Kitobni o'qish: «Капкан на снежного человека»

Глава первая

Привет, лето!

Девять месяцев я пребывал в ожидании летних каникул, а когда они начались, понял – скучаю по школе. Самому не верится. Даже закралась мысль, не сошел ли я с ума. Пришлось подойти к зеркалу, внимательно посмотреть на свое отражение и удостовериться, что на лице отсутствуют следы сумасшествия. Никогда бы не подумал, что в здравом уме человек может скучать по школе. Ведь в течение года, я спал и видел, как приходит жаркое лето, уроки остаются в прошлом, а впереди у меня целых три месяца беззаботной жизни. Прощайте, контрольные работы, диктанты, домашнее задание. А главное, нет больше необходимости вставать ни свет ни заря.

Я люблю поспать, и кажется, дай мне волю, могу проваляться в кровати до самого вечера. Так рассуждал я, топая каждое утро в школу. Но наступили каникулы, прошла всего одна неделя и я сам, без будильника, начал просыпаться в девять утра. Глаза открою и таращусь в потолок. Сна нет. Ворочаюсь с боку на бок, заставляю себя поспать хотя бы пару часиков – не получается. Приходится вставать и ломать голову, чем заполнить предстоящий день. Большинство ребят разъехались: одни с родителями на море, других отправили в ссылку к бабушке в деревню, третьи тусят на даче.

Из нашего класса в городе остались четверо: я, Мотька и Тоська с Виолеттой.

Виолка в основном сидит дома, читает. Что есть каникулы, что их нет, она остается верна себе. Чтение – любимое времяпрепровождение. Тоська целыми днями пропадает у Маргариты Андреевны, зарабатывает деньги. Но об этом я расскажу чуть позже. А мы с Мотькой вдвоем бесцельно бродим по улицам, словно беспризорники, ищем приключений. А приключений нет! Они, как и наши одноклассники, смотались из города на время летних каникул.

Одним словом, тоска смертная. Вчера днем меня переклинило, и я признался Мотьке, что скучаю по школе. Мотька покрутил пальцем у виска.

– Ты с дуба рухнул, Гарик?!

– А чего сразу с дуба, – пошел я в наступление. – В школе хоть движуха не прекращается.

– Ага, движуха, – хмыкнул Мотька. – Переход из класса алгебры в класс истории. И от парты до доски. Мне такая движуха даром не нужна. Я лучше бездельничать буду, чем стоять и вспоминать, в каком году Петр Первый убил своего сына, и в каком родстве состоят синус с косинусом.

– Сына убил не Петр, а Иван Грозный.

– Плевать, – отмахнулся Мотька.

– А синус с косинусом приходятся друг другу братьями, – засмеялся я.

– Двоюродными?

– Родными.

– Я рад за них. И еще рад, что сейчас каникулы. Прикинь, сегодня в час дня проснулся.

– А я в девять.

– Сочувствую, – Мотька зевнул. – Куда пойдем?

Я пожал плечами.

– Мне без разницы.

– Может, в парк?

– Были там вчера – ничего интересного.

– Тогда рулим ко мне, за компом посидим.

И так каждый день. Полчаса маемся на улице, потом до вечера сидим перед компом. С одной стороны прикольно, с другой – тоска.

Но сегодня я вроде буду занят, мы с Наташкой договорились пройтись по магазинам.

Наташка – моя двоюродная сестра, она с родителями и бабушкой живет в паре остановок от нас. У бабушки скоро юбилей, мы решили купить ей подарок.

Встретиться договорились у торгового центра. Я опоздал. Когда прибежал, Наташка уже нервно накручивала круги у входа.

– Гарик, жду тебя целый час!

– Не ври.

– Сколько у тебя денег?

– Две тысячи.

– Не густо.

– Почему? На две тысячи можно купить нормальный подарок.

Наташка сжала кулаки.

– Если бы мне тоже давали карманные деньги, мы могли бы купить что-нибудь стоящее.

– Ты сама виновата.

