Kitobni o'qish: «Опека»

Участковый курил у входа в барак, спрятавшись от дождя под козырьком подъезда. Инна обошла лужу и, сложив зонт, остановилась рядом с молодым мужчиной в форменных брюках и куртке.

– Здравствуйте, я Инна Ковалева, инспектор отдела по опеке и попечительству, – представилась она. – Вы нам звонили вчера.

– Лейтенант Егор Свирин. – Участковый отбросил окурок и улыбнулся. – Я вкратце обрисовал ситуацию вашей начальнице. Не знаю, насколько вы в курсе дела…

– Будет лучше, если вы подробно все расскажете.

Свирин, кивнув, открыл перед Инной скрипучую дверь. Проходя в барак, она уловила заинтересованный взгляд полицейского, скользнувший по ее бедрам в узких брюках. Внимание мужчины польстило Инне: в свои тридцать она была одинока.

Внутри воняло мочой и плесенью. Тусклый свет из разбитого окошка над входной дверью едва освещал коридор, скрытый в полумраке. Сырость пробирала до костей, и Инна поежилась.

– Бараки расселили пару лет назад, но они по-прежнему приписаны к моему участку, – пояснил Свирин, включая фонарик на телефоне. – Иногда сюда заносит алкашей или наркоманов, но особых хлопот они не доставляют.

Полицейский зашагал по лестнице с разломанными перилами. Инна направилась следом, стараясь не наступить на шприцы и осколки бутылок.

– Пару дней назад от жителей соседних домов стали поступать жалобы, – продолжал участковый, поднимаясь по лестнице. – Они заметили, что в бараке поселилась женщина с двумя детьми. Похоже, они живут здесь около месяца, но никому не было до них дела, пока по округе не завоняло: в бараке давно сорваны унитазы, и мать с детьми носят дерьмо в пакетах на мусорку во дворе. Она прилегает к жилым домам, вот местные и задергались.

Инна на ходу вытащила телефон, на который заранее сфотографировала документы, собранные в отделе.

– Мы подняли дела по вашему запросу. – Инна глянула на экран. – Лариса Пичугина сорока трех лет и двое ее приемных детей, близнецы Таня и Миша девяти лет.

– Да, все верно: это они.

– Пичугина и ее муж усыновили детей два года назад. – Инна прокрутила фотокопию документа. – Адресом проживания указана квартира на Ленина – в центре города, хороший район.

– Муж Пичугиной умер, и с тех пор она несколько раз меняла жилье, пока не оказалась здесь.

– Что заставило ее перебраться в барак?

Свирин остановился на втором этаже. По его лицу скользнула улыбка.

– Это нам и предстоит выяснить. И отдельная задачка для вас: что делать с детьми?

Инна поморщилась: она прекрасно знала свои должностные обязанности без лишних напоминаний полицейского. Если жизни или здоровью близнецов угрожает опасность, то их следовало отобрать у Пичугиной. В таком случае запускался бюрократический маховик, который мог покалечить несколько судеб, поэтому Инне не хотелось предпринимать поспешных действий. Для начала нужно разобраться в ситуации и понять, по какой причине женщина вместе с детьми обосновалась в бараке.

Занятая этими мыслями, Инна вслед за Свириным выбралась в длинный коридор с вереницей дверных проемов. Под ногами хрустело битое стекло, и откуда-то тянуло жареной картошкой. Они дошли до конца прохода, где тонкий лист ободранной фанеры прикрывал вход в комнату. Картофельный дух здесь ощущался сильнее.

Свирин постучал по импровизированной двери. Не дождавшись ответа, он отодвинул фанеру и прошел внутрь. Инна проследовала за ним. Она ожидала увидеть грязь и горы мусора, но помещение оказалось убранным и опрятным, несмотря на нищенскую обстановку. Свирин, деловито обойдя комнату, заглянул на кухню.

– Никого нет дома, – сказал он оттуда.

