Kitobni o'qish: «Жорж Милославский. Время – вперед!»

Глава 1 Вторая четверть

Я ехал в автобусе, под трек «Время менять имена» группы «Алиса», и думал о перспективах или их отсутствии. Краткосрочные перспективы после городского школьного конкурса имелись, хотя была вероятность, что проект с историческим фехтованием зарубят. А по дальним перспективам всё плохо. Обычно, когда мироздание или фантазия авторов романов забрасывает хронодиверсанта в прошлое, его снабжают кучей полезных девайсов, артефактов и умений. Глупо засылать кого-то куда-то с важной целью и не озаботиться достойным снабжением. Посылать с голым афедроном засланца можно только в двух случаях. Если их полно под рукой, прямо как собак нерезанных. Или если конкретный индивидуум мешается, и его надо утилизовать как-нибудь позаковыристее. Не мог я так мешать мирозданию, персонажем романа я тоже не являюсь – точно ведь я не персонаж тупого романа?! Значит, меня никуда не заслали, банальный сбой или короткое замыкание, свищ в ткани бытия.

Вдруг меня как по голове ударило! Оказалось, что не «как», а ударило вполне конкретно – прилетело в затылок чьим-то кедом. Так это Мироздание или пацаны из нашего автобуса? Не повернусь, не узнаю. «Чей туфля? Кто посмел тревожить думы великого и ужасного в своем гневе Жоржа Милославского?» Оказалось, что кеды мои, попали в затылок случайно, ребята давно уже орали и просили забрать. А у меня «Алиса» в ушах, задумался о важном. И я почему-то не верю, что случайно попали по башке, наверняка целились, вероятно не с первого раза и попали. Вон второй кед валяется впереди. Кто-то поплатится на тренировке. Да все поплатятся, включая еще не принятых и отсутствующих тут! Мир потому еще не провалился в тартарары, что великих реформаторов и вождей в самый ответственный момент кто-то бьет кедами по затылку и сбивает их с мыслей о построении Царствия Небесного на земле. Спросите, чем плохо наличие Царствия Небесного тут вот, у нас? Тем, что там не все достойны находиться. Как сказал один философ-боксер: «…Могут не только лишь все. Мало кто может это делать». А всех не достойных с земли нафиг! Под землю, в костер, в речку… Так что мой вам совет, люди: не стройте Царство Божье на земле, в нем нельзя жить.

Вторая четверть самая короткая, там даже и говорить не о чем. Неполный ноябрь и декабрь, из которого последняя декада превращается в подготовку к празднованию Нового Года и не шибко напрягает детишек. У них же не горит годовой план, не надвигается годовой отчет, у них светлая радость от самого веселого праздника без гендерной или идеологической нагрузки, без памяти о погибших героях революции и защитниках Родины. В родном СССР всего один праздник без политической подоплеки, так веселитесь! Чайкин влился в наш класс как вода в воду, то есть без бульков и сложных химических процессов. Ребята теперь уже зачастую сами сидели в библиотеке и выискивали варианты доспехов для музея. Я только одобрял или браковал выбранные. Отбраковывались они по двум факторам – слишком сложные или завиральные. В доступной популярной литературе по оружиеведению слишком много вранья, слишком мало деталей. Естественно, я говорю про СССР, а западные издания нам недоступны. Лёгким читерством с моей стороны было то, что я достаточно хорошо разбираюсь в предмете, поэтому могу прорисовать детально чуть не любой элемент доспеха, найденного ребятами. Так или иначе, для реконструкции мы выбрали жирнющего идеологического противника – рыцаря-крестоносца двенедцатого-тринадцатого века, противника нашего дорогого Александра Невского. Сам я никогда бы не взялся его делать, длинная кольчуга с кольчужными чулками и рукавицами убила бы мой энтузиазм.

