Kitobni o'qish: «Запутанное происшествие»

Глава первая

Двое в палате

Когда в окно влетела оса, Наташка вскрикнула и начала отмахиваться книгой.

– Люсь, оса! – заголосила она.

– Не кричи, сейчас вылетит твоя оса.

– А если нет? – Наташка села на кровати и начала обкусывать губы. – Я их с детства боюсь. Меня на даче не раз осы жалили, знаешь, как больно было.

Отложив в сторону журнал, Люська зевнула и свесила ноги с кровати.

– Паникерша ты, Наташка! Не собирается эта оса тебя жалить.

– Откуда ты знаешь, ты что, с ней знакома?

– Ага, мы с ней старые подруги. Она мне по секрету шепнула, что ей на тебя наплевать.

– Все равно, Люсь, осу прогнать из палаты надо. Давай я медсестру позову, – Наташка потянулась к кнопке вызова, но Люська ее остановила.

– Не надо никого звать, сама прогоню.

– Думаешь, тебе уже можно?

– Конечно!

Наташка снова легла на кровать и с завистью посмотрела на Люську. Аппендицит им удалили вчера, и Наташка все еще опасалась делать резкие движения, и вообще вела себя так, словно была не человеком, а хрупкой вазой, которая может разбиться от малейшего прикосновения. И самой операции Наташка жутко боялась, переживала, что-нибудь пойдет не так, и она останется инвалидом. Люська же перед операцией была самим спокойствием, шутила, смеялась и беспокоилась лишь об одном, что в операционную нельзя взять планшет.

– Зачем он тебе? – удивилась медсестра. – Ты же будешь под наркозом.

– Вот именно. Столько фоток прикольных можно сделать, я своим подписчикам уже пообещала выложить видос из операционной. Может, вы возьмете мой планшет и будете снимать? Анна Витальевна, пожалуйста!

– Не говори ерунды, – отмахнулась медсестра, полагая, что Люська шутит.

А Люська была серьезна как некогда. Её многочисленные подписчики действительно с нетерпением ждали подробного фото и видеоотчета из больницы. И прежде чем отправиться в операционную, Люська сфотографировалась, лежа на кровати. Выложила фотку, сообщив, что через десять минут её начнут резать.

Операция прошла легко. Едва Люська пришла в себя, она потребовала дать ей планшет.

– Даже не думай, – сказала медсестра.

– Народ ждет! Если не увидят фотку, решат, я умерла.

– Что за чушь, Люся? Прекрати фантазировать.

– Вы не понимаете, Анна Витальевна…

– Без разговоров мне! – повысила голос Анна Витальевна.

Медсестра действительно не понимала, как можно превращать свою жизнь в цирковую арену. Фотографировать всё подряд – какая дурость! Что ты ешь, на чем спишь, куда идешь, и даже находясь в больнице, продолжать устраивать шоу.

Наташка до самого вечера пролежала в кровати, боясь шевельнуться. Ночью ей несколько раз казалось, что разошелся шов, она звала медсестру, плакала и просила сделать ей укол. Глядя на Наташку, Люська качала головой. Бывают же такие пессимистки, на ровном месте создают себе проблемы.

И вот сейчас, когда Люська, схватив со стула кофточку и начала скакать по палате, прогоняя осу, Наташка тихо вздохнула.

– Осторожней, Люсь. Помни о швах.

– Лежи уже! Кто меня взбудоражил?

– Извини, – пискнула Наташка.

Оса оказалась упрямой. Она летала по палате, уворачивалась от Люськиной кофты, не собираясь вылетать на улицу. Оно и понятно, там стояла такая жирища, что только сумасшедший мог добровольно покинуть прохладное помещение.

– Зараза! – голосила Люська. – Я до тебя доберусь. Не выгоню, так прихлопну.

– Люська, ты меня чуть кофтой не ударила, – взвизгнула Наташка, прижавшись спиной к стене.

