Kitobni o'qish: «Хранители тайны»
Глава первая
Раз, два, три, четыре, пять!
Галина Валентиновна понимала, зависть – плохое чувство, но сделать с собой ничего не могла. Она завидовала всегда и всем. Исключений из правил не было. Такой уродилась, поздно бороться с привычками, намного проще с ними смириться. И Галина Валентиновна смирилась.
На своих шести сотках она работала от зари от зари. Подъем – в шесть утра, на завтрак геркулесовая каша, сваренная на воде без соли, чашка зелёного чая и одна овсяная печенюшка.
В садовом товариществе «Ёлочки» ещё все спали, а Галина Валентиновна, вооружившись лопатой, тяпкой или граблями, вовсю занималась физическим трудом. Вскопать новую грядку под клубнику или зелень, прополоть сорняки, подкормить кусты смородины, пересадить цветы – дел невпроворот.
К полудню, когда начинало припекать, Галина Валентиновна заходила на веранду, включала чайник и потирала руки. Чувство морального удовлетворения накрывало с головой, появлялось ощущение собственной значимости и превосходства над соседями.
Галина Валентиновна старалась превратить свой участок в образцово-показательный. Для того чтобы завидовали ей, а не наоборот.
Передохнув, она брала панаму и снова шла к грядкам-клумбам, пропадая в огороде до вечера. После легкого ужина – Галина Валентиновна никогда не позволяла себе наедаться на ночь – отправлялась к соседям, чтобы немного им позавидовать, благо было чему.
…Сегодня Галина Валентиновна пришла к Селезневым. Поговорив о делах насущных, посетовав на жару и отсутствие дождей, она начала «стрелять» глазками.
– Тонь, а ты чего, огурцы уже подвязала, да? А я ещё не подвязывала. Не растут они у меня, а у вас вон какие. Чем подкармливаете? Навозом? Я тоже навозом поливаю – не растут. Ой, Тонь, а это что за цветы? У меня таких нет. Надо будет у тебя взять. Осенью? Хорошо, ты только не забудь.
Прохаживаясь по огороду Селезнёвых, Галина Валентиновна непрестанно цокала языком:
– Тонь, у тебя шикарная роза, а моя совсем захирела. А лилии какие крупные! Откуда у тебя бочка взялась? Зять привез? Надо же! А моя прохудилась. Вы дрова купили? Сколько заплатили? У меня дров совсем не осталось. Кабачки у тебя уже большие, а у моих только листья лопухами раскинулись, самих кабачков не видать. Зато трава прёт – будь здоров. У вас новая газонокосилка? Да ты что! А моя на глазах разваливается: мотор барахлит, нож затупился, колесо заднее треснуло.
В девять часов Галина Валентиновна возвращалась домой, включала телевизор и смотрела новости. Спать отправлялась около одиннадцати, разгадав предварительно пару-тройку кроссвордов.
…Толкнув калитку, Галина Валентиновна медленно побрела по дорожке к крыльцу, ещё издали заметив, лежащий на ступеньке полиэтиленовый пакет. Не иначе кто в гости заходил и подарок оставил, пронеслось в голове.
Пакет был новый, ручки не успели помяться, Галина Валентиновна улыбнулась.
Внутри лежала красная гвоздика. Взяв цветок, Галина Валентиновна машинально поднесла махровую шапку к носу, вдохнула и сморщилась. Ей показалось, цветок пах нафталином. Однако, непонятно, кто мог оставить на крыльце пакет с цветком?
– Гвоздика! – Галина Валентиновна пошатнулась, прикрыла глаза и задрожала. Память начала экскурс в прошлое.
Неподвижно Галина Валентиновна простояла минуты полторы, а когда сзади раздалось звонкое хихиканье – словно зазвенело несколько маленьких колокольчиков – вздрогнула и резко обернулась.
Из-за угла дома выбежала худенькая черноволосая девочка лет семи. Непрестанно хихикая, она пронеслась мимо Галины Валентиновны, направляясь в сторону калитки. Ребёнок был одет в белое платьице, белые носочки и красные сандалии. Кудрявые волосы девочки трепал ветерок. Возле калитки девочка остановившись, осторожно – словно при замедленной съемке – повернула голову и махнула пухлой ручкой.
