Kitobni o'qish: «Ханкерман. История татарского царства»

Старость – не радость даже для ворона.

Хасан понимал, что уже очень стар, что его время прошло. Однажды холодной ночью разразилась гроза с громом, заставившим воронов взлететь. И молния ударила в старую, самую высокую сосну, на которой в последние годы жил Хасан. Древнее дерево загорелось, а к утру рухнуло.

Хасан не удивился. Уж он-то знал, что ничто не вечно. Сделал прощальный круг над городом и переселился на любимый дуб, что стоял на Старом татарском кладбище. Здесь и сокровища под боком, а скорее всего, ворон просто понимал, что теперь его место рядом с мертвыми.

Занял чье-то старое гнездо и много спал, видя яркие сны о былых днях. Проснувшись, слетал на землю и медленно ходил меж могильных камней и каменных плит, украшенных арабской вязью и сурами из Корана, узнавал знакомые имена. Здесь и его любимые Беркузле… Славные были воины, великие воины! Мало кому из них довелось умереть в своей постели от старости: гибли в лихих боях, умирали от ран и болезней в дальних походах и были привезены сюда родней для вечного покоя…

Пролог

Год 1449 от Р. Х. или 853 год от Хиджры

*Летоисчисление в исламе ведется от Хиджры (16 июля 622 года н. э.) – даты переселения пророка Мухаммеда и общины первых мусульман из Мекки в Медину.

Неспешно течет Пахра-река, многое она повидала, многое суждено ей увидеть в будущем. Последний летний месяц в самой поре. Сухо, который день щедрое солнце греет землю, но сегодня по небу побежали низкие темные облака. Ветер, хоть и теплый, то и дело хлещет порывами по траве и деревьям, гонит облака, словно пастух, опаздывающий домой на ночевку… Постепенно вечереет, отчего облака становятся все темнее и темнее.

Шумен и весел татарский стан на Пахре-реке. Много воинов. Их привели из степи мурзы хана Седи-Ахмата. Недавно Седи-Ахмат прогнал из Сарая старого хана Улу-Мухаммеда и сам сел в столице Орды. До самой Москвы дошли нукеры нового хана, но город брать не стали. Не время еще. Стены там каменные, а на стенах пушки, изрыгающие огонь. Вот придет сам хан со всей ордой и камнебитными машинами, тогда уж поучит русского князя.

А пока рассыпались татары малыми отрядами по округе в поисках добычи и собираются со всех сторон к берегу Пахры. Не так много добычи – совсем обеднела Русь, одна радость – большой полон.

Прячутся урусы по лесам и рощам от татар, да разве от таких спрячешься? Давно научились степняки их по лесам отлавливать. Вяжут крепкими веревками. Старых и малых не берут – не дойти им через дикую степь в Сарай-Берке. В столице Орды ждут молодых, крепких парней для работы в полях, ждут умелых мастеровых и ремесленников, с нетерпением ждут светлоглазых рабынь для гаремов мурз и беков Большой орды.

А кроме полона и взять нечего. Хитрые урусы при набеге прячут свое добро, закапывают глубоко в землю. Если и осталось где серебро, то в церквях да за монастырскими стенами. Не трогают их татары, смотрят с досадой на монастырские стены. Жаль, очень жаль, что Бату-хан со стародавних времен не велел трогать русские храмы и монастыри, выдал им охранную басму. И попов русских обижать запретил. Один такой в черной рясе с медным крестом на груди сам за полоном увязался, ходит меж пленных, бормочет: «Христос с нами, братия и сестры, Христос нас не оставит. Он еще более терпел, смерть мученическую за нас на кресте принимая. Терпите и вы, веру свою берегите…» Впрочем, пусть бродит, пусть бормочет, от его слов полон становится смирнее, бабы голосить перестают, мужики не так скрипят зубами в злобе.

И вот особая добыча – радостным гомоном встречает ее татарский лагерь – пленили русскую княгиню, жену князя Василия Оболенского. Родовит князь, большой выкуп заплатит за жену. Испуганно смотрит княгиня на радостно визжащих татар, только гордость княжеская не дает расплакаться.

Пируют татары, едят мясо, некоторые не крепкие в вере пьют пенный мед, захваченный у русских. Тут же жарятся на кострах целые туши говяды, что еще недавно паслась в округе.

Медленно едет по гудящему пирующему лагерю молодой казак Ибрагим за старшим братом Мустафой. Оба низкорослые, худые, жилистые, и лошадки им под стать – маленькие, невзрачные, но видно, что выносливые. Братья Ибрагим и Мустафа очень похожи: скуластые, с тонкими усиками над верхней губой, горбоносые. Единственно, морщины выдают в Мустафе старшего.

Молодой Ибрагим вернулся из разъезда усталый и злой: разведка завтрашнего пути ничего тревожного не выявила, зато с братом поругались. И из-за чего? Из-за пустяка – имени Ибрагимова первенца. Мустафа-то своего первенца назвал в честь отца, как и положено, а от младшего брата ждал, что тот назовет старшего мальчика Мустафой. А Ибрагим назвал сына в честь деда… Затаил обиду Мустафа, а вот сегодня проговорился.

Ибрагим сначала искренне попросил прощения, он и не догадывался, что у брата такая блажь была, но Мустафа почему-то не успокоился и всю дорогу попрекал Ибрагима. Так и заехали в лагерь – оба злые и друг на друга не смотрят. Ибрагим вовсе отстал, чтобы не продолжать препирательства. Сейчас бы поесть, вон какие соблазнительные запахи по округе растекаются, а не хочется.

Внезапно налетел порыв ветра и хлестанул по лицу Ибрагима, отвлекая от мыслей о еде.

Молодой казак поглядел вдаль. А там то ли пыль, то ли туман до самых темных облаков… Медленно топают лошадки, скоро братья доедут до своего десятка, можно будет дать лошадям питья и корма, отдохнуть самим.

Тут облака расступились и в глаза казака впились лучи вечернего солнца. Ибрагим отвернулся, проморгался и уставился в другую сторону, на главный шатер.

У главного шатра на высоком холме собрались Седи-Ахматовы мурзы, смеются, добычей хвалятся. Велели привести плененную княгиню, смотрят на нее, языками цокают. Красива княгиня, не той красотой, за которую ценят своих жен татары, но своей, русской… Статна, лицом прекрасна, длинные русые волосы заплетены в тугую косу. Смотрит с ненавистью, хоть и видно, что боится, – сильна духом! Хорошая женщина, спору нет. Дорого стоит!

Забыли мурзы воинский закон, установленный еще великим Бату-ханом. Первое дело в походе – охрана и дозор. А зачем дозор, зачем охрана, кого им тут бояться? Урусы давно по своим крепостям попрятались, боятся высунуть носы за стены. Пока великий князь разошлет гонцов к боярам да соберет свою дружину, орда с полоном уже далеко в степь уйдет. А в степь русские и подавно не сунутся, опасаются…

Правы татары, не скоро еще соберутся русские дружины для отпора, а больше опасности и ждать неоткуда. Так ли?

Никто не поднял тревоги, да и внимания не обратил, когда на прибрежных холмах Пахры показались всадники. Чего тревожиться, по виду ясно, что свои, татары. Шапки лохматые, на иных белые колпаки, в руках пики с бунчуками. Только многовато их что-то. Сотня? Больше? И полона с ними нет. Что за отряд? Кто предводитель? И почему над ними золотое знамя? Золотое знамя положено только чингизидам…

И лишь когда рассыпался строй пришельцев широкой лавой, когда понеслись всадники с копьями и пиками наперевес, забеспокоились в стане. Смотрят татары на своих мурз в нерешительности, ждут приказов.

Мало кто был готов к схватке. Лошади отдыхают, воины расслабились. Редкие казаки вроде Ибрагима и Мустафы оказались верхом и при оружии. Переглянулись хмурые братья, потянули сабли из ножен. Молча развернули лошадей к врагу. Стали съезжаться поближе: ссора ссорой, а друг за друга они горой.

Ни на миг не задумались Мустафа и Ибрагим о побеге. Никогда мужчины их рода не были трусами!

Напоследок обернулся Ибрагим на ханский шатер, и навсегда врезались ему в память растерянные лица мурз и холодная улыбка русской княгини.

Страшен был удар татарской лавы по стану, мигом забыли пирующие про мед и мясо. К лошадям бросились, за сабли схватились. Да поздно, не сдержать напора этой лавы, теперь только голову в страшной рубке сложить или бежать, если хочешь жить.

В первые же мгновения сшибки увидел молодой казак Ибрагим, как в грудь брата его Мустафы вонзилась вражья пика и вышла из спины. Сокрушительной силы удар. Вылетел из седла Мустафа. Ибрагим чуть сзади был, он успел рубануть саблей убийцу брата, и тот тоже стал заваливаться наземь.

И тут осознал младший брат: не будь Мустафа впереди, первый удар пики пришелся бы по нему, по Ибрагиму!

Хотел Ибрагим остановиться, спешиться, к Мустафе пробраться, но захлестнула его вражья лава, а в следующий миг откуда-то сверху прилетела стрела и впилась Ибрагиму в лицо. Завертелась под ним лошадь, но усидел в седле раненый казак, а когда опомнился, выяснилось, что скачет его лошадка вместе с атакующими врагами по стану его же, Ибрагима, лагеря. Казак придержал лошадь и стал постепенно забирать в сторону, пристроился за одним из отрядов. Лицо кровью залито, один глаз не видит, зато в пылу боя никто не распознал в нем чужака.

Рубят татары татар саблями, колют пиками и копьями, стреляют из луков в спины бегущим. Избиение!

…Стемнело уже, но хорошо видно в свете большого костра золотое знамя, что вьется над шатром у Пахры-реки. Уже не смеются мурзы Седи-Ахматовы, уже не похваляются подвигами и добычей. Стоят на коленях, со страхом смотрят на всадника в богатых доспехах, на арабском скакуне, в собольей шапке. Царевич Касим – сын хана Улу-Мухаммеда, злейшего врага хана Седи-Ахмата.

Молча ожидают знатные пленники своей участи, лишь один из них не унимается, Сулейман-бей из рода Кыпчак. Ругается и визжит, так, что с губ летит кровавая пена. Два улана с трудом удерживают его связанного. Самого Касима ругает, карачей его ругает, особенно Уссейна Хосю и зятя его Хасана, что тоже из кыпчаков. Грозится он гневом Аллаха и великого хана Седи-Ахмата с его непобедимой ордой.

– Псы вы, а не кыпчаки! Изменили своему роду и теперь урусам служите! Объедки с их стола подбираете! И ты, Касим, пес шелудивый!

Назвать собакой потомка великого Чингисхана?! Прищурился Касим, кивнул дядьке своему Уссейну, а тот зятю своему Хасану, тронул мурза коня легонько, саблю на ходу вынимая, свистнула заточенная сталь, и покатилась бритая башка Сулейман-бея по жухлой траве.

Остальных пленных казнить не стали, будут дожидаться выкупа родней в граде Звенигороде. А пленников Седи-Ахматова беспечного войска Касим велит освободить.

Режут татары веревки на руках полонянок, а те в слезах им на шеи бросаются, обнимать да целовать. Улыбаются татары Касима растерянно, переглядываются, перемигиваются. Не бывало такого еще на Руси, чтобы русские девки по своей воле татар целовали…

А из-за реки Пахры тем временем подходят последние отряды войска Касима, что преследовали и добивали врага. Великая победа юного царевича!

Страшно в лесу ночью. Не любят татары ночного леса, здесь водятся страшные чудища. Да и в засаду попасть можно. Одинокого татарина русские запросто на рогатины поднимут без всякой жалости. То ли дело – вольная степь.

Медленно, с опаской едет лесной тропой молодой казак Ибрагим, зажимает тряпицей рану на лице. Ударила его острая татарская стрела на излете в бровь, да и глазу не поздоровилось, как только сам жив остался? Видимо, шапка лохматая, лисья, матерью сшитая, смягчила удар.

Едет казак, смотрит уцелевшим глазом в звездное небо. Спасибо отцу, научил находить дорогу домой по звездам. Да, отец… как встретит он Ибрагима одного, без брата? Как рассказать ему, что Мустафу пикой насквозь в самом начале резни проткнули? Так и свалился с мешком, в котором добыча была. Спросит отец: почему не остановился Ибрагим, почему не помог брату, не забрал его тело для достойных похорон? Не потому ли что сам жить хотел, о детях, о жене молодой вспомнил? Да, и жить хотел, и семью вспомнил, но не в бою, а позже, когда неизвестно как в гуще вражьего войска скакал, кровью умываясь. И что ему было делать?..

Но еще жалеет Ибрагим об обидных словах, которые они с братом друг другу говорили, возвращаясь из дозора. Получается, последнее, что сказал он Мустафе, было укором.

«Прости, брат! Будет у меня сын – назову в твою честь», – шепчет раненый казак.

А добыча… Ибрагим залез рукой в седельный мешок, нащупал бок серебряного кувшина, что нашел в обозе русской княгини, потом вытащил согнутые серебряные пластины, которые когда-то были окладом к большой русской иконе. Вот и вся добыча.

Плохой поход, скверный, брата потерял, лучше бы дома остались. Но жадность одолела, захотелось легкой добычи…

И кто знал, что татары татар за русских резать станут?

Возможно, в таком же стиле и продолжилось бы повествование, если бы мы задумали написать о Касимове просто исторический роман. Но поставив иную цель – выяснить историческую роль Касимовского царства в истории Руси, – мы предлагаем вам не столько роман, сколько историческое исследование.

Сразу должны предупредить: провести это исследование оказалось нелегко. Хроники Касимовского царства не сохранились либо не велись вовсе. Историки буквально по крупицам восстанавливали события тех времен на основе иных древних письменных документов – русских летописей, ордынских ярлыков, арабских и персидских источников, европейских хроник, личных архивов касимовских татар. Свой вклад внесли и археологи. Все они люди, им свойственно ошибаться, поэтому на страницах этой книги будут отражены разные версии одних и тех же событий, причем, порой – полярные.

Свое исследование мы проиллюстрируем своеобразными сказами, то есть художественными вставками, поясняющими войны, быт и перипетии, в которых побывали Касимов и вся Русь за время существования Касимовского царства. Таким образом, параллельно с реальными историческими событиями перед вами развернется судьба одного вымышленного касимовского рода, начавшегося с того самого казака Ибрагима, что так неудачно потерял глаз на Пахре-реке.

Если вам интересна только историческая часть нашего повествования, то художественную можно просто пролистать. В конце концов, сказка – ложь… Но в ней намек!

А пока приступим к историческому исследованию.

История становления современной России столь же богата, сколь богат национальный состав Российской Федерации. Удивительное разнообразие народов и климатических условий, в которых они развивались и взаимодействовали, не могло не сыграть свою роль в формировании столь сложной и многоукладной страны, как наша. Мы изучаем историю нашего государства, справедливо связывая ее главным образом с историей государствообразующего народа, и следим, как от Киевской Руси развилась Русь, связанная с Московским, Новгородским, Владимиро-Суздальским и Рязанским княжествами, как через раздробленность прорастало единое государство Российское, как дело, начатое Рюриковичами, продолжили Романовы…

Если говорить о времени, которому посвящена эта книга, то нас с вами ждет исследование непростого периода. Это буквально два века. По историческим меркам, кратчайший отрезок! Но за него наше государство прошло через объединение русских земель, связанное с поздними Рюриковичами, затем пережило Смутное Время, сменившееся периодом первых Романовых, когда Россия обрела почти все основные очертания той страны, в которой мы живем и сегодня. Непростые времена. В них было мало мира и много войн, но разве не так, потом и кровью, создаются сильнейшие государства?

Наша книга будет о татарах. Историки уделили немало внимания борьбе Руси против Орды Чингисхана и внука его Батыя, а затем противостоянию России и государств-наследников Орды – Казанского царства, Крымского ханства, а также просто дикой степи, в которой к моменту исчезновения Золотой Орды царил беспорядок. В этом привычном изложении татары противопоставлены русскому государству. Например, непокорная Казань, с которой воевали князья Василий Васильевич Темный, Иван Васильевич III и Иван Васильевич IV Грозный…

Но между Казанью и Москвой когда-то располагалось уникальное государственное образование – Касимовское царство. Это татарское государство было образовано в 1452 году и просуществовало до 1681 года. Об этом царстве или ханстве широкому кругу читателей известно чрезвычайно мало, однако нам видится, что история Касимовского царства, тесно сплетенная с историей и Москвы, и Большой Степи, является одной из важных государствообразующих линий в общем сюжете нашей с вами истории. Мы дерзаем утверждать, что без Касимовского царства современный облик России сложился бы совсем иначе – роль мещерского города в противостоянии Руси и Степи велика, именно здесь мы находим пример не противостояния русской и татарской государственности, а их союзничества, и если хотите, симбиоза.

Здесь, на берегу Оки, в пятнадцатом веке возникло царство, где сосуществовали в мире Православие и Ислам. Здесь, пожалуй, впервые стало возможным само это сосуществование. Таков он – Касимов, самый большой из малых городов России, вошедший в историю как пример мудрой, гибкой политики московских князей и союзных Руси татар.

В Касимовском царстве мы можем разглядеть удачный прообраз будущего федеративного государства, где при тесном соседстве разных народов веками не было места национальной вражде и религиозной розни, где столь разные культуры не противостояли, а обогащали друг друга. Конечно, случалось разное, и картина далека от идиллии. Однако в Касимове до сих пор мирно соседствуют православные кресты на куполах и древний минарет с полумесяцем над мечетью. Здесь в равной степени берегут христианские храмы и тщательно охраняют усыпальницы потомков самого Чингисхана.

И все же, как же получилось, что совсем недалеко от сердца России – Москвы более двух веков существовало целое татарское царство? Как оно возникло? Кто они такие, касимовские татары? И какую роль сыграло Касимовское царство в истории Руси?

Вот вопросы, на которые должна ответить эта книга.

Глава 1. На пути к царству

Прежде чем начать рассказ о Касимовском царстве, мы обязаны обрисовать, где будут разворачиваться события, когда и как пришли туда татары, кто жил на этих землях до прихода Касима, и какие процессы и события привели к появлению царства. История этого края достойна целой книги, но сегодня мы совершим стремительное путешествие: начнем в десятом веке и придем в пятнадцатый.

Городец Мещерский

Местность, о которой пойдет речь, расположена между Рязанью и Муромом, на берегу Оки.

Первое летописное упоминание этих мест связано с именем Глеба Владимировича, отправленного отцом в 989 году крестить местные племена. Население города Мурома той поры – мурома. Племя воинственное, с дикими языческими нравами.

В 1054 году по завещанию киевского князя Ярослава Мудрого его сын Святослав получил «Чернигов и всю страну восточную и до Мурома». Святослав активно колонизировал Поочье, скорее всего, он заложил и древнюю Рязань. На новые земли из Чернигова отправлялись поляне, по дороге к ним присоединялись северцы, радимичи, вятичи. Шли с ним и греческие священники – носители христианской морали и письменности. Видимо, в это время и начался активный приток славян в Мещеру. Ремесленники и торговцы селились в городах и посадах, земледельцы ближе к заливным лугам.

Веком позже суздальский князь Юрий Долгорукий задумал заложить здесь город. История Городца Мещерского началась в 1152 году.

Название «Мещерский» Городец получил «по имени полудикого племени «мещера», проживавшего в этих краях. Что за «мещера»? В «Русском историческом сборнике» 1837 года читаем: «Мещерою действительно рязанцы называют левую сторону Оки, где… боровой чернозем, перемешанный с песком, именуется также мещерою. И потому нельзя утверждать о жилищах тут иноплеменной мещеры, т. е. мокшан, сродственников мордвы. Название мещера есть собственно славянское…»

Значит мещера – не название отдельного племени, как мокша или мурома, а скорее общее обозначение аборигенов по месту проживания. Однако в некоторых древних документах мещерой названо отдельное племя. В любом случае, коренное население Поочья – финно-угорские племена. Но только ли они?

Скорее всего, к 1152 году население Мещерского края по берегам Оки было уже смешанным, мордово-славянским. Мордва занималась охотой и рыбалкой, кочевым скотоводством, бортничеством, славяне – земледелием и оседлым скотоводством. Городец Мещерский, то есть защищенная рвом и валом деревянная крепость, был основан на месте древнего городища с уже сложившейся системой обеспечения. Большую долю его населения составили пришедшие за князем Юрием кривичи, часть его дружинников стала первым гарнизоном новой крепости. Древний город был окружен «осыпью» – земляными укреплениями, которые упомянуты в «Писцовых книгах» 1627 года.

Здесь необходимо ответить на вопрос, где конкретно располагался древний Городец. В начале ХIХ века местный исследователь Иван Сергеевич Гагин осмотрел на берегу Оки и описал древние валы, оценив их общий периметр примерно в полтора километра. Однако здесь раскопки не обнаружили следов домонгольской крепости, более того, в некоторых исторических документах указывается, что на этом месте веками был дремучий лес. Тогда что это была за «осыпь» и где искать Городец?

Археологические успехи вывели исследователей на новое место – Земляной струг.

Первым Земляной Струг описал все тот же И. С. Гагин. Предположив, что построенный Долгоруким Городец был окружен пятью вспомогательными крепостями, он принял Струг за одну из них. В ходе раскопок вместо остатков крепостных стен здесь неожиданно обнаружили следы древнего языческого капища. Место было обжито давно, и холмы, как слоеные пироги, в которых каждый слой содержит следы пребывания разных народов от поселения городецкой культуры (ранее II века н. э.) до более поздних поселений.

Общий вывод: изначальное месторасположение Городца – не берег Оки, а Земляной Струг – несколько холмов, образованных поймой речки Бабенки, впадающей в Оку. Город на притоке? Да. К примеру, Переяславль-Рязанский (современная Рязань) тоже был основан не на Оке, а на ее притоке Трубеже.

Сегодня Земляной струг – высокие заросшие лесом холмы на берегу почти пересохшего ручья. Находки говорят однозначно: здесь был крупный промышленный центр средневековья, здесь обрабатывали железо, здесь плавили медь и бронзу.

Итак, 1152 год, Городец Мещерский – небольшая варяжская крепость с воротами и частоколом, укрепленная валом и рвом. Русские князья традиционно строят такие крепости, предназначенные разместить кроме гарнизона местное население из посадов и окрестных деревень, которое в случае опасности укроется за стенами крепости и будет защищать ее от степняков.

Веками Ока была пограничьем меж дикой степью с половецкими ордами и северо-восточной Русью со столицей во Владимире. Но времена единой Руси уже прошли, и крепости строились уже больше для защиты от таких же русских князей. Мы знаем это время как период феодальной раздробленности, где «всякий князь имеет свой удел». Князья редко ограничивались своими уделами, норовя отвоевать землю у соседа.

Почему Юрий Долгорукий заложил крепость именно здесь? Исходя из неприступности места. Главное – безопасность и доступность воды на случай долгой осады.

Князь Долгорукий выбрал это место вовсе не случайно и в политическом аспекте: он умышленно вклинился между Рязанским и Муромским княжествами. В 1152 году Муромо-Рязанское княжество еще считалось единым, и на княжьих столах сидели кровные родственники, ведущие род от Ярослава Святославича, внука Ярослава Мудрого. Через пять лет княжество окончательно разделилось. Но рязанцы с муромцами еще долго действовали сообща, отправлялись в совместные походы. Чаще всего, вниз по Оке, в богатую Волжскую Булгарию.

Теперь о логистике. От Рязани до Мурома слишком большое расстояние. На протяжении веков прямая «езжая дорога» между этими древними городами отсутствовала, добраться можно было только по реке: летом на ладьях, зимой по льду Оки. Путь долгий, а потому где-то посредине был необходим населенный пункт для остановки на ночлег и отдых.

Ока в те времена – весьма оживленная торговая артерия, ведущая в Персию, в сказочные арабские страны, где в обилии соль, пряности, драгоценные камни и великолепные ткани, тонкой работы кольчуги и дамасские клинки. И серебро! Очень много серебра в звонкой монете!

В обмен Русь посылала меха, мед, воск, невольников. Добавим, что по Оке можно добраться не только на юг, но и на север. Через Москву-реку и Волок-Ламский – в верховья Волги, к Новгороду и северным морям. А во время разлива, когда притоки Оки, Дона и Днепра сливались в огромное озеро, можно было доплыть до Киева, а там недалеко и до Царьграда.

Городец экономически процветал, иначе не попал бы в летописные списки русских городов наряду с крупнейшими столицами княжеств. Находясь на оживленном торговом пути, на окской переправе под защитой муромских и владимирских князей, город быстро рос и богател, обрастал посадами. Процветали торговля и ремесла, здесь смешивались люди разных племен и языков, в монастырских стенах велись летописи. Из летописей узнаем мы о событиях, скорбных для нашей истории.