Kitobni o'qish: «Книга 1. Воскресший утопленник»
ПРОЛОГ
На плоской вершине горы Олион, омываемой волнами Большого океана, собрался речевой Совет Хранителей мудрости. Каждый из них возвел защитное поле, что означало: мысли должны быть озвучены персоналиями, чтобы не возникло предварительного взаимовлияния.
– Какова вероятность гибели планеты? – спросил Верховный Хранитель, обращаясь к звездочетам, одетым в малиновые балахоны с белыми шестиконечными звездами.
– Девяносто из ста, – ответил старейшина.
– Каким временем мы располагаем?
– От трехсот до пятисот лун.
– Есть ли в ближайших галактиках планета, пригодная для жизни?
– Да, мудрейший. По условиям обитания планета схожа с Аэолой. Период привыкания минимальный.
– Завершены ли расчеты безопасности пути?
– Мы готовы представить их Совету на исходе седьмой луны.
– Что с расположением планет?
– Прогнозы благоприятны.
– Отправляйтесь в башню и займитесь расчетами.
Звездочеты поклонились и вышли из зала мудрецов.
– Высказывайтесь! – угрюмо проговорил Верховный Хранитель.
Первым взял слово Айрис, признанный авторитет по космогонии.
– Я не изменил своего мнения: мы должны покинуть Аэолу. К путешествию все подготовлено. Энергия Вселенной в накопителях. Корабли ждут отправки в Желтой пустыне. Планета заселена четвертым и пятым поколением биогенов. Они называют себя эонами. От путешествия отказались лишь Хранители Снов. Они остаются в лабиринтах Поднебесья, недоступных для непосвященных. Катаклизмы, вызванные отправкой кораблей, их не коснутся.
– Дайте картину катаклизмов.
– Расчеты показали, что произойдет разлом материка. В разлом хлынут волны, превосходящие вершину Олиона, и уничтожат все живое. Океан займет большую часть суши, в том числе Желтую пустыню, плодородные холмы поселенцев и оазисы оракулов. Возвышенная равнина Аурави, столь благоприятная для обитания, превратится в полуостров. У подножия Поднебесья сила океана иссякнет.
– Что произойдет, если Аэола избежит прямого столкновения?
– Взаимное притяжение сместит магнитные координаты. Теплые воды покроются льдом, и жизнь в регионах замрет на многие века.
– Есть ли в этом случае шансы уцелеть биогенному виду?
– Часть поселенцев уцелеет. Оставшиеся в живых станут свидетелями сохранения планеты и галактики в целом. Полуостров Аурави может стать центром расселения и распространения биовида. Учитывая такую возможность, мы оставили на планете тысячи посланий тем, кто сможет их прочесть, достигнув достаточного уровня цивилизации.
Поднялся с ложа самый молодой член Совета мудрецов – Уайлис. Он лишь недавно отметил свой первый жизненный цикл, равный столетию. В Совете он отвечал за информационную безопасность. Коллеги не особо жаловали его за прямолинейность и бескомпромиссность суждений.
– Я тоже за переселение. Специалист по космогонии не захотел озвучить один аспект. Мы обязаны с абсолютной точностью знать, что произойдет с Аэолой. Для этого необходимо сохранить информационное поле и контролировать его. Особи с искусственным интеллектом не способны воспринимать и передавать сигналы. Значит, на планете должны остаться те, кто может это делать.
– Кто? – угрюмо потребовал Верховный.
– Те, кто нарушил заповеди Мудрецов и вступил в связь с женщинами-эонами. Их трое, включая вашего сына.
– А если бы речь шла о вашем сыне? – вмешался Айрис, чей отпрыск тоже попал в число нарушителей.
Уайлис не обратил на него возглас внимания, продолжал:
– Цель оправдывает эту жертву. Мне известно, Мудрейший, что у вашего сына и сына Айриса появились дети с капсулами памяти аэолов. В случае сохранения планеты, они, тоже могут стать частью информационного поля. Я сказал всё, Верховный…
Тот некоторое время сидел задумавшись. Затем обвел тяжелым взглядом членов Совета и произнес:
– Разблокируйте поле!
В зале повисла живая тишина, в которой роились и разбегались мысли присутствующих. В них не было единства, более того, отдельные полнились смятением. Даже мудрецы подвержены житейским слабостям.