Инна осмотрелась. Мутное сияние из окна, завешенного куском полиэтилена, служило единственным источником света. У стены на полу лежали три надувных матраса, застеленные цветастыми покрывалами. Рядом стояли плотно набитые сумки – Инна разглядела внутри детские футболки и шорты. У противоположной стены скособочились две колченогие табуретки и стол, на котором сгрудились учебники по математике и русскому языку за третий класс. Рядом лежали ученические тетрадки, подписанные просто: «Таня» и «Миша».

– Перекусить не хотите? – донесся из кухни насмешливый голос Свирина.

Инна присоединилась к полицейскому. Крошечное помещение тонуло в полумраке (окно было заколочено досками), и фонарик участкового выхватывал детали обстановки. На полу стояла туристическая плита, рядом у стены выстроились баллоны с газом, тазы, коробка с посудой и пластиковые бутыли с водой. На подоконнике громоздились заляпанные жиром кастрюли и сковорода. Свирин поднял крышку: внутри остывала жареная картошка.

– Похоже, воду для готовки она покупает в магазине. – Полицейский посветил фонариком на пластиковые емкости. – А вот в этих бутылях вода мутная – наверное, Пичугина таскает ее из пруда.

Инна собиралась предположить, что грязную воду женщина могла использовать для стирки или умывания, но ее перебили.

– Кто вы такие? – раздался резкий голос.

В комнате стояла худощавая женщина в мокром от дождя плаще. Ее маленькое лицо, обрамленное паклей влажных волос, напоминало печеное яблоко – желтое и сморщенное; колючие глаза недобро буравили Инну и Свирина. К ногам женщины жались девочка и мальчик лет девяти, похожие друг на друга: белокурые, ясноглазые, бледные. Близнецы, одетые в намокшие под дождем курточки и джинсы, испуганно таращились на незнакомцев.

– Участковый уполномоченный лейтенант Егор Свирин, в сопровождении инспектора отдела по опеке и попечительству. – Полицейский показал удостоверение. – Пришли с вами побеседовать.

– Не о чем мне говорить, – огрызнулась Пичугина. – Уходите.

– Вы незаконно занимаете помещение. Предъявите паспорт и документы на детей.

Женщина нахмурилась, закусила губу: похоже, общение с представителями власти пугало и нервировало ее, и она хотела как можно скорее избавиться от внимания непрошеных гостей. Мгновение поразмыслив, женщина кинулась к сумкам у стены и зарылась в них в поисках документов.

Пока Свирин проверял паспорт и свидетельства, Инна присела возле Тани и Миши. Близнецы напоминали затравленных зверьков, и при взгляде на их перепуганные лица у Инны дрогнуло сердце, пробудив забытые воспоминания.

– Не бойтесь, – мягко сказала она. – Мы хотим вам помочь.

– Нам уже помогают, – выдавила Таня.

– Кто?

Девочка переглянулась с братом, а затем опасливо зыркнула на приемную мать.

– Нам нельзя говорить, – прошептала Таня.

– Вас кто-то обижает?

Девочка не успела ответить: черной вороной подлетела Пичугина, схватила детей за руки и увела на кухню.

– Картошка в сковороде, ешьте, – скомандовала она близнецам и с воинственным видом вернулась в комнату к Инне и полицейскому. – Ну как, довольны? С документами все в порядке. Дети сыты и здоровы. Вы можете убираться.

– Мы не можем уйти, пока не выясним, почему вы переехали в эту дыру. – Свирин вернул паспорт Пичугиной. – После смерти мужа вы несколько раз переезжали. В чем причина?

– Нам не нравились условия, – с вызовом ответила женщина.

– Но вам нравится этот барак? – поддел Свирин. – Вам нравится гадить в пакеты и мыться в тазах?

Пичугина побелела, тонкие губы сжались нитью.

– Мы убегали, – тихо произнесла она, – потому что он шел за нами.

– Кто «он»? – Свирин насторожился.

Пичугина взглянула на него затравленно, словно раздумывая: довериться или нет? Но что-то внутри переломило женщину, она потемнела лицом и глухо процедила: