеба, от них не ушедшая, им для корысти не нужная, им одним принадлежащая по праву, по правде, по замыслу страны. ..Мы-империя зла? Да, то место в мире, где зло на свою беду может размахнуться как нигде, не видя противника, который бы объявил ему войну по ЕГО правилам, и не всегда сознавая, что его власть здесь уже тем самым давно и тайно отменена. В.Бибихин- «Власть России»

Книга – очень интересная, полезная. Научный уровень – очень высокий. Уникальное исследование о святости на Руси с использованием материалов за много исторических периодов. Методы исследования – сравнительно-историческая лингвистика и структура текста. Выводы – академически обоснованные и очень глубокие.