Верховный Хранитель мудрости поднял руку:
– Решение принято. Готовимся к переселению. Нарушившие заповеди остаются на планете. Все свободны, кроме Уайлиса.
Хранители мудрости удалились из тронного зала. Верховный погрузился в размышления. Затем произнес, обращаясь к прокуратору информационной безопасности:
– Я хочу, чтобы наши потомки когда-нибудь вернулись на планету, если ее минует разрушение.
– Это несбыточно.
– Даже если несбыточно, поселенцы должны помнить о нас.
– Через три-четыре поколения всё забудется. Цивилизация погибнет. Возможно, что и сами эоны начнут разрушать планету, восхищаясь зачатками своих знаний.
– Чтобы этого не случилось, они должны верить, что им придется отвечать за содеянное.
Мне жаль сына. Но его семя сохранит на Аэоле наши идеи. Их понесет в биогенный мир мой внук.
– У вашего сына две дочери от связи с поселенками.
– Мне это известно. И про их капсулы генной памяти – тоже. Мальчику еще предстоит родиться.
– Где и когда?
– После того, как мы покинем планету. Подберите сыну цветущую девственницу из биовида пятого поколения. Поселите ее отдельно и подготовьте к рождению младенца. Разработайте для него наследственный код.
Верховный погрузился в молчание. Уайлис терпеливо ждал дальнейших указаний.
– Заложите в программу способность радоваться жизни, плотскую чувственность, он не должен быть аскетом. Пусть ему будет под силу все, что могут аэолы. Исцеление страждущих привлечет к нему множественные толпы поселенцев и поможет разбросать семена знаний, добродетели и страха возмездия за прегрешения. Но главное в программе – готовность к самопожертвованию и мучениям, кои предстоит ему принять на тридцать третьем году жизни.
– Что должно произойти с ним далее?
– Пока я этого не вижу. Решение примем по ходу реализации программы.
ОСТРОВ
1
Алексей проснулся от холода и от ощущения, что проспал. Хотя рассвет лишь пробивался в палатку, и полновесная рыбацкая заря была впереди. И все же что-то было не так.
Он нащупал у входа болотные сапоги, стал их натягивать. Они не лезли, будто усохли за ночь на три размера. Включил фонарик и обнаружил, что и штаны усохли: не доходят даже до щиколоток. Еще раз попытался натянуть сапоги – не получилось.
Вчера после полудня он прибрел к этой островной заводи на Оке, укрытой от чужих глаз ивняком и камышом, затаборился и успел дотемна поймать четырех лещей. И штаны вчера были до самых пят, и сапоги впору. И ночь обещала быть теплой, а вон как задубарило. Да и себя Алексей ощущал непривычно, ровно бы видел со стороны.
Он достал из палаточного кармана кнопочный нож. Откинул острое лезвие и без колебаний отчекрыжил длинные резиновые голенища. Получились галоши. Но и они не налезали, пока не убрал фетровые стельки и не разрезал задники. Он проделал эту операцию, не задумываясь и не пытаясь объяснить себе, что же такое сотворилось с его рыбацкими шмотками.
Над рекой лоскутно шевелился туман. Было зябко. Три заброшенные на ночь закидушки стояли с обвисшими колокольчиками. Алексей снял с рогули ближнее удилище, попытался вытянуть лесу. Не тут-то было – зацеп! Две другие закидушки тоже не поддались подмотке – намертво сидели в реке, хотя дно в заводи было чистое. Чтобы освободить зацепы, надо лезть в воду. Процедура не из приятных: без ста граммов и костра не обойтись – колотун забьет.
Сушняк, заготовленный с вечера, оказался весь пропитан влагой. Дождя между тем ночью не было. А может, был?… Алексей извел полкоробка спичек, пока заставил сырье загореться. Поискал в рюкзаке бутылку – она исчезла. Не может быть, чтобы вчера выпил и запамятовал. Или дома забыл?… Решил сварить уху, чтобы горячего хлебнуть. Вытянул садок из воды. Вместо лещей в нем болтались четыре рыбьих скелета.