Да, ребята, школа – это сила! Шесть классов в едином порыве набросились на него и порвали проблему как тузик грелку. Когда волна безжалостных детских ручек отхлынула, на монтажном столе остался лежать полностью окольчуженный каркас. Его торжественно поставили, увенчали ведерным шлемом, а поверх кольчуги надели белую коту с красным крестом. И такие важные детальки: стеганый поддоспешник, деревянные наплечники с крестами, кольчужный капюшон под шлемом, пояс с серебряными бляшками и кинжалом-пробивателем кольчуг на поясе, поясная сумка. Высокий каплевидный щит с тем же крестом, копье и чекан. Чекан выковали опять из костыля, костылей в городе железнодорожников много. Зануда заметил бы вслух, что накладки на поясе не серебряные, а всего лишь посеребрённые. Их покрывали тончайшим слоем амальгамы из раствора нитрата серебра на химическом кружке. Но такого зануды в нашей школе не было, а то бы получил пинка по заду. Честно скажу, в таком доспехе не стыдно в люди пойти, но тяжело. Зная про эту особенность, каркас под экспонат был заранее сделан усиленным, не приведи Озирис, упадет на кого и пришибет. Начнут говорить, что в той чудной школе крестоносцы на детей бросаются. Целую неделю перед этим малышня чуть не приплясывала от нетерпения, да вся школа поддалась музеемании и историефильству. Заходить в мастерские и контролировать процесс дозволялось только девочкам и мальчикам, непосредственно занимавшимся доспехом. Кстати, подшлемник рыцаря был сшит по выкройкам для детского чепчика, только сильно больше и толще. Учитель трудов у девочек, она же завуч по внешкольной работе ухитрилась открыть в школе новый кружок Исторического костюма. Когда Милославский заявил, что после такого кружка прямая дорога в костюмеры на «Мосфильм», он стал мегапопулярным. Он, в смысле кружок. Милославский и так в авторитете. Новое веяние в школе, приставка «мега», привнесено тоже им.

Мы с Крокодилом-Геной, новым оружейным маньяком, продолжали прорабатывать чертежи мечей, рогатин и прочих убивашек. Попутно я положил ему в голову, что мы с ним можем чуточку на этом подзаработать. Именно мы с ним, именно чуточку. Мне не нужен конкурент или свихнувшийся на деньгах барыга. Простодушный человек, ему вообще не приходили в голову мысли, откуда я столько знаю про оружие, металлообработку, откуда такая тяга к коммерции у подростка. Молодой учитель не был шибко любопытным, хорошее качество для партнера. Начал с кем-то общаться из кузнецов, читать книжки и статьи по металловедению, расти над собой. И при этом повелся на моё обещание, что обеспечу криминалистическую экспертизу мечам, которые мы сделаем на продажу. Но я на самом деле её обеспечу, так совпало.

После рыцарского пояса я собрал брючный ремень в подарок отцу на день рождения, он у него наступал всегда в один и тот же предпоследний день каждого года. Люблю людей, не изменяющих своим привычкам. Набив руку на этой продукции, сваял несколько поясов в джинсы на продажу. И это уже были не изделия неведомой страны с иероглифами. Мной на рынок были выброшены рыцарские пояса с посеребренными пряжками и накладками. Похожие пояса, но попроще были вручены в собственность всем отрокам нашей спортивной секции на зависть мальцам, которые пока имели право на простой кожаный пояс без украшений. Иерархия в обществе есть причина зависти, конкуренции и стимул для личностного роста. Человек в форме за лычку на погоне готов горы свернуть. А на гражданке в это время люди готовы упираться ради почетной грамоты. Не избалован народ материальной мотивации, вся страна еще держится на моральном духе.

Тренер по физре стал формальным ведущим секции исторического фехтования, по факту моим помощником. Оказалось, что он запоминает тренировочные комплексы с оружием и отрабатывает их, когда никто не видит. Ну и со мной иногда тренируется, опять же без посторонних. Всё верно, второй год после института, авторитет сам собой не появляется. А так уже худо-бедно без меня может провести тренировку на закрепление материала. Но обычно после разминки мы делим ребят на две группы, мальцов гоняет теперь он, а я занимаюсь с отроками. Кстати, с наименованиями интересная история. Слово «малец» понятно всем, оно пошло от слова «малый, маленький», и «мальчик» еще одна производная. А вот слово «ребёнок» не так очевидно и произошло оно от «робёнка», маленького раба. Совсем другой смысл, именно поэтому в России детей при родителях называли мальцами, а робёнками были сироты. Так что я не ребенок! Да и не мужик. Какой я мужик, если мои предки казаки! Мужик землю пашет. Я мужчина – уважай себя, другие тоже будут уважать.

С родителями отношения устаканились, без выяснения оных мы пришли к формуле «они не воспитывают меня, а я не воспитываю их». Тяжело, мы порой срываемся и начинаем учить друг друга. После двух-трех безуспешных попыток переходим к конструктивному диалогу, когда стороны пытаются услышать аргументы, а не давить авторитетом. Моя мегазагруженность в школе воспринимается нормально, учусь ровно, в школу не зовут, капризничаю редко. Причем капризы теперь касаются одной темы – одежда. С одеждой в СССР беда бедучая. Шить нормальную одежду на фабриках не умеют, в ателье если умеют, то тщательно скрывают, чтоб не заставили. Каждая женщина по этой самой причине сама может сшить что-то более-менее похожее на одежду, и результат будет получше, чем на швейной фабрике. Шить на детей не умеют в принципе. Никто не умеет, потому что никто не знает, что детская одежда может и должна быть удобной. Из ребенка пытаются сделать или маленького взрослого, или симпампушку. Нытье по поводу «неудобно, не нравится, засмеют ребята, не хочу» не принимается. Нытика проигнорируют в лучшем случае. В худшем попытаются отключить звук нытика в примерочной дерганьем за руку, за ухо, за подол покупаемой одежды. То есть малыша сначала оденут в каку, а потом дернут за ухо. Он заткнется и будет счастлив.

Моя мама как все мамы, она умеет шить, любит сына, хочет, чтоб выглядел не хуже других детей. Но у нее я, а не другие дети, и вообще не дитя, а взрослый сформировавшийся мужчина. Просто это незаметно. Вот и пусть она сошьет мне зимнюю куртку по моему эскизу, а пальто мы покупать не пойдем. Уродское пальто, копирующее фасон взрослого, которое нельзя носить без ненавистного шарфа, мешающее бегать и просто наклониться. И тут самым слабым звеном был утеплитель. Синтепон не придумали, пух только в деревнях у кумушек, собирающих его в решето для набивки подушек. Овчина в краю железнодорожников и шахтеров не водится и не продается. В стране Советов вообще мало что продается, не для того мы белых били, чтоб всё продавалось. Но зато внезапно нашлись чехлы на автокресла. Пара чехлов из натуральной овчины каким-то ветром попала в поле зрения и была безжалостно куплена по моему настоянию. Мама сшила просторную прямую куртку из какого-то прочного смесового материала, хлопок с синтетикой, и натуральной подкладкой. Вставки контрастного цвета и такие же накладные карманы, погончики, воротник-стойка. Застежку-липучку в СССР еще не знали, отечественные застежки-молнии знали слишком хорошо, поэтому куртку сшили на пуговицах. Наступило время моего труда: я раскроил чехлы и сшил из них меховую подкладку, пристегивающуюся внутрь куртки на пуговицы. Схема была отработана в девяностые, когда от бедности мы с супругой шили зимнюю одежду на себя и детей таким же макаром. Вуаля, у нас получилась модная теплая удобная зимняя куртка, которой не было ни у кого во всем мире! А если учесть цвет, то вообще отпад! Революционный красный и радикальный черный – меня было не спутать ни с кем за полкилометра.

В первый же день, когда я пришел в школу в новой куртке, подошел парень из параллельного класса:

– Классная шмотка, где взял?

– Родители привезли.

– Круто, у нас таких не видел. Чье производство?

– У нас и не увидишь, издалека. Но это самопал, не фирмА.

– Сойдет, даю сотню.

– Стописят, и не факт, что родаки разрешат.

– Сто сорок, поговори со своими. Деньги есть.

– Заметано, до завтра!

Вот и думай, надо такое мне или нет? С другой стороны, пусть производитель думает, то бишь мама, готова ли она подписаться под это. Строчит всю жизнь в свободное время, у нее даже большой палец с отметкой – швейная игла в юности пробила насквозь чуть дальше ногтя. После войны с сестрой шили одежду на заказ под присмотром бабки. А сейчас только для себя и семьи.

– Мам, мне за куртку предложили в школе сто сорок рублей.

– И что, продадим, а сам ты опять в обносках ходить будешь?

– А ты такую же мне сшей.

– Думаешь, мне легко? Всю субботу убила, между прочим.

– И снова давайте считать. Четырнадцать рублей чехлы, двадцать шесть ткань и фурнитура. Итого минус сорок рублей за материалы. День твоего труда плюс день моего принесут нам при продаже сто рублей заработка. Я не знаю, как ты, но я полсотни в день еще не зарабатываю. Пааап, тебе полтинник в день платят?

– Не знаю, сына, сколько мне в день платят, надо счтитать. Сто сорок поделить на двадцать два – примерно шесть сорок в день.

– Вот так, мама, у тебя примерно такая же доходность. Решение за вами.

– Да ладно, понятно всё. Продавай, еще сошью. С чего только цену такую определили?

– Пацан предложил сто, я поднял до ста пятидесяти, сговорились на сто сорок. На базаре так обычно.

В итоге через неделю в нашей школе было уже два модника в красно-черных куртках, а семейный бюджет не без моего участия пополнился на сто рублей. Как-то сильно это не отразилось на уровне жизни, вообще последний год питаться стали получше, на столе появился кой-какой дефицит, как сейчас принято говорить. Родители перестали гнаться за достатком, надрывая жилы. Откладывать начали более умеренно, поверив в грядущее снижение цен на автомобили, пересмотрели отношение к покупке хрусталя и книг. Опять же, уменьшение времени работы на садовом участке положительно сказалось на самочувствии. Ну и от меня копеечка капает кой-какая.

И кстати, в этом времени не говорят «дефицит бюджета», говорят более поэтично «мои финансы поют романсы».

Глава 2 Время кататься!

Ну наконец-то, Новый Год! 1982-й, год принятия Пленумом ЦК КПСС Продовольственной программы, снижения цен на автомобили и культтовары, моего вступления в комсомол, смерти Брежнева. Это если по хронологии. Всем этим событиям быть однозначно, тут ничего изменить нельзя, да и нет смысла. Напрягает эта самая Продовольственная программа. Все так плохо с продовольствием в стране, что нужна отдельная программа? Да, припоминаю кое-что. Было не очень, станет хуже. Но пока-то весело, мандарин, пастила и зефир в новогоднем подарке, бумажная маска вылетает из хлопушки вместе с конфетти, ситро в стакане пузырится… Удачное событие, 1 января пришлось на пятницу, весь народ, трудящийся на пятидневке отдыхал три дня без перерыва. А те, кто работает в смену, трудились по графику без каких-то дополнительных выходных, но за дополнительную плату. Конечно, все непродовольственные магазины все выходные были закрыты. Нечего облегчать народу расставание с заработанным. Поэтому вариантов отдыха два – ходите в гости или катайтесь на лыжах.

В нашем городке кто-то придумал еще один спортивный снаряд – сани. Конечно, не простые санки, а сваренные из трубы-нержавейки длинные на несколько седоков. Управлять ими было нельзя, они разгонялись как комета и неслись с холма, отпугивая со своего пути потенциальных жертв визгом наездников. Быстро, весело и опасно, в самый раз развлекуха! Лично я с самого детства предпочитал катание на лыжах с горки монотонному бегу за папой по лыжне. Но в прошлой жизни с моим мнением никто не считался, хочешь скатываться с горы, намотай для начала несколько кругов по посадкам тополей. А потом всё здорово – мамины лыжи с ботинками на ноги и вперед, и вниз! Это пока у нас с ней размер ноги был одинаковый. Как у меня нога каждый год по размеру прибавлять стала, кончились и лыжи. Коньки и не покупали никогда – дорого. Напрокат только. Короче говоря, человек сам кузнец своего счастья. Выручала придуманная еще до попадания схема – я просверлил и привинтил к старым детским санкам старые детские лыжи. Получился вполне себе спортивный снаряд, на котором можно разгоняться до высоких скоростей, но не управлять. Горки, с которых мы катались зимой на самом деле были берегами маленькой речки, текущей за городом. Мой дом находился в десятке минут ходьбы от нее, так что никак нельзя не пойти покататься. Когда речушка замерзала, то народ смело ходил по ней на лыжах, скатывался вниз. А когда замерзала не очень, возникали ситуации. Чтоб кто-то утонул не слышал, но сам пару раз попадал в воду вместе с чудо-санками.

Как-то уже неинтересна мне такая форма отдыха. Были бы горы покруче и скорость повыше, попробовал бы, атак неохота. Кино не вштыривает. Кино!? Точно знаю, что сейчас стартанули такие рок-группы как «Кино», «Пикник», а «Воскресенье» и «Аквариум» уже на пике. Но к нам они не приезжают, так что потусить на рок-концерте не судьба. Свою бы замутил, но не с моим слухом. От скуки начал вспоминать стихи, написанные в разные периоды жизни. То, что прилично возрасту и собралось в голове полностью, положил на бумагу. Есть беда такая, не помню своих стихов. А-а-а! Была-не-была, отправлю вот это стишок в «Пионерскую правду», если проскочит, плюс мне в портфолио будет.

Живите быстрее, люди!

Носитесь, как метеоры,

Сжимайте в секунды мили,

Дырявя собой просторы.

Сгорайте в полете, что ли…

Чертите собою небо.

А в землю ложитесь пеплом,

Вливаясь в колосья хлеба.

Вполне себе пионерский стих написал в сорок лет, если задуматься.

Десятидневные каникулы освободили школу от учеников, но не учителей. Он в лайт-режиме ходили на работу, что-то делали там, писали учебные планы, отчеты, пособия латали затертые. Трудовик занимался вполне конкретным делом вместе со мной. Мы слепили на продажу комплектик из шлема, щита и меча. Всё в эстетике американского фильма «Викинги», прошедшего с успехом в наших кинотеатрах в восьмидесятом году. Договорились, что комплект не разбиваем, а деньги делим пополам. А как иначе – тут никаких «тридцать на семьдесят» не канает, тут или пополам, или никак. Свобода, равенство, братство. Осталось придумать, как и где его удачнее сбыть. Варианты были, поискать покупателя среди знакомых или отвезти в Тулу на барахолку. Тульская барахолка была широко известна по всей европейской части СССР, однажды я с удивлением узнал, что про неё слышали даже на Украине. И что радует, в это время на случайных продавцов еще не наезжают вымогатели и милиция. В Тулу значит в Тулу. Вдвоем на раннем междугороднем автобусе. А то без поддержки Гена затушуется и цену скинет почем зря, или вообще застесняется. Есть такие люди, им проще молотом ковать, чем продавать свой труд. Родители отпустили меня в Тулу легко, я им абсолютно честно сказал, что еду в облцентр с учителем труда по оружейным делам, мол, надо понять, насколько наши поделки отличаются от экспонатов Тульского музея оружия. Так за тем и едем, узнать денежный эквивалент наших реплик оружия.

Тула встретила снегом в лицо и темнотой. А если не врать, то не встретила нас Тула, что ей два каких-то провинциала. На перекладных добрались до барахолки – жуткое место. Январь, в семь часов утра еще темнота кромешная, ветер свистит, снегом метет, а в темноте по извилистым проходам между прилавками с фонариками бродят покупатели. Такая вот тульская специфика – барахолка начинает тусить чуть не в пять утра в любое время года, кому не видно, может выбирать на ощупь или с фонариком. Потолкавшись в поисках места, приткнулись худо-бедно. Опыт не пропьешь, в девяностые чуть не каждый первый хоть раз, а вставал на толкучке что-то продать, вся страна выживала как могла, а кто не смог, то не выжил. Я нашустрил в кучке мусора ящик, положили щит, на него меч, сверху шлем, всё накрыли запасенным полиэтиленом. Потому как не по ранжиру нам занимать целый прилавок, вдруг они распределены и оплачены кем-то кому-то. Пока раскладов не знаешь, не отсвечивай. Чтоб уж совсем карасем себя не чувствовать, в рукав спрятал волшебную палочку. (Автор, предваряя упреки, заявляет, что палочка волшебная одна штука не может считаться роялем из кустов или артефактом, она была вырезана героем произведения из черенка от лопаты, рассверлена и залита свинцом им же) В такое темное время жизни не стоит бродить по толкучке без волшебной палочки или старенького Нагана. Может я сгущаю, но привычки из девяностых порой такие живучие.

Стоим час, мерзнем. То есть я-то нет, на ноги надел валенки, а куртка вообще выше всяких похвал. Соображаю, что если вот так буду стоять в своей моднячей куртке и держать в руках такую же, она продастся! Среди серости и унылого ширпотреба такая черно-красная вещица в паре с еще одной на продавце даст уверенность в качестве и фирмовости товара. Но надо какое-то лого нашить, просится. Народ ходит мимо, иногда наклоняется к нашему товару, но пока мимо. Успокаиваю Крокодила, это не наши покупатели. Наш покупатель придет, увидит и купит, может поторгуется сначала. А если не наш, то не купит, хоть за полцены отдавай. Так меня папа наставлял в схожей ситуации.

– Это чего у вас такое? – первый контакт с потенциальным покупателем. Учитель молчит, заинструктированный мной.

– Ежели вы не знаете, что это, значит оно вам и не надо!

– А может мне надо, да я не вижу, оно ли это.

– А тогда целофанчик отогните да смотрите, можете даже трогать, чай за посмотр денег не берем пока.

– Ух ты, настящие? И сколько такая красота стоит?

Не покупатель, у нас не принято, чтоб покупатель товар хвалил, пока не сторговался. Ладно, тренируемся в ведении коммерческих переговоров.

– Настоящие, всё настоящее. И всё за двести рубликов.

– Да иди ты! Что так дорого?

– Походи, дядя, по рынку, приценись. Может, где дешевле найдешь. Или в Детский мир загляни.

– Какой шустрый парниша, и отбрил, и не поспоришь.

– Дык, ежели вам не надо, то и какой смысл торговаться?

– Ну да, ну да…

– Жора, единственного покупателя ведь отшил.

– Нее, покупатель так легко бы не отступился.

Еще полчаса прошло, уже и светло почти, снег перестал, прошла нужда постоянно обмахивать пленку. Внимание привлек молодой парнишка чуть постарше меня. Он несколько минут пялился на наш товар, не решаясь подойти ближе. И было так знакомо его лицо.

– Что Игорек, боишься подойти?

– Не, с чего бы.

– Ну и подходи, щупай, смотри вблизи.

– У меня денег нет, дорого небось.

– Смотреть сегодня у нас бесплатно. В музее за деньги, а у нас за так.

– Ой, а ты меня откуда знаешь? Я тебя не помню.

– Так мы и не знакомы, откуда тебе меня помнить.

Игорь Пинк, будущий заместитель директора Тульского музей оружия сидел на корточках и рассматривал чуть не каждую детальку оружия по отдельности. У него в голове не сложилось, что незнакомый парень знает его имя, что это слегка странно. И именно в это время подвалила компания из трех мужчин, включая давешнего несостоявшегося покупателя. На свету было видно, что одеты прямо добротно так, богато, можно сказать.

– Вот эти двое, не ушли еще.

– И что думаешь, нормально будет смотреться?

– Во всяком случае лучше, чем рога лосиные. У всех эти рога висят, не удивишь никого. Подарок нужно делать от души и чтоб ни у кого не было такого. Вот ни у кого нет, а у тебя есть!

– Привет, дядя! Походил по рынку, поторговался?

– Паря, что ж ты бойкий такой! Где такое добро взяли? А ты что крутишься, тоже купить хочешь или с ними?

– Нет, я не с ними, просто интересуюсь древней историей, а тут такая хорошая реконструкция доспеха и оружия встретилась. Прямо приято посмотреть?

– Какая реконструкция, почему реконструкция? Сломано было, что ли?

– Реконструкцией историки называют точную копию древнего изделия, которая соответствует всем требованиям к параметрам и материалам предмета.

– А эта прямо соответствует?

– Да они нарочно подогнали парня, чтоб нам втирать.

– Пойду я, извините.

– Стой ты, точно не с ними?

– Точно, даже имен не знаю.

– Ну ладно, верим. Не похож ты на шустрика, как вон тот шкет.

– А почему старший у вас молчит всё время? Он кто или немой?

– Он мастер, изготовивший доспехи и меч. А молчит, потому что не его это епархия, торговать. Мастер хороший, а торгаш не шибко.

– Гааа! Я ж говорил, этот шустрик! Ты мастер по торговле, а он по молоту!

– Так сколько?

– Так двести.

– А дешевле?

– А дешевле в Детском мире.

– Не умеешь ты торговать, мальчик. Так на базаре не продают.

– Ну значит, не судьба продать, домой отвезем.

– Вот ведь упертый. Ладно, считай, вот твои двести рублей.

– А вы вообще откуда? Я в смысле, если у вас еще что будет напродажу.

– Что-то конкретное или так?

– Что вы еще умеете?

– Практически что угодно, но с ограничениями. Без насечек, гравировок и только исторические аналоги. Нам марку держать надо, сказочные поделки типа «сделай мне красиво» не делаем.

– Ха, уел, уел! «Сделай мне красиво», я запомню фразочку, подколю кое-кого.

– Если реально захотите заказать древнее оружие, пишите телефон, спросите Жоржа Милославского.

– Это который из комедии Милославский?

– Это я.