Kitobni o'qish: «Берестяная почта столетий»

© Янин В. Л., наследник, 2023

© ООО «Проспект», 2023

Текст приводится по: Янин В. Л. Берестяная почта столетий. М.: Педагогика, 1979. Текст публикуется в авторской редакции. Изображение на обложке: «Рисунок мальчика Онфима», берестяная грамота, около 1260 г.

Валентин Лаврентьевич Янин

Родился 6 февраля 1929 г. в г. Кирове (Вятка). Окончил кафедру археологии исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова в 1951 г. Академик РАН, профессор МГУ, лауреат Ломоносовской (МГУ), Государственных (дважды), Ленинской, Демидовской премий. Библиография его научных, научно-популярных работ (книг, статей) насчитывает свыше 600 наименований. Среди них – важнейшие исследования по истории Новгорода и Древней Руси: «Актовые печати Древней Руси Х – XV вв.» в трех томах (1970, 1998), «Новгородские посадники» (1962), «Новгородские акты XII–XV вв.» (1991), «Новгородская феодальная вотчина: историко-генеалогическое исследование» (1981), «Я послал тебе бересту…» (три издания – 1965, 1975, 1998), публикации берестяных грамот (совместно с А. В. Арциховским, А. А. Зализняком) в серии «Новгородские грамоты на бересте» (1978, 1986, 1993). Основные направления научной деятельности: история и археология Новгорода, нумизматика и сфрагистика, источниковедение и генеалогия, историческая география, эпиграфика, монументальное и прикладное искусство, музыковедение.

Умер 2 февраля 2020 г. в Москве.

Предисловие

В 2024 г. исполняется 45 лет с момента первого издания книги Валентина Лаврентьевича Янина «Берестяная почта столетий». За прошедшие годы фонд уникальных источников, каковыми являются берестяные грамоты, фактически удвоился – в 1979 г. количество древних писем, извлеченных из новгородского культурного слоя, только приближалось к 580, а на сегодняшний день их число перешагнуло отметку в 1190.

За прошедшие годы произошло множество важных событий в истории изучения берестяных грамот.

Опубликованы 5 томов серии «Новгородские грамоты на бересте». Авторами VIII–X томов издания были В. Л. Янин и А. А. Зализняк, начиная с XI тома к коллективу присоединился А. А. Гиппиус¹. В этих изданиях в научный оборот введены не только вновь найденные артефакты, но и подвергнуты критическому разбору и переосмыслению ряд предшествующих публикаций. Отдельные главы посвящены археологическим предметам с надписями, главную роль среди которых, несомненно, занимают деревянные пломбы в виде цилиндров, которыми опечатывались мешки с данью, поступавшей с огромной территории древней Новгородской земли.

Знаковым событием в истории изучения берестяных грамот стало начало сотрудничества с Новгородской археологической экспедицией выдающегося лингвиста Андрея Анатольевича Зализняка в 1982г. В 1986г. после восьмилетнего перерыва выходит VIII том новгородских берестяных грамот, где А. А. Зализняк впервые выступает в качестве соавтора и впервые же за историю существования серии приводится подробный лингвистический анализ публикуемых грамот. Дальнейшее скрупулезное и кропотливое исследование Андреем Анатольевичем берестяных писем стало основной источниковой базой для его знаменитой монографии «Древненовгородский диалект»². Увидевшее в 1995г. свет издание по праву считается хрестоматийным среди славистов. На основании лингвистического анализа текстов грамот XI–XVвв. автор пришел к крайне важному открытию о существовании в средневековом Новгороде бытового письма, во многом отличавшегося от хорошо известного по древним рукописям официального книжного. Фактически была полностью реконструирована грамматика языка, на котором в повседневной жизни общались наши далекие предки. Издание также включает в себя выверенные тексты берестяных грамот, которые снабжены переводом на современный русский язык и комментариями. В 2004г. опубликовано 2-е издание книги, где объем материала за счет новых находок археологов увеличился почти на 30%³.

Немногим ранее, в 1998г., уже в 3-м издании публикуется замечательная научно-популярная книга Валентина Лаврентьевича Янина «Я послал тебе бересту…»⁴. В ней доступным живым языком изложены увлекательные сюжеты новгородской истории, основанные на информации, содержащейся в текстах берестяных грамот. Прекрасный рассказчик в жизни, Валентин Лаврентьевич столь же умело переносит неофициальную летопись средневекового города на страницы книги, которая захватывает внимание читателя вплоть до последней строчки.

Новейшей страницей в истории изучения и популяризации берестяных грамот является масштабный проект, реализуемый в сети Интернет Алексеем Алексеевичем Гиппиусом с коллективом единомышленников, который называется «Древнерусские берестяные грамоты»⁵. На сайте представлены абсолютно все грамоты, найденные с 1951 г. до наших дней не только в Новгороде, но и в других древнерусских городах: Старой Руссе, Москве, Твери, Пскове, Смоленске, Витебске и других. Каждая грамота снабжена изображениями, описанием, переводом и ссылками на научную литературу. Сайт позволяет максимально доступным способом приобщиться к изучению этих ценнейших предметов людям со всех уголков планеты.

Несмотря на все перечисленные достижения, множество научных публикаций и ежегодно растущую базу знаний, нисколько не умаляя их значимости, необходимо признать актуальность «Берестяной почты столетий» и по сегодняшний день. Некоторые моменты, отраженные в первом издании, позднее были переосмыслены и получили иную трактовку. Тем не менее, структура книги, изложенные факты, повествовательная линия по-прежнему свежи и интересны.

Более того, «Берестяная почта…» относится к тому редкому типу изданий, когда ученые с мировым именем адресуют свои книги юному читателю. Поэтому остается только радоваться, что молодое поколение вновь получит возможность прикоснуться к увлекательному чтению, уводящему нас в глубину веков, в славный древний Новгород, в мир берестяных грамот…

А.В. Андриенко

Новгород глазами археолога

В старину говорили: «Где София – тут и Новгород». И эти слова вспоминаются не только у стен Софийского собора, а уже за восемь-десять километров до города, когда еще только предвкушаешь очередную встречу с ним. Потому что золотой купол Софии виден издалека. Он венчает плоский силуэт Новгорода, нестерпимо сияя под солнцем, как перо жар-птицы, уроненное на самом краю зеленых далей.

А стоя у подножия кремлевских стен Новгорода, в каких-нибудь ста метрах от Софийского собора, видишь прежде всего эти дали, которые подступили к городу так близко, что уже перестали быть далями, а стали городом, или, вернее, город стал их частью. И в этой неразрывности города и окрестных лугов, в нерасторжимости жилых кварталов и не тронутого рукой человека ландшафта заключена не только берущая человека в плен красота, но и движущая сила истории Новгорода, сделавшая его в эпоху средневековья одним из крупнейших центров Европы.

Во все века своей истории Новгород был не просто городом, жившим отличным от деревни образом. Он был центром громадной округи, которая простиралась на многие сотни километров вокруг него, и владение этой округой было главной основой его экономического процветания, политических успехов и культурного развития. Власть над новгородской землей Новгород не делил ни с кем. И другим городам, основанным здесь новгородцами, с самого начала была отведена только одна роль – служить крепостями на дальних подступах к столице. Лишь Ладога и Русса были также городами в полном смысле этого слова, и новгородцы бдительно следили за ними, отправляя к ладожанам и рушанам посадников-новгородцев, чтобы не повторился опыт Пскова, который некогда входил в состав Новгородской земли, но затем обрел независимость.

Отними у Новгорода его земли, и город погибнет, лишившись питающих его соков. Это прекрасно понимали новгородцы, запретив приглашаемым к ним князьям владеть землями на большей части новгородских владений. Это хорошо понимали и соперники Новгорода: подчинение Новгорода Москве началось с отвоевания у него наиболее важных для существования города территорий.

Распространив на сотни километров свою власть, сам Новгород не имел, однако, возможности значительно расширять территорию собственно города. Он окружен с трех сторон заливными лугами, болотами, низменными местами, в которые уже к концу XIV в. уперлась его застройка. Не мог он тогда продвигаться и в четвертую сторону – на север, где были удобные для освоения участки. Здесь с древности обосновались крупнейшие монастыри, ревниво охранявшие свои подгородные владения.

Сегодня город значительно расширился в северном направлении, но естественные условия положили шесть веков назад рубеж его продвижению во все другие стороны. И именно поэтому современный человек видит из древнего центра Новгорода те же луга, озера и речки, которые открывались глазу многих поколений наших предков. В большинстве других случаев древние города, продолжая жить и сегодня, стирают новыми постройками древний окрестный ландшафт. В Новгороде этого не случилось. Древний городской вал и сегодня, как шесть веков назад, служит границей города и земли.

Избрав для жизни небольшую возвышенность у берегов Волхова, первопоселенцы Новгорода укрылись за реками и болотами от военных опасностей, и этот естественный щит верно служил в будущем. В XIII столетии в ста километрах от Новгорода на краю «мхов» остановилось нашествие Батыя. В 1941 г. фашистскому наступлению на северо-восточном направлении был положен предел на Волхове и Ильмене, у Новгорода и Старой Руссы. Но обжитая возвышенность на Волхове не только укрытие. Это также ключ к главным водным путям русского Северо-Запада. Дороги в Византию и на арабский Восток, в Скандинавию и южную Прибалтику скрещивались здесь, у северной оконечности Ильменя. И удобства защиты города от врага сочетались с удобствами непрерывного общения с друзьями, превращали укрытую в болотах крепость в открытый всем товарам, языкам и новостям центр русской и международной жизни.

Однако сколько же неудобств сопутствовало горожанину в этих благоприятных условиях. Возвышенность среди болот, на которой обосновались первонасельники Новгорода, была системой рассеченных речками плоских холмов, сложенных из плотной водонепроницаемой глины. С поверхности холмов талые и дождевые воды скатывались в эти речки и в Волхов, не проникая в грунт. Но с момента поселения здесь первых жителей началось неизбежное образование культурного слоя – отложение разнообразных остатков жизнедеятельности человека: щепы, пищевых отбросов, золы, угля, обломков, отслуживших свой срок вещей, строительного мусора. От десятилетия к десятилетию этот слой становился все толще. Люди возводили на нем дома и прокладывали улицы, ступая буквально по грязи, потому что талые дождевые воды, продолжая уходить в речки и Волхов, насыщали теперь до отказа культурные напластования, не имея стока сквозь материковую глину. И даже тогда, когда на отдельных участках города слой к XIV–XV вв. достиг мощности в шесть-семь метров, вся эта толща по-прежнему оставалась до предела влажной, мешая людям ходить по своим усадьбам и ездить по своему городу.

Сама организация нормальной жизни требовала от горожан постоянных дополнительных расходов. Начиная с середины X столетия стало обязательным мощение улиц. Мостовые сооружались из мощных сосновых плах, уложенных на длинные лаги. Такие мостовые могли бы служить многие десятилетия. Но проходило 20–25 лет, по сторонам нарастал культурный слой, грязь начинала выплескиваться на мостовую, и нужно было укладывать новый ярус лаг и плах на предыдущий ярус, еще способный служить многие годы. Культурный слой постепенно заполнял русла небольших речек, нужно было их гатить, заключать в деревянные трубы. Нельзя было в большинстве мест рыть колодцы: в них просачивалась бы грязь из верхних напластований. Нельзя было рыть погреба: они сразу бы заполнились водой. Нельзя было заглублять фундаменты деревянных домов: дома ставили на подкладках на поверхности земли, чтобы изолировать их от влаги.

Новгородский «хронометр». Нижний, 28-й ярус датируется 954 г.

И те же неудобства создали идеальные условия для исследования древнего Новгорода. Повышенная влажность новгородского культурного слоя препятствует проникновению вглубь его воздуха. Это значит, что в почве Новгорода отсутствует сама возможность возникновения бактерий, вызывающих процессы гниения органических веществ. Любой деревянный предмет – будь это плаха мостовой, бревно сруба, ложка или рыбацкий поплавок, – оказавшись в земле, сохраняет форму, ничего не утрачивая, а лишь впитывая в себя влагу. Такими же сохранными оказываются кожаные и костяные изделия. Именно благодаря прекрасной сохранности органических веществ культурный слой Новгорода особенно толст. В большинстве других древних городов деревянные предметы превращаются в тлен, культурные напластования уплотняются и делаются сравнительно тонкими.

Чтобы оценить способность новгородской почвы сохранять в себе древнее дерево, вообразим на минуту, что мы находимся в музейном зале, демонстрирующем, например, культуру средневекового Киева. В витринах мы видим каменные и стеклянные вещи, металлические и глиняные предметы, но в них нет изделий из дерева. А между тем именно дерево на протяжении всей истории человечества, начиная с палеолита и почти до сегодняшнего дня, было главным поделочным материалом. Из него изготовляли большинство окружавших человека вещей. Деревянные городские укрепления защищали деревянные дома, а дома были наполнены деревянными предметами. Не видя этих предметов в музее, мы можем составить лишь очень приблизительное представление о древней культуре, основанное на случайно дошедших до нас вещах. В Новгороде же сохранялось все, чем пользовались люди в своем быту, – естественно, все, что не сгорало в пламени многочисленных и опустошительных пожаров, этой неотвратимой беды всех деревянных городов.

В почве Новгорода сохраняются не только все древние предметы, но и исторические взаимосвязи между ними. Культурный слой, если его разрезать по вертикали, напоминает гигантский слоеный пирог. В нем чередуются по-разному окрашенные прослойки. Когда на заре существования города возникают его древнейшие усадьбы, то прежде всего на не топтанную раньше траву тонким слоем ложится пахнущая смолой щепа первых жилых и хозяйственных построек. Затем поверх этой прослойки ложатся напластования повседневных бытовых отходов. Когда усадьба гибнет от пожара, возникает новая прослойка – разрозненного пожарища. Но уже снова стучат топоры, и снова на мертвый слой золы и угля летит смолистая щепа новых домов. И так из века в век. Легко представить себе, что все предметы, оказавшиеся внутри одной и той же прослойки, попали в землю на протяжении сравнительно короткого промежутка времени, практически одновременно. Изучая их вместе, сопоставляя их с остатками именно тех домов, в которых жили люди, державшие эти предметы в своих руках, мы получаем возможность реконструировать конкретный быт конкретных людей в условиях вполне конкретного времени.