Что-то все же ночью произошло. Но что? Землетрясение?… Откуда ему взяться под Москвой?… Сапоги ужались, штаны съежились, бутылка пропала, рыбу какая-то сволочь до костей обглодала. В общем, полный облом, и надо сматывать удочки. Однако все равно придется ждать ночи. Не маячить же на людях в коротких штанишках и резиновых опорках!
Была почти полночь, когда Алексей добрался до своего дома в Лефортово. Но в подъезд попасть не смог, вход перекрывала новая металлическая дверь с кодовым замком. Вчера этой двери не было. Поставили видно сегодня, не предупредив жильцов. Жилые квартиры начинались со второго этажа, никому в окошко не постучишь, чтобы узнать код. Не меньше полчаса топтался Алексей перед дверью, пока из подъезда не выпорхнула припозднившаяся парочка.
Лифт не работал. На пятый этаж он взобрался, шагая через две ступеньки. И не вспомнил об одышке, одолевавшей его последние два года. Уже возле своей двери обнаружил пропажу: ключей в кармане не оказалось. Дверной звонок неделю назад вышел из строя, пришлось стучать. Сперва тихонько, затем сильнее.
Никто не отозвался. Не могло быть, чтобы дома никого не было: у жены учительские каникулы, уехать никуда не могла, да и сыну завтра на работу. На всякий случай вдавил кнопку звонка и услышал незнакомую трель. Позвонил еще раз. Скрипнула дверь спальни. Сонный голос жены спросил:
– Кто там?
– Я, – откликнулся он.
– Кто вы?
Это не лезло ни в какие ворота!
– Мужа не узнаешь?
За дверью повисла странная тишина. Наконец, прервалась еле слышным:
– Кто там?
– Открывай, черт возьми!
С той стороны раздался тонкий заячий вскрик. Затем что-то глухо стукнуло. Алексей заколотил в дверь, не понимая, что случилось.
– Чего барабаните? – услышал он голос сына.
– Олег, это я, – сказал Алексей. – Открой.
– Папа? – неуверенно и с заминкой переспросил тот.
– Кто же еще! Что у вас происходит?
– Подожди. С мамой плохо. Я ее в кресло усажу.
Ждать пришлось долго. Сначала из-за двери доносились лишь шевеление и бубнящий голос Олега. Потом он молча уставился в глазок.
– Открывай, Олег! – приказал Алексей.
Ключ дважды повернулся в замке. Дверь открылась. Жена сидела в кресле и с жутью глядела на Алексея. Сын стоял с молотком в руках и пытался загородить ее. Лицо его было бледным и даже испуганным.
Сбрасывая рюкзак, Алексей шагнул через порог.
– Не подходи, – хрипло произнес Олег.
– Ты что, с ума сошел?
– Перекрестись!
Алексей изумленно поглядел на сына. Мелькнула и пропала мысль, что тот стал ниже ростом. Перевел взгляд на жену: она медленно сползала с кресла.
– Перекрестись! – закричал сын.
В растерянности Алексей неумело перекрестился. Молоток выпал из рук Олега. Он опустился перед матерью на колени, стал похлопывать по щекам. Она приоткрыла глаза. Скользнула испуганным взглядом по все еще стоявшему в дверях Алексею. Задержалась глазами на резиновых опорках. И снова по-заячьи взвизгнула.
– Может, ты все же объяснишь, что случилось, Олег! – потребовал Алексей.
– Что-что!.. Похоронили мы тебя – вот что. Еще в июне похоронили!
Олег дал матери успокоительные таблетки и отвел ее в спальню. Затем прошел вслед за отцом на кухню.
– Садись и рассказывай по порядку, – велел ему Алексей.
– Дай в себя придти, отец.
– Валяй. Борщ есть в доме?
Олег достал из холодильника кастрюлю, поставил на газ. Выудил из нижнего отсека поллитровку, хлеб, помидоры. Налил по полстакана. Дернулся чокнуться, но передумал. Выпил залпом. Алексей поднес стакан к губам и почувствовал непривычное отвращение. Отставил.
– Ну, рассказывай, – напомнил.
– Ты бы лучше сам рассказал, где был.
– На рыбалке.
– Два с лишним месяца на рыбалке?
– Не городи чушь, Олег.
– Какая чушь! На Котляковском кладбище твоя могила. И крест с фамилией. Твой друг Рязанцев памятник заказал.
