Kitobni o'qish: «После смерти жизнь только начинается. Откровение»
Часть 1: Откровение
Глава 1
– Туда немного лазеек и закручено всё до чертиков. И не каждый, ты понимаешь какая хреновина, доходит туда своей волей.. – дед наклонился и, ковырнув суковатой палкой в край костра, выпихнул на пожухлую от жара траву, увесистую, похожую на кусок угля, картофелину. Он встал на колени и потянулся к добыче. Едкий дым застил ему глаза, жар нешуточно скручивал седые волосы; мне показалось, что ещё немного и огонь, всерьёз займётся его шевелюрой. Похоже дед не замечал этого. Схватив ещё поддёрнутую мерцающим пеплом «древлянку», дед Михаил проделал несколько быстрых жонглёрских манипуляций, пытаясь остудить её, но вожделение взяло верх и он, нетерпеливо разломив дымящуюся картофелину, шумно и глубоко вдохнул горячий запах и возвестил:
– Вот ради чего я вернулся! – он оглянулся на меня и счастливо засмеялся, обнажив свои белоснежные зубы.
Пока старец поедал картофель, ловко орудуя языком, чтобы не обжечься, меня, и без того измученного многочисленными подозрениями, посетила мысль о том, что когда, все члены нашей семьи провожали деда в последний путь: я точно помнил – зубов у него не было, он лежал на столе и его приоткрытый рот был похож на пещеру..
– До чего же сладка, любо!..– голосом блудливого повесы пропел утоливший свою страсть дед и, как старый матершинник, ни с того, ни с сего, загнул одну из своих многоэтажных композиций. Стало сразу покойно и уютно, как в детстве. Это был он.
– Зубы у тебя свои, что ли, или, как у меня, протезы? – спросил я, когда отзвучал последний аккорд «Богадушумать».
Дед снисходительно посмотрел на меня с превосходством гения. И где он только научился этому, воспитанный в понятиях казацкой вольницы. «Сейчас соврёт» – подумал я.
– Выдали, – тихо, по-заговорщически, оглядываясь, произнёс дед Михаил и его казацкая серьга блеснула в лунном свете. Я поглядел на деда – вблизи он был осязаем: мясистый сизый нос, грязные седые усы, прокуренные с краёв, плохой запах изо рта, – словом вылитый Якубович. Дед был из староверов, но, курил и пил. Первую вредную привычку он получил в немецком плену, а пить научился в советском лагере, куда его определили после побега из «Дахау».
Я вспомнил начало разговора и спросил:
– Так ты смог вернуться потому, что запомнил дорогу? Как это вообще может быть? .. В твоём-то состоянии? Бред какой-то!
– Никакого бреда. – возмутился дед. – Меня видишь? Можешь потрогать, я как живой.– дед помахал пальцами перед моим лицом и, как в детстве ухватил меня за нос.– Ну как?! – воскликнул он, довольный произведённым эффектом.– Все без обману. Даже вечно лежащий в Мавзолее мог бы позавидовать… Кстати – я его у нас не встречал. Бедняга!
– Зато у него сохранилось тело. – отпарировал я потирая прищемлённый нос. – А твоё давно сгнило в могиле.
Старик широко улыбнулся.
– Зубы видишь? Ровные, белые… попробуй вырви.. Всё настоящее..
– Что и тело…
– Тоже выдали. – закончил мою фразу эталон человечества.
Шок проходил медленно. Мы лежали у костра в лесочке, недалеко от нашего дома, костёр догорал, лениво огрызаясь всплесками огней. Я размышлял о произошедшем и понимал, что простым объяснением увиденного я не удовлетворюсь, я должен был пощупать, понять это. Слышал, конечно, о сущностях, эгрегорах, тонких материях, астрале… Всё это было также непонятно, как время, бесконечность… как таинство смерти. Прорезала неожиданная мысль, что рядом со мной храпит, живое воплощение всех этих непостижимых для меня истин, простой, как утверждение о том, что мы все умрём и недоступное в понимании – что мы вечны. С ума сойти! У меня даже свело ногу от волнения. А вдруг!!
– Дед, а дед, возьми меня с собой, я хочу увидеть как там…
Старик заворочался в срубленных ветках орешника, засопел о чём-то размышляя и сказал:
– Я ведь не только ради картошки вернулся сюда. Дела у меня тут, да и на тебя хотелось взглянуть. Какой ты? Теперь вижу – стал хорошим уважаемым человеком, не в меня: никого не убил, не сидел. Но, сейчас, не обижайся – тебе ещё рано туда. Придёт время, всё увидишь, со всеми повидаешься. Даже будешь гулять по мирам: их много. Я для этого и явился, чтобы научить тебя.. Научить, как действовать, когда придёт время.
В моей душе взыграл дух противоречия, который плавно перетёк в увещевания и, наконец, в мольбы:
– Я не хочу: «Когда придёт срок». Проведи меня, возьми с собой. Я ведь твой любимый внук. Я очень любил тебя. Помнишь, когда забивали крышку, я спёр из гроба твой серебряный крестик..
– Ну не хрена себе! – подскочил на своих ветках любимый дедушка Михаил Филиппович. – Спасибо внучок! Мне «Там» пришлось доказывать, что я не иудей и не мусульманин!
– Это как?
– Подумай!
– А-а.
– Б-е. Ну ладно. Я не возьму тебя, потому, что ни один из смертных живым ещё не проникал в тот мир. Его называют: «Тот свет» – вполне справедливо, потому, что уходящие видят только его. Мне же удалось разглядеть кое-что ещё… – дед Миша невесело усмехнулся и подкинул сухих веток в тлеющие головешки. Через мгновение снизу побежали огоньки, захватывая всё новые куски пищи и вот уже поляна окрасилась ровным рыжим цветом. Я увидел глаза деда в упор глядящие на меня.
– Я «Там» – быстрый кивок вверх – встречался с Алигьери. – сообщил мне таинственным голосом дед Михаил и, видя моё удивление, вернее то, что с большой натяжкой можно было назвать этим словом, утвердительно кивнул.– Да, с тем самым, с Данте. Так вот, он и был первым «ходоком» с этого света на тот и обратно. Он похоже единственный обрёл бессмертие..
– Это понятно. Он написал «Божественную комедию»– блеснул я своими познаниями в области итальянской литературы эпохи Ренессанса.
– Мелко мыслишь! Он в натуре не умирал. Надул всех. Как у него там: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу..»… Интересно, чьё тело гниёт в земле Тосканы столько времени? И как он провернул это. Хотя я бы сделал так же: нашёл подходящего бомжа из соседнего городка и устроил бы пышные похороны. Во Флоренции его плохо знали, большую часть жизни он находился в изгнании, поэтому о том, кто лежит в гробу, наверно, никто не интересовался.
Я задумался над словами деда. Выходило все-таки можно обмануть судьбу и нарушить извечный круговорот бытия, но тогда в стройной, красивой модели земного существования, появлялась глубокая трещина в виде неконтролируемого роста населения. Все побывавшие в загробном мире и вернувшиеся обратно: Геракл, Орфей, Вергилий, Данте – они бросили вызов этой системе… Создатель явно где-то не доглядел, если позволил это. Теперь дед,– умерший много лет назад и спокойно разгуливающий по земле и другим мирам. Что-то не вязалось всё это со стройной системой мироздания.
– А его друг Вергилий? – полюбопытствовал я, чтобы хоть как-то развеять завесу тумана опустившуюся на мой мозг. – Что с ним?
– Публий! Этот не от мира сего. Наслаждается природой, пишет… потихоньку деградирует. У него впереди целая вечность. Ему всё пофигу. Он даже не пошевелился, когда рядом с ним опять сцепились три грации по извечному спору. Вообще-то у нас с дисциплиной строго – могут отправить в чистилище, на перековку, а ежели чё посерьёзнее— могут укатать и ниже, на второй круг, но это бывает крайне редко…
Чем больше я слушал простецкий разговор деда, тем мне больше хотелось разобраться в истинном положении вещей, ловко прикрываемым словами Михаила. Я не верил ему.
– Дед, а давай мы с тобой, как Данте с Вергилием… – они ведь как-то прошли из одного мира в другой? Я вот думаю, что им помогло? Наркотики? Машина? Заклинание?