В этот самый момент в палате появился врач – Геннадий Александрович. Увидев Люську, он слегка приподнял брови, хмыкнул и остановился в дверном проеме. Выглядывая из-за его широких плеч, Анна Витальевна запричитала:

– Людмила! Что ты творишь?!

– Ой, – замерла Люська. – А я вас не заметила.

– Тебе только вчера вырезали аппендицит, нельзя же быть такой безответственной.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – иронично спросил Геннадий Александрович.

– Отлично.

– Это радует, но для столь активной зарядки все-таки рановато.

– Немедленно ложись, – прикрикнула Анна Витальевна.

– Ложиться ей необязательно, – возразил врач. – Но бегать я не рекомендую.

Анна Витальевна показала Люське кулак.

– Она не бегала, – сказала Наташка. – Это я её попросила осу из палаты прогнать.

– Что ж, будем считать инцидент исчерпанным, – Геннадий Александрович подошел к Наташкиной кровати и спросил: – А ты как себя чувствуешь, Наталья?

– Вроде нормально.

– Почему такой неуверенный голос?

– Не знаю. Иногда мне кажется, у меня в боку покалывает.

– В левом, в правом?

– В левом.

– На самом деле покалывает, или только кажется? – обеспокоенно спросила Анна Витальевна.

– Вроде на самом деле, – с сомнением пробормотала Наташка.

– Наталья, а ты, оказывается, большая лентяйка, – полушутя сказал Геннадий Александрович. – Сколько собираешься лежать?

– После операции прошли всего сутки.

– Сидеть на кровати ты уже можешь.

– Я сидела. Потом испугалась, что разойдется шов и снова легла.

– Она со своим швом меня уже достала, – сообщила Люська.

– Вот ведь какие разные девчонки в палате оказались, – с усмешкой сказал Геннадий Александрович.

– Да уж, – вздохнула Анна Витальевна. – День и ночь.

– А кто из нас день, а кто ночь? – засмеялась Люська.

Доктор пробыл в палате еще пару минут, затем вышел. Анна Витальевна, прежде чем закрыть дверь, погрозила Люське пальцем.

– Люда, смотри у меня тут. Без фокусов!

Оставшись вдвоем, Наташка сказала:

– Оса вылетела.

– Фиг с ней. Не хочешь перекусить?

– Я бы йогурт выпила.

– Но сама ты, конечно, к холодильнику не подойдешь, да?

– Люсь…

– Ладно-ладно, лежи, сейчас подам. А Геннадий Александрович прав, Наташ, ты лентяйка.

– Просто я осторожная.

– Чересчур осторожная. Так нельзя.

Взяв бутылку йогурта, Наташка пожала плечами.

– Береженого Бог бережет. Знаешь, я читала, что одному мужчине вырезали аппендицит, а через два дня он умер.

– Ой, хватит фигню нести! Читала она. Я тоже читала, как один столетний дедок выпил утром стакан молока, а днём дал дуба. Вывод: молоко пить вредно. А одна бабуленция умерла прямо во сне в сто три года. Второй вывод: спать вредно для здоровья. Да, Наташ?

– Не язви.

– А ты не выводи меня из себя. Слушать противно, читала то, читала сё. Лучше книгу свою читай, чем всякую муть из инета.

– Книгу я почти дочитала. Кстати, ты когда в коридор выйдешь, захвати мне из холла какую-нибудь книженцию.

– Договорились. Но учти, сегодня последний день, когда я исполняю все твои прихоти, с завтрашнего дня ты будешь у меня носиться по больничным коридорам с криком и визгом.

От одной только мысли о беге Наташке сделалось не по себе.

– Больше всего я не люблю больницы, – призналась она.

– А кто их любит?

– Это хорошо еще, что мы оказались в двухместной палате.

– Да уж. Страшно подумать, что бы я делала, если вместо одной соседки-паникерши у меня их было две или три.

Наташа улыбнулась.

– Я с детства такая. Ничего не могу с собой поделать. Вчера, когда случился приступ, думала, умру.

– Представляю твое состояние.

