Kitobni o'qish: «Счастливые девяностые. Воспоминания обычного ребёнка о необычном времени»

Я жил на улице. Минут пять продержался. Дрался с другими пацанами. Раза три-четыре. Ездил к бабушке в гости и мечтал о компьютерных играх. В общем, обычный ребёнок с обычной, вполне комфортной жизнью. Для меня дикие рассказы про «снять куртку с побитого противника» или воодушевляющие байки про «наступившую небывалую свободу» в девяностые годы двадцатого века – звучат одинаково странно и безумно.

Я просто человек, у которого неплохая память на некоторые вещи, и чьё детство пришлось на это время.

Так что давайте посмотрим, как выглядели те самые золотые/чёрные годы в постсоветской Латвии с точки зрения обычного, вполне благополучного пацана двух-одиннадцати лет.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

В первую очередь для друзей и родственников, а заодно для некоторых особо чувствительных персон. То, что написано в книге – воспоминания ребёнка, который стал взрослым, благодарным к своему прошлому и обстоятельствам. Если вас что-то оскорбило, обидело или вызывало гнев – это ваши эмоции, а не мои. И да, моя память не обязана совпадать с вашей.

Давайте расширять кругозор и смотреть на мир шире. Это полезно в любых обстоятельствах.

С любовью и уважением,

Юрий.

С днём рождения, мама!

На самом деле эта история не про маму. Она про папу. Изначально я просто вспоминал интересные факты из детства для одного проекта, связанного с 90-ми, а в итоге… в общем, слушайте.

Начнём с того, с чего стоило начать: с чем у вас ассоциируется Ледовый холл, ледовая арена? Наверняка со Звёздным шоу на льду, соревнованиями по хоккею или конькам, в конце концов с представлениями, которые проходят без льда. Это всё ассоциации здоровых людей.

Для меня же это до сих пор не совсем так.

В рижском центральном Ледовом холле долгое время находился достаточно большой торговый центр. Точнее развал, где на куче мелких прилавков торговали всякой всячиной, в основном, разумеется, одеждой. Сюда мы с мамой будем ездить и намного позже, чтобы приодеть меня: спортивками (дешёвыми, как у всех тогда), рюкзаком к занятиям (кислотных жёлто-розовых цветов с динозаврами), чем-то из обуви.

Отличие этого конкретного раза от всех последующих было в том, что мы поехали не с мамой, а с папой. Мы ходили вдвоём по замкнутому коридору вокруг арены, вдоль торговых рядов, расположившихся на двух этажах. В центре круга, за тонкой стенкой, находилась сама арена. Возможно, там заливали лёд или шла подготовка к какому-то шоу. А скорее всего там просто стояла тишина и пылились никому не нужные стулья.

Для меня это место было просто круговым рынком с кучей разных не слишком интересных вещей. Разве что пара прилавков с игрушками, за которые с надеждой цеплялся детской глаз.

Что мы искали? Оказалось комплект из солонки (сольницы, как мы говорили в семье) и перечницы со специальной подставкой, делающей их единым набором. Они были из толстого, чуть закрученного стекла, а крышки с дырочками и подставка – из тёмно-красной или бордовой пластмассы. Набор хранился в отдельной картонной коробочке с фотографиями этого самого комплекта. Похожие наборы сегодня иногда продают на уличных ярмарках, которые собираются раз в месяц на парковках у торговых центров.

Тогда же папа выбирал маме подарок и взял меня с собой. Может, типа, на помощь, может, чтобы дать маме отдохнуть и побыть с младшим, совсем ещё маленьким братом. В любом случае, он позаботился о том, чтобы выбрать подарок немного заранее.

Спустя время, скорее всего пару дней, мы на кухне подготовились. Фиолетовые цветы, маленький букет у папы в руках. У меня – набор солонок.

Мы вдвоём гордо приходим в спальню поздравлять маму. В спальне белая кровать. Пол – светлый советский деревянный паркет квадратами. Справа розетка, которую спустя несколько лет я вырублю коротким замыканием, просто вставив штекер от лампочки. Буквально недавно в этой квартире закончился ремонт, и я помню первую ночь, когда мы ночевали здесь. Ковра с дорогами для игр в нашей детской ещё не было, папа показывал игрушечный самолёт, который поднимался на несколько сантиметров над полом на специальной подставке, кружился, мигал огоньками и издавал звуки. Американский бомбардировщик стелс.