Наташка промолчала. Родители лишили ее карманных денег не из экономии, проблема в другом. Наташка слишком много ест. С детства отличается отменным аппетитом. Если я в гостях у бабушки съедал один-два пирожка, Натка могла умять штук десять за раз, и все равно оставалась голодной. Она была полной до третьего класса, а в пятом стала толстой. Родители и врачи забили тревогу. Наташку посадили на строгую диету, от нее закрывают буфет со сладостями, а холодильник пришлось перенести из кухни в комнату бабушки.

На карманные деньги Наташка покупала сладости, диета трещала по швам, родителям пришлось прибегнуть к радикальным мерам. С тех пор Наташка чувствует себя постоянно голодной и обиженной на весь мир. Вот и сейчас она смотрит на меня голодными глазами, будто последний раз ела на новогодних каникулах.

– Гарик, давай сначала где-нибудь перекусим.

– Наташ…

– Не перебивай. Я же не прошу, чтобы ты все деньги истратил на еду. Просто купим по хот-догу. Я сегодня ничего не ела.

– Вообще?

– Ага.

– Верится с трудом.

– А какой смысл мне врать?

– Смысл есть, – засмеялся я.

– Тебе смешно?! Конечно, сам с утра натрескался, а я только яичницу из двух яиц съела. И малюсенький бутербродик. Давай ход-дог купим, а. Пожалуйста, Гарик.

Я смотрел на Наташку и вспоминал лицо ее мамы, моей тети, которая заклинала меня не идти на поводу у Натки и не покупать ей еду.

– Если не подкреплюсь, упаду прямо в торговом центре, – заявила Наташка. – За последний месяц я похудела на три килограмма, ослабла очень.

– По тебе не скажешь.

– Гарик! – рявкнула Наташка. – Неужели ты думаешь, меня разнесет от одного хот-дога?

– Нет.

– Тогда купи.

И я сдался. Наташка просияла. А когда мы покупали хот-доги, попросила, чтобы было побольше майонеза, горчицы и кетчупа.

Подойдя к высокому круглому столику, я успел откусить от хот-дога всего один кусочек, а Наташка уже облизывала пальцы. И главное, на мой хот-дог смотрит взглядом голодного слоненка.

– Гарик, а ты чего не ешь? Не нравится? Не вкусно? Давай мне, я доем.

– Ты свой не жевала, что ли? Так проглотила?

– Он был нестандартного размера. Чего там жевать? Гарик, купи еще один.

– Нет! – на этот раз я был непреклонен.

Наташка ныла до тех пор, пока мы не зашли в торговый центр. А там спросила:

– Что купим бабушке?

– Надо осмотреться.

– Я предлагаю купить ей хорошую супницу.

– Супницу? Да ну, Наташ… несерьезно как-то.

– Бабушка вкуснейшие супы варит. Супница ей пригодится. Или сковородку, – Наташка облизнулась. – Обожаю ее оладьи! Сто лет их не ела.

– Лучше купить что-нибудь лично ей.

– Например?

– Как вариант – хороший очечник.

– Фу, – скривилась Натка. – У нее нормальный очечник. Предлагаю подарить книгу. Кулинарную! С пончиками на обложке. Или с курочкой. Или с винегретиком… Или…

– Притормози, Наташ. Что скажешь про духи? – спросил я.

– С ароматом жареной картошечки? – мечтательно проговорила Наташка.

– Ты можешь думать о чем-нибудь другом?

– Не могу! Я есть хочу.

– Мы выбираем подарок.

– На духи твоих денег не хватит. Или ты собираешься подарить ей пробник?

Час спустя я понял, что выбор подарка не такое уж легкое занятие. То, что нравилось мне, браковала Наташка. Варианты Натки даже обсуждать не хотелось.

– Гарик, на пельменницу денег хватает.

– Неудачный подарок к юбилею.

– А вафельница?

– Нет.

– Мясорубка.

– Договорились же, подарок покупаем бабушке, а не для всех.

– Хорошо, – психанула Наташка. – Килограмм говядины, килограмм баранины и полкило сала. Отличный подарок! Если бы мне подарили продукты, я была бы на седьмом небе от счастья.

