Kitobni o'qish: «Встреча. Сборник рассказов»

Наколка

Проснулся я утром с больной головой. Вчера отмечали юбилей моего друга и одноклассника Женьки. Женька к тому же мой сосед, живет в другом подъезде. Интересно, как он сейчас, может, тоже «болеет»? Я поднялся с кровати и пошел на кухню выпить аспирин и завтрак какой-нибудь приготовить. Жена-то уехала в санаторий, ей бесплатную путевку дали. Отчего же не поехать, тем более в Крым, да еще и в Феодосию?!

Я принял душ и после всех процедур налил себе чашечку ароматного кофе. Привыкли мы с женой по утрам пить кофе, ничего не поделаешь. Это у нас уже как ритуал. Кофе взбодрил, а аспирин успокоил больную голову, и она начала что-то медленно, но соображать. Вдруг ни с того ни с сего вспомнилась мне старая история, связанная с Женькой. Отчего вдруг?

После окончания школы я задумался, что надо куда-то пойти работать. Временно, так как я готовился к поступлению в институт. Но куда пойти, я не знал. И тут мне мама подсказала, что было бы неплохо устроиться в школу лаборантом по химии. Да-да, именно в ту школу, где я учился. И ходить далеко не нужно, и время свободное будет для подготовки к поступлению в вуз.

Мама помогла мне в трудоустройстве, так как оказалось, что это не так просто и все надо делать через знакомых. Благо у нее они были. И вот я лаборант в кабинете химии. В школе химия мне давалась легко, да и было интересно ее изучать. Но на уроке я всегда находился в помещении и не знал о том, что происходило в лаборатории. О, а это надо видеть! Сколько там всяких колбочек, пробирок, трубочек, различных по конфигурации сосудов, а главное, химических препаратов.

Все это просто завораживало. Ощущение, что ты попал куда-то в прошлые времена, в какую-то пещеру алхимиков, которые прямо сейчас превращают камни в золотые слитки. Конечно, золота я не увидел, а вот работы оказалось много, хотя учебный процесс закончился и все были на каникулах.

Вот в одно свободное теплое летнее утро мы с ребятами собрались в лесополосу, которая находилась неподалеку от жилых домов. По выходным туда всегда приходили люди, живущие рядом. Так и мы тоже отправились. Нашли подходящую полянку, на ней и расположились. Под солнышком позагорали, подышали свежим воздухом, вдохнули аромат зеленой травки. Вдруг кто-то сказал:

– Парни, а неплохо бы сейчас по рюмочке выпить?!

Это был Женька, он даже глаза закатил от удовольствия, представив это.

– Да вроде как еще рановато будет, – ответил кто-то из нас.

– Да нормально, где искать будем?

– Это проблема, все закрыто. Время еще не подошло.

И тут Женька говорит:

– Слушай, Юрок, а ты же у нас химик-лаборант, в твоих закромах спирт должен быть? Так давай проверим? – добавил он, почесывая горло и ехидно ухмыляясь.

Мне Женьку стало жалко: человек недавно попал в неприятную ситуацию, может, пойти ему навстречу… А история у него простая: в то время была мода на тюремные наколки, часть молодежи подражала блатным. Романтика такая. Кто-то песни «зековские» пел под гитару, а кто-то наколки себе набивал, сейчас их татухами называют. Так вот Женька сделал себе на руке такую наколку и был очень доволен: всем показывал, хвастался ей. Наколка была в виде надписи «КЛЕН», что в переводе означало: «Клянусь Любить Ее Навеки». Правда, кого любить, Женька не знал, да это и неважно, главное, наколка!

Но сколько ни прячь от родителей это чудо-произведение, все равно они когда-нибудь увидят его. И вот настал этот день. Всыпали Женьке по полной программе. Бедняга был в ужасе от случившегося. И что же предпринять? Все просто, татуировку надо было как-то сводить.

– Юра, что мне делать? – слезно жаловался он. – Родители обещали мне руку отрезать, если завтра я не сведу наколку… – Женька всхлипывал еще громче.

– Да ладно ты, успокойся, – старался я его ободрить. – Они так шутят, хотят, чтобы ты понял и не повторял больше этого.

Где он нашел этот способ, а может, кто ему подсказал (наверное, желая подшутить) – неизвестно, но это было ужасно. Женька взял и насыпал на руку – там, где была наколка – вот прямо насыпал… марганцовку! Перебинтовал, думая, что завтра развяжет бинт – а там все чистенько. Но утром, сняв бинт, он увидел зияющую дыру в руке. Конечно, это так ему сначала лишь показалось. На самом деле, марганцовка сожгла верхний слой кожи, и действительно создавалось ощущение черной зияющей дыры. В общем, картина, мягко скажем, неприятная. После этого случая Женька забыл о наколках навсегда.

Так вот, мне стало жалко Женьку, и я согласился на авантюру со спиртом. Школа была рядом, и мы всей компанией направились в лабораторию, где я трудился. На входе нас спокойно пропустили, так как всех знали: столько лет мы учились здесь, а я к тому же и лаборантом стал.

Спирт, конечно, я достал, но вот почему-то никто не вспомнил о закуске. Были только обычная вода из-под крана и «курятина», в смысле, сигареты покурить. Я взял бутыль и принялся разливать каждому понемногу. Кто-то, выпив, морщился, у кого-то не хватало дыхания, а у кого-то слезы брызнули из глаз… От счастья, что ли?

Но Женька что-то разошелся: может, спирт ему понравился, а может, счастья больше захотелось. Никто не знает. Результат был предсказуем: мы все сильно опьянели от этого «пиршества». Немудрено: и спирт теплый, и закуски нет, и в помещении душно. Ну а Женька вообще «выпал в осадок».

Как покидали школу, никто не помнит. А на следующий день учитель химии пришел на работу и, войдя в лабораторию, увидел картину, от которой его чуть Кондрашка не хватил. Следы нашего празднества были повсюду: колбы и стаканы с недопитым спиртом стояли на столе и, наполовину разлитые, лежали на боку; недокуренные сигареты, где только не валялись… даже кто-то умудрился засунуть их в рот Менделееву (портрету, конечно). Двадцатилитровая бутыль со спиртом была практически пустой! Учитель схватился за голову, а мне дома что-то икнулось…

Учитель тут же доложил обо всем директору, и тот вызвал меня к себе в кабинет.

– Ну, что, лаборант, – тихо начал он, – я вижу, удается тебе проводить опыты с химическими реактивами, – и продолжил уже громче: – Формулу спирта знаешь?

–Да, знаю, – ответил я, надеясь на смягчение наказания.

– А формулу успеха?

– Гм… нет.

– Ты уволен!

Совершеннолетие

Сегодня у меня юбилей – 65 лет! Уж и не знаю – то ли радоваться, то ли плакать. С одной стороны, я не старый, а с другой – совсем не молодой. Многое уже не могу сделать, что по молодости делал. К примеру, раньше на перекладине легко двадцать раз подтягивался, а сейчас и один раз в тягость. Раньше легко мог познакомиться с хорошенькой девушкой на улице, а сейчас даже мысли такой боюсь. Ведь точно скажет: «Ты что, дедуля, свихнулся, что ли?!» Но я же еще не старый. Однако это я так думаю, в ее же глазах я динозавр.

Ладно, вечером будем отмечать это событие, а пока я зашел на работу. Клиент принес кофемашину – сломалась. Я на пенсии, а пенсия небольшая, на такую не проживешь. Вот и приходится подрабатывать, хотя мне это нравится.

Так как сегодня суббота, клиентов мало и в мастерской стоит непринужденная тишина. Она так и располагает раскинуться в кресле и уйти от этой действительности куда-нибудь подальше или просто мысленно улететь в космос, к другим неизвестным мирам. Мне всегда эта тема нравилась. Помню, в юности зачитывался Гербертом Уэллсом.

В соседней комнате заработал телевизор. Да, сам включился, вернее, когда зажигают свет в помещении, то и телевизор начинает работать, но с небольшой паузой. Прошли новости, передали прогноз погоды: сегодня ни дождей, ни ветра, ни жары не ожидается. Июль на дворе.

И вот звучит знакомая мелодия: «О, Баядера, воплощенье весны…»

«Кальман, „Баядера“», – подумал я, и вспомнилась далекая молодость. Я тогда с друзьями устроился на работу в театр музыкальной комедии, который должен был уехать на гастроли в Пермь и Киров. Очень даже интересно побывать в этих городах.

Работник сцены – так называлась моя профессия в театре. Мы с коллегами сами собирали спектакль, и зрители видели всю эту красоту, оживающую на сцене. А бывало, что мы выходили на подмостки во время спектакля. Переоденут нас в нужную по сюжету одежду – и вперед, работайте. Ну не в главной роли, конечно, а только убрать или поставить какой-либо предмет. А вы когда-нибудь смотрели, стоя на сцене во время спектакля, в зрительный зал?! Далеко не каждый испытал в жизни подобное. Так вот, когда смотришь туда, видишь чудо: темно вокруг и только светлые точки мерцают. Их сотни. Создается впечатление, что в зале множество светлячков, которые, замерев, смотрят на тебя… Ощущение мистическое и завораживающее… Но ты вышел, взял реквизит, поставил другой – и бегом со сцены.

Вообще Пермь – красивый город. Широкие и чистые улицы, очаровательные нарядные парки с клумбами цветов и небольшими фонтанами. Вода в этих фонтанах так красиво играет на солнце, что кажется, будто тысячи бриллиантов рассыпались на асфальте. Вот в таком чудесном месте расположен Пермский театр, куда мы приехали на гастроли.

Спектакли шли, а после их окончания иногда было скучновато. Наш электрик как-то предложил мне: чтобы хорошо провести досуг, нужно познакомиться с девушкой. Он вообще такой проныра: недавно приехал в этот город, а уже знаком с местными жителями. Откуда – непонятно. Но познакомиться я не отказался.

Вечером после спектакля он подошел ко мне с девушкой и представил ее.

– Аля, – сказал он загадочно и удалился.

– Юра, – не смутился я.

– Очень хорошо, – она мило улыбнулась. – Ну, что будем делать? – озадачила меня Аля и тут же продолжила: – А пойдем на набережную.

– Пойдем, – ответил я радостно, и мы пошли.

Набережная Камы – действительно хорошее место, особенно после заката. Тихий теплый вечер, горят фонари. Их отражение красочно мерцает в реке. Мимо проходят мечтающие о чем-то пары. Все это настраивало на лирический лад, и я, конечно, поддался ему.

– Твое лицо мне так знакомо… – начал я читать Блока, а Аля слушала, прижавшись к моему плечу своим красивым личиком.

Было так приятно чувствовать ее тепло. Но вот набережная закончилась, а я и не заметил этого сразу. Увлекся Алей: она такая милая, приятная, мне показалось, что я влюбляюсь в нее.

Я пришел в чувство, когда мы оказались уже на берегу реки. Там сидела компания парней, которые что-то громко обсуждали. Мне показалось, что сейчас нечто нехорошее произойдет. Куда бежать? Я огляделся, но пути отхода не нашел.

«А как же Аля? – подумал со страхом я. – Не бросать же ее одну здесь». Мне стало не по себе.

И вдруг меня осенило: «Так это она меня привела сюда. Это изначально был ее план – и точка!» Ну и что дальше? Какие только мысли не мелькали в моей голове…

Мы подошли к этой компании. Ребята дружелюбно поздоровались, налили нам вина, поздравили с чем-то (уже не помню, с чем) и отправились куда-то, весело галдя. И это все?!

«Ах, какой же я глупый, поддался неведомому страху!» – крутилось в голове.

Я все же постарался не показывать мое смятение Але. Мы повернули назад на набережную, а дальше – в гостиницу, где и остались до утра. Это чувство, когда я находился с девушкой один на один и мы целовались, я не забуду никогда. Та ночь для меня была волшебной: я стал мужчиной за два дня до совершеннолетия! Аля, такая нежная и сладкая, я просто безумно влюбился в нее. Утром я проснулся, но ее уже не было, она ушла. Больше мы с Алей не встречались никогда, но в моих воспоминаниях она осталась навсегда.