Это я сейчас понимаю, что время прошло немного. Для ребёнка между двумя этими событиями – целая жизнь, омут памяти и событий.

И вот я стою с маленьким подарком для мамы, отец подталкивает меня вперёд, и я говорю: «С днём рождения, Мама!»

Меня поправляют: с 8 марта. Мне это ничего не говорит, я отдаю подарок. Дальше смутно, значит не важно. Было и было. Маленькая зарисовка из жизни маленького человека.

Фишка в другом. Во времени. Я очень чётко помню эти моменты: поход за солонками; вручение подарка. А мне тогда было четыре с половиной года. Точнее – четыре года, восемь месяцев и три дня. Я могу сказать время с пугающей для себя точностью. Никогда об этом не думал, пока не вспомнил эти перечницы для случайной байки в соцсети.

Мы переехали после рождения брата, в конце 1993 года. Помню, как в первый раз ходил по пустующей квартире, и на полу лежали картонные коробки, чтобы не пачкать паркет. Помню первую ночь и первый кошмар от покрывала на кровати, которое казалось скоплением копошащихся насекомых. Помню, как папа иногда водил меня в сад, через дорогу от дома, по хрустящему снегу.

А потом, уже после 8 марта, чётко помню, как мама встречает двух друзей на пороге, слушает их тихие слова и с грохотом падает в обморок в прихожей, прямо в декоративной арке. Как они её, бессознательную, заносят в квартиру, кладут на диван, и… молча уходят, оставляя одну с двумя малолетними детьми, тихо прикрыв дверь за собой. Словно отсекая ей всю прошлую жизнь.

8 марта 1994 года мы с папой подарили маме комплект для кухни, маленький, но симпатичный.

30 марта того же года случилась авиакатастрофа, в которой отец погиб.

Об этом я узнал через сорок дней, в мае. Но это уже совершенно другая история.

Место секретов

Умные психологи сейчас много говорят о том, что у каждого должен быть свой уголок, своё пространство. Неважно, как мало места в доме, для каждого члена семьи требуется найти неприкасаемую точку, будь то выдвижная полочка в тумбочке или целая комната под замком.

Нужно понимать, что мы все и так стремимся к созданию своего пространства, своего уголка, который защищаем всеми доступными нам силами. Хорошо, если это понимают старшие, хуже, если нет. В последнем случае остаётся только одно место, куда можно сбежать и где укрыться – у себя в голове, в выдуманных мирах.

Несмотря на достаточное игнорирование границ – не со зла, так уж воспитаны были родители, —у нас были свои секреты и местечки, где мои могли хранить свои тайны.

Самым первым местом, где я сознательно прятал свои, в том числе грязные, тайны, оказался шкаф. Обычный книжный шкаф, на вершину которого никто не мог забраться. Доступ к верхней крышке имел только я (если не приглашать взрослых со стулом), потому что у нас была двухъярусная кровать и я спал наверху.

Оттуда открывались широкие возможности запрятать ценные, на взгляд ребёнка, вещи подальше и от младшего брата, и от занудных родителей.

Что же за грязные тайны там хранились?

Чаще всего там пылились особенно ценные игрушки: машинки, фигурки. Сложив их за коробками от пазлов и настольных игр, в которые в детстве мы играть не умели, я наслаждался безопасностью.

Затем туда стали попадать результаты моих экспериментов. Например, однажды я разобрал обычную пальчиковую батарейку и узнал, что внутри у неё что-то, похожее на уголь. Она состояла из двух частей, которые вставлялись друг в друга. На воздухе они немного крошились чёрным. И ещё оттуда вытекал электролит, который затем быстро высох на оранжевой игрушечной пластиковой тарелочке.

Однако самое грязное, что жило там наверху, именно жило, потому что такие вещи действительно живые – это йогурт. Утащив пластиковый стаканчик с кухни, я тестировал его вкус. Сначала прямо из стаканчика, подъедая игрушечной пластиковой ложкой; затем выложив на тарелочку из того же старого советского комплекта посуды (вот только чашек не помню – лишь тарелки).

Почему-то доесть йогурт я не смог. Возможно, шли родители, а может, я просто решил сделать запас на потом. Открытый стаканчик поставил на шкаф (вместе с недоеденными остатками на тарелочке), слез вниз и… забыл на неопределённый срок.

И вот однажды пришло время уборки. Вытаскивали всё с полок, снимали всё со шкафа. Меня, как владельца самой высокой обитаемой точки квартиры, попросили спускать сверху коробки, а заодно всё, что там завалялось.

В процессе обнаружился мой йогурт – живой и бодрый.

Только вот вместо приятного розового цвета, он стал чёрно-зелёным, мохнатым и выглядел немного обиженным, словно долго ждал хозяина, а тот так и не пришёл.

«Разумная жизнь»,– прокомментировала мама и отправила неожиданного питомца в мусорник.

С тех пор еда на шкаф больше не попадала.

А вот в мой школьный рюкзак… но об этом, может, быть в другой раз.

Всё ради фишек

У каждого поколения есть своё безумие, свой фетиш. У одних это спинеры, у других – хагги-вагги-пара-трупер.

У нас же были фишки. Такие круглые пластиковые (а чуть раньше – картонные) штуковины, которые можно было собирать, а можно было выигрывать.

Суть игры была проста: два игрока кладут одинаковое количество фишек в стопку, рубашки/картинки направлены в одну сторону (например, вниз); один игрок берёт и поднимает стопку, после чего лупит ею об землю. Все фишки, что перевернуться рубашкой вверх – забираешь.

Чем выше стопка, тем выше риски, выше азарт и выше шанс всё проиграть.

Фишки были от чупа-чупса, от Мортал Комбат, от Power Rangers и вообще от всего.

Чтобы понять степень нашего безумия, представьте картинку: обычная хрущёвка-девятиэтажка в спальном микрорайоне. Кучка детей в высокой траве копошится под самыми окнами первого этажа. Сверху дети постарше выкидывают в окно фишки, и мелочь старательно, как баксы в американском кино, ловит эти драные кусочки пластика и картона.

Пацаны выкидывали тёртые, иногда проколотые фишки, но мы, неспособные тогда их купить и проигрывающие в редких розыгрышах, ловили их с жадностью пираний, отталкивая друг друга и подбирая с земли.

Как водится, фишки были частью статуса, частью самосознания. Особенно для моего психотипа, когда игрушки для самоощущения могут значить больше, чем всё остальное.

Мама эту манию не поощряла и фишки покупала очень редко. Несколько штук по незнанию мы добыли через бабушку. Но этого катастрофически не хватало. Особенно, когда проигрываешь в школе! А ведь просто так не возвращают, несмотря даже на слёзы!

В итоге эта мания привела к тому, что я потерял потенциального друга. Плюс, впервые познакомился с совсем непедагогическим поведением учителей. Но по порядку.

Напомню, что у меня фишек было мало, а покупать новые мама не соглашалась. А мне очень хотелось, ведь у всех, особенно у «крутых», их было много, а у меня нет. Непорядок.

На фоне этого один мой одноклассник предложил купить у него баночку этих фишек. Были тогда специальные небольшие тубусы, в которые можно было положить несколько десятков фишек и удобно носить с собой. Именно такой серый тубус он предложил за 5 латов¹. По тем временам вполне солидные деньги. К примеру, булочка в школьном буфете стоила 0,10 лата (10 сантимов) и на 1 лат вполне можно было неделю перекусывать вкусняшками.

При этом цена была вполне разумная за полную банку – он предлагал мне это дружески, пусть и не забывая о коммерческой жилке.

Наверное, многие подумали, что я собрал волю в кулак и несколько недель экономил, чтобы потом купить вожделенные фишки. Ха-ха, что вы! Стратегическое мышление, изучение альтернативных вариантов и прочие взрослые подходы ученику третьего класса в голову не приходили. И ещё много лет спустя не приходили. Тогда ответ был прост: «я видел, где мама хранит деньги, я втихаря возьму».

Да, я планировал кражу, благо, что без взлома, потому что мама хранила небольшой запас денег в ящике в шкафу. Можно было бы попросить у мамы денег, конечно. Но однажды она уже сказала мне, что не будет покупать «фигню», и я послушался. принял это за факт и единственную реальность. Я в принципе не умел спорить, и это не раз меня сильно било по жизни.

В общем, вечером я пришёл в шкаф, выдвинул полочку и с удивлением обнаружил, что ничего не обнаружил. Денег не оказалось. Грустный я пришёл в школу, сказал, что денег не было на нужном месте. Но отдавать фишки, даже за мою грустную рожу, одноклассник отказался. Я решил пойти дальше.