– Будет у тебя юбилей, я подарю тебе полкило сала, – пообещал я. – Но только когда тебе исполнится столько же лет, сколько бабушке.

– Я не доживу, – надулась Наташка. – Умру с голодухи. Посмотри, у меня ноги, как палочки. Еле передвигаюсь. Прозрачная стала.

Я взглянул на Наташкины ноги. Да уж, прозрачная. Одна ножка как две моих, да еще и Мотькина в придачу.

Чуть погодя Наташка подала первую стоящую мысль за день.

– Гарик, смотри, классная безрукавка из овчины. Бабушка дома будет ходить.

– Она разве мерзнет зимой в квартире?

– Иногда. Особенно, когда выходит на балкон за квашеной капусткой. Эх, сейчас бы мисочку квашеной капустки с картошечкой и грибками навернуть. И потом, – Наташка снова облизнулась. – Овчина – это вещь. Овцы вообще классные животные, такие милые, прикольные. А знаешь, какие вкусные чебуреки с баранинкой? Ммм… Пальчики оближешь. В прошлом году я в чебуречную с подругой зашла, слопала шесть чебуреков с бараниной. Решено, Гарик, покупаем безрукавку.

По взгляду, которым Наташка смотрела на бедную безрукавку, я решил, что она собирается ее съесть прямо не выходя из магазина.

Я, конечно, сомневался, нужна ли бабушке безрукавка, но потом вспомнил, как слышал от кого-то, что пожилые люди часто мерзнут. А вдруг Наташка права, и безрукавка пригодится бабушке. Ладно, тогда покупаем.

На улице Наташка остановилась.

– Безрукавка пусть у тебя останется, потом привезешь.

– Хорошо.

– Ты сейчас домой?

– Да. Только в магазин забегу, хлеба надо купить.

Наташка увязалась за мной. В магазине она клянчила, чтобы я купил ей булку. Потом заговорила о глазированных сырках, а когда я в очередной раз гаркнул, что больше не поддамся на ее уговоры, попросила одну сосиску или сто граммов колбасы.

К кассе я вышагивал, держа в руке батон хлеба. Наташка семенила позади, громко вздыхая. Я отключил слух.

И каково было мое удивление, когда, расплатившись за хлеб, мы направились к выходу, а нам преградил путь охранник.

– Задержитесь на минутку, молодые люди, – сказал он.

– А в чем дело? – спросил я.

– Можно попросить тебя показать, что лежит во внутреннем кармане кофты? – обратился охранник к Наташке.

– Там ничего не лежит, – крикнула она. – Вы не имеете права меня обыскивать!

– В магазине установлены камеры видеонаблюдения.

– И?

– Я видел, как ты положила в карман пачку масла.

Я расхохотался.

– Вы шутите?! Зачем Наташке масло?

Охранник наморщил лоб.

– Попрошу вас пройти со мной.

Нас отвели в маленькую комнатушку и сообщили, что сейчас в магазин будет вызвана полиция. Я недоумевал, а Наташка… Достав из кармана пачку сливочного масла, всхлипнула:

– Не знаю, как это произошло. Я не хотела!

– Ты… – у меня не было слов.

– Разберемся, – спокойно произнес охранник.

Представив на секунду, какой будет скандал, если об этом узнают наши родители (а скандал обязательно будет), я обратился к охраннику с просьбой простить нас. Рассказал ему о Наташкиной проблеме, заверил, что она действовала на автомате, не отдавая отчета поступку. Наташка кивала. Зачем-то ляпнула, что не ела уже трое суток, пустила слезу.

Охранник оказался нормальным дядькой, вошел в положение, отпустил нас. Правда, не обошлось без нотаций.

Из магазина я выскочил, решив окончательно и бесповоротно, что сюда уже никогда не приду. Будет стыдно. Наташка молчала.

– У тебя с головой все в порядке? – спросил я.

– Родителям не рассказывай, – буркнула она.

– И часто ты промышляешь воровством в магазинах?

– Гарик, ты чего?! Это случилось первый и последний раз в жизни. Клянусь! Просто… масло так на меня смотрело, я не удержалась. Не злись.

– Да мне вообще по барабану, – заявил я. – Это твоя жизнь. И знаешь, на месте твоих родителей, я бы не стал ограничивать тебя в еде.

– Правда?

– Правда! Разрешил бы есть все без исключений. Со временем ты довела бы себя до такого состояния, что не смогла бы передвигаться. Стала бы инвалидом, и…

– Почему ты замолчал? – испугалась Наташка.

– И рано или поздно кусок пиццы или пирожка оказался бы для тебя последним. Ты этого добиваешься?

– Совсем нет.

– Что-то незаметно. Все с тобой носятся, на диеты сажают, хотят, чтобы здоровой была, а ты… Нет у тебя ни силы воли, ни мозгов.

– Я похудею.

– Сто раз слышал.

– Даю слово.

– Не верю я твоим словам.

– Гарик, давай заключим пари, – у Наташки загорелись глаза. – Обещаю тебе, к концу летних каникул, я похудею на десять килограммов. Ты можешь смеяться и шутить, но я сделаю это.

Я протянул Наташке руку.

– По рукам. Но учти, если не сдержишь слово, я тебе больше не брат.

Наташка выдохнула и топнула ногой.

– С сегодняшнего дня держу себя в ежовых рукавицах.

Не знаю, правду она говорила или это был сиюминутный порыв. В любом случае, время покажет. Поживем – увидим.

Глава вторая

За марками

До вечера я просидел перед компом, даже ужинал, глядя в монитор. Потом поругался с Пашкой, мы со старшим братом вечно на ножах, а перед самым сном решил почитать. Книг у нас много, так сказать, на любой вкус. Но беда в том, что я пока не определился с собственным вкусом. Не могу понять, книги какого жанра мне нравятся. Пару лет назад читал фантастику, но она мне быстро наскучила – не мой жанр, затем переключился на приключения, тоже не пошло. Пробовал читать классику – засыпал через две страницы. Папа посоветовал детективы. Ими я вроде увлекся, но довольно быстро охладел к преступлениям и расследованиям.

Открыв книжный шкаф, я начал рассматривать корешки книг. Выбирал по следующему принципу: симпатичная обложка, название, аннотация. И если с первыми двумя пунктами проблем не возникало, то на этапе прочтения аннотации, я понимал, что данную книженцию не одолею. Как мне кажется, аннотация должна зацепить, завлечь, заставить открыть книгу и начать читать. Те аннотация, которые читал я, заставляли немедленно положить книгу на полку и продолжить поиски.

Примерно через полчаса мне повезло, я наткнулся на книгу, которая отвечала всем моим требованиям. Классная обложка, прикольное название, а главное, интригующая аннотация.

Эх! В который раз убеждаюсь, нельзя судить о конфете по фантику. Я начал читать и буквально закипал от негодования две страницы, пять, десять – никакого действия. Описание природы, нравоучения автора, который так и пытался внушить читателю собственные мысли, убивали всякое желание переворачивать листы.

Но я был настойчив. Ждал, что вот-вот начнется действие (написано же в аннотации), листал страницы и разочаровывался. Зато узнал, какие бывают облака, сколько оттенков у предзакатного неба, и чем может пахнуть вечерний воздух. Создалось впечатление, что автор писал книгу на улице, разглядывая облака и нюхая воздух.

Спать я отправился не в настроении. Зато быстро заснул. И снились мне перистые облака, и небо, которое переливалось всеми цветами радуги, и воздух, от которого исходил запах блинов.

Проснулся я от резкого звонка в дверь. На часах двенадцать часов. Вот это да! Наконец-то удалось хорошенько выспаться.

Звонок повторился. Я оделся и выбежал в коридор. Пришли Мотька с Верой.

– Чего так долго дверь не открываешь? – сердито спросил Мотька.

– Спал.

– А я рано проснулась, – улыбнулась Вера. – Мама в сад разбудила, мы туда пришли, а у них с сегодняшнего дня керосин.

– Что у них? – не понял я.

– Карантин в саду! – буркнул Мотька.

– И я теперь буду дома, – радовалась Вера. – Вот!

– А бабушка как назло к сестре уехала. Верку на меня повесили.

– Не ври, – крикнула Вера. – Меня на тебя не вешали. Гарик, не слушай его. Мама просто сказала Матвею, что он будет за мной смотреть.

– Навязали, – не успокаивался Мотька.

– Кого навязали?

– Тебя.

– Меня не вязали.

– Ладно, помолчи, – Мотька прошел на кухню. – Гарик, у вас на завтрак блины?

– Не знаю еще, но пахнет вроде блинами.

– Точно – блины. Смотри, целая гора. Я поставлю чайник.

– А мне можно блины? – спросила Вера.

– Конечно. Моть, ты там хозяйничай, я в ванную заскочу.

– Только долго там не засиживайся, у нас мало времени.

– В смысле?

– Надо кое-куда смотаться.

– А куда?

– Выйдешь, скажу.

Когда я прошел на кухню, Мотька уже уплетал третий блин.

– Вкусные блинчики, – протянул он. – Присоединяйся.

– Колись, куда намылился?

– К одному старику надо съездить. Здесь недалеко. На сайте наткнулся на его объявление, он марки продает. Может, удастся что-нибудь выбрать. Созвонились сегодня, он меня ждет.

У Мотьки хобби – он коллекционирует марки. Мои родители не раз ставили мне его в пример. Мол, посмотри на Матвея, увлекается марками, а у тебя никаких интересов нет кроме компьютера. А я, между прочим, тоже марками увлекался во втором классе. У меня даже специальный альбом был, я складывал туда марки, и сразу же про них забывал. Потом подарил альбом вместе с марками Мотьке.

– Но у нас большая проблема, – говорил с набитым ртом Мотька. – Верка!

– Я не большая проблема, я маленькая.

– Кому бы ее на шею повесить, Гарик? Есть варианты?

Я пожал плечами.

– Даже не знаю.

– Я не хочу, чтобы меня вешали, – испуганно сказала Вера.

– Это такое выражение, Вер, – пояснил я. – Мотька пытается тебя пристроить.

– На стройку?

– Верка, в кого ты такая бестолковая? – прикрикнул Мотька.

– Не срывайся на ней, – сказал я. – Вспомни себя в ее возрасте.

– Я посообразительней был.

– Ну-ну, – я отпил из чашки чай и щелкнул пальцами. – Слушай, а давай Веру к Виолетте отведем.

– Идея. Только бы она дома была.

– А куда она денется, наверняка сидит, читает.

Я оказался прав, Виолетта открыла нам дверь, держа в руках книгу.

– Привет. Виолетт, выручай.

– А что случилось?

Мотька хотел ответить, но Вера его перебила:

– Виолетта, у меня в детском саду с сегодняшнего дня керосин начался. Матвей хотел меня на стройке повесить, но потом Гарик вспомнил про тебя и мы пришли. Вот!

– Ничего не поняла, – улыбнулась Виолетта.

– С Веркой посидишь часик?

– Конечно.

– Отлично! Гарик, отчаливаем.

– Куда это вы отчаливаете? – в коридор вышла Тоська.

– О! Ты дома?

– Забежала на пять минут, – поморщилась Тоська. – А Карабасиха-Барабасиха уже дважды звонила.

– А как ты хотела, – смеялся Мотька. – Легких денег не бывает.

– Не умничай.

Карабасиха-Барабасиха, она же Маргарита Андреевна, вдова доктора исторических наук. Живет Маргарита Андреевна в соседнем доме в пятикомнатной квартире. На обычных старушенций не похожа, вечно строит из себя аристократку. Даже одевается по моде двадцатых годов прошлого столетия. Постоянно рассекает на улице в шляпках с вуалью, зонтиком-тростью, ажурных перчатках. А еще она ежедневно выгуливает своего кота – толстяка Мишеля. Нарядит его в комбинезон, шапочку, на лапы нахлобучит мягкие сапожки, и вышагивает по двору с видом королевы.