– Ты это серьезно?
– Серьезней некуда.
– Какой сейчас месяц, Олег?
– Сентябрь.
– Не может быть!
– Вон календарь, посмотри. Да и видал, наверно, деревья желтеют.
– Кого вы хоронили-то?
– Откуда я знаю!
Сын снова плеснул в свой стакан. Глянул вопросительно на отца и его нетронутую водку. Тот отрицательно качнул головой. Но пригубил, опять почувствовав отвращение.
– Мы тебя трое суток с рыбалки ждали. Потом заявили в милицию. Объяснили, что ты на Оку рыбачить поехал. Через неделю меня вызвали на опознание: выловили утопленника. Распухший, разбухший, пол-лица нет, разве опознаешь? А лодку твою нашли возле Белоомута. Ее не спутаешь, она с красными заплатками и веревками из парашютных строп. В лодке была твоя панама. И даже пустая бутылка из-под старки.
– Разве я брал с собой лодку?
– Меня не было, когда ты уходил. А как старку в рюкзачный карман затолкал – видал вечером.
– Дома нет лодки?
– Нет. Не могла же она сама испариться. Между прочим, исчез и твой трофейный браунинг с патронами. Ты его из первой афганской командировки привез. Ментам я не сказал про него.
Дамский браунинг Алексею подарил командир отряда «Каскад». Тогда каскадовцы только вернулись с реализации. Так назывались их рейды через пакистанскую границу для реализации разведданных. Они приволокли с собой полные карманы афганских бумажных денег и голову погибшего старлея. Тело утащить не смогли – уходили по горам с боем. А голова – доказательство, что человек не в плену, а погиб при исполнении. Значит, похороны с почетом, а семье – пенсия и льготы… На поминки по старлею и попал Алексей. Пили контрабандную водку. Она отдавала бензином, потому что бутылки из Союза перевозились в емкостях с горючим. В тот вечер расслабившийся командир и подарил Алексею дамский браунинг…
Куда же он мог деться из ящика письменного стола? Перед рыбалкой был на месте, это точно. Алексей вытаскивал его, перебирал патроны. А что потом? Зачем-то дамская пушечка ему понадобилась. Но вот зачем?…
– А дальше? – спросил он сына.
– Тебе лучше знать, что дальше.
– Я ничего не знаю, Олег. Вечером залез в палатку, утром проснулся.
Сын полоснул его недоверчивым взглядом и потянулся за бутылкой.
– Понимаю, Олег. Трудно поверить, что человек проспал, чуть ли не все лето. Но так получается… Думаешь, что я загулял?
– Кто тебя знает… Ты хоть видел себя в зеркале?
– Нет. А что?
– Ты же седой был и лысоватый. А сейчас ни одной сединки и кучерявый. И выше стал, меня перерос. Да и помолодел. Мистика, б-блин! Пойди, поглядись.
Из зеркала на Алексея глянул русоволосый мужик под сорок, хотя свои полвека он уже разменял. А выглядел перед рыбалкой и того старше. Исчезли темные подглазья, разгладились морщины. И действительно, вытянулся…
Вдруг ему показалось, что, кроме своей резко помолодевшей физиономии, он видит в зеркале что-то еще, там, позади себя. Услышал слабый щелчок, ровно бы щелкнули выключателем. Его отражение помутнело. Лицо вмиг постарело и стало более знакомым. Обозначились лобные залысины и две складки от крыльев носа.
Он лежал совершенно голый, опутанный незаметными проводками. В голове было пусто и гулко, как в новой, приготовленной к заселению квартире. Рядом с ним сидела маленькая, как подросток, женщина в переливающейся голубоватой одежде. У нее были светло-зеленые волосы и такого же цвета большие глаза с кошачьим разрезом. Глазами она напоминала Алексею жену.
Женщина незаметно переместилась к плоскому пульту. Беззвучно прошлась пальцами по невидимым клавишам. Пустая квартира ожила, в нее ввалились деловые новоселы. Голова Алексея стала заполняться звуками, они накатывались и откатывались волнами, пока не обрушились девятым валом, и все потонуло в грохоте.
Зеленоволосая женщина с кошачьими глазами снова была рядом. А подле нее – Некто, плотный, как пенек, жесткий и властный. Он что-то беззвучно выговаривал ей, она беззвучно оправдывалась…
Из зеркала на Алексея смотрел моложавый сорокалетний мужчина.
– Убедился? – спросил Олег.
– Н-да, – произнес Алексей. – Чертовщина!
– Ты пока в спальню не ходи. Я сначала сам поговорю с мамой, пускай приучается, что ты жив.
– Ладно. Мне еще ополоснуться надо…
Жена лежала тихо, как мышка, отодвинувшись к самому краю семейной кровати. Делала вид, что спала. Алексей тихо разделся и лег с другого края. Смотрел в белеющий потолок и силился вспомнить, что же такое ему привиделось там, в зеркале. Что-то зеленое, связанное с его любимым островом. Он часто рыбачил на нем. С берега к нему вела почти незаметная песчано-галечная подводная коса. Летом по ней можно было спокойно пройти к острову в сапогах или засучив до колен штанины. Он и выбирался с него сегодня, разувшись… Что же там произошло? Как его лодка оказалась возле Белого омута? И кто, наконец, спёр браунинг?…
– Может, ты мне объяснишь свои фокусы? – услышал он голос жены.
Напрасно Олег беспокоился, что мать будет бояться несостоявшегося покойника. Судя по голосу, она уже пришла в себя. Спросила требовательно, как и положено школьному завучу.
– Фокус в том, что я ничего не знаю, – ответил Алексей.
– Так я и поверила!
– Твое дело.
Она обиженно замолчала. Он обвел взглядом сумеречную спальню. Она показалась ему гостиничным номером, давшим приют командированному человеку. До них в этой квартире с высоченными потолками и просторными комнатами жил тыловой генерал. Алексей ненавидел это паркетно-кафельное жилье. Семейные радости остались в гарнизонных общагах, там, куда забрасывала его служба. Тогда у них и гости не переводились, и сами по гостям шастали – пели, плясали без загляда в завтрашний день. А здесь – как сычи: гости, видишь ли, натопчут, напакостят. Здесь даже стены веют холодом.
Эти хоромы ему выделили незадолго до увольнения в запас. Тогда вышла в свет его книга о войне в Афганистане. Вместе с премией министерства обороны он приобрел прозвище «генштабовский скворец». Малость пообижался, да и плюнул, успокоенный новыми хоромами. В запас ушел с уверенностью, что прокормится своими книжками. И прокормился бы, если б не меченый генсек с уголовной перестройкой, а потом еще и беловежский разрушитель на танке у Верховного Совета…
– Чего молчишь? – спросила жена.
Он не ответил.
– Что же теперь нам делать? – не успокаивалась она.
– А что мы должны делать?
– Паспорт твой я сдала. В военкомате с учета и пенсии сняли. Из жильцов тебя вычеркнули. Тебя вообще нет!
– Я – вот он.
– А вдруг и не ты вовсе? Не может человек вдруг помолодеть на двадцать лет. Да еще и вырасти!.. Может, ты младший брат моего мужа?
– Ты что? Рехнулась?
– Сам ты рехнулся.
Алексею захотелось сплюнуть. Заснуть и выкинуть все из головы. Но сон заплутался в островном ивняке, где он дрых два с половиной месяца. Другого объяснения случившемуся придумать не мог. А лодку смыло и унесло течением.
Мысли его были, хоть и четкими, но раздерганными. Кино из собственной жизни он смотрел бессистемно, выхватывая кадры из прошлого и настоящего. В них вплеталось то, чего и не было вовсе. Это вызывало беспокойство и желание вспомнить что-то важное. Но оно ускользало, как туман над рекой.
Алексей услышал, как заворочалась жена. И почувствовал, что сейчас она переберется на его половину. Так было всегда: супружеский секс определялся ее хотением.
Она подлезла, обняла со спины.
– Чего отвернулся?
Он вознамерился не реагировать. Но долгое воздержание дало себя знать. Повернулся к ней. Впился губами в ее губы. Она охнула. Правой рукой он обхватил ее между ног, чего прежде не делал. Левой грубо сдавил грудь. Она начала постанывать. Это было знакомо. Повинуясь наитию, он вдруг забросил ее ноги себе на плечи, чего опять же никогда не делал. Она готовно пошла на это: «Д-да-а!».
Такого в их семейной постели еще не случалось. И никогда жена так самозабвенно не извивалась.
– Геночка! – услышал он вдруг, хотя рот ее был запечатан его губами.
Сначала не сообразил, продолжая свое мужское дело. Но мгновением позже увидел жену и себя не в спальне, а совсем в другой комнате, на богатом белом ковре, устилающем пол. И жена, точно так же задрав ноги, вопила:
– Геночка!
Стоп! Он видел когда-то и ту комнату, и толстый белый ковер на полу. В той квартире жила ее подруга, бывшая школьная учительница с мужем-адвокатом по имени Геннадий. Вот он откуда взялся, Геночка!
Алексей перестал раскачиваться. Жене это не понравилось. Она охватила его бедра, заставляя двигаться. И он, зверея, откликнулся на подталкивания. Но теперь сознание фиксировало каждый жест, каждое движение. Глядел на ее лицо с распахнутыми губами, как на врага революции в момент переговоров.
Наконец, рот ее искривился. Прежде он всегда угадывал этот миг, подстраивался под него, чтобы кончить вместе. Но в этот раз сдержался. Она сделала попытку высвободиться из-под него. Он не позволил. Скрутил ее руки, прижал к подушке.
– Хватит, – проговорила она, – ну, хватит.
Он продолжал с ожесточением втискиваться в нее. Ждал, когда она запросит пощады. Но вместо этого ощутил, что жена снова задвигалась. Закрыла глаза и стала подвывать.
На этот раз он не стал искусственно сдерживать себя, когда рот ее искривился в немом крике:
– Ген-на!
Еще не отвалившись от нее, он произнес:
– Я не Гена.
Она открыла глаза, в них плясал испуг.
– Что ты сказал?
– Гена – муж твоей подруги, адвокат из гильдии Уханова. Я – не Гена.
– Глупости, – неуверенно проговорила она, переползая на свою половину кровати.
Он дождался, пока она уляжется и притихнет. Спросил зло:
– И давно это у вас?
– Как тебе не стыдно? Такое – про жену! Чтобы я, с кем-то…
– С адвокатом Геной. На белом ковре!
В голове у него щелкнуло. Спальню заполнил мрак.
Он недвижимо лежал в полной темноте, ощущая на висках присоски. Механический голос звучал тихо и размеренно:
– Формула триедина:
Не упрекай! Упрек делает человека виноватым.
Не осуждай! Осуждение вызывает злобу.
Не угнетай! Угнетение порабощает и рождает ненависть…
Алексей молчал. В незашторенное окно подглядывала луна. Тишина звенела, как перед выстрелом.
Откуда всплыл механический голос? Где он его слышал? Что это такое – предупреждение, знак свыше?… Что вообще происходит?
Жена съежилась под одеялом. Недаром говорят: маленькая собачка до старости щенок. В свои сорок семь она смотрелась на тридцать пять – этакая статуэтка, которую он подобрал в рыбачьем поселке на Арале… О чем она сейчас думает? Алексей мог ответить на это с абсолютной точностью.
«Неужели я вслух произнесла имя Геннадия? Не может быть! Я же приучила себя ни слова не говорить в постели. Откуда же муж узнал? Даже про белый ковер?… Значит, проговорилась. Что же теперь будет? Только не развод! Буду все отрицать. Скажу: «Тебе показалось». А как отрицать белый ковер?… Упаду на колени, попрошу прощения… Ах, дура я, дура!».
– Не стоит ни отрицать, ни просить прощения, – произнес Алексей.
«Боже мой! Неужели я опять думала вслух?»
Она вползла под одеяло с головой, будто оно могло оградить ее. А Алексей ошеломленно уставился в потолок. Выходит, он изменился не только внешне. Но и обрел способность слышать мысли. Где-то он уже сталкивался с чем-то похожим. Люди разговаривали, не открывая рта. Иногда он их понимал, чаще – нет. Где это было? Когда? Или сон привиделся? Может, на острове?… Да, ситуация…
Жена, конечно, паскудница. А сам он? Сколько баб у него было после женитьбы? Сосчитать – пальцев рук не хватит. Даже в Афгане была медсестра Света. Всего одну ночь, даже полночи. То была отдушина в дымно-кровавом коридоре.
Тогда их колонну подстерегли духи. Было двое убитых и пятеро раненых. Ранило и Ильяса-водителя, с ним он ехал от самого Кабула. Ильяс прикрыл его, когда они вывалились из горящей машины и поползли по голой обочине к бэтээру.
Подошедшая с блок-поста бронегруппа развалила дувал, оставив от духов месиво. Вертушки из Кундуза забрали убитых и раненых.
На другой день Алексей отыскал Ильяса в медсанбате. Он ждал отправки в ташкентский госпиталь. Увидев Алексея, ощерил в улыбке щербатый рот. Сказал:
– Дембель светит. Невеста ждет. Мать к себе ее забрала. Слабо на свадьбу в Стерлитамак, а? Адресок продиктую…
Медсестра приоткрыла одеяло, и Алексей увидел стянутые бинтами ноги и низ живота. Когда вышли из палаты, она, кусая губы, пробормотала:
– Лучше бы его убили.
– Вы в своем уме? – оторопел Алексей.
– Не будет у него ни невесты, ни жены. Все оторвало. Начисто…
Потом они глушили с хирургом в ординаторской спирт. Медсестра Света тоже пила и плакала. Хирург сказал:
– Вторые сутки не сплю, – и ушел.
Алексей и Света остались на узком санитарном топчане…
Так сколько же их было у него – постельных попутчиц? Алексей стал вспоминать их по именам. Но что-то мешало, тормозило память, потому что он не мог поймать чего-то очень важного. Даже не из того, что произошло с ним на острове.
Алексею вдруг привиделся странный неземной пейзаж: круглое озерцо, сочная шелковистая трава по берегам и деревья с зеленоватой корой и общей шаровидной кроной, образующей бескрайний шатер. Пейзаж был заполнен невидимым движением и звуками, в которых угадывалась знакомая и успокаивающая мелодия.
Он ощутил приятную расслабленность и мгновенно провалился в безмятежный сон.
Алексей проснулся, когда жена тихо встала с постели и молча начала одеваться. Он чувствовал себя, будто выздоровел после изнурительной болезни. Глянул на жену, однако встречаться с ним взглядом она избегала. Судя по всему, Олег уже смотался в свою контору, так что разрядить обстановку было некому. Жена торопливо прошла на кухню, пошебуршилась там. Он встал, долго полоскался в ванной. Услышал, как хлопнула входная дверь. Она ушла, даже не позавтракав. Лишь оставила на кухонном столе записку с номером подъездного кода.
Алексей сразу же позвонил давнему другу Рязанцеву. До перестройки они вместе работали в военной газете, и оба в одночасье сняли погоны. Теперь Рязанцев трудился спецкором в юридическом журнале.
Услышав голос Алексея, он сначала икнул, потом строго сказал:
– Не надо сволочных шуточек. Хоть и похож, но голос не его. Кто говорит?
– Да ты что, Валер? Это же я, Алексей.
На том конце провода повисло молчание, затем короткие гудки известили, что связь прервана. Алексей плюхнулся в кресло, зная, что сомнения начали грызть приятеля, и он уже набирает номер телефона. Услышав звонок, снял трубку, ответил, как прежде:
– Слушаю, Валера.
– Э-э, – протянул Рязанцев и неуверенно спросил: – Алексей?
– Он самый. С того света. Только не пугайся.
– Я – что? Схожу с ума?
– Сходишь, если кого-то вместо меня закопал. А я, как видишь, живой.
– Ну, дела! – проговорил Рязанцев через паузу. – Я сейчас в контору, потом встречусь с одной мошенницей – и сразу к тебе. Не исчезнешь?
– Не исчезну. Только звякни предварительно. Мне еще юридически оживеть надо…
Выходить в город без копейки в кармане не имело смысла. Алексей знал, где у жены хранится заначка. Пошарил под бельем в шкафу и обнаружил триста рублей. Бедненько по нынешнему времени, но на метро хватит.
Во-первых, ему нужны были паспорт и пенсионное удостоверение, которые жена сдала при получении пособия на похороны. Лучше бы он забрал документы с собой, когда отправлялся на рыбалку. Теперь же придется стоять в очередях на прием к чинушам. А если потребуют вернуть похоронное пособие – совсем труба.
В первую очередь Алексей решил поехать в военкомат. Напялил свою любимую афганку-безрукавку с множеством карманов. Прошел через засаженный тополями двор. Деревья уже прощались с летом, стояли унылые и едва шевелили поредевшей листвой.
Он дошел до метро «Авиамоторная». Направился по привычке мимо дежурной, где всегда проходил по пенсионному удостоверению. Стараниями московского мэра старики перемещались по городу бесплатно. Иногда Алексей даже не предъявлял свою пенсионную книжицу: немолодая физиономия красноречиво свидетельствовала о его возрасте.
Но в этот раз полнотелая дежурная загородила проход.
– Документ! – непререкаемо потребовала она.
Алексей растерянно похлопал себя по карманам и прошёл к кассовому окошку. Его неприятно удивило, что за билет, стоивший недавно шесть рублей, пришлось выложить в три раза больше. Когда он проходил через турникет, дежурная проводила его тяжелым подозрительным взглядом. И нажала на пульте кнопку.
Он уже спустился с эскалатора, когда почувствовал на плече уверенную руку. Обернулся. Рядом с ним стоял красноносый и губастый милицейский сержант с блеклыми рыбьими глазками.
– Ваши документы, гражданин!
Алексей пробежался взглядом по его лицу. «Одет прилично, – прочитал он тугие мысли сержанта, – если документов нет, пускай две сотни гонит. Жалко, что не кавказец, выложил бы по таксе – полштуки».
Глядя блюстителю закона в глаза, Алексей размеренно отчеканил:
– Ни полштуки, ни две сотни ты, красноносый, не получишь. Сколько за дежурство набрал?
Лицо сержанта мгновенно стало под цвет носу. Алексей услышал, как заскрипели и заметались по извилинам его мысли. «Кажись, влип! Нарвался на внутреннюю безопасность… Подполковник, никак не меньше… А где у него доказательства?… Деньги – из дома взял…».
– Да как вы смеете… – попытался изобразить возмущение, но Алексей осек его:
– Сколько в левом нагрудном кармане?
«Следили! – запаниковал блюститель. – На камеру взяли! Как пить дать, дело пришьют. А начальник опять отвертится…»
– Сколько? – повторил Алексей.
– Д-две сто, – дрожащим голосом произнес блюститель.
– Давай две сюда!
«Пронесло! – возликовали мысли. – Свой брат, только покруче. Да и потеря невелика – две штуки… А этой курве, что натравила на меня подсадного, ноги повыдергаю!.. Надо предупредить корешей, что на линии шмон…»
– Не надо предупреждать, – сказал Алексей, небрежно приняв из дрожащих рук блюстителя четыре пятисотки. – Выдергивать ноги у дежурной тоже не советую. И начальнику больше не отстегивай, предупреди его, что он под колпаком.
Мысли сержанта окаменели, а сам он превратился в статую с разинутым ртом. Даже взглядом не проводил скрывшегося в вагоне электропоезда страшного пассажира.
Вспоминая стража порядка, Алексей грустно усмехался. Похоже, с деньгами теперь проблем не будет… Может, попытаться заодно получить должок и с Бычка? Такое прозвание имел бывший главпуровский комсомолец Антон Бычков, ставший каким-то образом хозяином весьма доходного издательства… Он и на самом деле напоминал ласкового блудливого бычка: всегда обходительный, вечно улыбчивый, с влажными шухарными глазами. Военкомат вполне может подождать, а с этим мошенником стоит, пожалуй, встретиться.
Алексей доехал до «Третьяковской», конечной станции на этой ветке, и потопал в «Светоч». Так назвал Бычков свое бумажное предприятие, намекая на то, что оно несет народу свет знаний. Два года назад он предложил безработному Алексею написать капитальное пособие для рыболовов-любителей. Алексей, которого уже давно перестали публиковать, ухватился за это предложение, тем более что заказчик обещал заплатить очень приличный гонорар – полторы тысячи долларов.
Два месяца он корпел над рукописью. Тема была знакома до мелочей, фактура сама вываливалась из памяти. Писал с удовольствием и одержимостью. В срок вручил ласковому Бычку рукопись. Однако предполагал, что за гонораром еще придется походить и покланяться.