Галина Валентиновна прижалась спиной к закрытой двери; взгляд был прикован к смеющемуся ребенку; нарастала головная боль, в ушах «зашуршала листва», перед глазами появились мушки.
Едва девочка выскочила на гравийную дорогу и добежала до соседского гаража, Галина Валентиновна закричала:
– Наина?!
Девочка замерла на месте.
– Наина! – повторила Галина Валентиновна.
Ребенок сделал странный жест рукой – ладонью она попыталась нарисовать в воздухе перевернутую восьмерку или знак бесконечности – а потом что было сил, бросилась бежать.
– Наина, – продолжала бормотать Галина Валентиновна, пройдя на веранду. – Наина…
В полночь Галина Валентиновна сидела в кресле, держа в руке красную гвоздику.
На улице послышался шорох. Галина Валентиновна насторожилась. Что это было, кто шумел? Ёж? Кошки? Или ветер? А, может, на участке человек?
– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать! – послышался с улицы громкий голосок.
Галина Валентиновна встала с кресла, пересекла комнату, вышла на веранду и нервно спросила:
– Кто там?
– Я, – последовал ответ.
– Кто я?
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
***
– Ты хорошо колешь, а Танька, окаянная, та совсем без мозгов. Как всадит иглу со всей дури, два дня сидеть невозможно. Балда! – Алексей Гаврилович улыбнулся молоденькой медсестре и протянул пятидесятирублевую купюру.
– Что вы, не надо, – смутилась девушка. – Уберите деньги.
– Да я ж от чистого сердца, возьми, Мариш. Каждый день ходишь, надоел я тебе, наверное. Эх, Маринка, самому опротивело таблетки горстями глотать, а к врачу как придёшь, как анализы посмотрит… Всё – туши свет! От уколов мне лучше, – Алексей Гаврилович бросил на столик ватку. – Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
– Поправляйтесь, Алексей Гаврилович, вы у нас ещё побегаете.
– Куда мне, я своё отбегал. Главное, чтобы вам, молодым, хорошо жилось, а нам, старикам, хуже уже не будет. Я вот один живу, жены, детей нет, из родственников брат троюродный в Тюмени. А толку, что брат есть. Лет двадцать не виделись, не созванивались. Какое тут родство. Ох, Маришка-Маришка. Веришь, вечерами накатит тоска, хоть стреляйся: поговорить не с кем, позвонить некому, хожу по квартире привидением и думаю, долго ещё небо коптить буду?
– Алексей Гаврилович, вам гулять больше надо, воздухом свежим дышать. Дома, конечно, скучно. На улице люди, с одним поздороваетесь, с другим словцом перекинетесь, все-таки общение.
– Свежим воздухом дышать, скажешь тоже, Маришка. Где ты в Москве воздух свежий нашла? Мне дома лучше дышится, чем на улице. Пока до поликлиники дотопаю, пылищей надышусь, опосля два дня чихаю. Что ты, родная, какой воздух… Давно гадостью дышим.
– Я пойду, Алексей Гаврилович. До завтра, – улыбнувшись, Марина вышла в коридор.
– До завтра, Мариночка. А денежку-то не взяла. Ай-яй-яй, ну чего ж ты старика обижаешь.
Марина открыла входную дверь и вышла на лестничную площадку, а Алексей Гаврилович поковылял в коридор.
– Я за тобой закрою, – сказал он, шаркая по выцветшему паласу.
Проводив медсестру, Алексей Гаврилович прошёл на кухню.
Ему было семьдесят три года, но он уже ощущал себя реликтом. Его отец прожил долгую жизнь, дед умер в девяносто, оба до последнего казались крепкими мужчинами, не нуждающимися в посторонней помощи. А его в семьдесят лет атаковали хвори: сначала заболели ноги, потом спина, позвоночник, сосуды, сердце, суставы. За три года он сильно сдал: похудел, сгорбился, превратившись в немощного старика.
Достав из холодильника три яйца, Алексей Гаврилович осмотрелся в поисках сковородки. Последняя почему-то отказалась на подоконнике. Не успев поставить её на конфорку, он услышал звонок.
– Никак Маринка чего забыла, – забеспокоился дед, поспешив на зов.
В глазок он не посмотрел, щелкнул замком, распахнул дверь и отшатнулся. На пороге стояла девочка в белом платьице, белых носочках и красных сандалиях. Девочка внимательно смотрела на старика и хихикала.