– Маринка «скорую» вызвала, начала документы мои доставать. Она сразу поняла, что это аппендицит и меня заберут. У меня несколько дней в боку кололо. Представляешь, она документы достает, а я кричу, чтобы мне в сумочку обязательно положила влажные салфетки. Не знаю, зачем вообще сумочку с собой взяла. На автомате, наверное. Я плохо соображала.

– Я тоже сразу просекла, что у меня приступ аппендицита, – кивнула Люська. – Прикинь, мы с Димкой сидели в кафешке, и тут меня скрутило буквально пополам. Димка перепугался жутко. Держал в руках телефон, и кричал на все кафе, чтобы кто-то вызвал «скорую».

– А Димка это кто?

– Друг мой.

– Ты еще какого-то Глеба упоминала.

– Мой брат. Они были здесь вчера, но ты не обратила на них внимания. У тебя был тяжелый день. Я, кстати, тоже твою сестру совсем не запомнила. Врезалось в память, волосы у нее длинные, вроде она шатенка.

– У Марины русые волосы.

– Значит, ошиблась.

Повисла пауза. Через пару минут Наташка спросила:

– Люсь, а почему она умерла?

– Кто?

– Бабка та.

– Какая бабка?

– Ну ты сама сказала, старушенция умерла во сне. Она болела?

– Маразм! – Люська закатила глаза. – Наташ, тебе надо к психиатру сходить. Ей было сто три года. Она могла умереть в любую секунду. И вообще-то я иронизировала, если ты не поняла.

– Я поняла, но просто…

– Всё! Я не собираюсь говорить о плохом. Или меняем тему, или ты закрываешь рот.

Наташка вздохнула. Чуть погодя она попросила Люську включить телевизор. А едва Люська начала переключать каналы, закричала:

– Оставь! В этом фильме Диана играет. Я буду его смотреть.

На экране крупным планом показали лицо Дианы.

– Тебе нравится эта актриса? – с усмешкой спросила Люська.

– Обожаю Диану, – восторженно ответила Наташка. – А тебе она нравится?

– Ага.

– Интересно, какая она в жизни?

– Самая обыкновенная.

– Тебе-то откуда знать. Нет, мне кажется, Диана не похожа на остальных.

– Ну конечно, – прыснула Люська. – У нее два пары рук и четыре головы.

– Я не в том плане, Люсь. Понимаешь… как бы тебе объяснить, она актриса. И наверняка ведет богемный образ жизни…

– Это уж точно. Сама себе кофе не может приготовить, всё ей на блюдечке приходится подносить.

– Прекрати. Ты ее совсем не знаешь.

Люська закусила губу. Наташка продолжала смотреть кино. А ровно четверть часа спустя в коридоре послышался стук каблуков. И вот дверь палаты распахнулась и на пороге нарисовалась Диана.

– Люсьена! – закричала она, находясь в образе. – Девочка моя, как ты?!

Подбежав к Люське, она начала ей целовать и виновато приговаривала:

– Вчера я не смогла к тебе приехать, детка. Из театра вернулась уже в полночь. А сегодня утром невозможно было отменить съемку, но как только выдалась свободная минутка, я сразу помчалась сюда.

– Со мной полный порядок. Аппендицит удалили.

– Я разговаривала с врачом, он сказал, операция прошла хорошо.

Люська посмотрела на Наташку, и ей почудилось, та окаменела. Наташка лежала на кровати с разинутым ртом, и даже не моргала. Глядя на Диану, она напоминала застывшую старую.

– Диан, познакомься с моей соседкой. Это Наташа.

Диана повернулась голову и улыбнулась:

– Здравствуй, детка.

– З-з-здравствуйте, – промямлила Наташка.

– Наташ, расслабься, а то я позову Анну Витальевну. На тебе лица нет.

Смутившись, Наташка натянула простынь до самых глаз и зажмурилась. Ей мерещилось, что она спит и видит сон.

Диана пробыла у Люськи не более получаса, затем, сославшись на катастрофическую нехватку времени, резко подскочила и была такова.

– Без изменений, – усмехнулась Люська.

– Обалдеть, – прошептала Наташка.

– Извини, что сразу тебя не предупредила. Нежданчик получился, правда?

– Еще какой. Только я не поняла, Диана тебе кто?

– Родная бабушка.

– Класс! – воскликнула Наташка.

– Теперь ты убедилась, что она самая обыкновенная?

– Ничего себе, обыкновенная. Для тебя, может, и обыкновенная, а для меня она звезда. В жизни Диана намного красивее.

Последующий час Наташка забрасывала Люську вопросами про Диану. Настало время ужина. Девчонки поели, и Люська предложила Наташке прогуляться по коридору.

– Давай до холла прошвырнемся.

– Не хочу.

– Наташ, надо. Ты слышала, что Геннадий Александрович говорил.

– Давай завтра. Мы же договорились.

– А зачем откладывать?

– Люсь, я боюсь.

– Чего?

– Вдруг швы…

– Перестань искать причины своей лени и страху. Вставай!

Наташка колебалась. С одной стороны ей хотелось как можно скорее выздороветь, а с другой она до колик опасалась последствий. Каких именно, сама не знала, но опасалась.

– Ты будешь меня поддерживать, – потребовала Наташка.

– Окей.

– Если мне станет плохо, сразу возвращаемся в палату.

– Блин, ну ты и зануда. Представляю, в кого ты превратишься лет через шестьдесят. Из тебя получится вреднючая старушенция с кучей заморочек, будешь собственной тени бояться.

Наташка встала, сунула ноги в тапки и сделала несколько осторожных шагов по палате.

– Ну, как там твои швы поживают? – подколола Люська. – Не разошлись?

– Не каркай, Люсь. И не отходи от меня далеко, будь постоянно наготове.

В коридоре Наташка дошла до холла, села в кресло и решила передохнуть.

– Ты не устала, не ври, – смеялась Люська.

– Гуляете, девочки? – возле кресла остановилась Анна Витальевна.

– Пытаемся.

– Наташа, как самочувствие?

– Вроде нормальное.

– Ну хорошо, посидите тут, телевизор посмотрите.

– А меня про самочувствие даже не спросила, – надулась Люська, когда медсестра ушла.

– А чего тебя спрашивать-то? – заулыбалась Наташка. – Ты носишься по больнице как ненормальная, всем и так понятно, что ты здорова.

– Спасибо на добром слове.

– Пожалуйста.

Стеклянные двери открылись, и в коридоре появилось несколько человек. Люська повернула голову и щелкнула пальцами.

– Какие люди, – крикнула она. – Эй, я здесь, заруливайте сюда.

Глава вторая

Ключи от квартиры

Люська обрадовалась нашему появлению. Сразу протянула сидевшей в кресле девчонке свой телефон, попросив, чтобы та нас сфотографировала.

– Классный кадр получится! Вить, а ты здесь какими судьбами?

– Встретил ребят, узнал, что к тебе идут, решил составить им компанию.

– Молодец. Познакомьтесь с Наташей, мы соседки по палате. Наташ, это Димка, Глеб. Алиса – моя подруга, а это…

– А я Виктор, – перебил Люську Витька, глядя на смутившуюся Наташку любопытным взглядом. – Я не мог тебя видеть раньше?

– Даже не знаю, – протянула Наташка. – Вряд ли.

– Конечно мог, – крикнула Люська. – Это же знаменитая актриса. Наташка с трех лет в кино снимается, а в прошлом году её даже на премию «Оскар» номинировали.

– Правда, что ли, актриса? – удивился Димон.

– Еще какая, – смеялась Люська.

– Люся шутит, – щёк Наташки коснулся румянец.

Я отвел Люську в сторону.

– Ну как ты тут?

– Нормально. Но уже хочу домой.

– Выглядишь бодрячком, скоро выпишут.

– Ага, – Люська лукаво посмотрела на меня и протянула: – И когда я получу свой выигрыш?

– Ты о чём?

– Не придуривайся, Глеб, и не делай вид, что забыл.

– О чём забыл?

– О нашем споре! – вскрикнула Люська.

Мы с сестрой настолько часто спорим, что если бы я помнил каждый эпизод, я давно бы сошел с ума.

– Года два назад я тебе сказала, что мне аппендицит вырежут раньше, чем тебе.

– Реально такое было? Не помню, Люсь, чтобы мы о таком идиотизме спорили.

– Спор был! И я оказалась права, мне вырезали аппендицит.

– И что теперь я тебе должен? Вшить его обратно?

– Не что, а сколько.

– Мы на деньги спорили?

– Разумеется. Кстати, это была твоя идея поспорить на деньги.

– Колись, о какой сумме шла речь? – спросил я, внимательно глядя на Люську. Она ведь и соврать может, и даже глазом не моргнет.

– Десять тысяч!

– А почему не сто десять?

– Глеб, это несерьезно. Спор есть спор. Проспорил, гони деньги.

– А кто нас разбивал, когда мы спорили?

– Никто. Мы вдвоем в тот момент были.

– Значит, спор ненастоящий. По правилам…

– Иди ты со своими правилами! – психанула Люська. – Вечно у тебя тысяча причин найдется, чтобы себя оправдать. Зато каждый мой косяк подмечаешь и помнишь о нём триста лет.

– У меня сейчас нет таких денег, – спокойно сказал я. – А если бы и были, Люсь… гм, согласись, дурацкий спор. Предлагаю ничью!

– Что за шум, а драки нет? – спросил Димон.

– Да тут некоторые слишком умными себя считают, – Люська буравила меня взглядом до тех пор, пока Наташа не попросила проводить ее до палаты.

– А хочешь, я помогу? – предложил Витька.

Алиса с Люськой переглянулись. Наташка смутилась еще больше и, опустив глаза в пол, мотнула головой.

– Нет, пусть Люся проводит. Люсь, пошли.

– Ребят, я сейчас приду, – пообещала Люська и взяла Наташку под руку.

– Наверное, операция прошла с осложнениями, – сказал Витька, провожая взглядом девчонок.

– Почему ты так решил?

– Смотри, как она осторожно идет. Ей больно.

Сев в кресла мы стали ждать Люську. Она появилась пару минут спустя, держа в руках связку бананов.

– Угощайтесь.

– Это мы должны тебя угощать, а не наоборот, – сказала Алиса. – Глеб, а где сумка с продуктами?

– Возле меня стоит.

– Какие продукты?! Вы что, сдурели? Мне ничего не надо. Кормят здесь хорошо, да и вчера мы захватили кучу всего.

– Много – ни мало, – заметил Димон и начал есть банан.

– Привезли твои любимые пирожные, – сказала Алиса. – И шоколад.

– Шоколад возьму, а остальное домой везите.

– Еще чего. Съедите с Наташкой. Кстати, Витька тут предположил, что у нее осложнения после операции.

– Пока с ней будут носиться как с писаной торбой, у Наташки никогда осложнения не пройдут. Все прошло отлично, но она упорно изображает из себя инвалида. Вить, а ты чего на неё так смотрел, а?

– Как?

– Сам знаешь. Запал, что ли?

– Замолчи, – надулся Витька.

– Ой, ладно еще покрасней. Я тебя слишком хорошо знаю.

– Действительно, Комар, – поддержал Люську Димон. – Что-то ты не того. Обычно шутишь, не преставая, и тут вдруг молчал как партизан.

– Мы обо мне будем говорить?

– А почему бы и нет.

– Предлагаю сменить тему.

– Поговорим о нашем с Глебом споре, – завела старую пластинку Люську.

В итоге мы так кричали друг на друга, что нам неоднократно делали замечания. А потом Люська заявила, что знать меня не желает, попрощалась с ребятами и утопала в палату.

Сев на кровать, она продолжала негодовать:

– Брат, называет. За что только меня наградили таким братом?

– Что случилось? – забеспокоилась Наташка.

– Ничего. С этой минуты у меня нет брата.

– Не говори так, Люсь.

– Глеб меня бесит.

– Но вы самые близкие родственники. Мы с Маринкой тоже иногда ругаемся, но ближе неё у меня нет человека.