А вот и мой день рождения – мне восемнадцать. Восемнадцатого числа! Порог совершеннолетия. Событие – одно из главных в жизни человека. Такое ощущение, что ты перешагиваешь через какую-то черту и начинаешь путь к чему-то неизвестному, но очень значимому для тебя. Ощущение большой ответственности. Во всяком случае, я так чувствовал.

Так вот, после спектакля мы с Шуриком, моим одноклассником, а теперь еще и коллегой, решили отметить это событие. Купили пару бутылочек вина и прямо в театре выпили их. Затем пошли в гостиницу, рассуждая о прелестях жизни.

– Сашка, а тебе не кажется, что жизнь хороша, но будет еще лучше, если мы беленькой бутылочку возьмем? – произнес я, как бы намекая, а на самом деле всерьез.

– Так вопросов нет, – ответил Шурик, потирая нос. – Только где, время-то уже позднее. – Он посмотрел на часы.

– Саня, вариант только один: идем в ресторан, там точно должны взять, – сказал я, и мы направились в сторону ближайшего ресторана. К счастью, он был недалеко.

«У дверей заведенья народа скопленье… – пела известная группа. – Но народа скопленье не имеет значенья – за дверями швейцар».

Мы зашли в ресторан: народа скопления не было, но нам преградили путь два охранника. Два здоровяка, похожие на мощных титанов.

– А вы куда, парни? – спросил один из них, с хитрецой так поглядывая на нас. – Мест нет.

– Да нам бы беленькую взять, всего одну, – произнес я, немного смущаясь.

– Деньги гони за проход – и на второй этаж. – Показал пальцем куда-то наверх второй охранник.

– Мужики, давайте так: мы еще ничего не купили, а вот когда купим, тогда и рассчитаемся. Все равно мимо вас не пройдем. Годится?

– Это точно, не пройдете. Хорошо, – засмеялись охранники и пропустили нас.

А за нами еще один парнишка лихо так прошмыгнул. Видимо, тоже захотел бутылочку взять. Мы поднялись на второй этаж, увидели официанта, сказали дежурное слово, мол, мы от Сан Саныча. Официант принес бутылочку, мы рассчитались и пошли к выходу. А там же два здоровяка денег просят, что делать? Я заметил, что тот хитромудрый парнишка, который прошмыгнул так лихо, идет за нами. План сразу созрел.

– Ну что, удачно сходили? – спросил один из охранников, похлопывая по карману и намекая на деньги.

– Конечно, все в порядке, как и должно быть, – ответил я и показал на шустрика, который с нами проскочил. – Это наш друг, вот он и заплатит, – добавил я, и нас пропустили к двери.

Мы спокойно вышли и ускорили шаг. Зачем нам неприятности? Однако остановились, так как услышали крики со стороны ресторана. Все так и есть: охранники трясли деньги с того хитромудрого, а он не хотел раскошеливаться. Но по всему было видно, что здоровяки добьются своего.

Мы же в гостиницу не пошли, а присели рядом на лавочку. Погода была хорошая, и в помещение заходить не хотелось.

– Саня, наливай.

– Без проблем.

Бутылка опустела… Я очнулся и огляделся. Меня мутило, голова трещала и плохо работала.

– Ничего не пойму, где это я? – прошептал я. – Вроде как сцена, пожарный занавес. Кошмар какой, я что, в театре? А как я здесь очутился?!

Темнота, ничего толком не видно, только тени какие-то по углам, да и отблески света вырисовывают очертания помещения, похожего на сцену.

«Вот это да! А что случилось, почему такая разруха, что с театром? – мучили меня мысли, и я не мог ничего понять. – А может, какая-то бомба взорвалась или пожар был?»

Мысли все больше доставали меня, и я все больше волновался. Но гарью не пахло, да и рядом не было никого… Я еще раз принюхался, а затем снова стал оглядываться и искать выход отсюда. Под ноги попадали осколки кирпича и бетона от упавшей стены; кругом, куда бы я ни пошел, валялись какие-то странные предметы, похожие на выброшенные вещи.

