Kitobni o'qish: «Эксельсиор. Вакуумный дебют»

Завещанный ход

Тяжёлые двери сдвигаются, пропуская одинокую фигуру в анфиладу залов. Здесь, в святая святых Таврического Флота, всё было избыточно – как и хозяин этих залов. Золото и багрянец, барельефы битв, колонны с символами власти.

Залы сменяли друг друга, как сцены театра, где разыгрывалась одна и та же пьеса о силе, войне и традиции. Главный герой всех представлений – красный бык. Но здесь традиция была обращена против самой себя. В корриде бык побеждал тореадора. В жертвенных сценах приносил в жертву людей.

Зверь был идеей силы. Идеей власти, которая топчет одинокого революционера-тореадора. Которая легко отдаёт людей в жертву богам.

Шаги. Размеренные, уверенные. Человек двигался твёрдым шагом, а за его спиной массивные створки закрывались, отсекая пройденное. Он нёс кейс – в нём лежало то, что меняло всё.

Символы и орудия власти.

Пистолет, дающий право убить любого. Без объяснений. Без последствий. Суд и палач в одном стволе. Аморальный сплав судебной и исполнительной власти.

Колода карт, которая на самом деле предсказывает будущее. Без мистики. Без магии. Лишь силой древних техинов, сплетающих планы и замыслы людей в достоверный образ завтрашнего дня. Знание будущего – могучая сила. Особенно в руках политика.

Другие шаги. Мягкие, грациозные.

За мужчиной следовала женщина. Каждый, кто встречался им на пути, невольно задерживал на ней взгляд.

Привлекательная?

Нереально. Настолько совершенная, что взгляд скользил по ней, отказываясь верить в её естественность.

Она была женственным воплощением власти. Не таким явным и прямолинейным, как тот, кто шёл впереди. Древко, а не остриё. Но когда боги хотят направить людей, они берутся за древко.

Он и Она – Копьё Судьбы. Только для них судьба – это планы. Планы, над которыми боги не смеются, а берут в расчёт.

Анфилада залов тянулась, будто ствол орудия, которое вот-вот выпустит сверхмощный снаряд прямо в космос, в мир людей. Но этот коридор – лишь часть орудия. Весь этот гигантский лабиринт находится внутри исполинского корабля – флагмана Таврического Флота, корабля-носителя «Телец». Многокилометровая фигура красного быка. Его золотые рога направлены вперёд – навстречу преградам, опасностям… будущему.

Корабль-властелин. Оплот могущества. Но даже он сейчас – лишь часть большего узора. Вверху, в безмолвии космоса, медленно вращается Церера. Её огненное кольцо сверкает светами станций, скользящих по орбите. Космос полон жизни. Но сегодня вся эта жизнь подчинена одной игре – затянувшемуся на века противостоянию.

Одна из партий разыгрывается прямо сейчас. Эту партию сложно понять с середины.

Следует начать с расстановки фигур.

Пешка

Агломерация станций ООН «Лаграндж Л1», 2328.09.07:17:43·ЗВМ

Судя по гулу за спиной, позади километрах в двадцати пролетал импульсный трёхдюзовик, причем одна дюза давала пропуски.

«“Колун 157”, – подумал Ник, – старый выносливый тягач, обычно у таких правая тяга временами сбоит, там крайний топливопровод изогнут сильнее других».

Проверяя свою догадку, Ник перехватил сварочный пистолет левой рукой и повернулся всем корпусом. Ага, визор шлема опознал клиновидный силуэт судна и подтвердил догадку Ника: «“Находчивый 567.Ф56”, тип -Колун157 М5-Ут, задание – орбитальная чистка, сектор L1.8573.3216».

Так и есть, чистильщик. Если приблизить, то видно, как с одной стороны за посудиной тянется неровный шлейф – налицо пропуски и неполное сгорание.

Довольный собой, Ник вернулся к работе.

Он любил работать в тишине, так концентрация выше, но допуск к работам в открытом вакууме предписывал, что генератор акустического поля должен быть включён постоянно. Как-никак уши часто слышат то, что глаза упускают: сварочный пистолет шипит, привариваемый кронштейн поскрипывает от нагрева, чуть поодаль деловито гудят сборочные боты, а под ногами еле слышно шумит океан. Земля.

