Kitobni o'qish: «Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий»

Печатается с разрешения ELKOST literary agency.

© Tallinn University, 2023

© Juri Lotman Semiotics Repository in Tallinn University, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

От составителя

Памяти

Григория Александровича

Гуковского

Предлагаемое вниманию читателей пособие является комментарием к роману в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Для того чтобы между читателем и автором комментария возникло должное взаимопонимание, необходимо сделать несколько предварительных замечаний. Основные особенности научного жанра комментария сформулированы в книге С. А. Рейсера «Палеография и текстология нового времени» (М., 1970): «Независимо от того, для какой читательской категории комментарий предназначен, он не представляет собой чего-то автономного от текста, а подчинен ему – он должен помочь читателю понять текст. Комментарий – сателлит текста» (С. 293). Тезис этот следует понимать в двух планах. Первый – практический: чтение предлагаемого исследования не может являться самостоятельным – и построение, и аппарат его рассчитаны на параллельное чтение с пушкинским текстом. Второй имеет более общий смысл: работа над комментарием неотделима от одновременной работы над пушкинским романом. Комментарий, как и всякий научный текст, помогает размышлениям читателя, но не может заменить их. Без читательского интереса к произведению, любви к поэзии и культуры восприятия поэтического текста, без определенного уровня знаний и эстетической интуиции, без культуры мысли и эмоций читателя комментарий мертв.

Другая особенность комментария, также подчеркнутая С. А. Рейсером, – обязательная направленность комментария: «Тип комментария определяется прежде всего читательским назначением издания» (С. 292). Факт направленности имеет решающее значение для отбора комментируемых мест текста. Никакой комментарий не может, да и не должен, объяснять все. Объяснять то, что читателю и так понятно, означает, во‑первых, бесполезно увеличивать объем книги, а во‑вторых, оскорблять читателя уничижительным представлением о его литературном кругозоре. Взрослому человеку и специалисту читать объяснения, рассчитанные на школьника 5-го класса, бесполезно и обидно.

Настоящее издание является пособием для учителя-словесника. Это означает, что оно рассчитано на читателя, который, с одной стороны, не является специалистом-пушкиноведом, а с другой – имеет профессиональное филологическое образование. Соответственно предполагается, что специальной пушкиноведческой литературы в доступных читателю библиотеках может не оказаться, но такие широко распространенные справочники, как «Большая советская энциклопедия», «Краткая литературная энциклопедия» или «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова, находятся в пределах его досягаемости. Дублировать издания такого типа было бы бессмысленно. Однако неправильно было бы и жестко исключить все упоминающееся в этих справочниках, во‑первых, поскольку читателю удобнее иметь дело с одной книгой, а не с десятками томов, а во‑вторых, потому, что цель настоящего справочника не совпадает с названными выше и он не просто дает сведения о том или ином имени, но и связывает их с текстом романа.

Цель всех пояснений, которые может сделать по поводу художественного произведения любой специалист, – объяснить читателю его смысл и значение, сделать понятным. Пояснения эти могут иметь двоякий характер. Они могут быть текстуальными, то есть объяснять текст как таковой. Такое объяснение является необходимым условием любого читательского понимания произведения. Никто – не только исследователь или преподаватель, но и простой читатель – не имеет права претендовать на сколь-либо полное понимание произведения, если ограничился той степенью проникновения в текст, которая обеспечивается знанием русского языка и здравым смыслом, и пренебрег расшифровкой намеков, обнаружением скрытых цитат и реминисценций, если не знает реалий быта, не чувствует стилистической игры автора.

Другой вид пояснения – концепционный. Здесь, опираясь на понимание текста, исследователь дает разного рода интерпретации: историко-литературные, стилистические, философские и др.

Первый вид пояснений дается в комментарии, второй – в теоретических исследованиях: статьях и монографиях.

Для того чтобы дать пушкинскому роману в стихах любую достаточно содержательную интерпретацию, прочтения комментария (повторяем, параллельно с текстом) недостаточно – необходимо знакомство с исследовательской литературой. Предъявлять к комментарию требование решать специфические задачи историко-литературной и теоретической интерпретации текста неправомерно. Не следует ожидать, что человек, который возьмет на себя труд ознакомиться с предлагаемым комментарием, окончательно и бесповоротно поймет роман Пушкина. Понимание такого произведения, как «Евгений Онегин», – задача, требующая труда, любви и культуры. С целью облегчения читателю этой задачи даем краткий перечень основных работ о романе (см. с. 536–539).