– Бабы! – Что у одного, что у другого жены были стервы. – съязвил старикан. Но после этой шутки он приподнялся со своего ложа, сел и внимательно посмотрел на меня. Хорошо как-то посмотрел, как на равного.
– Ты близок к истине мой друг, но причина всему – Знание. – сказал почти ласково человек с тремя классами церковно-приходской школы. – Что есть бог? Где он? Знание этого даёт тебя и возможности, и счастье, и спокойствие, уверенность и силу… Всё, что мы видим: небо над головой, камень у дороги, сама дорога, и ты идущий по ней – это и есть бог, ибо… – мне понравилось это «ибо» в контексте с недавно возведённой конструкцией из непечатных выражений.
Дед заметил мелькнувшего в моих глазах глумливого беса и обиделся.
– Ты дурак, что ли? Тебе говорят ибо – значит без этого нельзя. Не поелику, не понеже, не поскольку, а именно ибо, ибо этот союз объясняет нам основы бытия, ибо, когда мы говорим: «я есмь», то запускам в действие все атрибуты божественного начала. Данте знал и управлял этим «я есмь», как я когда-то своим Булатом. «Я есмь присутствие» и простой прозаик двигается, как бестелесная субстанция во тьме Астрала, в созданном им самим тоннеле света, говорит: «Я есмь тело из плоти и крови – и он становится таковым». Я сам видел это не раз. Он и меня этому научил, после того, как выучил мой русский..
– Да ладно дед, что-то ты начал заливать. Ты и Божественный Данте, с чего бы это ему с тобой возиться.– во мне тут же проснулся скептик. Уж больно смешон был этот тандем.
Михаил, в немом диалоге с кем-то из высших сфер, воздел руки к небу потом указал ими на меня и прорвался таки потоком ненормативной лексики, что я аж пригнулся к земле, опасаясь, что за потоком брани может прилететь и что-нибудь существенное.
– С чего бы это?.. Данте и ты!.. Почему так вышло?.. Да потому дурья башка, что я очень крепко держу его за яйца!
Я поперхнулся от таких подробностей: не мог предположить о столь свободных нравах в райских кустах.
– Я стесняюсь спросить: это как понимать – фигурально или.…
– Или! – рявкнул окончательно потеряв терпения двойник Якубовича. – Помнишь, я говорил тебе: когда меня понесли, я кое-что увидел. Конечно, сначала был свет, музыка, а потом эти, с позволения сказать ангелы, надели мне на голову мешок, чтобы значит я не увидел, где пролетать будем и где у них там вход. Нет, думаю, так просто я вам не сдамся. В первую Мировую я в нашей сотне был самым глазастым, меня так и звали «Зоркий глаз», однажды в махонькую щелку темноте сарая я видел, как наш есаул.. Ну да ладно, обойдёмся без подробностей..так вот, несут меня ангелы молча. Темно. Тут какой-то бес прицепился и давай меня уговаривать принять сторону Сатаны, начал расписывать тамошнее житие. Я ему говорю: «Сделай мне дырочку в мешке, чтобы я мог разглядеть с кем говорю». Он сделал. Такая мерзкая рожа у него была, ну прямо, как у твоей бабки Ульяны. Хотел плюнуть, но он сам отстал, – увидел клиента пожирнее.
Дед Михаил замолк, его сморило. Он бессмысленно ворочал потухшие угли костра и, кажется, собирался задремать. Светало. Я смотрел на сгорбившегося деда и не узнавал в этом просветлённом старце того грубого, скорого на расправу казака, которого не сломили два концлагеря и женитьба на бабке Ульяне. Она была завидной невестой, пока отец её Макей Черкашин не проигрался в карты бедному казаку Филиппу и тот, в качестве возмещения долга, потребовал Ульяну для своего сына Михаила. Их обвенчали в местной церкви и они прожили всю долгую жизнь люто ненавидя друг друга: бабка Уля за то, что её выдали за нищеброда, а дед Михаил просто потому, что никого никогда не любил. Кроме меня конечно.
Шило в заднице, растревоженное рассказами деда, не давало мне покоя и я осторожно попробовал начать прерванный рассказ.
– Я слышал или где-то читал, что через полгода душе положено новое тело? Как же ты получил прежнее?
Дед начал усталым тоном ментора объяснять, что:
– Всё сущее во всех мирах зацифровано, отслежено и может быть воссоздано, как клон. Всё равно – цветок в поле или кит в океане, планета или галактика – всё имеет свой срок и свой код, система сама регулирует когда, кому и где завять и где вырости, кому умереть, а кому возродиться. Со стороны кажется, что всё идёт по кругу, и мало кто знает, что на самом то деле это вовсе не круг, а прямая, которой никогда не суждено стать кругом, но, которая, если захочет система, замкнёт его.. Что это будет я и представить не могу. Хочешь фокус? – неожиданно спросил совсем проснувшийся дед.
– Давай.– после его рассказов я приготовился увидеть Копперфильда.
– Только не обхезайся, – предупредил заботливый родственник и встал во весь свой рост в метрах в трёх от меня. Лицо его было непроницаемо, как у факира – он явно дурачился. Дальше произошло непонятное – он сказал: «Я есмь присутствие» и исчез. Обескураженный, я обошёл то место, где он стоял, потоптался в его следах, и ничего, кроме запаха изо рта, будто он дышал мне в лицо, не выдавало его присутствия.
– Дед , ну хватит, дед. Явись уже.– попросил я, чувствуя лёгкую панику. В ответ раздалось: «Я есмь тело из плоти и крови» из получил удар коленом под зад. Я отлетел к своему месту и обернувшись, увидел деда в позе: «Ву а ля».
– Ну как? – торжествующе почти заорал старый фокусник с тёмным прошлым.
– Потрясно – согласился я. – Только пинать зачем?
– Всё что приходит к нам с болью, запоминается навсегда. – из фокусника дед перевоплотился в гуру. И я решил воспользоваться переменой.
– Ну тогда учи! Хоть расскажи: как это получается – вот тебя нет, а вот твоё колено. Объясни..
– Хорошо, вот что сказал бы гуру: – «Слова сказанные к действию— диггеры. Они всё, что нужно», а что сказал бы фокусник: – «Но этого не достаточно, чтобы управлять этими мощными инструментами бога, нужно много работать достигая совершенства», и опять гуру: – «Я научу тебя. Для начала возьми вот это»,– с этими словами дед протянул мне склянку. – Отпей. Только чуть-чуть.
Я вынул пробку и приложив пузырёк ко рту, сделал маленький глоток. Меня накрыло в то же мгновение. Я удивился, как я жил до сих пор без этого. Это что Амброзия? Мир вокруг стал неузнаваемым в лучезарных потока света, падающего водопадом с небес. Может это Элексир бессмертия!? Я получил такую дозу энергии, которая волной прошла по телу, захлестнув всё моё естество. На шестом десятке я почувствовал, как вздрогнули возбудились мои чресла и мгновенно вспомнил кличку, которую прилепили мне в общаге, за неуёмную тягу к прекрасному полу: «жеребец» – с маленькой буквы потому, что до коня, по всем параметрам, мне было далеко…
– Ну как, почувствовал разницу, салажонок? – спросил молодой Шон Коннери, отбирая у меня пузырёк, – Это тебе не «ханку» жрать. Ну ничего скоро тебе опять станет погано. Эта вещь— дефецит. Понимать надо. Кстати, кроме возбуждающих обманок, ничего не почувствовал?
– Нет, деда, это был улёт! Что это?
– Это зелье, без которого здесь я не смог бы материлизоваться. – ответил дед.
– Хочу ещё. —
– Обойдёшься. Нам с тобой ещё через Астрал пилить. А там темно, мерзко и опасно.
Я аж задохнулся:
– Ты что, берёшь меня с собой? Что изменилось?
Дед подошёл ко мне, ухватил, как в детстве, за холку и сказал:
– Ты. Тебе скоро пятьдесят два, а ты, как ребёнок, совсем не заметил, что сорок минут находился без тела.
Я возмутился:
– Как так? Этого не может быть! Я такое чувствовал… я …
– Это фантомные боли. – Успокоил добрый дедушка. – У меня тоже такое бывает, когда я принимаю зелье, но стараюсь обходиться без этого – по стариковски, но при полном рассудке и в теле, а фантазии эти – они до добра не доводят. Взять хотя бы случай с Ледой: понесла от голубя, то есть от лебедя. Все ведь думали – Зевс, ан нет, – обычный гоготун. Прежде чем совращать птицу, навела хотя бы справки, где Громовержец. Теперь у неё репутация неразборчивой женщины.