Шум прибоя – стандартный звуковой фон Земли. Иногда в него вплетались звуки музыки из мегаполисов в зоне видимости, но на таком расстоянии звучал только прибой. На деле Ник никогда не видел и не слышал прибоя, но ему рассказали, что его можно услышать, если прижать к уху загнутый спиралью корпус водородного компрессора. Для Ника Земля звучала как компрессор.

Ник огляделся. Голубой мячик чуть больше теннисного висел у носка правого гермоботинка. Выше над головой переливались лунные колокольчики, которые указывали, где находится Луна, Ник не стал выискивать её глазами, он и так знал как выглядит спутник Земли – ещё один теннисный мячик, покрупнее, в фазе первой четверти и не такой голубой.

Сварочный шов шёл ровно, сканер дефектов молчал, а до конца смены оставалось всего двадцать минут. «Ещё четверть часа, и будет семнадцать часов наработки», – прикинул Ник. Если после выходных взять ещё одну смену, то к концу следующего понедельника он получит квалификацию. Наконец-то! Со всего курса он один шёл на пять средних корабельных квалификаций и сдал научный курс. Его однокурсники, кто выбрал одну-две младшие квалы, уже почти год летали в Поясе, а Ник всё тянул и тянул свои часы.

Если подумать, то, орудуя сборочными ботами, Ник управился бы с задачей намного быстрее. Но ему повезло. Да-да! Серьёзно повезло. Чтобы ускоренно получить третий разряд корабельного механика, нужно иметь двадцать часов наработки ручным инструментом в открытом вакууме, а такой наряд сейчас сложно получить, потому что проще и безопаснее работать ботами, удалённо.

Когда на Корпорацию верфей АНС свалился срочный заказ от ООН, брали всех, кто не был занят, даже курсантов под ручную практику.

Он бы и завтра отработал, но это же ООН: дни отдыха и всё такое. Теперь ждать понедельника, а на вторник у него челнок обратно на Пояс. Обидно улетать, не побывав на Земле, тем более здесь рукой подать. Ник ещё ни разу не был в колодце, и, похоже, ещё не скоро там побывает – в ближайшие дни все челноки на Землю и обратно были забиты полностью, аврал. Случай подкинул одну возможность, он же отобрал другую, такова жизнь. Как бы то ни было, Ник умел радоваться тому, что имеет: зависнув на “Лаграндже”, он мог бы познакомиться с транзитными землянками. Земки – они же совсем другие…

Ожил зуммер вызова, визор выдал: “Диспетчер работ”. Отключив пистолет, Ник дал мысленную команду на соединение. Диспетчер выглядел устало, щегольская рубашка ооновской формы была слегка помята, глаза смотрели в сторону, на другой экран.

– Ник·То, старший курсант-ручник?

– Так точно!

– Случился радиационный нахлёст в вашем секторе, маршрутизатор не отвечает. Сможете ещё два часа отработать вручную и вести четырех ботов по схеме? Справитесь?

Вести ботов легко, почему бы и нет?

– Мне бы три часа?

– Нет, два максимум, я бы и рад выдать полный наряд, но охрана труда следит, как седой, выручите? Так мы сегодня этот сектор успеем закончить.

Ник задумался. Конечно, квалу он сегодня не закроет, зато диспетчера с сектором выручит, а доброе дело всегда идёт в зачёт.

– Ник, я вам эти часы в стат-оплату поставлю, будет почти лишний эрг на выходные? Ну как?

– Да я и без оплаты был согласен, но эрг тоже пригодится, – улыбнулся Ник.

Лёгкая ответная улыбка коснулась губ диспетчера, но сразу же выдохлась, так и не тронув глаза:

– Отлично, спасибо! Высылаю наряд.

Визор тут же показал новую схему работ и четыре контрольные панели сборочных дронов, Ник раскидал задания между ними и принялся доваривать кронштейн. Время шло быстро – здесь приварить, там прикрутить, направить бот на следующий участок, другим ботом проверить работу предыдущего, и так по кругу. Схема работ быстро обрастала зелёными отметками.

Сигнал оповещения застал его врасплох, визор вспыхнул: «Курсанту Ник·То. ур.АНС. Срочно.»

Обычно ничего хорошего такие уведомления не сулили. Гадая, что там, Ник открыл сообщение.

«Учётный регистр Альянса Независимых Станций зачёл 20 часов ручных работ открытого вакуума».

Как зачёл? Почему? Ещё же полтора часа работ осталось! Однако мелкая приписка поясняла: «Сверхурочные работы засчитываются в двойном объёме».

Сверхурочные выпадали так редко, что про двойной зачёт легко было забыть. Ник обрадовался неожиданной удаче, однако сообщения продолжали поступать:

“Курсанту Ник·То. ур.АНС. Срочно.

Вам присвоен 3 разряд квалификации корабельного механика

Учётный регистр АНС”

“Курсанту Ник·То. ЛА.СВК. Приоритетно.

Вы завершили обучение в Лётной Академии СВК.

Вам присвоены квалификации:

Пилот 2-го класса

Навигатор 2-го класса

Борт-механик 3-го разряда

Канонир 4-го разряда

Граф-оператор 5-ой степени

Вам присвоена дополнительная специальность:

Исследователь по Дискретной Физике

По результатам тестов и с учётом квалификаций вам присвоено звание Универ-Лейтенанта СВК.”

“Универ-Лейтенанту Ник·То. ро.СВК. Приоритетно.

Доменное имя Ник·То·9112-Б517-928В-Б325-7972-ДА34 внесено в реестр офицеров СВК”

Пока курсант постепенно осознавал себя универ-лейтенантом, снова поступил вызов от диспетчера:

– Тут по вам обновление пришло, поздравляю с унилейтом! Это лёд! За всё время службы я только двух лейт-универсалов встречал, обычно нашивку универсала получает каплей, но так, чтобы лейтенантом, да сразу после выпуска, – это редкость! Теперь через год железно каплея получите, а там и старпомом назначат, это как астероид облететь! По гражданке пойдёте или на флот?

– Не решил, время есть.

– Ну, не стоит тянуть седа, в этом деле чем раньше, тем лучше. Кстати, у вас осталось полчаса работ, теперь вам, как лейту, за них ещё три эрга причитается, а за универа ещё эрг надбавки, за смену сорок шесть дециэргов выйдет. Неплохо, да? Закругляйтесь, с вас причитается!

Последним на визор пришло письмо:

«Универ-Лейтенанту Ник·То от (ук) Штерн© & Лун©

Уважаемый Ник·То, просим Вас посетить наш офис на Луне, чтобы вступить в права наследования.

С уважением, Штерн©»

Корпорацию «Штерн и Лун» знали по всей системе, собственно, она и оплатила расширенное обучение Ника с требованием пройти по универсальной квалификации. Конечно, это интригует, только вот Ник·То всегда считал себя сиротой.

Офицер

Кратер Посидоний Зело (P лат. утаревш.), северо-восточная граница Моря Ясности, Луна

Дно кратера Посидоний Зело было скрыто озером, во всяком случае при взгляде с вершины внешнего вала кратера иллюзия была полной. Под стеклянной поверхностью, словно быстрые рыбы, сновали серебристые мобили и маглевы, а деревья тянулись к поверхности, подобно водорослям, в лунной гравитации их ветви медленно покачивались, словно преодолевая толщу воды.

Кабинет, в котором Ник ожидал встречи, венчал кромку кратера; из одного окна открывалась внутренняя панорама Посидония, а если развернутся, то из другого можно было любоваться бескрайней гладью моря Ясности. «Кабинет с видом на море», – сказала милая девушка, проводившая его сюда. Вид на море быстро наскучил Нику: бурая равнина, исчерченная магистралями и местами скрытая под сложной мозаикой агрокомплексов выглядела довольно однообразно. Зато панорама кратера была захватывающей. Полихромное стекло, накрывающее город, следуя суточным ритмам, приобретало лазурный оттенок. Это создавало иллюзию неба для жителей кратера, в то же время для того, кто смотрел сверху, стекло убедительно имитировало водную гладь.

Ник знал, что длинными лунными ночами свод кратера становится абсолютно прозрачным, чтобы местные романтики любовались звездами, а Луну им заменяла Земля.

«Лунные волки-оборотни, должно быть, воют на Землю», – мысленно пошутил Ник. Про волков и оборотней он знал так же, как и про Землю: понаслышке да по фильмам. Большинство названий космических тел имеют мифологическую природу, поэтому космонавтам земная мифология ближе чем зоология.

Тихий шелест за спиной подсказал: он в кабинете не один. Милая девушка неслышно вернулась и теперь стояла за его спиной. Должно быть, чтобы дать посетителю возможность насладиться пейзажем.

– Простите, гос-дин Штерн попросил провести встречу в другом кабинете. Скажите, когда будете готовы идти.

Ник развернулся. Движение вышло по-строевому чётким, видимо, жест гармонировал с новой формой лейтенанта СВК, пронзительно-чёрной, со строгими утяжелителями из полированного иридия. Красотка улыбнулась как-то иначе, а Ник улыбнулся в ответ, ему показалось, будто он начинает ей нравиться.

– Да, я готов, не будем терять время.

Их ждал долгий спуск. Ник, привыкший к масштабам астероидов, даже заподозрил, что они окажутся на другой стороне Луны, но наваждение быстро прошло. Постепенно тело налилось тяжестью – похоже, они перешли на одно из подлунных тяговых колец. После нескольких автоматических створок, пара остановилась перед внушительной дверью без привода, провожатая плавно открыла её руками и застыла на пороге:

– Лейтенант Ник·То, гос-дин Штерн, – представила она.

– Не просто лейтенант, а универ-лейтенант, – сухо поправил голос из кабинета, – проходите же.

– Простите, универ-лейтенат, – извинилась красотка, пропуская Ника в кабинет. Тот виновато улыбнулся ей, будто это он допустил оплошность.

Хозяин кабинета стоял у стола, рядом с бюстом умудренного мужа. Визор подсказывал, что это Посидоний, антикдревний мудрец давший имя группе здешних кратеров. Следом за справкой шел список значимых мест Посидоний-сити, где местная арт-группа разместила такие бюсты.

Ник окинул взглядом гос-дина Штерна и усмехнулся про себя. Если сделать скидку на современный лоск и моду, то он был поразительно похож на Посидония. Совпадение ли?

– Универ-лейтенант Ник·То, – представился Ник. Он хотел было добавить «прибыл», но сдержался. «Похоже я волнуюсь», – подумал он. Зачастую он скрывал волнение за строгим исполнением устава СВК, вплоть до самых формальных деталей, в точности как сейчас.

– Вы удивитесь, как много лет я жду нашей встречи, – признался Штерн. Его взгляд обладал пронзительной колючестью, но было заметно что старик старается его смягчить. – Присаживайтесь, разговор будет долгим. Чай, кофе?

– Спасибо, может быть позже, – поборов неловкость, ответил Ник. Лунные утяжелители в полном тяготении ощутимо тянули вниз, и чтобы держать осанку, ему приходилось прикладывать усилия. Перед входом в кабинет была возможность снять иридий, но молодой офицер не хотел выглядеть слабым в глазах красавицы.

Магнат едва заметно кивнул, одобряя подход «сразу к делу».

– Я, увы, мерный старик, а у стариков истории долгие, – начал Штерн, разместившись в кресле, – более шестнадцати лет тому назад, вот в этом кресле сидел мой отец, а я был на вашем месте. Он тоже сказал мне, что нас ждёт долгая история, ваша история. Я решил, будет символично встретится именно здесь. Так сказать, замкнуть круг.

Ещё до Академии, на одном из уроков в детинце, учитель принёс бокс для образцов и церемонно извлёк из него матово блестящий брусок. “Итак, дети, внимательно изучите этот образец, – с этими словами наставник передал предмет по кругу – это очень ценный и редкий материал – настоящая цельная древесина”. Когда дерево попало в руки Ника, он ощутил его странный запах, провёл по поверхности бруска рукой, рассмотрел узор из неровных кривых и как-то само собой возникло понимание, что дерево не было сделано в фабрикаторе, а выросло само. С этого момента он стал иначе смотреть на предметы вокруг, разделяя “то, что сделано” и “то, что выросло”. Практически всё в его жизни попадало в первую категорию, но кабинет Штерна оказался ближе ко второй. Стол и кресло за ним были деревянными, даже стены были забраны деревянными панелями! Ник вдруг осознал, что тоже сидит в деревянном кресле и едва не вскочил. Возникло чувство, словно уселся на экспонат в музее древностей, и вот-вот придет бот-смотритель и отчитает. Впрочем, сидеть с утяжелителями было ощутимо комфортнее, чем стоять, и Ник остался на месте, хотя кресло временами предательски поскрипывало.

– На деле, пока лишь я один могу ощутить всю магию этого момента, – продолжил Штерн.– Я знаю много вымышленных историй про сирот, родителей, наследства, и ни разу не отнёсся к ним скептически, так как сам являюсь частью такого сюжета.

О своих родителях Ник ничего не знал, и довольно быстро смирился с этим. Тем более некоторые его друзья неделями жили в детинцах, не встречаясь с роднёй, – на станциях это было в порядке вещей. Родители могли на несколько месяцев отправиться в экспедицию к спутникам дальних планет, могли найти работу на астероиде без детинца, а некоторым и вовсе не нужна была причина – просто они хотели жить своей жизнью.

Для себя Ник решил, что его предки отправились в очень долгую экспедицию – к другой звезде, из таких не возвращаются.

16 лет 4 месяца 5 дней назад

Только сейчас Сер·Иф заметил, как потемнели деревянные панели на стенах кабинета отца со времён юности. Сложно сказать, что изменилось за эти годы: то ли его взгляд на многие вещи стал мрачным, то ли сами панели действительно состарились. Сам отец тоже изменился. Седина совсем выбелила его волосы, отливая серебром на фоне внезапно помрачневшего дерева.

– Ещё несколько лет, и я передам имя тебе; стану экс-Штерном, а ты, в свою очередь, станешь Штерном. Не успеешь оглянуться, как почти все забудут, что тебя когда-то звали Сер·Ифом, – сказал отец и предупредительно поднял ладонь в ответ на замешательство сына. – Молчи, я знаю, что ты собираешься сказать, мол, к чему мрачные мысли, мол, ты ни о чём таком и не думал. Думал! Конечно же думал, я сам тебя таким вырастил. Штерны мыслят на годы вперёд.

Сер·Иф промолчал, как это часто бывало, отец вновь предвосхитил его мысли.

– Кроме имени и всего остального, – подкрепляя свои слова, старик сделал небрежный круг ладонью, как бы очерчивая и кратер над его головою, и город, выстроенный в долине кратера, и станции на разных орбитах, и верфи, и мегафабрикаторы, и прочее имущество под его управлением, – я тебе оставлю и свои долги. В финансах и текущих делах ты разберёшься сам, сейчас речь пойдёт о моём личном долге. Тебя ждёт долгая история о долге, хм, прости старика за каламбур.

Сбоку от стола возникла панель виртуального визора; изображение на нем было плоским: комната с динамическими стенами и зелёным ворсовым полом – типичная игровая в детинце, – на мягком полу комнаты сидел малыш и с неуклюжей методичностью состыковывал яркие компоненты в игрушечный космокомплекс. Череда мыслей пронеслась в голове Сер·Ифа, но он воздержался от вопросов.

– Нет, нет, это не то о чём ты подумал, мол, бес в ребро, – усмехнулся старик. – Это не твой брат, и не мой внук, это не родня, это долг. Я, хм… мы должны из этого малыша вырастить бравого капитана, легенду Пояса, а если получится, то героя. Он должен расти среди персов обычным мальчуганом, и ничто не должно выдавать нашего участия. Мы не должны привлекать к нему внимание и действовать напрямую, всё должно идти своим чередом…

Здесь и сейчас

Комната в детинце, малыш, игрушки. Всматриваясь в визор, Ник сначала пытался что-то узнать, затем надеялся хотя бы нащупать узнавание, но тщетно – в этом мальчугане он не видел себя.

– Это было слишком давно, – наконец сказал Ник, – ничего не узнаю. Полагаю, теперь вы мне расскажете о моих родителях?

Вместо ответа старик придвинул конверт, лежащий на столе, и жестом предложил Нику его открыть.

Сын,

хотелось бы написать “любимый сын”, это было бы честно, но ты имеешь полное право сомневаться в этом, поэтому “сын”.

Когда мы играем с обстоятельствами, порой они берут реванш. Сейчас такой случай, мы с твоей мамой не знаем, какое будущее нас ждёт, но не питаем иллюзий и готовы к нему. Это наш жребий, мы догадывались, к чему шли. Тебе не обязательно следовать нашей дорогой, без нас тебя ждёт много путей, с нами – один, и мы не знаем, хорош ли он для тебя, мы даже не уверены, хорош ли он для нас.

Ни к чему, чтобы твоя жизнь прошла в тени наших решений, живи своей мерой, сам выбирай путь. У тебя ещё будет возможность больше узнать о нас, но позже, когда будешь готов. Наберись опыта, распорядись с умом нашим подарком.

Отец.

Мы тебя любим! Мама.

Письмо было в древней манере написано от руки, на бумаге, и Нику понадобилось время, чтобы приноровиться к строгому убористому почерку. Последняя строка была написана другой рукой, мягче, изящнее. Ник поднял взгляд на старика: «И это всё?». Письмо читалось как попытка сказать о многом, не сообщив ничего.

– Я вижу, что вы ждали ответов, – развел руками Штерн, – но их не будет. Ваши родители не хотели впутывать вас в свои дела, они позаботились о том, чтобы не раскрывать тайну личности. Поверьте, на то у них были причины, и вам следует уважать их решение. Письмо останется вам, но ни следов ДНК, ни чего-то другого, что помогло бы раскрыть их личности, вам обнаружить не удастся, мы это тщательно проверили.

– Но вы-то знаете, кто они?

– Это не имеет значения. Я знаю историю своего отца, знаю, в чём заключался его долг, и этого достаточно. Лично я не в праве разглашать больше, чем требуется.

В кабинете магната повисла тишина. Наконец Ник спросил:

– Вы обещали долгую историю, и подарок. О каком подарке пишет отец?

– О! Штерны держат слово, поэтому я не могу рассказать вам о ваших родителях, но я хочу рассказать вам о вас и о том, что мы сделали, чтобы выполнить свою миссию. Ведь вы теперь обладаете квалификаций, позволяющей принять командование кораблём, стать капитаном. Согласен, это малый допуск, но этого сейчас вполне достаточно. Вы думаете, легко внушить ребёнку, будто он хочет быть капитаном, когда вокруг множество заманчивых альтернатив: гениальные учёные, искусные метаграферы, проницательные исследователи, бравые спасатели, артисты, кибермонгеры, доктора, магнаты вроде меня и целое море беззаботного респа? В те времена память о астероидных войнах была ещё свежа, бывшие боевые капитаны спивались в портовых барах, так что должность капитана была не особо привлекательна даже для детей. Мы наняли лучших детских психологов под эту задачу, наблюдали за вами тайно, создали подставной исследовательский проект из нескольких групп детей, в одну из которых включили вас… Мы ведь не хотели афишировать свой интерес именно к вам. Да что там, мы создали целое визор-шоу «Капитан Нестор»!

– «Капитан Нестор»? – машинально переспросил Ник. Малышом он несколько раз пересмотрел все эпизоды про Капитана Нестора и его корабль «Острог». Он обожал КапНеста и на все детские праздники одевался только Капитаном, даже на выпускной маскарад в Лётной Академии курсант Ник·То явился Нестором.

– Да, всё это шоу было создано под вас – главный герой тоже сирота и ему даже придали некоторое внешнее сходство с вами. Забавно, – улыбнулся Штерн, – но шоу вышло удачным. Половина курсантов вашего поколения пошла в Лётную Академию во многом благодаря Капитану Нестору, таким образом капитаны вернулись в список детских героев. По мере того как вы взрослели, сюжеты приключений Нестора становились сложнее, мы делали акцент на познавательной части, полезной для вашего учебного плана. Должен признаться, мы даже немного заработали на всём этом.

Ник задумался. Ему казалось, что сейчас в нём умирает ребёнок, а всё детство разом проносится перед глазами: детинец, друзья, наставники, шалости, сладости, Капитан Нестор, визор-игры, Конкурс Будущих Капитанов. Последнее он произнёс вслух:

– Конкурс Будущих Капитанов?…

– Да, конечно. Конкурс – это была наша лучшая идея! Нам нужно было иметь скрытую возможность для дальнейшего контроля и финансирования, и мы решили отобрать группу перспективных подростков, естественно, вы должны были в неё попасть. Мы тщательно продумали все задания, так что у вас не было шансов на провал, но… – тут Штерн сделал паузу, – это был первый случай, когда вы меня по-настоящему удивили. Лишь тогда я уверился, вся эта затея не только мой семейный долг, но и нечто, имеющее больший смысл! Вы собрались, выложились процентов на двести, и это не преувеличение. Первое место с солидным перевесом! Я был горд за вас, да что я! Ваши заочные психологи были шокированы, они прогнозировали место в конце первой пятёрки. Победа всё упростила, и с этого момента было легко объяснять возросшее внимание именно к вам, ведь вы стали победителем! Дальше всё пошло просто: повышение вашей меры, поступление в Академию, титульная стипендия… до тех пор, пока не началась та история с гонками.

4 года 3 месяца 12 дней назад

Торпедное оружие есть практически на каждом космическом корабле, ходящем дальше близких орбит. Гражданские суда обычно несут несколько малюток в навесных блоках, чтобы при случае изменить траекторию булыжника, грозящего столкновением – если ты ведёшь гружёный танкер, то иногда дешевле потратить стык-торпеду, чем проводить многочасовую коррекцию курса.

На боевых кораблях торпеды выпускают не по камням или мусору. Мишени боевых торпед обычно уклоняются, защищаются, прячутся – очень важно для каждой жертвы использовать уникальное, приготовленное специально для этой цели оружие. Поэтому боевые корабли используют торпедные конвейеры, в которых из типовых модулей буквально за полминуты собирается торпеда, необходимая именно в этот момент. Комбинируя десятки различных блоков, легко получить тысячи вариантов на любой вкус. Самую простую малютку можно собрать всего из двух блоков: двигательного и контрольного, правда, она сможет лишь уткнуться в статичную мишень. Добавим боеголовку, чтобы разнести мишень в клочья, дополним заказ модулем коррекции курса – и жертва не спасётся, даже если начнет менять траектории, а дополнительный пакет сенсоров не позволит нашей цели скрыться из виду. Это лишь базовые ингредиенты, а ведь есть ещё множество спецмодулей: бустеры, блоки активной защиты, дополнительные топливные батареи, модули постановки помех, кассеты ложных целей, координаторы групповых атак, ослабители броневой защиты… Один только перечень видов занимает несколько экранов боевой конфигурации. Опытный канонир легко ориентируется в этом многообразии и, подобно искусному шеф-повару, способен на ходу приготовить набор блюд, перед которым никто не сможет устоять.

На учебных стрельбах ни к чему всякий раз взрывать торпеду, её можно вернуть, разобрать, проверить блоки и использовать их ещё раз, и ещё раз, до тех пор, пока техник не спишет блок. Если знать нужного техника и суметь его заинтересовать, то можно раздобыть несколько таких списанных частей, конечно, не боеголовку и не засекреченный спецблок, но по поводу двигательных и корректирующих модулей можно договориться. Осталось только взять кресло-амортизатор из противоперегрузочного комплекса, приварить к нему два торпедных адаптера, добавить пульт ручного контроля, и в итоге можно получить гоночную торпеду или, если по-простому, «гончую».