А Мишель, он то совсем не считает себя аристократом, все норовит местечко погрязнее найти. Если по пути встретиться лужа, Мишель непременно в нее плюхнется. Маргарита Андреевна начинает тянуть поводок и голосить: «Фи, Мишель, как вам не стыдно! Немедленно вставайте, мы возвращаемся домой». Да, она обращается к коту исключительно на «вы». А как вы хотели, аристократка все-таки, у них воспитание в крови.

Хотя однажды я слышал, как Маргарита Андреевна, забыв на некоторое время о хороших манерах, называла Мишеля такими словами, что у росшей неподалеку березки моментально пожухли листья. А Мишель лишний раз убедился, что его хозяйке ничто человеческое не чуждо.

Как-то раз Тоська помогла Маргарите Андреевне донести до подъезда сумку, та рассыпалась в благодарностях, заявила, что Тоська очень милая барышня и предложила на время летних каникул стать её помощницей по хозяйству. Тоська посмеялась, и уже планировала отказаться (какая из нее помощница, если она дома через раз посуду за собой моет), но Маргарита Андреевна назвала сумму, которую готова ежедневно платить Тоське за помощь. Тоська чуть в обморок не грохнулась. А когда пришла в себя, быстро закивала.

Домой в тот день Тоська вернулась, ощущая себя богачкой.

– Я тут подсчитала, – сказала она Виолетте. – В конце могу купить себе крутой ноутбук.

– Тось, а тебе это надо? Я слышала, у Маргариты Андреевны очень сложный характер.

– Подумаешь. Я же не с ней нянчиться буду. Так, пустяки, в магазин смотаться, в квартире пыль протереть, с Мишелем погулять. Ерунда!

Знала бы Тоська, на что она согласилась. Маргарита Андреевна, ставшая уже через пару дней Карабасихой-Барабасихой, имела массу причуд. В магазин Тоська должна была ходить ежедневно, Маргарита Андреевна никогда не покупала продукты впрок. Если хлеб, то только свежайший, молочные продукты с сегодняшней датой выпуска, картошка должна быть овальной формы без единой впадинки, а яблоки (их Тоська всегда покупала по две штуки) зелено-красные. Один раз Тоська купила кефир двухдневной давности, так Маргарита Андреевна подняла такой ор, обвинив Тоську чуть лине в попытке преднамеренного отравления.

– Если бы сейчас были времена моего детства, вам бы, барышня, не миновать двадцати ударов розгами! – выпалила Карабасиха-Барабасиха.

С уборкой квартиры вообще жесть! Пыль в пяти огромных комнатах следовало вытирать каждый день. А еще всюду были ковры, на которых валялся Мишель, оставляя свою длинную шерсть.

Короче говоря, Тоська превратилась в Золушку.

– И долго ты собираешься быть у нее в рабстве? – спросил Мотька.

– До конца каникул.

– Ты не выдержишь.

– Выдержу. Знал бы ты, сколько она мне платит.

– А сколько, Тось? – спросил я.

– Секрет.

– Да ладно тебе, скажи.

– Условия контракта запрещают мне озвучивать сумму гонорара.

Виолетта подошла ко мне и шепнула на ухо.

– Виолка, не смей! – крикнула Тоська.

Но было поздно, я услышал цифру.

– Офигеть! – только и смог выдохнуть я.

– Что, – вскинул брови Мотька. – Настолько все серьезно?

Я прошептал ему сумму.

– Сколько?!

– Вот именно, – усмехнулась Тоська.

– Слушай, а твоей домомучительнице еще помощник не нужен?

– Или два помощника? – быстро вставил я.

– Вряд ли.

– За такие деньги я бы в магазин по пять раз мотался.

– Мне конкуренция не нужна, – сказала Тоська. – И вообще, вы вроде куда-то торопились. Вот и валите.

К Ивану Ивановичу, так звали старика, мы приехали с опозданием.

– Я договорился на час, а сейчас начало третьего.

– Забей. Какая разница.

Мотька надавил на кнопку звонка. Спустя полминуты позвонил снова.

– Блин. Его нет дома.

– Не, Гарик, дома старик. Он предупредил, что дверь откроет не сразу, у него ноги больные, Иван Иванович плохо ходит.

Прошло еще две минуты. Дверь нам так и не открыли.

– Моть, за это время можно было бы открыть и с больными ногами.

– И что ты предлагаешь?

– Позвони ему.

Мотька поднес телефон к уху.

– Недоступен.

– Зря приехали, – я взялся за ручку и толкнул дверь.

Она открылась.

– Опа! Моть, смотри.

Мотька напрягся.

– Не понял юмора.

Я открыл дверь шире, прислушался.

– Зайдем?

– А стоит, Гарик?

– Иван Иванович, – крикнул я. – Вы дома?

Тишина.

– Моть, надо пройти. Вдруг ему плохо.

– А дверь почему открыта?

– Сейчас узнаем, – я прошмыгнул в коридор, знаком показав Мотьке, чтобы он прикрыл дверь.

В одной из комнат обнаружил распахнутый шкаф, и выдвинутые ящики комода. На полу валялась одежда и коробка с документами.

Мотька положил руку мне на плечо.

– Гарик, мы попали.

– То есть?

– Ты еще не понял? По ходу грабанули старика.

По спине пробежал холодок.

– Да не, Моть…

– Тогда где он? И почему его вещи раскиданы по комнате?

– Мы посмотрели не все комнаты. И в ванную заглянуть надо.

Минуту спустя стало ясно окончательно, Ивана Ивановича в квартире нет. А есть бардак в комнате и открытая входная дверь.

– Капец! – протянул Мотька. – Куда мы вляпались?

– Мы здесь не при чем.

– Гарик, я уверен на все сто, старика… того… – Мотька провел ребром ладони себе по шее.

– Брось.

– У тебя есть другие варианты?

– Зачем грабителям увозить Ивана Ивановича с собой? Они бы его здесь оставили.

– Но его нет.

– И что делать?

– Уходим.

– Подожди, Моть. А следы?

– Какие следы?

– Наши! Рано или поздно в квартире появится полиция, начнут снимать отпечатки пальцев, а мы с тобой дотрагивались до дверных ручек. И свет я в ванной комнате включал.

– Наших отпечатков пальцев нет в картотеке, нам нечего бояться.

– Я все равно их сотру. У тебя есть платок?

– Нет.

– И у меня нет.

– Возьми тряпку, вон валяется.

Я нагнулся, и вдруг меня осенило.

– Сбегать нельзя! Мотька, предлагаю вызвать полицию.

– Зачем тебе лишние проблемы?

– Скажем правду, что приехали посмотреть марки, звонили, потом увидели открытую дверь.

Мотька колебался. С одной стороны он был не против полиции, с другой его напрягала тягомотина, которая обязательно начнется, едва полиция переступит порог квартиры Ивана Ивановича.

– Я звоню?

– Гарик, погодь. Дай подумать.

– Чего тут думать?

– Не дави на меня. Иди лучше ручки протри.

– Нельзя. Другие отпечатки сотрутся.

– Блин! Вляпались.

– Все, Моть, я звоню

– Ладно.

И только я вооружился телефоном, как в прихожей услышал стук. Мотька вздрогнул и рванул к двери. Я потянул его за локоть.

– Куда ты?!

– Там кто-то есть.

– Вдруг это они вернулись? Грабители!

Мотька отскочил от двери и в растерянности начал осматриваться.

– Лезем под кровать.

– Расстояние от пола маленькое. Не получится.

– Тогда в шкаф.

Мотька подбежал к шкафу, а я решил спрятаться за занавеской. В коридоре послышались осторожные шаги. Я напрягся, сделал глубокий вдох и чуть не чихнул. Занавеску давно не стирали, она была пыльной, при данных обстоятельствах это играло против меня.