– Да уж, побочные действия..– задумчиво протянул я.
– Главное предназначение зелья— превращение тела в чистую энергию, которая способна мыслить, чувствовать и перемещаться с немыслимой скоростью. При этом бонусом получаешь обманки, заставляющие воспринимать мир во всей его полноте.—Михаил почесал свои патлы и покачал головой.
– Всё сразу не поймёшь, придётся подучиться. И начнёшь прямо в помойке, куда мы с тобой направимся.
– Я не пойму – Данте нашёл проход в другой мир здесь на Земле, зачем же нам соваться в Астрал?
– А затем, что тех пор миры сместились и вход в тот лес, куда забрёл Данте с Вергилием, сдвинулся и теперь находится в Астрале. Всё изменилось, мальчик мой. Ты будешь удивлён насколько не типичны теперь ад и рай. Да что там говорить— сам увидишь.
Совсем рассвело. Туман над рекой перетёк в луга и я впервые почувствовал, что продрог.
– Домой зайдёшь? – голос деда посерьёзнел и отдавал налётом лёгкой грусти: ведь это был когда-то и его дом.
– Нет дедуля это уже не наш дом. Я живу совсем в другом месте и там меня скоро не ждут. Я и сам не знаю, зачем я сюда приехал. Наверно судьба.
– Тогда пора.– сказал дед, протягивая мне склянку. – Это будешь принимать по моей команде. Когда я открою световой тоннель уцепишься в меня как за мамку и сиди тихо. Пойдём перебежками. Там много всякой гадости: лярвы, инкубатор, суккубы… Главное не нарваться на демонов, они наглые прицепятся не отвяжутся… Ракота мы вряд ли встретим— он сидит в нижних слоях, а остальных нам бояться не стоит. Ничего, прижмёшься посильнее и я поставлю на двоих пояс защиты. Да, когда полезем в воронку закрой глаза. Вроде всё.
Инструктаж пройден, решение принято, что же еще? Ах да.
– Дед, так на чём ты прихватил Алигьери?
Михаил посмотрел на меня и в глазах его прыгали весёлые чёртики.
– Я застал его в месте с Вергилием за непотребством.
– Удивил… Но это было и них в порядке вещей, вспомни Калигулу.
– Я застал их в круге седьмом во втором поясе, они сговорились с тамошними насильниками и устроили содомию. А это приговор: остаться там навечно. Я пожалел их и они остались мне признательны.
– Ты благороден. А что ты делал на седьмом уровне? Отвечай «Зоркий глаз».
Дед хохотнул и сказал:
– У всех есть маленькие слабости. Я – вуайерист и горжусь этим.
Глава 2
– Сейчас можешь открыть глаза. – услышал я, среди завываний, уханья и ещё чёрт знает каких звуков, усиленных дичайшей акустикой, голос деда. Я открыл глаза. Шабаш, который я увидел, заставил приподняться остатки моих волос и оторопь пробежала холодком по моей спине до самой.. Нет, это не церковный орган царил под сводами капеллы, это играли на моих обнаженных нервах злоба, зависть, похоть и ужас. Я обернулся вокруг. Перед глазами метались какие-то тени, растворяясь в свете тоннеля. Мы летели вперёд, летели очень быстро, но не по прямой, а зигзагами, огибая какие-то выступы и колючие, похожие на огромные кусты чертополоха деревья.
– Что это? – спросил я, когда обрёл дар речи.– Ад?
– Нет, в Аду всё куда благопристойней – там порядок. Грешники получают, что им положено, а начальство следит, чтобы их за зря не обижали. А здесь – беспредел! Бардак полный! – дед резко затормозил. – Смотри, что вытворяет вон тот бесяра! Видишь рядом сущность, ну та, что на девицу похожа… Сейчас закрутит её, затащит под корягу и будет пить из неё жизненную силу, пока не насытится, а потом выбросит, как пустую оболочку. Ладно, сама виновата, неча шляться, где не положено. Здесь каждый норовит порчу сделать, присосаться или гадость какую подложить. Только оглядывайся. Нам отсюда надо побыстрее убираться. Вон видишь, там наверху кряж в виде седла. Там передохнём в пещерке, если не занята. Тебе пора принять зелье. Иначе тебя выкинет обратно в реальность. Тебе это надо?
– Нет. – ответил я и вжался в деда, который опять дал полный газ. Я обернулся и, пока мы набирали скорость, смотрел, как демон согнул сущность, сложил её вдвое и потащил в туман.
Хоть кряж виделся, как на ладони и было ощущение , что он совсем недалеко, добирались до него около часа, если, конечно, время в Астрале, что-то значит. Время здесь или остановилось, или его вообще никогда не было. Смена декораций и цвет, движение теней, освещение, означает лишь принадлежность данного места к одной из семи частей этого мира. На фоне этих картин летали сущности, бродили потерянные тени, постепенно теряя остатки энергии и превращаясь в бестелесные оболочки. Сзади, уходя в нижние слои, цвет менялся к грязно-болотному, и там бесновалось самое низменное и опасное, там можно было встретить на запретных зонах Ракота. Говорили, что ужас от его приближения, который волной разливался на многие километры, способен навсегда лишить человека рассудка. Я чувствовал неприятный холодок внизу живота, вслушиваясь в какофонию звуков, исполненных боли, торжествующей злобы…
Дед держался из последних сил. Световой тоннель пропал, стало совсем темно. «Боже!»– впервые за многие годы, взмолился я —«Дай хоть надежду! Выведи, укажи путь!». И вот, как по велению его, раскрылась темень, блеснул луч. Прямо перед нами осветилась сумрачным светом пещера. Дед Михаил тяжело дышал, но его светящаяся оболочка улыбалась мне.
– Мы на месте, – сказала оболочка деда.– Стой здесь, я на разведку.
Он исчез, оставив меня стоять у причудливого, светящегося слабо-голубым светом камня. Я присел на него, скорее по привычке, потому что приятного опущения в седалище своём не ощутил, наоборот перевернулся в воздухе и грохнулся бы на землю, если бы не шутки с отсутствием веса. Я повис в пространстве, нелепо растопырившись и пытаясь найти точку опоры. Находясь в состоянии болванчика, я встретился взглядом с внимательными глазами существа явно заинтересованно поглядывающего на мое лицо. Глаза приближались парализуя мою волю, я почувствовал прикосновение тела и по мне пробежала волна вибрации в ответ на обвившее мою ауру слабое поле. Зеленоватое свечение существа вспыхнуло с новой силой. Я почувствовал ни с чем не сравнимое блаженство. Это была женщина.
– А ну брысь отсюда! – дед оторвал духа от меня и отбросил в сторону. Существо отлетело в сторону, сверкнуло на деда глазами и уползло за камни.
– Тебя и минуту оставить уже нельзя, – укоризненно выговорил мне дед.
– Что это было, – я был ещё как во сне.
– Не Что, а Кто. Это Элементер. Он решил, что ты лох и подключился к тебе. Здесь, знаешь ли, всем нужна энергия.– дед подтолкнул меня к скале,– Пошли в пещеру. Составим компанию одному моему знакомому.
В пещере, куда я зашёл вслед за дедом, сидела мыслеформа молодого человека в одежде средневекового контрабандиста или корсара.
– Эмир – представился корсар и принюхался. – Ты живой что ли?– Эмир обернулся к деду. – Ну вы рисковые ребята! Без всякой защиты… Без навыков..
– Ничего, сейчас выпьет зелья и продержится до… – дед осекся глядя на и мой потерянный вид и плаксивое выражение глаз.
– Что?– заорал он видя моё состояние.
– Украла..– еле пролепетал я.
Многоэтажный мат пронёсся под сводами пещеры. Досталось всем моим родственникам до десятого колена, и ложу, где я был зачат, и Армавирской фабрике, выпускающей некачественные изделия №1, и ещё многим мелочам моей интимной жизни, о которых я предпочёл бы умолчать. Все мелкие сущности пещеры, в виде мокриц и паучков, попрятались в щели и закрыли лапками уши, а бесстрашный корсар Эмир на некоторое время толи заслушался незнакомым фольклором, толи превратился в одну из мыслеформ в состоянии анабиоза.
Деду явно полегчало. Он отдышался и уже ровным голосом сказал.
– Искать суку…
Все бросились наружу. Я с ужасом подумал, что случиться, когда кончится действие зелья. Меня разорвёт на кусочки или все-таки выбросит обратно домой? А может я, по-просту исчезну, лопну, как мыльный пузырь? Мои предположения и страхи, похожие на волнения юнца впервые попавшему на осмотр к венерологу, были прерваны возгласами ушедшего вперёд деда Михаила. Я поспешил на его призыв и, приблизившись к расщелине в скале, куда указывал родственник, увидел недавнюю знакомую в отключке, в бесстыдной позе с бессмысленным выражением на лице и рядом пустой пузырёк.
– Приплыли. – тихо и загадочно сказал дед.
– О великий Аллах! – констатировал подошедший Эмир.
Я нагнулся за склянкой. На дне пузырька чуть заметно болталось пару капель того, что было предназначено мне, а не этой, давно потерянной для себя и общества мыслеформе, которая теперь беззаботно спала счастливым сном. Она лежала передо мной полная энергии и жизни – элексир наполнил её иссохшую оболочку неземной красотой… Я отвернулся и потеряно оглянулся на своих спутников.
Дед и Эмир стояли молча поглядывая на Элементера. Она светилась божественным светом похоти…
Кажется это сказал Эмир.
– А ты совокупись с ней, верни своё зелье, а мы отвернемся. Признаться, я так делал однажды, когда мне нужна была энергия.
– Да, – подхватил эту мысль дед. – У меня тоже был такой случай, ведь разное бывает в дороге, всего не предвидишь. Попробуй внучок, глядишь вернётся тебе часть зелья. Только гляди, чтобы не втянуться, она же, по сути, – мёртвая.
Я помялся, но делать было нечего.
– Тогда идите за камень. – сказал я, опускаясь на землю рядом с донором. – И дед, давай без своих фокусов..
– А я чё, я не чё. – пробормотал старик, исчезая за скалой.
После соития, больше похожего на мысленный онанизм, я действительно почувствовал сильнейшее наполнение энергией и был готов продолжить путь.
– Ну как, – деловито спросил дед, похотливо поглядывая на меня.
– Как в детстве. А то ты не знаешь.– ответил я.
– Ты, я смотрю, подзарядился. – дед взял меня за руку и осмотрел ауру. Затем с озабоченностью в голосе сообщил. – Мы тут с Эмиром перекинулись парой слов, знаешь, нам в Рай пока не надо: там сейчас комиссия, так, что погуляем пока по Аду. – видя мой испуг, дед успокоил,– Отсидимся в верхних слоях – хочешь у сладострастников на третьем, или у чревоугодников на втором… А то можно в Лимбе у некрещёных, вон Эмир оттуда.
– Да у нас спокойно, будем пить чай, смотреть на чистилище. Туда каждый день столько душ прибывает. Слушай! Ангелы эти, как они справляются? Они железные, клянусь!
Дед с тревогой посмотрел на сгущающуюся муть, которая наползала снизу и сказал:
– Пора делать ноги. Похоже назревает выброс низкочастотной энергии. Главное, чтобы далеко не шваркнуло, здесь через пол часа будет не протолкнуться от всякой нечисти. Давай внучок обними покрепче дедушку и в путь.
Я залез деду на спину и обхватил его за шею, совсе, как в детстве, когда на рыбалке, он однажды перенёс меня через ручей.
«Я есмь – кольцо защиты»– сказал дед и нас накрыло коконом стального свечения.
Мы нырнули в какую-то искривлённую щель рядом с пещерой и оказались в совершенно другом мире, где преобладали розовато-кремовые цвета. Я удивлённо озирался от такого неожиданного перехода от мрачного средневековья в прекрасный мир ренессанса. Под нами проносились поля цветов, деревья и возвышенности на горизонте имели плавные очертания, а над головой висели семь планет. Я все пытался разглядеть среди этого великолепия людей, но вокруг не было ни души..
– Красота— сказал я завороженно. – Вот бы побродить среди этих цветов. Полежать и насладится их запахом.
– И остаться там навечно. – проворчал дед.
– Что не так! – раздраженно воскликнул я, – Посмотри какая красота!
– Эти цветы вампиры, ты посмотри на цвет бутонов и подумай почему он розовый…
Я умолк. Этот мир был совсем не тем, чем казался.
– Долго ещё?– спросил я деда, нетерпеливо щёлкнув его пятками.
– Прём без остановок.– уклончиво ответил дед.
– И всё же? – настаивал я. Мне хотелось поскорее закончить это путешествие в никуда, надоела неопределённость, хотелось конкретики.
– Здесь внучок ничего нельзя загадывать, если эту часть пройдём без приключений, то неизвестно, что нас ждёт за следующей дверью.
– Что за чушь! Ты столько лет лазаешь по этим местам,– должен знать, что будет дальше.
– Как бы не так, я ни в чём не могу быть уверен – сегодня там один мир, завтра другой. Миры крутятся вокруг друг друга. И поэтому ничего устоявшегося здесь нет. Если повезёт – добежим быстро, а если нет – придётся поплутать.
– Ладно, будь, как будет. – согласился я.
Всё-таки этот мир мне нравился, он напоминал мне стеклянный шар заполненный гелем, в котором плавают рыбки, растут кораллы.. Захотелось запечатать этот мир в стеклянный шар и поставить его дома на комод. Дед Михаил сделал резкий вираж и не останавливаясь влетел в едва заметную воронку. Красота мира исчезла, словно стертая чьей-то невидимой рукой и на смену появилась другая декорация, озадачившая меня до крайности.
– Приплыли.. – сказал дед. – Теперь держись! Это Запретный мир.
– Что это значит? – спросил я, заранее холодея.
– Это значит, что надо заткнуть уши, закрыть глаза и тихо, но очень быстро добраться до входа в нужное нам место. По моим расчетам он где-то недалеко. Но сейчас оно на территории Запретного мира.
Раздался осторожный кашель и голос Корсара.
– Друзья, я, пожалуй вернусь. Туда я не полезу. Я пережду. Желаю удачи. – Эмир поклонился и растворился в пупке воронки.
Проводив его взглядом, дед схватил себя за волосы и застыл в позе роденовского мыслителя: двигаться дальше было опасно. Поступить, как Эмир, подождать пока придёт другой мир, тоже нельзя: у него было время – у меня его не было . Дед это понимал. Поэтому он выпрямился и несколько обреченно сказал:
– Всё, что произойдёт в дальнейшем от нас уже не зависит, но мы пойдём на это, потому что нет другого выхода. Так, что, внучок, молись своему фартовому богу – авось пронесёт. Но предупреждаю будет страшно. Очень! Ты готов?
– Да. – сказал я опять забираясь деду на плечи.
– Ну с богом…
С этими словами дед произнёс: «Я есмь – защитный, звукопоглощающий, невидимый кокон» и осторожно двинулся вперёд, стараясь скользить в полуметре над землёй. Я видел, как в высокой траве, колыхаясь, двигались винтообразные завихрения, что-то попискивало, похрюкивало, нечто похожее на богомола выпрыгнуло из кустов и, напоровшись на защитную капсулу, отскочило назад и, став в боевую стойку, угрожающе задвигало челюстями. По всему полю пронёсся гул, будто разом снялась с места стая невидимых птиц и ушла в небо, а в небе гуляли серо зелёные всполохи, очень похожие на северное сияние под городом Мурманском. Только это было не сияние и не Мурманск. Сполохи были мыслеформами огромного мыслящего существа, которое, по утверждению знатоков Астрала, управляло этим хаосом. По одним свидетельствам оно называлось Кир, по другим Уг, и Фан.
Дед вполголоса комментировал ситуацию:
– Цвета сполохов указывают на то, что существо спокойно, но не спит. Оно постоянно мониторит все семь миров, и пока не почувствует чужого в Запретном мире. Пока нам везёт, ты, наверно, хорошо умаслил своего бога удачи. – дед хохотнул довольный своей шуткой и продолжил. – Сейчас пройдём по этой ложбинке, потом повернём и упремся в стенку, обходить долго – придётся перелезать..
– Перемахнём, делов-то!
Михаил забрюзжал, передразнивая.