Когда после первого курса Ник сдал начальную лётную практику, знакомый курсант позволил ему прокатиться на такой детке по нелегальной трассе в свалочном ангаре-отстойнике. В итоге Ник три месяца ночами работал техником в роскошном станционном отеле, пока не собрал себе такую же, и даже лучше. Честно говоря, идеальной «гончей» не существует. Миллионные треды в сети посвящены обсуждениям, какие двигательные модули эффективнее, какой корректор к ним больше подойдёт, как их оптимально компоновать. Один только вопрос «Стриж-14Ж-5 или Стужа-17М?» раскалывает сеть надвое, поэтому только за одну попытку начать СиС-тред на многих форумах легко попасть в вечный бан.

Гоночная торпеда создаётся для гонок. Ник это отлично понимал и очень скоро оказался на старте одной из них. Это был сумбурный день: утром пришёл вызов от техника, через которого Ник доставал модули.

– День, Ник! Как дела, тащ? Собрал свою детку?

– Полный вакуум, цикл назад провел две катки – огонь! Чуть подкрутить компенсатор – и хоть завтра в стек!

– Лёд! Насчёт стека – тут вечером один слот свободен. Заруба намечается тесная: будут сразу Шомпол и Навал, то-то если пас, я пойму. Но тут все варики отпали, то-то возьмут в зарубу за треть тузового взноса. Ты как?

В голове Ника завертелся вероятностный вариатор. Взнос не отбить, призовые получают только первые три места из десяти. С другой стороны, чтобы попасть в один стек с Шомполом или с Навалом нужно гоняться несколько месяцев, пока не наберёшь авторитет. Пылить в одном вакууме с этими двоими – что-то из области фантастики. Оба гонщика – легенды, с кем попало такие не гоняются. Сам факт попадания в подобную гонку открывал дорогу в любой стек. Если занять, ваков на счете впритык хватает на треть тузового взноса. Выходит, можно браться!

– Лёд! Я в стеке!

– Да ты цитовый тащ! Ты не пыли! Я знаю, какие штуки у тебя стоят, – сам доставал, то-то, может, и не последним будешь! Пару киловаков мне переведи и уточни, под каким ником тебя заявить? Слышь, ник Ника получается!

– Нестор.

– Ледово! Это как тот кап: «На страже вакуума»? А детку «Острогом» назвал?

– «Остроженькой», это ж детка!

– Дело! Давай-до!

Расставшись с последними ваками, Ник вдруг вспомнил про скафандр.

В графике практики пилотирования был перерыв, поэтому цикл назад он сдал свой лётный скафандр на плановую профилактику. «Это проблема, – подумал Ник, – нет, это огромная Проблема! Конечно, можно взять аварийный костюм из спасблока, но, как только его достанешь, включится аварийный маячок, а использование аварийного оборудования не по назначению – это залёт. Маячок можно взломать, но нужен спец, а это ваки и время». К сожалению, ни того, ни другого у Ника не осталось. Зато остался его технический скафандр для вакуумных работ. Беда в том, что у этого костюма на спине имелся массивный реактивный ранец на двенадцать дюз. С таким удобно перемещаться в невесомости, но, увы, невозможно разместиться в кресле гоночной торпеды.

«Нужно попытаться, – решил Ник и натянул свой техкостюм ваккумный класса РН-12. Привычный скафандр сидел на нём как влитой. – Теперь… как бы так сеть в гончую?»

Двадцать минут акробатики заставили его вспотеть. Всё же костюм был предназначен для невесомости, и даже при четверти g в лётном ангаре оказался тяжеловат. В любом случае усилия результатов не принесли.

Наставник по механике часто говорил: «Не смог прикрутить – не тянись сразу к кувалде, сначала достань зад из шлема». Ник присел рядом с «гончей» и принялся «доставать зад». Ранец в кресло никак не поместить, значит нужно сесть как-то иначе. Память услужливо выхватила образ из древней картинки: Земля, небо, дорога, а по ней стремительно катится человек в шлеме на устройстве с двумя колёсами. «Да, это вариант, – размышлял Ник, – что, если сесть наоборот: лечь грудью на спинку амортизатора, нижнюю часть сиденья снять, а ногами обхватить стойку?»