– А родители?

– Родители работают в другом городе, домой приезжают пару раз в год. И то ненадолго.

– Вы вдвоем с сестрой живете?

– Да. Раньше с нами жила бабушка, но два года назад она умерла.

– А сколько лет Марине?

– Двадцать два. И знаешь, – Наташка задумчиво посмотрела на экран телефона и закусила нижнюю губу. – Что-то мне неспокойно.

– Опять про швы думаешь?

– Нет. Марина почему-то сегодня не пришла.

– Еще не закончились часы приема. Она где учится?

– Нигде.

– Работает?

Наташка промолчала. Или действительно не услышала Люськиного вопроса, либо сделала вид. Второй раз Люська спрашивать не стала. Захочет, сама скажет.

– Я ей звонила, она не отвечает.

– Наташ, не заводись, значит, занята.

– Марина постоянно носит телефон с собой. Увидев пропущенный вызов, она обязательно бы перезвонила. В крайнем случае, прислала бы сообщение. Мне страшно.

– Чего конкретно ты боишься?

– С Маринкой могла случиться беда.

– Брось.

– Ты много не знаешь, а я…

– Продолжай, – Люська насторожилась.

– Не обращай внимания.

– Нет, Наташ, давай уж договаривай до конца. Чего я не знаю?

– Ничего.

– Это что, тайна?

– Нет у меня никаких тайн, – Наташка отвернулась к стене.

– Как хочешь, – обиделась Люська. – Храни свои тайны.

Минут через десять, устав от гнетущей тишины, Люська сказала:

– Посмотрим, что они мне приволокли. Алиска упомянула о пирожных. Наташ, давай с чаем поедим, а?

– Я не голодна.

– Смотри, какие пирожные. Шоколадные.

– Если с Мариной что-то случилось, то скоро неприятности начнутся и у меня.

Люська нахмурила лоб. С минуту она смотрела на затылок Наташки, а затем резко схватила ту за плечо и перевернула на спину.

– Ты что, больно же.

– Рассказывай, в чем дело?! Я же вижу, ты что-то скрываешь. Поделись со мной, вдвоем легче найти выход из любой ситуации.

– Не уверенна.

– Тогда прекращай нагнетать и говорить всякую фигню. Лежи молча и варись в своем депресняке одна.

Часов до одиннадцати Люська лежала, уставившись в планшет. Наташа вроде уснула, а может, просто лежала, не шевелясь. Но потом заерзала, перевернулась и взяла книгу.

Люська покосилась на неё, заметив, что Наташка тоже косится в ее сторону.

– Чего смотришь? – грубо спросила Люська.

– А ты чего?

– Я не смотрела, нужна ты мне очень.

– Вот и помалкивай, – огрызнулась Наташка.

В половине двенадцатого Наташа вдруг всхлипнула, приложила ладони к лицу и заплакала.

Люська вскочила с кровати.

– Эй, Наташ, ты чего? Не плач. Это из-за моих слов, да? Не обижайся на меня, я не хотела…

– Маринка не пришла, Люся. Что делать?

– Ты звонила на мобильный?

– Да.

– Попробуй позвонить на домашний.

– Звонила. Не берет рубку.

– А если набрать ее подругам?

– Нет у Маринки близких подруг.

– Она не могла на работе задержаться?

– Марина не работает.

– Хм, а на что вы живете?

– Родители деньги переводят, и Виолетта Павловна помогает… – Наташка осеклась.

– Кто?

– Речь сейчас не о деньгах. Я переживаю о Марине.

– Успокойся. Мы что-нибудь придумаем.

– Что здесь можно придумать?

Люська заходила по палате.

– Наташ, давай я позвоню Глебу и попрошу его завтра утром приехать сюда.

– Зачем?

– У тебя ведь с собой ключи от квартиры?

– Да, в сумочке.

– Отдашь ключи Глебу, он смотается к вам домой. Проверит, что к чему. Если Марине плохо…

– Не продолжай, – Наташка начала заламывать себе пальцы. – Звони Глебу, пусть приезжает утром.