Алексей Гаврилович начал задыхаться. Он хотел отступить назад, но ноги приросли к полу. В голове начался сумбур, перед глазами появилась пелена.
Девочка стояла на пороге не больше минуты. Хихикнув последний раз, она развернулась и, подбежав к лестнице, начала спускаться вниз.
– Наинка?! – крикнул Алексей Гаврилович.
Этажом ниже послышался звонкий детский смех.
Хлопнув дверью, Алексей Гаврилович поспешил вернуться на кухню. У окна он во все глаза смотрел вниз, ожидая, когда из подъезда выбежит девочка в белом платье.
И она выбежала. Только теперь у неё в руке что-то было. Алексей Гаврилович прищурился. Что это? Вроде цветок… Ну да, цветок.
– Красная гвоздика, – прошептал Алексей Гаврилович, почувствовав боль в затылке.
Внезапно девочка остановилась и задрала голову. Алексей Гаврилович не успел отпрянуть от окна. Он испытал страх. Животных страх. Захотелось немедленно забаррикадировать входную дверь. Замуровать её!
Девочка не спеша шла по тротуару в сторону автобусной остановки. Когда она скрылась из виду, старику немного полегчало. Он даже смог приготовить себе яичницу и заварить чай с мятой.
В одиннадцать вечера в квартире Алексея Гавриловича раздался звонок. Поздних визитеров дед боялся. Подойдя к двери, он прильнул к глазку и задрожал. На площадке стояла она – девочка в белом платье.
– Кто там? – спросил Алексей Гаврилович, заранее зная ответ на свой вопрос.
– Это я.
– Наина?!
– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать! – четко проговорила девочка.
– Откуда ты взялась? Что тебе надо?!
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
***
– Идиот! – в сердцах воскликнула Настя, швырнув телефон на стол. – Специально меня из себя выводит. Всё, Нин, пролетела я с выходными. За город не еду.
– Чего у вас опять?
– Говорит, работает в субботу. Врет, конечно! Меня с родителями знакомить не хочет. Они сейчас на даче, я думала, познакомимся наконец, посидим, шашлык сделаем… А он работает. Сволочь!
Зевнув, Нина пожала плечами.
– Бросай его, Настька, не нужен тебе этот хлюпик.
– Между прочим, с этим хлюпиком я два года встречаюсь.
– Во-во! Два года встречаетесь, а с родителями он тебя не знакомит. Почему? Ответ очевиден – ты нужна Сашке только для развлечений, серьёзных намерений у него нет.
– Помолчи, доктор Фрейд.
– Хочешь сказать, ты со мной не согласна? Тогда встречайся с ним ещё два года, потом подурнеешь, и он тебя отошьет.
Настя взяла телефон и вышла на крыльцо. Она работала парикмахером, и сегодня, как назло, было всего два клиента. Ужасно, когда нет клиентов, начинаешь уставать от пустой болтовни и безделья. Настя терпеть не могла летние месяцы. Лето – мёртвый сезон. Особенно когда на улице сорокоградусная жара, никто не стремиться заскочить в парикмахерскую. А тут ещё с Сашкой проблемы постоянно возникают на ровном месте. Почему-то не хочет знакомить её с родителями. А вдруг он меня стесняется, промелькнула шальная мысль.
Пять минут спустя Настя поделилась своими опасениями с подругой.
– С какой стати он должен тебя стесняться? – вспыхнула Нина. – Ты что, отброс общества? Работа у тебя приличная, сама не уродина, не глупая, разговор поддержать всегда можешь. Чего ему ещё нужно? Брось, Насть, не стесняется тебя Сашка, просто он тебя не ценит. И все дела!
– В последнее время мы часто ссоримся.
– Завершается ваш цикл, – сказала Нина. – Это естественно, отношения себя исчерпали, вы оба выдохлись, вам нужна передышка. Ничего не поделаешь, со звёздами не поспоришь.
Настя отмахнулась. Нинка запоем читала всякую муть, а потом любила философствовать, Настю это жутко раздражало. Особенно раздражали разговоры о звёздах, космических циклах и тому подобной дребедени.
– В книжном появилась новая книжка? – съязвила Настя. – О чём там пишут на этот раз, как звёзды влияют на отношения полов или дают советы, как при помощи космической энергии удержать рядом с собой парня?
Нина на сарказм подруги не прореагировала.
– Я познакомилась с Серёгой год назад, – сказала она спокойным голосом. – Причём познакомилась благодаря советам, вычитанным из книг. Ты надо мной смеялась, а в итоге он меня и с родителями познакомил, и на Кипре мы отдыхали, и предложение он мне сделал.
Настя подняла правую руку.
– Сдаюсь! Ты меня убедила. Чёрт! Придёт сегодня кто-нибудь или нам с тобой здесь до вечера тухнуть в одиночестве. Когда жарища пройдёт? Ненавижу!
– А мне нравится жара, – хохотнула Нина. – Когда я родилась, было плюс тридцать восемь.
У Насти завибрировал телефон. Увидев на экране «Сашка», она снова вышла на крыльцо.
В восемь вечера Настя возвращалась домой. До высотки оставалось метров двести, когда телефон подал признаки жизни. Опять звонил Сашка. Разговаривая с ним на повышенных тонах, Настя практически дошла до подъезда, как вдруг взгляд привлекла стоявшая на детской площадке девочка в белом платье. Она стояла возле деревянного гриба, держала в правой руке красную гвоздику и неотрывно смотрела на Настю.
Выронив телефон, Настя сглотнула, ощутив, как по спине стекают струйки пота. Ей сделалось не по себе.
Девочка взмахнула руками и побежала прочь.
– Наина?! – едва слышно пробормотала Настя. – Наина!
Непрестанно оборачиваясь, Настя дошла до подъезда, набрала код, открыла дверь и ужом проскользнула внутрь.
В квартире она первым делом прошла в ванную, включила холодную воду, долго умывала раскрасневшееся лицо. Перед глазами упорно стоял образ девочки в белом платье, белых носочках и красных сандалиях.
Через полчаса на домашний телефон позвонил обеспокоенный Сашка. Он спрашивал, почему их разговор внезапно прервался, и почему Настя недоступна.
– Саш, приезжай! Надо увидеться.
– Сегодня никак, – ответил Сашка. – На работе зашиваюсь. Увидимся завтра вечером. Зая, я тебя люблю. А ты меня?
Настя бросила трубку.
– Иди ты со своей любовью! Тебя никогда нет рядом, когда ты мне нужен.
Без четверти двенадцать телефон разразился очередным звонком. Полагая, что звонит Сашка, Настя сняла трубку и грубо проговорила:
– Слушаю.
На том конце повисла пауза, потом раздался чёткий детский голосок:
– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать!
Настя вскрикнула, отшвырнула трубку в сторону.
Ровно через три минуты позвонили в дверь. Спросив, кто пожаловал в столь поздний час – глазка у Насти не было – она услышала всё тот же голосок:
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
***
– Мне двадцать два года! – кричала Вера, наплевав, что стоит у открытого окна и её крики слышны на улице. – Я хочу стабильности, надоело жить, как на вулкане, ты понимаешь, что терпение может лопнуть?
Кирилл оставался спокойным. Он ждал, когда успокоится Вера, но, похоже, сегодня жена разбушевалась не на шутку. Зря всё-таки он сказал ей об уходе с работы, надо было дотянуть с признанием до воскресенья, по крайней мере, Кирилл смог бы спокойно провести выходные дни. Язык мой – враг мой, думал Кирилл, глядя, как взбешённая Вера мечется по кухне в поисках турки.
– Ты говорила, что не будешь больше пить кофе. Столько денег за отбеливание зубов отдали.
– А не пошёл бы ты! С тобой не только кофе пить начнёшь, ты покойника до срыва доведёшь. Смешно, да? А на что мы будем жить, на что жратву покупать, за квартиру чем платить? Ты об этом думал, когда с работы увольнялся?
– На карточке деньги есть, – осторожно заметил Кирилл.
Вера сверкнула глазами, отвернулась к окну, Кирилл заметил, у жены задрожали плечи. Про карточку говорить не следовало, опять язык его подвёл. Полтора года они с Верой копили деньги на машину. Верочка мечтала оказаться за рулём собственной иномарки, и Кирилл клятвенно пообещал, что к Новому году подарит жене машину. Разумеется, не новую и не дорогую – денег было не так много – но вполне приличную.