«Все, это конец!» – подумал с горестью я, уже отчаявшись, но вдруг увидел за стеной просвет и направился туда. «А может, и не конец», – подсказал мне внутренний голос.

Да, выход я нашел. А неподалеку – лавочка, и на этой лавочке кто-то тихо-мирно отдыхает… Ба! Так это Шурик! Я разбудил его, и мы отправились в гостиницу, досыпать.

А театр, слава богу, оказался цел. Просто я забрел в недостроенный дом, заблудился там и уснул. Вот что с пьяным-то бывает!

– Сашка, пить будешь?

Подумав минуту, он сказал:

– Буду.

Голубки

На балконе у нас была голубятня. Да, обычная голубятня, только размером меньше, чем бывает во дворах домов. Ее соорудил мой отчим. Он был мастер на все руки. Разводил кроликов, в квартире перенес стенку и теперь из хрущевской трешки получилась отличная четырех комнатная квартира. Хорошо играл на семиструнной гитаре и конечно же научил меня ставить аккорды на ней.

– Нью-Йорк окутан голубым туманом, – начинал он петь дворовые песни, – стоял мороз и жгучий ветер дул, стоял мальчонка ободранный и грязный, стоял и что-то прохожим говорил… – слезно продолжал он, и рука витиевато била по струнам выдавая своеобразный, но красивый и ритмичный бой. Нравились эти песни, что говорить.

И голуби были различных пород у нас: почтовые, монахи, павлины, ну всех не перечислишь. Выйдешь на балкон, откроешь клетку и айда махать руками, да свистом погонять их. И вот они взмывают в воздух, словно планеры беззвучные и летают, кружа над домами выписывая различные пируэты. Красота! Смотришь, и душа радуется.

Ну, это все в прошлом, сейчас от этого всего остались только воспоминания. А так только будни. Утром на работу. Я вышел во двор. Сел в машину. И вот тебе радости, машина не завелась. Попробовал еще раз, а она только закряхтела как столетняя старушка, да издала звук похожий на «пук». – Ну пук, так пук – вслух подумал я и отчего-то вспомнил о голубятне. То есть машина пустила «голубка». Улыбнувшись, я направился к метро. «Голубок» немного сгладил мне испорченное настроение.

Не люблю метро, особенно в час пик. Людей полно, все толкаются, а летом еще потные, кто-то не пользуется дезодорантом и из подмышек несет ужасным запахом пота. Хорошо если удается занять свободное сиденье в вагоне. Некоторые охотятся за такими местами. Есть такая категория граждан. Если кому-то нужно выходить на своей остановке, человек к выходу готовится заранее, существуют и такие кто вскакивает с места, когда поезд уже остановился и открыл двери для выхода. Но при всех случаях сиденье на несколько секунд остается свободным.

И тут происходит чудо: даже если ты стоишь рядом с пустым местом, это не значит, что ты успеешь его занять. Находятся такие шустрые «охотники», которые издалека завидев пустое место, в мгновение ока умудряются протиснуться сквозь толпу и «приземлиться», как опытный десантник на это сиденье.

Но в этот раз повезло – без проблем уселся в полупустом вагоне. Ехать еще далеко, и я рассматривал своих попутчиков. Это у меня такая привычка образовалась, когда едешь в метро, разглядывать людей и размышлять: кто они, чем занимаются, куда едут, хорошо ли им в этой жизни, счастливы они…?

Так вот еду я, размышляю, и вдруг чувствую, что в воздух проникает какой-то посторонний запах и так бойко. Запах неприятный, но избавиться от него нет возможности. Что делать, народу вокруг стало много и не выйдешь так просто на остановке. Нос заткнуть, а дышать-то чем? Смотрю, люди вокруг глаза выпучили, вот-вот выскочат из орбит, головами закрутили. Наверное, тоже хотят заткнуть нос, но чем-то дышать надо, а выходить никто не хочет. Все на работу спешат. Кто-то покраснел, кто-то позеленел…

«Все, конец», – подумал я, прикрыв нос платком.

В нашем вагоне ехал вредитель. А как же его назвать иначе? Зачем он выпустил «голубей» из своей «голубятни»? