Kitobni o'qish: «Космическая одиссея Юрия Гагарина»

Shrift:

* * *

Предисловие автора

Полет Юрия Алексеевича Гагарина на космическом корабле «Восток» открыл эру пилотируемых полетов в космос. О нем, казалось бы, известно все. Этому посвящены многочисленные публикации в различных изданиях. Однако с сожалением приходится отметить, что реальный ход событий предстает в несколько измененном виде – многое за прошедшие годы приукрашено, додумано, чуть изменено в угоду большей «занимательности» происходившего. Вместе с тем за 50 лет, прошедших с того знаменательного дня, многое, напротив, прояснилось, поскольку появилась возможность рассказать о прежде скрываемых обстоятельствах.

Предлагаемая книга – своего рода попытка приблизиться к достоверному описанию этого свершения, отсеять все случайное и привнесенное. Это – результат анализа материалов по истории первого полета в космос, собранных автором, начиная с 12 апреля 1961 г.

На мысль написать книгу натолкнуло меня общение со Святославом Сергеевичем Лавровым, который без малого двадцать лет проработал с Сергеем Павловичем Королевым. Беседы с ним во многом способствовали уточнению важных деталей этого полета. Святослав Сергеевич был доктором технических наук, профессором, членом-корреспондентом РАН, лауреатом Ленинской премии, которую он получал по одному списку с С. П. Королевым еще в 1957 году за осуществление запуска первого в мире советского искусственного спутника Земли.

За годы собирательства материалов по истории космонавтики мое увлечение сводило меня с людьми удивительных судеб, людьми, исключительно преданными делу освоения космоса.

Всех перечислить невозможно. Чувства особой благодарности хочется выразить некоторым из них: супружеской чете Краскиных – Владимиру Борисовичу и Хионии Николаевне – ветеранам космодрома Байконур, участникам запуска первого в мире искусственного спутника Земли и первого человека в космос; врачу первого отряда космонавтов, внесшему большой вклад в космонавтику, выпускнику нашей Военно-медицинской академии Ивану Акандиновичу Колосову, входившему в группу «прыгающих» врачей, которые должны были встречать Юрия Гагарина в случае, если бы ему требовалась экстренная помощь; Петру Васильевичу Иванову, участнику запуска в космос Юрия Гагарина (группа специалистов под его началом переводила данные телеметрии в физические параметры на полигоне в том историческом старте).

В ходе повествования нам неоднократно придется сопоставлять рассказы и воспоминания очевидцев и участников тех или иных событий, опубликованные в разное время, чтобы прорваться сквозь цензуру, и официальную, и не менее строгую «внутреннюю» цензуру рассказчиков, только с одной целью – восстановить истинный ход событий, отмести все наносное, надуманное и случайное. Хочется надеяться, что проведенное своего рода историческое расследование привлечет внимание читателя.

Путь к старту

Вылет на космодром

Мы начинаем наш рассказ с описания первого посещения космодрома – его в то время называли еще «полигон» – членами «ударной» шестерки космонавтов, которые непосредственно готовились к первому полету в космос.

Уже 16 марта космонавты в составе большой команды вылетели тремя самолетами Ил-14 на полигон. Один самолет полетел прямо в Тюра-Там, а два других сделали остановку в г. Куйбышеве (ныне г. Самара). Там космонавты, разделенные на две тройки, облетели район предполагаемой посадки. В первом самолете с Н. П. Каманиным летели Гагарин, Нелюбов, Попович. Во втором – вместе с генералом Леонидом Ивановичем Гореглядом – находились Титов, Быковский, Николаев.

Обратим внимание на один любопытный эпизод. Во время облета места посадки космонавты, что были в самолете вместе с Каманиным, восторженно реагировали на предполагаемый район посадки. Только Гагарин задумчиво и как бы для себя сказал фразу, которая настолько поразила И. П. Каманина, что он занес ее в свои записки. Глядя на район посадки с высоты полета самолета, Гагарин сказал только одну фразу: «Да, здесь можно здорово приложиться». В этом, как мне кажется, проявилось его отношение к предстоящей работе. Никакого бодрячества, просто реальная оценка степени риска. Все может произойти. Но в любом случае дело надо делать, если тебе его поручили и доверили.

Отдыхали в санатории Приволжского военного округа ВВС на берегу Волги, играли в шахматы, бильярд, пинг-понг. Спали в одной общей комнате – Каманин, Яздовский, Карпов и все космонавты.

17 марта космонавты прибыли на полигон. С ними летели три кинооператора – Р. Б. Кордюков, Павлов и Анисимов. На полигоне их встречали С. П. Королев и М. В. Келдыш.

18 марта в 10:00 по местному времени космонавты встречались с С. П. Королевым, М. В. Келдышем, В. П. Глушко и другими конструкторами и специалистами. Каждому из космонавтов Королев задал по одному-два технических вопроса. Ответы всех удовлетворили. Королеву понравилась готовность «лететь хоть сегодня». Беседа длилась около двух часов, после этого прошли в МИ К, где осмотрели корабль и ракету-носитель, подготавливаемые к запуску [1].

Об этом посещении МИКа вспоминал много лет спустя руководитель стартовой службы космодрома Байконур Анатолий Семенович Кириллов. В 1961 г. он был полковником. К моменту этих воспоминаний его титулы звучали так: заслуженный деятель науки и техники Казахской ССР, Герой Социалистического Труда, генерал-майор-инженер. Он был тем «стреляющим», который давал команды на запуск двигателей ракеты-носителя корабля «Восток» с Юрием Гагариным.

«…В мартовские дни 1961 г. готовился к запуску беспилотный корабль с собачкой на борту. В монтажно-испытательном корпусе космодрома однажды появилась группа офицеров в форме ВВС. Они шли, полукольцом окружив главного конструктора Сергея Павловича Королева. Я пошел им навстречу.

– Познакомьтесь, Анатолий Семенович, – сказал Королев, пожал мне руку и обвел всех взглядом. – Это наши кандидаты в космонавты, которых вместе с вами будем готовить к полетам.

Передо мной стояли старшие лейтенанты и капитаны, все как на подбор, невысокого роста, крепкого телосложения. Признаюсь, я давно думал о тех, кому доведется совершить полет на космической ракете, проникнуть в глубины таинственного космоса, не раз пытался представить того смельчака, которому выпадет счастье осуществить «прыжок в ничто» первым. А вот теперь они стояли передо мной, во плоти ощутимые и реальные.

«Молодежь, – подумал я, приглядываясь к прибывшим, – совсем еще молодые ребята».

– Анатолий Семенович, – сказал Королев, – руководит на старте подготовкой ракеты-носителя и корабля, будет осуществлять запуск «Востока». Человек он надежный, проверенный, так что будьте спокойны. – А ребята стояли молча, всем своим видом старались показать, что они и не собираются «волноваться».

Королев начал их представлять, называя каждого по имени, отчеству и фамилии. Всю первую шестерку космонавтов. Часа два Кириллов в сопровождении Королева знакомил группу космонавтов с монтажно-испытательным корпусом, подробно рассказывал о ракете-носителе и технологии ее испытаний, в деталях поясняя весь ход подготовки космического корабля-спутника, словом, показывал все, что представляло интерес для будущих космонавтов. «И все это время, я [Кириллов. – В. К.] это заметил сразу, впереди группы были два невысоких крепыша – Юрий Гагарин и Герман Титов. Когда мы с Королевым остались вдвоем, – вспоминал Кириллов, – он сказал:

– Открою вам секрет: вот этот русоволосый паренек, Юрий Гагарин, полетит в космос первым. Признаюсь, он мне очень нравится: какой-то весь ладный, собранный, да и от природы умный и одаренный человек…»

Напомним, до старта Гагарина в космос оставалось чуть менее месяца [2].

* * *

12 марта 1961 года все шесть космонавтов прошли углубленное клинико-физиологическое обследование у главных специалистов МО СССР и были допущены по состоянию здоровья к выполнению первого в мире космического полета [3].

Своеобразным отголоском этого события стала запись в дневнике Каманина от 15 марта о том, что 14 марта 1961 г. он без труда уговорил приехать в Институт авиационной и космической медицины Главкома ВВС К. А. Вершинина и Ф. А. Агальцова для встречи с шестью космонавтами и напутственного слова перед их отлетом на космодром.

Здесь необходимо небольшое пояснение. О том, что Н. П. Каманин был руководителем подготовки советских космонавтов, знают все, но менее известно, что в то время его официальная должность называлась «заместитель начальника боевой подготовки ВВС». И что его непосредственным начальником являлся Филипп Александрович Агальцов, который принимал в этих делах тоже заметное участие еще до назначения на должность своего заместителя Н. П. Каманина, и особенно во время полета в космос Юрия Гагарина. В частности, он обеспечивал встречу первого космонавта в предполагаемом районе посадки и доставку его в Куйбышев, где Юрий Гагарин докладывал Государственной комиссии о полете.

Беседа с космонавтами продолжалась более часа. Каманин в своем дневнике цитирует высказывание Вершинина: «Я просмотрел ваши личные дела, прочитал материалы о сдаче вами выпускных экзаменов. Уже не первый раз мы с вами встречаемся, и я знаю и верю, что вы хорошо подготовлены и натренированы. То, что я знаю о вас, характеризует вашу физическую, учебную, техническую и спортивную подготовленность к полету в космос. А мне хотелось бы знать и о том, как вы морально подготовлены к этому великому подвигу, верите ли в успех полета, как относятся к вашим занятиям ваши семьи». Все единодушно заявили, что твердо уверены в успехе полета, а их семьи знают о наших достижениях в космосе.

В ходе этой беседы капитан Попович, а за ним и остальные космонавты высказали единственное замечание в адрес главного конструктора С. М. Алексеева, который сделал вместо шести индивидуальных скафандров только три: для Гагарина, Титова и Нелюбова. Многие тренировки и парашютные прыжки в скафандрах сорваны из-за их отсутствия. Других претензий у космонавтов не было. Так об этой встрече написал в своих записках Н. П. Каманин. С большой уверенностью могу предположить, что «жалоба» со стороны космонавтов появилась «с подачи» автора мемуаров [1].

Об этой же встрече есть свидетельство и Германа Титова. Оно дополняет слова, обращенные к космонавтам Главным маршалом авиации Константином Вершининым. В частности, Г. Титов воспроизводит небольшой фрагмент разговора К. Вершинина именно с Юрием Гагариным. «Незадолго до полета с нами беседовал Главный маршал авиации Константин Вершинин. Он интересовался всем, что связано с полетом, и, конечно, в первую очередь нашим моральным состоянием.

– Волнуетесь? Нервничаете? – спросил он Юрия.

– Есть немного, товарищ Главный маршал, – был ответ.

– А по вашему виду незаметно. Значит, прячете волнение там, – он дотронулся рукой до левого борта кителя.

– Держусь, товарищ Главный маршал. Сумею справиться.

– Главное – уверенность. Надо очень верить в себя, в технику, и тогда выйдешь победителем из самой сложной обстановки, – напутствовал нас Главный маршал» [4].

Любопытное дополнение я нашел в мемуарах П. Р. Поповича. Он тоже вспоминал об этой встрече. Ему запомнилось, что тогда велась киносъемка, потом те кадры часто показывали во многих фильмах, посвященных полету в космос Юрия Гагарина. Только закадровый текст относил ее к марту 1960 года. Эта маленькая неточность связывала участие Н. П. Каманина с отрядом космонавтов с момента его зарождения. Но это не соответствовало действительности. На самом деле впервые космонавты первого отряда увидели Н. П. Каманина незадолго до дня Воздушного Флота СССР, в июле 1960 г. [5].

* * *

Завершающим этапом подготовки стали выпускные экзамены первой «ударной» группы. Об экзаменах писали почти все космонавты, сохранились и рассказы тех, кто был причастен к самому процессу приема экзаменов.

Много было написано о том, что по результатам экзаменов космонавты получили «отличные» оценки. Это не совсем соответствует действительности. Оценок за эти экзамены не ставили. При оценке знаний на самом деле делали то, что теперь называется «рейтинговым» голосованием. По общему мнению комиссии, которая принимала эти экзамены, члены ударной шестерки были расставлены по мере очередности выполнения полета в космос. Порядок следования предлагался таким: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Попович, Быковский.

Так что, когда говорят, что решение о том, «кто полетит», было принято в последние дни перед пуском, не совсем правильно. Просто в последний момент могло произойти что угодно, и это внесло бы свои коррективы в отбор кандидата на первый полет.

О том, что это так, говорит одно косвенное свидетельство, которое появилось в печати накануне десятой годовщины полета в космос Юрия Гагарина. Журналист М. Мерзабеков встречался с тремя однокашниками Юрия Гагарина. Они в то время уже были майорами и служили летчиками-инструкторами в Оренбургском высшем военном авиационном училище летчиков им. И. С. Полбина (так в то время называлось училище, в котором обучался Юрий Гагарин). В разговоре участвовали Юрий Алексеевич Гордеев, Владимир Васильевич Евграфов и Игорь Алексеевич Смирнов. История эта была широко известна в их кругу, поэтому в рассказе о Юрии Гагарине В. В. Евграфов обратился к Ю. А. Гордееву: «Расскажи, как ты в Москве Гагарина встретил». Вот рассказ Ю. А. Гордеева:

«Был такой случай. Несколько лет спустя после выпуска приехал я в Москву. Иду по улице и лоб в лоб сталкиваюсь с Гагариным. Обнялись крепко. Разговор был мимолетным. «Скоро полечу, – говорит Юра. – Куда? – Потом узнаешь». – Помахал рукой и убежал. 12 апреля 1961 года, когда о первом полете человека в космос шумел весь мир, я вспомнил о той встрече» [6].

Тогда его собеседник не придал значения этим словам, считая их шуткой. Но позднее, припоминая ту встречу, понял, что хотел этим сказать ему Гагарин, но не мог этого сделать, так как все было еще очень неопределенно.

Слишком много случайностей подстерегает человека на пути к такому свершению. Например, даже вес. Гагарин перед полетом был на четыре килограмма тяжелее Титова и опасался, что это может в последний момент «перетянуть» чашу весов не в его пользу. Да любой «сбой» в самочувствии мог привести к иному решению.

Но вернемся к экзамену. Каждый, кто рассказывает об этом, выделяет существенные, с его точки зрения, моменты. Лица, причастные к принятию решения по итогам экзамена, больше внимания уделяют «организационной» стороне дела: кто, когда составил или подписал инициирующие документы, регламентирующие порядок этого события. Члены комиссии приводят свои впечатления от увиденного и услышанного. Космонавты вспоминают свое: как их проверяли и как они выдержали эти испытания.

Конечно, бесспорный приоритет в этих воспоминаниях принадлежит Н. П. Каманину, который с ноября 1960 года фактически возглавил подготовку космонавтов в ВВС. Уже после его кончины «дневники» Каманина, т. е. рабочие записи, которые он вел все годы работы на своем посту, были подготовлены к печати коллективом авторов и изданы в четырех книгах. В состав редакционной коллегии издания входили: Г. 3. Залаев, Л. Н. Каманин (сын Н. П. Каманина. – В. К.), Г. А. Медведева, С. X. Шамсутдинов. Итак, версия Н. П. Каманина.

6 января Главком ВВС подписал приказ о назначении комиссии по приему экзаменов у первых шести слушателей-космонавтов. Председателем комиссии был назначен Н. П. Каманин, к экзаменам были допущены: капитан В. Ф. Быковский, капитан А. Г. Николаев, капитан П. Р. Попович, ст. лейтенант Ю. А. Гагарин, ст. лейтенант Г. Г. Нелюбов и ст. лейтенант Г. С. Титов.

9 января состоялось организационное заседание экзаменационной комиссии. Было принято решение назначить проведение экзамена на 17 и 18 января 1961 г.

17 января комиссия в составе генерал-майора А. Н. Бабийчука, генерал-лейтенанта Ю. М. Волынкина, генерал-лейтенанта В. Я. Клокова, полковников В. И. Яздовского и Е. А. Карпова, академика Н. М. Сисакяна (АН СССР), кандидата технических наук К. П. Феоктистова (ОКБ-1), главного конструктора Завода № 918 ГКАТ (Государственного комитета по авиационной технике. – В. К.) С. М. Алексеева и заслуженного летчика-испытателя М. Л. Галлая (ЛИИ) начала принимать экзамены у первой «ударной» шестерки космонавтов. На экзамене присутствовал начальник ЛИИ (Летно-испытательного института) ГКАТ Н. С. Строев [1].

Для современного читателя необходимо сделать небольшие пояснения по составу этой комиссии. О Н. П. Каманине мы уже говорили. Александр Николаевич Бабийчук в то время был флагманским врачом ВВС и подчинялся непосредственно заместителю Главнокомандующего ВВС по боевой подготовке, в то время генерал-лейтенанту авиации Филиппу Александровичу Агальцову Бабийчук от военных медиков курировал работы с будущими космонавтами. Ювеналий Михайлович Волынкин в то время был начальником НИИ авиационной медицины. Именно в стенах этого института и проводились основные обследования кандидатов на полет человека в космос, в том числе и во время их подготовки к полету.

Сотрудник этого института Владимир Иванович Яздовский, возглавлявший все работы по медицинскому обеспечению космических полетов, и Евгений Анатольевич Карпов, ставший первым начальником Центра подготовки космонавтов, вошли в состав комиссии как специалисты, наиболее тесно общавшиеся с космонавтами в ходе отбора и последующей подготовки, программу которой они, собственно, и разрабатывали.

Генерал-лейтенант Василий Яковлевич Клоков занимался первыми космонавтами по линии политотдела ВВС, он постоянно общался с ними в процессе отбора и отслеживал подготовку. Академик Норайр Мартиросович Сисакян в то время проводил работы по изучению влияния особых условий космической среды на ферментативные процессы растительных организмов, а с 1956 г. занимался исследованиями по разработке систем жизнеобеспечения в условиях длительных орбитальных полетов. Осуществляя руководство этой огромной и важной для космонавтики работой, Норайр Мартиросович уже в то время разработал обширную программу биологических исследований на многочисленных организмах разного филогенетического уровня после их возвращения из очередных полетов в космос, заложив основы космической биологии и медицины. По его инициативе в АН СССР и в ряде ведомств были организованы научно-исследовательские лаборатории по радиационной и космической биомедицине. Он руководил комиссией от Академии наук СССР по проверке готовности космонавтов к полету [7].

Наличие в комиссии кандидата технических наук Константина Петровича Феоктистова было очевидным – он был одним из основных проектантов космического корабля, на котором космонавтам предстояло отправиться в полет. Семен Михайлович Алексеев представлял в комиссии организацию, в которой разрабатывались скафандр и катапультируемое кресло для космонавта, что было крайне существенным для обеспечения успеха всего полета. Заслуженный летчик-испытатель Марк Лазаревич Галлай был методистом от Летного испытательного института, в котором космонавты проходили тренировки на макете космического корабля. На эту работу его пригласил лично Сергей Павлович Королев. Начальник ЛИИ Государственного комитета по авиационной технике Николай Сергеевич Строев присутствовал на экзамене не только как «хозяин» места первого дня экзамена космонавтов, но и как человек, много занимавшийся проблемой безопасного возвращения их из космического полета. Экзамен проходил в филиале ЛИИ и снимался на кинопленку.

Каждый слушатель-космонавт занимал место в кабине действующего макета космического корабля «Восток-ЗА» и в течение 40–50 мин докладывал комиссии о назначении корабля, его оборудовании, действиях космонавта на различных этапах полета – от посадки в кабину корабля на старте и до приземления в районе посадки. Во время доклада экзаменуемого и после него члены комиссии задавали вопросы. Особое внимание уделялось умению космонавта ориентировать корабль перед включением ТДУ (тормозной двигательной установки), знанию и умению пользоваться аппаратурой, обеспечивающей жизнедеятельность космонавта, действиям космонавта после приземления в пустынной местности и на воду.

Все слушатели показали хорошие знания космического корабля и условий его полета. Гагарин, Титов, Николаев и Попович получили оценки «отлично», а Нелюбов и Быковский – «хорошо».

На следующий день, 18 января, комиссия в том же составе уже в ЦП К продолжила свою работу. Каждый слушатель вынимал экзаменационный билет и после 20-минутной подготовки отвечал на три вопроса билета. Затем каждому задавалось 3–5 дополнительных вопросов.

Все слушатели показали отличные знания. Рассмотрев личные дела, характеристики, медицинские книжки и оценки по учебным дисциплинам, комиссия единогласно решила всем слушателям поставить общую отличную оценку и записала в акте: «Экзаменуемые подготовлены для полета на космическом корабле «Восток-ЗА», комиссия рекомендует следующую очередность использования космонавтов в полетах: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Быковский, Попович». После окончания экзаменов в присутствии членов комиссии Н. П. Каманин объявил экзаменуемым результаты, пожелал им успехов в дальнейшей учебе и в космических полетах.

Теперь только какие-то привнесенные обстоятельства могли изменить этот порядок допуска к полетам. Так и случилось. Как известно, на первый полет были поставлены Ю. А. Гагарин, Г. С. Титов и Г. Г. Нелюбов. Но в дальнейшем все произошло не так. Титова уже дублировал Николаев. При подготовке полета Николаева и Поповича их дублировали совсем другие космонавты: Николаева дублировал Быковский, вторым дублером был Волынов; Поповича дублировал Шонин, вторым дублером опять же был Волынов. Во время полета Быковского в подготовке участвовали Комаров и Волынов. Комарова отстранили от подготовки по медицинским показаниям, и Быковского дублировал Волынов.

Сохранился рассказ об этих экзаменах М. Л. Галлая, который был членом комиссии.

«И вот настал день, когда мы смогли сказать: ну вот и все, ребята. Наши с вами дела окончены. Все, что надо, вы умеете. Они действительно умели все… Все, что можно было проимитировать на тренажере, и все, что мы смогли предусмотреть… Все ли? Не раз возвращался я мысленно к этому мучительному вопросу. Прецедентов нет. И авторитетов нет: никто и никогда этой проблемой до нас не занимался. Кажется, отработали и нормальный одновитковый полет, и ручное управление спуском, и всякие отказы в системах корабля… Вроде бы ничего больше не придумаешь.

И тем не менее, все ли?

…А вскоре наступил и день экзаменов. Точнее, первый день, который проходил у нас и был посвящен самому главному элементу подготовки космонавтов – практической работе в космическом корабле, т. е. на тренажере. Второй день проходил в Центре подготовки космонавтов, где наших подопечных экзаменовали по всем предметам (их набежало довольно много), которые они изучали.

В состав комиссии входили ученые, летчики, конструкторы, медики – специалисты многих отраслей знаний, из совокупности которых возникала – еще только возникла – космонавтика. Сейчас, в наши дни, готовность к полету будущих космонавтов проверяют прежде всего уже летавшие космонавты. Тогда такой возможности не было.

Председательствовавший на заседаниях комиссии генерал Каманин вызывает первого экзаменующегося – Старший лейтенант Гагарин к ответу готов.

– Занимайте свое место в тренажере. Задание: нормальный одновитковый полет.

Дальше все пошло спокойнее. И для меня, и для всех участников этой не имевшей прецедентов работы, и, главное, как мне кажется, для самих экзаменующихся. Оно и понятно, вновь возникла обстановка, ставшая за последние месяцы привычной: тот же шар, те же тумблеры, ручки и приборы, положения и показания которых требуется проверить, та же процедура «пуска», тот же еле заметно ползущий глобус…

Нормальный одновитковый полет все испытуемые выполнили безукоризненно. Так же успешно все справились с имитацией ручного управления спуском. Потом пошли «особые случаи». Члены комиссии вошли во вкус, вопрос следовал за вопросом – один другого заковыристей.

Андриян Николаев на вопрос одного из экзаменаторов, что он будет делать при таком-то, не помню уж сейчас, каком именно, отказе, без малейшего замешательства ответил:

– Прежде всего – сохранять спокойствие.

В этом ответе было все: и действительно разумная рекомендация, пригодная для любой ситуации космического полета, и, наверное, умелый «экзаменационный» маневр, дающий некоторое время для раздумий (действительно, через несколько секунд Николаев дал совершенно верный ответ), а главное, в этом ответе был весь Андриян – с его невозмутимостью и завидным умением держать свои эмоции в кулаке.

А назавтра шестеро молодых людей – будущих космонавтов– должны были показать не то, что они умеют, а то, что они знают. Устройство ракеты-носителя и космического корабля, динамику их полета, работу отдельных систем, маршрут и профиль полета, физиологию действия перегрузок на человека – всего не перечислить!

Я сидел за длинным столом экзаменационной комиссии, между конструктором К. П. Феоктистовым и физиологом В. И. Яздовским, смотрел на сосредоточенные, порозовевшие лица экзаменуемых, слушал их ответы, а мыслями был уже далеко от просторного светлого зала, в котором все это происходило. И свою подпись под заключением комиссии о том, что все шестеро космонавтов – теперь они уже назывались так – испытания выдержали отлично и, по мнению комиссии, к полету на корабле «Восток» полностью готовы, свою подпись под этим документом, который когда-нибудь займет место в музее космонавтики, поставил, думая уже о другом.

Подготовка этих успевших стать по-человечески очень близкими и родными мне людей закончена. Теперь их ждет другой экзамен – в космосе…» [8].

По воспоминаниям Марка Галлая, известного летчика-испытателя, Героя Советского Союза, который помогал будущим космонавтам выработать навыки работы в космическом корабле в ходе полета, известно, что испытания проводились в два этапа: сначала в ЛИИ, а потом уже в ЦПК. Первым этот экзамен держал Ю. А. Гагарин. Галлай так ярко и эмоционально описывает происходящие события, их психологический накал, что возникает ощущение непосредственного присутствия там. Хотя конкретных фактов приводит немного.

Много лет спустя автору оказались доступны заметки, которые в то время вела молодая журналистка Тамара Апенченко. Они оказались любопытным свидетельством человека «со стороны», может быть и не сведущего, но ставшего невольным свидетелем события.

Апенченко устроилась на работу в Звездный, в Центр подготовки космонавтов, в сентябре 1960 г. и проработала там лаборанткой до марта 1961 г. Так написано во введении к страницам из ее дневника, преданного гласности в 2004 г., уже после ее кончины.

Тут она, по-видимому, не совсем точна. Из записей в ее дневнике следует, что она была помощницей Ады Ровгадовны Котовской при испытаниях космонавтов на центрифуге. Однако известно, что эти испытания проводились на центрифуге в НИИ авиационной медицины. Но тем не менее сами записи очень показательны.

Апенченко мечтала написать повесть о том, как готовились к полету первые космонавты. В своем стремлении сделать это дошла до самой Екатерины Фурцевой, которая и оказала ей содействие. В то время Ольга Апенченко (таким псевдонимом она подписывала свои публикации) работала в газете «Комсомольская правда».

Эти же сведения в несколько иной редакции были опубликованы еще в 1991 г., к 30-летию полета Юрия Гагарина. Но ее записи о Гагарине в обоих источниках почти не разнятся.

Вот что она писала в своих дневниках о Гагарине, его личностных характеристиках, когда еще не знала, что он будет первым.

«…Интересно представить, что будет с каждым из них, если он окажется первым? Какие качества в каждом усилятся прежде всего?..

Юрка, мне кажется, останется самим собой, может быть, прибавится в нем «начальника». – Чуть дальше в том же дневнике о Юрии: «…От Юрки отдает только спокойствием, но не больше. На похвалу откликается одной фразой: «Как учили!» Если просит музыку, то «про любоф!»

А вот что она пишет о впечатлении, которое оставил во время экзамена на звание космонавта Юрий Гагарин: «Последним отвечал Юрка. Он-то уж блеснул перед комиссией обилием формул и формулировок, фундаментальное знание вопросов ошеломило даже инженеров. Ну, еще бы – Юрка окончил индустриальный техникум с отличием!» [9, 10]

При этом понятно, что сама она вряд ли присутствовала на экзамене. Это что-то из пересказов, которые она слышала. Тем более ценно это свидетельство. Ведь писалось оно еще тогда, «по горячим следам».

Вместе с тем подготовка продолжалась и после сдачи экзаменов. Так, 15 февраля 1961 года космонавты приступили к занятиям на Заводе № 918 у главного конструктора Алексеева по изучению скафандров, кресла и НАЗа (НАЗ – наземный аварийный запас. – В. К.). Во время этих занятий проводилась и индивидуальная подгонка скафандров.

До этого 26 января Юрий Гагарин ездил в институт (в записках не указано, в какой) на «обсидку» кабины. Можно предположить, что это был НИИ AM.

На вопрос Гагарина врачу Федору Дмитриевичу (по-видимому, Горбову): «Обсидка – чего?» Получил ответ: «Человека». Задача опыта была чисто испытательская: проверялись регенерационная установка, ее работа и вообще режим в камере. А Юрий Гагарин только передавал данные. Занятие скучное, но необходимое [9].