Люська схватила телефон, и вдруг вспомнила, что с недавних пор у нее нет брата.

– Блин, я же с ним поругалась. Ладно, Димке позвоню.

***

Димон позвонил мне в начале первого.

– Глебыч, мне Люся звонила.

– Мне это неинтересно.

– Да подожди ты, не горячись,– перебил меня Димон. – Там проблемка одна нарисовалась. К Наташке сестра не пришла, трубку не берет, у девчонок паника.

– И что ты предлагаешь?

– Люся просила приехать завтра в больницу, взять ключи и смотаться к Наташке домой.

Я пожал плечами.

– Давай смотаемся, только за ключами едешь ты.

– Договорились. И, Глебыч, вы бы это… – Димон выдержал паузу. – Короче, кончайте с Люсей дурака валять.

– Скажи это ей.

– Уже сказал.

– И?

– Обещала подумать.

– И я подумаю.

– Ёлки-палки, вы друг друга стоите.

– Еще бы! – хмыкнул я. – Родные брат с сестрой все-таки.

– Предлагаю стартануть в больницу часов в девять. Подождешь меня на улице, я возьму ключи, и сразу рванем к Наташке.

– По рукам.

Заснул я в три часа, проснулся в восемь. Надо ли говорить, что настроение было гадским. А выйдя из подъезда, я был облаян мелкой собачонкой на тонких ножках. Её хозяйка, наша соседка с первого этажа, такая же крикливая и тонконогая, начала извиняться.

– Глеб, не знаю, почему Лайма на тебя постоянно гавкает.

– Не нравлюсь я ей.

– Лайма, прекрати!

Лайма таращила выпуклые глаза, продолжая надрываться. Добежав до подъезда Димона, я выругался. Опять оставил дома бейсболку. Пришлось возвращаться. Лайма была довольна, ей представилась очередная возможность облаять меня с ног до головы.

До больницы мы с Димоном добрались быстро, она находилась не так далеко от нашего дома. Пока он выписывал пропуск и поднимался к девчонкам, я отправил Алисе сообщение, пожелал ей доброго утра. Но ответа не получил, Алиска еще спала. Сегодня у нее репетиция в школе актерского мастерства, и мы опять не увидимся до самого вечера. Это плохо.

Димон вышел, позвякивая на ходу связкой ключей.

– Глебыч, Наташка живет в двух автобусных остановках от больницы, – сказал он. – Пешком пойдем или на автобусе?

– Давай пройдемся.

Когда до Наташкиного дома оставалось метров двести, мне позвонил Витька Комаров.

– Глеб, сегодня к Люське собираешься?

– Нет, а что?

– А ребята?

– Димон точно вечером пойдет.

– Скажи ему, пусть мне позвонит. Вместе стартанём.

– Так не терпится увидеть Люську? – улыбнулся я.

– Угу. Прям безудержное желание посмотреть на неё, – ехидничал Витька.

– Ну-ну. Верю. Ладно, Вить, я передам Димону.

– Что ты должен мне передать? – поинтересовался Димон, едва я убрал в карман телефон. – Если деньги, то предпочитаю получить наличными.

– Разбежался! Комар с тобой в больницу сегодня собрался.

– Попал, Витёк! Втрескался в Наташку.

– Похоже на то.

– Точно тебе говорю. Он вчера глазами ее прожигал. Даже удивительно, Комар и влюбился.

– А что он не человек, что ли?

– Человек, – ответил Димон, свернув к круглой высотке. – Но мне казалось, Витька и чувства – вещи несовместимые.

– А как же Сонька Яковлева? Витька в неё с седьмого класса влюблен.

– Да ну, Глебыч. Я не верю. Был бы он в Соньку влюблен, зачем ему Наташка сдалась?

– Какой подъезд нам нужен?

– Второй.

– Как раз стоим напротив него.

– Тогда заваливаемся.

Знать бы заранее, в какой переплет мы попадем, я бы сто раз подумал, прежде чем зайти во второй подъезд.