Следующий вечер, мама на кухне, я выхожу в прихожую, и её сумка стоит чуть за углом. Она её не видит, а я достаю кошелёк и ищу нужную купюру. Как назло в кошельке не оказалось ни одной пятёрки, а только двадцатки. Но фишки нужны позарез, поэтому одна банкнота исчезает у меня в кармане, а на следующий день превращается в банку фишек. Я отдал всю двадцатку, без сдачи. Вроде думали поменять в буфете, но столько в кассе не было, да и сумма вызывала у буфетчицы вопросы. В итоге одноклассник проставил мне булку и напиток, а остальное забрал себе.

А я был счастлив.

Дальше не помню точно, но как-то о нашей сделке прознали учителя. И как-то у меня честного выяснили, что деньги я взял без спроса. Вот этот момент в моей памяти затуманен и точно вспомнить, откуда же они это всё узнали я сказать нем могу. Может быть чувство вины, может тупо «неинтересная часть, промотать», а может быть последовавший шок… Но дальше несколько ярких воспоминаний:

– кружок наших учителей, которые стоят и шушукаются, неодобрительно поглядывая на меня. Сплетничают, мол, вот украл у мамы деньги

– моя мама, с перекошенным лицом заводит меня домой и сообщает кому-то из домашних «у нас в семье вор»

– мама одноклассника, которая на следующий день возвращает мне десятку. Причём на ней скрепкой прикреплена какая-то бумажка – деньги явно были запланированы на что-то другое

– ссора с одноклассником – я, под давлением совести и взрослого унижения, требую вернуть остаток денег, а он требует тогда вернуть фишки.

В итоге фишки я не отдал и деньги, что понятно, не получил. Ещё долгие годы я спокойно играл с кругляшками, пока при очередной уборке или переезде мы их не выбросили.

С одноклассником мы буквально незадолго до этого начали хорошо общаться, ходить друг к другу в гости (у нас даже была похожая секция в гостиной: у них сначала, а потом у нас, после переезда). Возможно, именно поэтому он дружески предложил мне купить у него фишки.

После этой неудачной сделки мы общаться перестали. В первую очередь разошлись родители, а мы, может быть, и забыли бы о такой фигне, но продолжали держаться на расстоянии.

Самое страшное во всём случившимся – не кража. Такое поведение свойственно детям определённого психотипа, особенно в стрессе, когда этот момент не прорабатывают, не проговаривают. Самое страшное для меня, что достаточно долго оставалось в болезненной памяти – это реакция взрослых.

Да, я ошибся. Да, совершил косяк. Мама не услышала, я не смог донести – не научили. До сих пор мучаюсь этим, даже свою книгу или консультации бывает сложно предложить, не то что попросить о помощи и поддержке. Лучше, чем тогда, но всё равно труд над собой.

Но, пожалуй, самое странное, удивительное и испепеляющее – это тот самый кружок из учителей, которые стоят, шушукаются, с придыханием и оханьем рассказывают друг другу о том, как маленький ребёнок, их подопечный, оступился. Как я расстрою маму, какая хорошая семья, а тут такое! И я сижу в сторонке, не могу уйти, смотрю на них прямо и… всё вижу.

До сих ненавижу сплетни, двуликую мораль, вот это издевательство над слабым. Гнев накрывает, хочется оторвать кому-то голову. Я не идеален сам, могу зло пошутить, обидеть, но постараюсь извиниться. А когда это делают «превосходящие силы», да ещё и пользующиеся авторитетом у ребёнка – а у меня почти все учителя были в авторитете, даже в вузе, – то что-то внутри ломается. А потом эти люди об этом забывают и идут дальше, не зная, что следы остались надолго.

Единственное, что можно сказать в плюс – после этого стыда, я лишь дважды в жизни что-то брал без оплаты: один раз конфету в магазине, а в другой – наклейку в магазине сувениров. После этого перестал окончательно: конфету я хотя бы смог съесть, а наклейка немым укором лежала в блокноте, потому что я не мог её наклеить у всех на виду…

Но ладно, поныли, и хватит. Мода на фишки спустя время прошла, хоть мы и продолжали иногда собирать новые: от Чупа-Чупса, в чипсах, по любимым покемонам. Уже без загона и фанатизма, но кучка фишек (теперь не только круглой формы) лежала в шкафу в той самой серой коробочке, периодически напоминая о моей ошибке и об ошибках окружающих.

Интересное время было :)