Kitobni o'qish: «Лучшие из лучших»

1. Костя

Волчок из дорожной пыли и песчинок возник у самой обочины внезапно. И в этом было что-то мистическое. Он вращался всё быстрее и быстрее, увеличивался, захватывая в свою воронку мелкие камешки и сухую траву, ещё более разрастался, изгибаясь в разные стороны, кружился в своём безумном танце, как шаман на одной ноге, и невозможно было оторвать от него взгляд. От обочины «афганец» метнулся к горящему БТРу, затем резко ушёл в сторону отвесной скалы у другого края дороги и там внезапно исчез, рассыпался, растворился в сухом, раскалённом воздухе.

За БТРом, прижимаясь к броне, стоял механик-водитель в изорванном и кое-где дымящемся комбинезоне и тщательно целился из автомата в сторону периодически появляющихся вспышек на гребне горы. Потом Костя увидел, как у бойца дёрнулось от отдачи правое плечо, и пулемёт на вершине умолк. Водитель повернул голову и показал большой палец: «отлично». Лицо его было чёрным от копоти, только белые зубы сверкнули в улыбке, и Костя поймал себя на мысли, что когда-то он уже видел это улыбающееся лицо. «Да это же Ковш», – радостно подумал он и кивнул водителю. И тот, всё также улыбаясь, тоже кивнул головой и стал медленно оседать, сползая по броне и оставляя на зелёной, выгоревшей краске неровную багровую полосу…

Костя почувствовал, что ЭТО стало слабее и ушло куда-то в темноту, и тогда он вернулся обратно в своё тело и услышал голос Полковника:

– На Украину я тебя провезу. Это реально.

– А дальше что? – спросил Андрюха.

– А дальше – куда хочешь. Думаю, там тебя не скоро искать начнут. Если вообще начнут.

– Ты молодец, Полковник. Я тебе признателен за дружбу. Но у меня там никого нет. Ни на Украине, ни за Украиной – нигде.

– Ты подумай, – снова сказал Полковник, – вспомни, где у тебя кто-нибудь есть.

– У меня есть ты и Костя.

– Беда в том, что здесь мы мало чем тебе поможем. Здесь мы тебя не спрячем. Надо искать вариант, пока не поздно.

– Сколько ни думай – ничего не придумаешь.

– Что же теперь – вешаться?

– Вешаться некрасиво, несолидно. Лучше – застрелиться.

– Я не знаю, что и сказать, – пожал плечами Полковник.

– А зачем говорить? Можно ведь просто выпить.

– Если бы это решило проблему.

– В крайнем случае, хоть не надолго приглушит.

Костя открыл глаза и стал соображать, где он находится.

Сначала он увидел обшитый фанерой и окрашенный белой краской потолок. Затем перевёл взгляд на окно, состоящее из небольших ромбиков оранжевого стекла (отчего свет, льющийся снаружи, придавал всей убогой обстановке какой-то радостный оттенок).

Полковник сидел на небольшом деревянном табурете явно своего, кустарного производства, обхватив седую голову руками. Он был маленький и щуплый, как подросток, и глаза его сейчас выражали отчаянье.

– Ты проснулся? – спросил он у Кости.

– Я и не спал, вообще-то. Так, вспоминал.

– … Что даже стены дрожали, – добавил Андрюха.

Он стоял у открытой двери и курил, выдыхая дым на улицу.

– Не надо, я не храплю. Разве если только сильно устану.

– Значит, у тебя сегодня был трудный день, – ухмыльнулся Андрюха.

– Наверное, завтрашний будет не легче.

Костя снова закрыл глаза и подумал: «Как же всё это могло произойти? С чего всё началось?» И сам себе ответил: «Да ни с чего, собственно, и началось. С праздника, как всегда. Такие лихие дела обычно и начинаются с праздника».