Тип комментария зависит от типа комментируемого текста, а пушкинский роман отличается исключительной сложностью структурной организации. Это закономерно приводит к необходимости совмещения нескольких видов комментария и к неизбежной неполноте каждого из них в отдельности.

Большая группа лексически непонятных современному читателю слов в «Евгении Онегине» относится к предметам и явлениям быта как вещественного (бытовые предметы, одежда, еда, вино и пр.), так и нравственного (понятия чести, специфика этикета, правила и нормы поведения) и социального (служебная иерархия, структура общественных отношений и пр.). При этом недостаточно объяснить, что означает то или иное название, существенно указать, являлась ли та или иная вещь модной новинкой или обломком старины, какую художественную цель преследовал Пушкин, вводя ее в свой роман, и т. д.

Отношение текста реалистического произведения к миру вещей и предметов в окружающей действительности строится по совершенно иному плану, чем в системе романтизма. Поэтический мир романтического произведения был абстрагирован от реального быта, окружающего автора и его читателей. Если явления быта и вводились в текст, то это был чужой быт: экзотический быт других народов или старинный быт своего мог восприниматься поэтически, современный простонародный, чиновничий или светский – лишь сатирически. Но в любом случае это был не «свой», а «их» быт, с которым читатель соприкасался именно как читатель, то есть только в литературе. Мир поэзии возвышенной и благородной, сливаясь с миром лирических переживаний автора и читателя, был очищен от ассоциаций с низменными реалиями окружающей жизни, а мир поэзии сатирической, погруженной в быт, был удален от интимно-лирических переживаний автора. В результате между поэтическим текстом и лежащей за пределами текста жизнью сознательно создавалась пропасть¹. С точки зрения комментария это приводит к тому, что поэтическое восприятие романтического произведения возможно и без детальных сведений о быте эпохи, в которую оно написано.

Пушкинский текст в «Евгении Онегине» построен по иному принципу: текст и внетекстовый мир органически связаны, живут в постоянном взаимном отражении, перекликаются намеками, отсылками, то звуча в унисон, то бросая друг на друга иронический отсвет, то вступая в столкновение. Понять «Евгения Онегина», не зная окружающей Пушкина жизни – от глубоких движений идей эпохи до «мелочей» быта, – невозможно. Здесь важно все, вплоть до мельчайших черточек.

Весьма существенно отделить те слова, которые сделались непонятными современному читателю, от таких, непонятность которых входила в авторский расчет и которые и в пушкинскую эпоху должны были сопровождаться комментариями (это отчасти и вызвало наличие авторских примечаний к роману). Пушкин, сам отмечавший, что его

 
…слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами (1, XXVI, 10–12²),
 

конечно, мог бы заменить незнакомые или малоизвестные читателю слова обыденными и часто встречающимися. Видимо, такое решение противоречило бы его художественному заданию. Поэтому современный читатель должен знать, какие слова были необычными в онегинскую эпоху, а какие приобрели это качество позже.

Онегинский текст изобилует цитатами и реминисценциями; иногда источник их прямо обозначен, иногда автор не назван по имени, но указан совершенно недвусмысленно:

 
…надпись ада:
Оставь надежду навсегда (3, XXII, 9–10).
 

Итальянский текст подлинника, данный Пушкиным в комментарии, рассеивал на этот счет любые сомнения.

В стихах:

 
Словами вещего поэта
Сказать и мне позволено:
Темира, Дафна и Лилета —
Как сон, забыты мной давно (VI, 647),
 

вещий поэт – А. А. Дельвиг – не назван, но процитированы строки из его стихотворения «Фани», которые, казалось бы, делали намек достаточно прозрачным. Ср. у Дельвига:

 
Темира, Дафна и Лилета
Давно, как сон, забыты мной…
 

Однако эти стихи были опубликованы лишь в 1922 г. (Дельвиг А. А. Неизданные стихотворения / Под ред. М. Л. Гофмана. Пб., 1922. С. 50). Они написаны в Лицее и, вероятно, были хорошо известны в узком кругу лицеистов. Таким образом, для части читателей намек был принципиально недоступен расшифровке, а для другой – узкого круга лицейских друзей (Дельвиг как автор отличался особой стыдливостью, и стихи, которые он считал недостойными печати, за пределами очень узкого круга оставались неизвестными) – понятен до очевидности.

В стихе:

 
Так он писал темно и вяло (4, XXIII, 1) —
 

слова, которые Пушкин выделил курсивом, представляют цитату. Источник ее не назван, но для читателей, следивших за литературной полемикой, он не был секретом: они легко припоминали нашумевшую в 1824 г. статью В. К. Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие».

Можно привести и другой тип намека:

 
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай… (2, XII, 9–10).
 

Смысл содержащейся здесь реминисценции раскрывается из сопоставления с цитатой из неоконченного «Романа в письмах» Пушкина: «…живу в глухой деревне и разливаю чай, как Кларисса Гарлов» (VIII, 47). Кларисса Гарлов (Гарлоу) – героиня известного одноименного сентиментального романа Ричардсона. Подобная деталь вообще составляла общее место сентиментальных романов «на старый лад» (ср. Шарлотту за завтраком в «Страданиях юного Вертера» Гёте). Сочетание подчеркнуто нелитературного имени Дуня, самого образа играющей на гитаре провинциальной барышни с сентиментальной деталью – «разливает чай» – создает иронический эффект. Он еще более подчеркнут лирической для Ленского параллелью:

 
Разлитый Ольгиной рукою,
По чашкам темною струею
Уже душистый чай бежал… (3, XXXVII, 5–7).
 

Иронический характер первых стихов и лирический вторых более или менее понятен всякому читателю, в том числе и не чувствующему здесь литературных реминисценций. Однако понимание намека и ощущение параллелизма этих сцен придает тексту глубину, смысловую емкость. «Евгений Онегин» построен так, что его можно воспринимать на разных уровнях проникновения в смысл.

Принятое Пушкиным построение текста создает особый образ аудитории. Пушкинский читатель всегда неоднороден: это и интимные друзья, и отдаленные потомки. Причем в одних случаях текст предельно понятен лишь тому, кто лично знает автора и все особенности его судьбы, а в других – лишь тому, кто смотрит на произведение из глубин будущих веков. Так, читатель, уже знакомый с «Анной Карениной», романами Тургенева и Гончарова, «Возмездием» Блока и «Поэмой без героя» Ахматовой, видит в «Евгении Онегине» потенциально скрытые смыслы, ускользавшие от внимания современников. Самый масштаб создания не был понятен даже наиболее прозорливым читателям 1820–1830-х гг. Только Белинский в начале 1840-х гг. смог определить историческое место «Евгения Онегина», и с тех пор каждое новое достижение русской литературы вносит что-то новое в трактовку пушкинского романа.

Непосредственное понимание текста «Евгения Онегина» было утрачено уже во второй половине XIX в.

Сто лет тому назад автор первой попытки прокомментировать роман писал: «В Евгении Онегине более, чем в каком другом произведении, мы встречаем массу непонятных для нас выражений, намеков…» (Вольский А. Объяснения и примечания к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». М., 1877. С. III).

Уже в пореформенное время плохо помнили быт онегинской эпохи. Что же говорить о современном нам читателе?

Предлагаемая читателю работа отнюдь не первый опыт комментирования пушкинского романа: помимо указанного комментария А. Вольского³, ценные, хотя и краткие примечания содержатся в ряде научных и научно-популярных изданий «Евгения Онегина». Здесь в первую очередь следует назвать том 5 в издании: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. В 9 т. М., 1935 (комментарий Г. О. Винокура – с. 267–390); том 5 в издании: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. В 10 т. Изд. 2-е. М., 1957 (комментарий В. В. Томашевского); Пушкин А. С. Евгений Онегин. М.; Л., 1936; М., 1957; М., 1964 (комментарий С. М. Бонди).

Заслуженной популярностью у учителей пользуется книга: Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителя (первое изд. – в 1932 г., пятое – в 1964 г.). Эта книга, выдержавшая пять изданий, сыграла значительную роль в популяризации итогов комментаторской работы пушкинистов среди учителей-словесников. Однако в последние десятилетия появился ряд как общих, так и частных исследований, посвященных творчеству Пушкина и культуре его эпохи, были опубликованы ценные справочники и словари, в свете которых работа Бродского выглядит неполной, а частично и устаревшей.

Существуют также примечания к пушкинскому роману, написанные В. В. Набоковым (см. с. 537). В примечаниях содержится ряд параллелей с западноевропейскими литературными текстами, стилистические заметки, например указания на галлицизмы и некоторые бытовые комментарии. Однако в целом работа включает и ряд необязательных сведений, точные наблюдения перемежаются порой с субъективными и приблизительными.

Настоящий комментарий ограничен как целевой установкой, так и объемом. Поэтому от определенных сторон пояснения текста пришлось отказаться. Так, полностью исключен стиховедческий комментарий, читатель не найдет объяснений, касающихся природы стиха и строфы, рифмы, метра, ритма и звуковой структуры «Евгения Онегина». Делать отдельные «набеги» в эту область автор не считал целесообразным, а исчерпывающий или хотя бы достаточно полный комментарий этой стороны текста изменил бы весь план издания и увеличил бы значительно его объем. Ведущаяся в настоящее время интенсивная разработка стиховедческих аспектов поэзии Пушкина, возможно, восполнит этот пробел.

Условные сокращения, применяемые в дальнейшем тексте:

П – А. С. Пушкин

ЕО – «Евгений Онегин»

Алексеев – Алексеев М. П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования. Л., 1972.

Баратынский – Баратынский Е. А. Полн. собр. стихотворений: В 2 т. Л., 1936.

Бродский – Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителя, 5-е изд. М., 1964.

Бульвер-Литтон – Бульвер-Литтон Э. Пелэм, или Приключения джентльмена. М., 1958.

Бутурлин – Записки графа М. Д. Бутурлина. // Русский архив, 1897, № 5–8.

Вигель – Вигель Ф. Ф. Записки: В 2 т. М., 1928.

Временник – Временник Пушкинской комиссии. М.; Л. Т. 1–1936. Т. 2–1936. T. 3–1937. T. 4–5–1939. T. 6–1941; 1962; 1973; 1975.

Вяземский‑1 – Вяземский П. А. Стихотворения. Л., 1958.

Вяземский‑2 – Вяземский П. Старая записная книжка. Л., 1929.

Давыдов – Давыдов Д. Соч. М., 1962.

Дмитриев‑1 – Дмитриев И. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1967.

Дмитриев‑2 – Дмитриев И. И. Соч.: В 2 т. СПб., 1895. Т. 2.

Жуковский – Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л., 1959–1960.

Карамзин‑1 – Карамзин Н. М. Полн. собр. стихотворений. М., 1966.

Карамзин‑2 – Карамзин Н. М. Избр. соч.: В 2 т. М.; Л., 1964.

Кюхельбекер‑1 – Кюхельбекер В. К. Путешествие, дневник, статьи. Л., 1979.

Кюхельбекер‑2 – Кюхельбекер В. К. Избр. произведения: В 2 т. М.; Л., 1967.

Лернер – Лернер Н. О. Пушкинологические этюды. // Звенья. М.; Л., 1935. Вып. V.

Лотман‑1 – Лотман Ю. М. Декабрист в повседневной жизни (Бытовое поведение как историко-психологическая категория). // Литературное наследие декабристов. Л., 1975.

Лотман‑2 – Лотман Ю. М. Посвящение «Полтавы» (Адресат, текст, функция) // Наст. изд. С. 253–265.

Лотман‑3 – Лотман Ю. М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Наст. изд. С. 786–814.

Лунин – Лунин М. С. Соч. и письма. М., 1923.

Миркович – Федор Яковлевич Миркович. 1789–1866. Его жизнеописание, составленное по собственным его запискам, воспоминаниям близких людей и подлинным документам. СПб., 1889.

Набоков – Nabokov V. Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksander Pushkin. Vol. l‑4. New York, 1964.

Письма Карамзина… – Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866.

Помещичья Россия… – Помещичья Россия по запискам современников. М., 1911.

Поэты 1790–1810-х – Поэты 1790–1810-х годов. Л., 1971.

Поэты 1820–1830-х – Поэты 1820–1830-х годов: В 2 т. Л., 1972. Т. 1.

Пушкин в воспоминаниях современников – А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1974.

Рукою Пушкина – Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. М.; Л., 1935.

Рылеев – Рылеев К. Ф. Полн. собр. стихотворений. Л., 1971.

Селиванов – Селиванов В. В. Предания и воспоминания. СПб., 1881.

Словарь языка П – Словарь языка Пушкина: В 4 т. М., 1956–1961.

Смирнова-Россет – Смирнова-Россет А. О. Автобиография. М., 1931.

Томашевский – Томашевский Б. В. Пушкин: В 2 кн. М.; Л., 1956, 1961.

Тургенев – Тургенев Н. И. Письма к брату С. И. Тургеневу. М.; Л., 1936.

Тынянов – Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968.

В цитатах из известных драматических произведений указывается действие и явление, из известных романов – том, часть, глава.

Все ссылки на пушкинские тексты даются по изданию: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М., 1937–1949 (кроме специально оговоренных случаев). Ссылки на это («большое академическое») издание даются следующим образом: том – римской цифрой, страницы – арабской. Таким же образом осуществляются ссылки и на варианты к «Евгению Онегину». Однако на основной текст романа ссылки осуществляются иначе: дается номер главы (араб.), строфы (рим.) и стиха (араб.). Ссылки на основной текст романа выделяются курсивом. Неоговоренный курсив в цитатах принадлежит источникам.

В соответствии с принятыми графическими нормами угловые скобки означают редакторские конъектуры, а квадратные – текст, зачеркнутый П. Поскольку комментируемые строки из ЕО даются (непосредственно в комментарии) курсивом, то в тех случаях, когда в них встречается пушкинский курсив, он передается разрядкой.

Автор считает приятной обязанностью выразить искреннюю благодарность В. М. Глинке, Н. И. Громову, П. А. Зайончковскому, Г. П. Макогоненко, З. Г. Минц, В. В. Познанскому и Б. А. Успенскому, чьи советы оказали существенную помощь в работе над этой книгой, а также Л. А. Аболдуевой, Л. Н. Киселевой, М. С. Левиной и Л. И. Петиной, помогавшим при подготовке рукописи.

Введение

Хронология работы Пушкина над «Евгением Онегиным»

26 сентября 1830 г., завершив работу над ЕО, поэт набросал общий план издания, пометив основные даты работы:

Онегин

Часть первая Предисловие

I песнь Хандра Кишинев, Одесса

II – Поэт Одесса 1824

III – Барышня Одесса. Мих<айловское>. 1824

Часть вторая

IV песнь Деревня Михайлов<ское>. 1825

V – [Про] Имянины Мих<айловское>. 1825. 1826

VI – Поединок Мих<айловское>. 1826

Часть третья

VII песнь Москва Мих<айловское>. П<етер>. Б<ург>. Малинн<ики>. 1827, 8

VIII – Странствие Моск<ва>. Павл<овск>. 1829 Болд<ино>.

IX – Большой свет Болд<ино>.

Примечания

1823 год 9 мая Кишинев – 1830  25 сент<ября>. Болдино 26 сент<ября>. АП<ушкин>.

И жить торопится и чувствовать спешит

К<нязь>. В<яземский>.

7 ле<т> 4 ме<сяца> 17 д<ней> (VI, 532).

Ход работы над текстом:

18239–28 мая – начало работы над романом.

22 октября – окончена первая глава.

3 ноября – пометы в черновике об окончании первых семнадцати строф второй главы.

8 декабря – окончена вторая глава (но строфы XXXIX, XL и XXXV написаны позже).

1824 8 февраля – начата третья глава (к июню 1824 г. глава дописана до письма Татьяны включительно).

5 сентября – помета под строфой XXXII.

2 октября – закончена третья глава.

31 декабря 1824 / 1 января 1825 – помета под черновиком XXIII строфы четвертой главы.

1824–1825 – работа над четвертой главой.

1826 6 января – закончена четвертая глава.

4 января – начата пятая глава.

22 ноября – окончена пятая глава.

1826 – работа над шестой главой (как полагает Б. В. Томашевский, работа над шестой главой шла параллельно с пятой и до ее окончания).

10 августа – помета под черновиком XLV строфы.

1827 18 марта – начата седьмая глава.

1828 19 февраля – помета под XII строфой седьмой главы.

5 апреля – помета в рукописи «Альбома Онегина».

4 ноября – окончена седьмая глава.

1829 2 октября – написаны первые пять строф «Путешествия Онегина» (описание Одессы создано еще в 1825 г.).

24 декабря – начата восьмая (первоначально – девятая) глава.

1830 18 сентября – закончено «Путешествие Онегина».

25 сентября – закончена восьмая (первоначально – девятая) глава.

19 октября – сожжена десятая глава.

1831 5 октября – написано «Письмо Онегина Татьяне».