Kitobni o'qish: «Дайте мне слово. Забавные случаи рассказывают инструменты»

Юрий Важенин

Дайте мне слово      

Забавные случаи рассказывают инструменты

− Все в сборе? Никто не опаздывает?

− Вроде, все, − откликнулось сразу несколько инструментов.

− А ноты?

− Куда мы денемся? Где лежат произведения в папках, там и мы. Если инструменты могут куда-то уйти, то папки с нами всегда на месте.

− Приступаем!

− В прошлый раз мы с вами разучивали вальс, с которым до этого поработали ноты. Мне кажется, он получился: насыщен красивыми мелодиями, богатыми красками, без лишней суеты, люди слушали с удовольствием.

− Да и дирижёр остался доволен, − включилась Труба. − Если что ему не нравится, сразу на его лице появляются брезгливые морщинки.

− Честно признаться, мы, ноты, не знаем, как этот вальс будет звучать с другими оркестрами: народными, камерными, симфоническими или эстрадными,– вмешалась нотка СИ-бемоль тоненьким писклявым голосом, − но почему-то уверена, что вальс всем понравится и посчитают за честь принять его в репертуары оркестров.

− Конечно, исполненный военным оркестром, да ещё в парке, который был заполнен отдыхающими, звучал бесподобно, − сказал Фагот.

− Тебе, наверное, виднее, но мы тоже чувствовали себя великолепно, блаженствовали от удовольствия, − заулыбались несколько инструментов.

− Что касается вас, нот, может, вы уверены и спокойны за вальс, за качество написания, − сказал Гобой, − а мы перед выступлением чуть-чуть волновались. Валторна несколько раз ошибалась, заставила нас нервничать, как перед боем. Да и дорогой наш Фагот вёл себя некорректно, зазнался, пошёл “не в ту степь”.

− Бывает, − сказали Скрипки, − на репетициях дирижёр иногда несдержан, употребляет грубые высказывания, даже некоторых из нас он обижает до слёз. Это кухня. Здесь рождаются “здоровые мысли”.

− Может, хватит об этом, сколько можно мусолить одно и то же! − не выдержала Валторна. − Давайте подумаем, что разучивать дальше. Кто хочет предложить тему для дискуссии?

− Я подслушала беседу композитора с дирижёром, − тихо прошептала Виолончель, − так ему дирижёр сказал, что при написании нового произведения надо обратить внимание на некоторые шероховатости гармонии, нежелательно, говорит он, перенасыщать мелодию триолями, это искажает её лаконичность.

− Он себя подстраховывает, − улыбнулась Флейта. − Триоли сложнее исполнять. Конечно, легче без них, но они увеличивают ювелирность произведения.

− Мы согласны с тобой: чем сложнее произведение, тем оно интересней, − закончили скрипки и альты.

− Что-то долго ты смотришься в зеркальце, разглядываешь новую морщинку?

Хозяйка скрипки застыдилась:

− Да нет, Гобойчик, просто соринка в глаз попала.

− Я давно заметила, как ты стала обращать внимание на моего любимца, владельца Гобоя, − присоединилась к разговору вторая Скрипка. Чувствуется, ты неравнодушна к нему. Конечно, он молод, красив, только что закончил консерваторию, кровь у него горячая, играет. Ты тоже на высоте: модница, красавица, чем ему не пара.

− К хозяйке Скрипки украдкой явилась любовь и обожгла её, разве это плохо?

− Кто против? Высокие чувства не проходят даром, след остаётся на всю жизнь.

− А я думаю: почему моя подружка так часто смотрится в своё зеркальце, − заметила третья Скрипка, − а оказывается, вот что: она рассматривает молодого человека, хозяина Гобоя, через зеркальце.

− Да ладно вам, стоит немножко отклониться от суеты, полюбезничать, тут же шептание, сплетни, видите, как она покраснела?

− Это у женщин в крови, этого у них не отнять. На вид они мирные, хорошие, но бывают – “настырные” в избытке, вставляют такие “не затёртые” словечки, что могут нас, мужиков, вогнать в краску, когда захотят, − сказал Тромбон Фаготу.

− Она любуется зеркальцем, наверное, только что купила его, − продолжила насмешничать Валторна.

− У меня, девочки, оно одно. Зачем бы я имела два? Как ни смотри на них, лицо всё равно не меняется. Если бы отражение в каждом зеркальце менялось, было разное, то и разговоров на эту тему не было бы.

− Действительно, каждый выбирал себе зеркало по своему желанию: для театра – одно − красивое, подкрашенное, для делового разговора с начальством – более важное, строгое, а для сплетен – не имеет значения какое, свободное.

− Сегодня будем разбирать партитуру Моцарта, сороковую соль-минорную симфонию, − сказал директор оркестра, − предстоят гастроли в Японию.

− Вольфганг Амадей. Частенько мы играем его произведения, где только с ним не выступали, в каких странах не были!

− Да, Фагот, люди любят его произведения за красоту мелодий, их лаконичность.

− Дирижировать будет Владимир Спиваков, − напомнил директор.

−Частенько приходится этому дирижёру репетировать с нами, − задумчиво произнесла Флейта.

Помолчав, продолжила:

− Забавные истории о Спивакове поведала нам его Скрипка.

Услышав его имя, Скрипка подошла.

− Да вот и она, − сказала Флейта. – Ты можешь повторить, Скрипочка, что ты нам рассказывала о своём хозяине.

− Могу.

− Давай, не стесняйся.

− Володя в детстве был хилым мальчиком,− начала она с ходу свой рассказ. − Над ним драчливые ребята просто издевались, не давали ему проходу. Частенько ломали его скрипку, а сколько он от них получал тумаков! Из-за драк Спивакова несколько раз исключали из школы. Чтобы уметь постоять за себя, он начал заниматься боксом. Потом, почувствовав на себе силу Володи, все его обидчики отстали от него. В дальнейшем бокс его выручал много раз. Однажды, уже в зрелом возрасте, музыкант поколотил пьяного хулигана на борту самолёта из Буэнос-Айреса в Рио-де-Женейро. Чуть позже он с женой ночью возвращались из парижской квартиры Ростроповича и Вишневской к себе в отель, и вдруг на них напали два здоровенных араба и негр. Грабители сбили с ног Спивакова. Но он не растерялся, вывернулся и раскидал всех троих. После этого он два месяца ходил в корсете, так как у него были повреждены рёбра.