Кто ж тогда знал, что за эти полтора года Кирилл сменит три места. Нет, он не лентяй, мечущийся в поисках лучшей доли, но ему хотелось получать за свою работу приличные деньги. Деньги, на которые можно нормально жить, а не существовать от зарплаты к зарплате. Деньги, на которые можно ездить отдыхать, покупать себе и жене хорошую одежду, не задумываясь над тем, что они будут есть завтра на обед и сегодня на ужин.
– Вер, прости, – Кирилл обнял жену за плечи и коснулся губами её макушки. – Забудь про карточку, снимать деньги не будем, я что-нибудь придумаю. Дай мне пару недель, и я найду новую работу.
– Кирилл, не надо делать мне одолжений. Ты всегда ухитряешься всё повернуть так, что в итоге я выгляжу стервозиной.
– Иногда ты перегибаешь палку.
– Мы семья! – Вера отстранилась. – Я это понимаю, а ты – нет.
– Я тоже понимаю.
– Тогда почему каждый раз заставляешь меня чувствовать себя пустым местом? Ты со мной не считаешься, захотел – уволился, захотел – снял деньги. Я уже никто и звать меня никак.
– Не утрируй.
– А кто утрирует? Вспомни, свои обещания, ты хотя бы одно из них выполнил? У нас как не было денег, так и нет. Посмотри на других, они их лопатой гребут.
– Предлагаешь мне воровать?
– Воруют не все.
– Те, о ком говоришь ты – воруют.
Вера психанула.
– Я не могу с тобой разговаривать, это бесполезно. Что мне надо сделать, чтобы ты наконец понял, я хочу пойти туда, куда мне хочется, и купить то, что нравится.
– Может, слишком многого хочешь? – вспылил Кирилл. – Насмотрелась на подружек и самой захотелось богатенькой стать? Что, неправду говорю? Только неувязочка одна есть, твои дорогие подруги выскочили замуж за старых уродов с деньгами, а тебя угораздило за меня выйти. Они теперь жируют, а ты, бедняжка, вынуждена жить на грани нищеты. Ты ж шмотьё не в бутиках покупаешь, значит, ты нищая, по их меркам. Но выход всегда есть. Не нравится – вперёд! Никто не держит.
– Соображаешь, что говоришь?
– Я соображаю, а ты иногда соображаешь туго, оттого и тормозишь. Чего ты от меня хочешь, я не стану Ротшильдом, у меня не будет миллионов, принимай меня таким, какой есть. Наслушалась красивых сказок про принцев, ну, иди, ищи их, как найдёшь, свистни.
Вера выбежала из кухни.
– Поплачь-поплачь, – буркнул Кирилл, направляясь к входной двери. – Надоело твои истерики терпеть.
На улице Кирилл остановился, размышляя, куда податься. Возвращаться домой не хотелось, во всяком случае, сегодня. А где можно провести ночь? Точно – у Лёвки.
Сев в машину Кирилл достал телефон и набрал номер приятеля.
– У тебя ночь перекантоваться можно? – без предисловий спросил Кирилл.
– Не вопрос, – ответил Лёвка.
– Тогда я к тебе. Жди.
Коснувшись руля, Кирилл заметил на левом рукаве солнечного зайчика. Повернул голову, осмотрелся.
Возле подъезда на скамейке сидела девочка в белом платье. В одной руке она держала красную гвоздику, в другой – маленькое круглое зеркальце. Девочка смотрела на Кирилла, продолжая играть солнечным зайчиком.
Кирилл открыл дверцу. Ребёнок сразу же вскочил со скамьи и засмеялся.
– Раз, два, три, четыре, пять! – кричала сквозь смех девочка. – Я иду тебя искать!
После этого она забежала в открытую дверь и скрылась в подъезде. Кирилл ринулся за ней следом. Возле лифта он остановился, прислушался. Лифт поднимался наверх. Перескакивая через две ступеньки, он добежал до шестого этажа и увидел открывающиеся створки лифта. В кабине было пусто.
На первом этаже из-под лестницы выбежала девочка. Оказавшись на улице, она подошла к машине Кирилла, положила на капот красную гвоздику и тихо сказала:
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
Глава вторая
Он не вернулся
Зайдя в прихожую, Люська поняла – дома опять развернулись боевые действия. Из гостиной доносился голос Дианы и торопливая речь Юлии Станиславовны.
– Ты всегда поступала и продолжаешь поступать мне наперекор, – кричала Диана.
– Вовсе нет, Диди, – отвечала Юлия Станиславовна. – Просто мне кажется, в данной ситуации правда на моей стороне. Я действую исключительно из благих побуждений, не знаю, почему ты на меня злишься.
– Я устала повторять – ты сделала неудачный выбор! Неудачный, Юля!
– Диди…
– Не называй меня Диди! Я Диана, на худой конец – Ди, но только не Диди. Терпеть не могу эту собачью кличку.
– Хорошо, Диди, как скажешь. Вернемся к стиральным машинам. Взгляни, здесь класс отжима «А», а у тебя «С». Неужели не видишь явного преимущества?
– Боже мой! Чего ты прицепилась к этим классам. Плевать я на них хотела! Ты лучше смотри сюда. Видишь? Видишь, я тебя спрашиваю?!
Люська прошла в ванную комнату. Конфликт что-то затянулся. Ах, да, сначала необходимо пояснить, кто такая Юлия Станиславовна и откуда она взялась.
Юлия Станиславовна – родная сестра Дианы. Живет в Финляндии, в гости приезжает не часто, но если приезжает – начинается буря. Юлия Станиславовна, как и Диана, актриса, а две актрисы в одной семье – перебор.
Родные сестры отличаются друг от друга, как бетономешалка отличается от хурмы. Если Диана вела богемный образ жизни со всеми вытекающими отсюда последствиями, то Юлия Станиславовна являлась полным её антиподом. Невысокого роста, слегка полновата, не зациклена на шмотках, косметике и вечной молодости. Выглядела она на свои года, не молодилась, терпеть не могла ходить на высоких каблуках и уже давно не мечтала сыграть Джульетту.
При каждой встречи Диана учила сестру «правильно» жить.
– Приведи себя в порядок, – говорила она. – Сделай причёску, в конце концов, купи парик. Где туфли на шпильке? Твой цвет помады слишком тёмный. Сделай маникюр! Не сутулься. Улыбайся шире!
Юлия Станиславовна слушала сестру, пропуская её слова мимо ушей. Они были разные, очень разные.
В этом году Юлия Станиславовна приехала в Москву месяца на два, разумеется, остановилась у Дианы. И началось. Придирки, мелкие ссоры, нравоучения, обиды… Люська держалась из последних сил.
Две недели назад Диана решила приобрести новую стиральную машину. Она и не подозревала, во что выльется её затея. Юлия Станиславовна, считавшая своим долгом помочь родственникам в столь важном деле, взяла ситуацию под свой контроль. Она обожала давать советы. Всем и всегда! Раздавала их в огромных количествах, когда её об этом просили, но самое ужасное, раздавала советы в ещё большем количестве, когда её об этом никто не просил. Диана выворачивалась наизнанку, когда Юлия начинала советовать, как правильно варить кофе, лечить насморк, причёсывать кошек, чем лучше кормить попугаев и как необходимо пеленать младенцев.
Отказавшись от помощи Юлии, Диана заявила, что лично найдёт подходящую стиралку. Побродив по Инету, Диана сказала:
– Стиральную машину я нашла. Поинтересовалась на форуме, какой следует отдать предпочтение, знающий человечек мне ответил. Можно делать заказ.
Юлия Станиславовна взяла из рук сестры распечатанный на принтере лист и присвистнула:
– Диди, ты в своём уме?! Это плохая машина.
– Много ты понимаешь. Посмотри на характеристики. Ракета, а не стиралка.
– Стоит она, может, и как ракета, а на деле машинка дрянь. Диди, я знаю, что говорю. Моя подруга купила такую же ерундистику. Прыгала до потолка от радости, а потом локти кусала. Через месяц она сломалась. Починили. Через полгода мотор полетел. Новый купили. Через три месяца опять мастера звать пришлось. Диди, не обижайся, но я не позволю тебе выбросить деньги на ветер. Нет у меня доверия к этому бренду. Надо искать дальше.
Поиски стиральной машины продолжились. Диана ежедневно распечатывала листы с характеристиками крупной бытовой техники и каждый раз у них с Юлией вспыхивали скандалы. Если что-то устраивало одну, то по всем законам подлости, категорически не устраивал вторую.
Люська старалась помалкивать и не вступать в бурные дискуссии.
А позавчера Диане с Юлей феерически повезло, они сдвинулись с мёртвой точки. Забраковав множество стиралок, сестры остановили выбор на двух моделях. Но отдать предпочтение нужно было одной, поэтому, на протяжении двух суток Люська слышит крики двух актрис.
– Люсико, хорошо, что ты пришла, девочка, – Юлия Станиславовна выбежала из комнаты. – Помоги принять соломоново решение. Я больше не могу с ней спорить. Она упряма, как ослица!
– Это я не могу с тобой спорить, – парировала Диана. – Тебе даже ребёнок скажет, мой выбор намного лучше. У стиралки тысяча четыреста оборотов и гарантия на два года больше.
– А у моей класс отжима «А», – заявила Юлия Станиславовна.
– Опять ты со своим отжимом. Замолчи! Не могу про него слушать. Люсьена, скажи этой выскочке, что у меня давление подскочило. Она хочет моей смерти.
Юлия Станиславовна вспыхнула.
– Я выскочка?! Люсико, передай этой гранд-даме, что в отличие от неё, я намного терпимей и лояльней.
– О-хо-хо! – заголосила Диана. – Она терпимей меня. Люсьена, детка, ты это слышала. Передай ей, что я смеюсь!
– Люсико, передай Диди, я отказываюсь с ней разговаривать. Она груба и неадекватна! – с этими словами Юлия Станиславовна прошла в спальню.
– Люсьена, – вошла в роль Диана. – Передай нашей лояльной пампушке, что в её сторону даже плевать жалко!
– Хамка! – послышался из-за закрытой двери голос Юлии Станиславовны. – Тоже мне, народная артистка.
– Ещё одно высказывание и кто-то отправиться в Финляндию на оленях. И мою внучку зовут не Люсико, а Люсьена! А я Диана! Ты меня слышишь, заслуженная?
Люська взяла Диану за руку.
– Диан, вам не надоело спорить? Ну, честнее слово, пора уже угомониться. Никогда не думала, что покупка стиралки может превратиться в настоящую пытку. Ладно, я сумку возьму и в магазин спущусь. Арбузика что-то захотелось.
– Люсико, – Юлия Станиславовна вышла из комнаты. – Зачем арбуз, когда в холодильнике много огурцов.
– А какая связь? – не поняла Диана.
– Разрежь огурчик, посыпь его сахаром и будет тебе арбуз.
– Люсьена, моя сестра сошла с ума. Звони в психиатрическую клинику.
Люська схватила сумку и выбежала из квартиры.
***
Когда в семь часов в коридоре раздался звонок, Люська резко вскочила с кровати, схватила халат и выскочила из спальни.
– Кто? – спросила она, подойдя к двери.
– Люсь, это я, – послышался низковатый голос. – Вера.
Пройдя в прихожую, Вера с ходу заявила:
– Извини, что разбудила, но у меня беда.
– Пошли на кухню, я чай приготовлю.
– Нет, – запротестовала Вера. – Пойдём к тебе в комнату, я не буду чай.
– Что случилось? – спросила Люська, когда Вера села в глубокое кресло, закинув ногу на ногу.
– Кирюха пропал!
– То есть, пропал?
– Он не вернулся домой, я чувствую, с ним что-то случилось. Боюсь идти в полицию. А вдруг они скажут, что обнаружили Кирилла, и он…
– Подожди, Вер, давай по-порядку. Когда он пропал?
– В пятницу вечером.
– В пятницу? Сегодня вторник, ты что, три дня ничего не предпринимала?
– Кто ж знал, что он пропадёт, я думала, Кирилл психанул и свалил на пару дней, чтобы меня позлить.
– Что у вас случилось, опять пособачились?
– Он с работы уволился, сказал мне об этом в пятницу. Я в позу встала, нагрубила, он в долгу не остался. Сама знаешь, слово за слово, Кирюха психанул и ушёл. До понедельника я особо не парилась, думала, характер выдерживает, а вечером меня как шандарахнет. Страшно сделалось – до дрожи. Я ему позвонила. Телефон отключен. Еле-еле утра дождалась. Люсь, что делать? Пойдём в полицию вдвоём, я одна не смогу.
– В полицию, конечно, пойдём, – Люська начала метаться по комнате в поисках джинс. – Раньше уже случалось, что Кирилл не приходил ночевать?
– Никогда. Что ты ищешь?
– Джинсы.
– Вот же они.
Люська села на край кровати. В голове царил полный кавардак. Ей почему-то сразу, как только Вера сказала об исчезновении Кирилла, сделалось не по себе. Стали одолевать тревожные мысли.
– Друзьям, знакомым звонила? – спросила Люська на улице по пути в отделение.
– Да, совсем забыла сказать, я сегодня в шесть утра Лёвке позвонила, они с Кирюхой ещё с института дружат. В пятницу Кирилл позвонил Левке и сказал, что переночует у него. А потом…
– Вер, не тяни.
– Не знаю, то ли Левка что-то путает, то ли у меня мозги совсем расплавились. По его словам, примерно через час он перезвонил Кириллу, а тот заявил, что не может разговаривать и упомянул какую-то Наину.
– Наину?
– Угу. Понятия не имею, о ком шла речь, у нас вроде нет знакомых женщин с таким именем. Как ты уже поняла, до Левки Кирилл не доехал, он звонил ему пару раз, но абонент был недоступен.
– Наина, – повторила Люська. – Вот тебе и зацепка. Вер, а может…
– Не продолжай. Кирилл мне не изменял.
– Кто тогда та женщина?
– Не любовница – точно!
– Вы поругались, Кирилл ушёл из дома, а потом в разговоре с другом назвал женское имя. Не хочу нагнетать, но, по-моему, вырисовывается очень даже ясная картина. На работу Кириллу торопиться не надо, а проучить тебя он вполне мог. Вер, мне кажется, с ним полный порядок.
– Повторяю, Кирилл мне не изменял.
– Большинство женщин свято верят, что их мужья хранят им верность. Но факты говорят сами за себя.
– Откуда столько уверенности, ты вела статистику, что ли?
– Не злись, я просто высказала мнение.
– С Кирюхой случилась беда! Он бы не отключил телефон.
Для себя Люська решила следующее: сейчас они напишут заявление о пропаже человека, а потом она попросит у Веры координаты Левки и лично нанесёт ему визит. Думается, Левка был с Верой не до конца откровенным. Наверняка он в курсе, что у лучшего друга есть на стороне женщина – Наина – но говорить об этом Вере не посчитал нужным. Мужская солидарность. Люська же попытается выяснить, верны её предположения или она глубоко заблуждается. В первом случае, дела не так плохи, во втором может запахнуть керосином. А так хочется, чтобы в итоге всё разрешилось и обошлось, как говорится, малой кровью.
В отделении Вера долго не могла вспомнить, во что был одет Кирилл в пятницу вечером.
– Вроде на нём были синие джинсы и серая футболка, – неуверенно говорила она.
– Вспомните точно, – несколько раздражено попросил краснолицый мужчина. – Это важно.
Мобилизовав силы и память, Вера вспомнила – Кирилл был одет в тёмные джинсы и белое поло. Плюс чёрные туфли. Из особых примет Вера назвала шрам от аппендицита, родинку на подбородке и татуировку в виде буквы «К» на правом предплечье.
Десять минут спустя Веру «обрадовали», сообщив, что в морги и больницы не поступал мужчина с подобными приметами.
– Марку и номер машины назовите, – каким-то механическим голосом просил лейтенант.
С маркой и цветом проблем не возникло, а вот номер Вера не помнила.
– А почему я должна знать его наизусть? Это что пин-код или шифр от сейфа? Была бы моя личная машина, может, и помнила бы.
– Поезжайте домой, – чуть ласковей произнёс мужчина. – Оттуда позвоните нам и сообщите номер машины. Поймите, мы должны сообщить всем постам номер, без этого никак.
– Вы его найдете? – всхлипнула Вера.
– От нас не скроется.
– А скажите, у вас так уже было, человек пропадал на несколько дней, вы его искали и находили целым и невредимым?
– У нас всякое бывало. Вы не волнуйтесь, верьте в лучшее.
– И где они были? – продолжала допытываться Вера.
