Kitobni o'qish: «Быть добру!»

Дом. Реквием деревне.

Кому и когда пришла в голову идея построить здесь своё жилище, ныне скрыто за толщей многих десятков лет. Дом давным-давно пережил всех своих хозяев, и, оставшись полным сиротой, ветшал потихоньку, глядя на окружающий сельский пейзаж пустыми глазницами окон… Рассветы и закаты сменялись бесконечной чередой, а старый дом, стоявший на отшибе от деревни, только изредка тяжко вздыхал, всё ниже и ниже склоняясь к земле. В его долгой памяти были живы воспоминания хлебосольных крестьянских застолий после летней страды, удалых и широких русских песен под переливы гармони, лёгкого топотка босых детских ног по широким половицам и счастливый детский смех. Он помнил мягкий, дурманящий жар битой русской печи, сытный аромат щей, допревающих за заслонкой и бесподобный запах деревенских пирогов… До мельчайших подробностей в его памяти хранилась жизнь многих поколений его хозяев. Как они утрами, ни свет не заря, обряжали скотинку, и спешили по колхозным делам, как под вечер, усталые, возвращались к нему. И дом старался своим теплом и уютом скорее снять эту человеческую усталость, заботясь о своих людях… Он дарил им свою любовь и верность, ничего не требуя взамен… Но пришло другое время, как-то незаметно оставив за бортом прежние ценности деревенского, крестьянского уклада жизни. Сияющий разноцветными огнями город поманил молодых, оставив стариков доживать свой век в таком же старом дому. И уехали молодые из отчего гнёздышка, и, как оказалось, навсегда… Мудрый дом всё знал и понимал, ни на что не жалуясь, не ропща. Жизнь идёт, всё меняется – так было всегда! Он продолжал любить и поддерживать оставшихся с ним своих стариков, покуда и они, один за другим, не перебрались на окраину сельского кладбища. С тех пор и остался он один. Первое время он летами ещё ждал гостей, и они изредка наведывались, радуя его, и даря возможность своим уютом позаботиться о них. Но год от года эти визиты становились всё реже и реже, пока не прекратились совсем. Плотными зарослями бурьяна затянулся огород, уронив наземь свой ветхий забор. Хлев и банька, не выдержав такой долгой разлуки с людьми, рухнули, раскатившись по брёвнышку… А дом всё стоял, крепился уже из последних сил. Но в его душе всё ещё теплилась надежда…

Бумажный самолётик

Один в огромной пустой квартире, оставшейся от родителей, Иван тоскливо проводил свои долгие холостяцкие вечера. В свои неполных 36 лет он почти полностью потерял интерес к жизни. С предательством горячо любимой жены Леры рухнули его жизненные планы и всё, что казалось важным и нужным, полностью утратило свой смысл. Минуло уже больше 3-х лет с той злополучной ночи, когда он вернулся из рабочей поездки на сутки раньше, и, открыв дверь своим ключом, застал любимую Леру в постели со своим лучшим другом Пашкой. И вот так сразу – бац! Ни жены, ни друга. Ничего не слушая, просто выгнал обоих, и в одиночку страшно напился. На работе на следующий день взял неделю отпуска за свой счёт – обдумать дальнейшее. Не хотел было рубить с плеча, да память «услужливо» подсовывала картинки увиденного в ночь его возвращения домой. И снова накатывала боль, грызла, рвала на части измученную душу, как голодный волк украденного из стада ягнёнка… Развод прошёл тяжело. Лера всерьёз претендовала на имущество Ивана, которое он получил в наследство от рано ушедших в мир иной своих родителей, ещё задолго до женитьбы. Мама и папа Вани погибли в автокатастрофе, возвращаясь из аэропорта домой на такси более десяти лет назад. Сестёр и братьев у него не было. Огромная квартира в мегаполисе, большой загородный дом и дача в элитном дачном посёлке, не считая мелочёвки в виде также недешёвых родительских автомобилей. И конечно же, успешная папина фирма по оптовой торговле… Ванька никогда не был жадиной, и при других обстоятельствах, конечно, щедро бы поделился с Лерой, но… Двойное предательство он не смог простить. И поэтому просто вычеркнул из своей жизни двух бывших близких людей… С развода его как подменили. Автоматически ходил на работу, руководил своей компанией, проводил рабочие встречи с клиентами, планерки и совещания с сотрудниками, даже в праздничных корпоративах участвовал по убедительному настоянию своего заместителя (и ровесника) Андрея – дескать, для дальнейшего сплочения коллектива. Андрюха – толковый спец, умница и просто порядочный человек, постоянно тормошил Ивана, не давал тому без дела киснуть. Иван в душе был ему за это благодарен, хотя, бывало, и ворчал для виду, что «уж такую-то ерунду, Андрюха, и сам бы мог решить! Чего ты меня всё время трясёшь?!». На что Андрей ему неизменно отвечал: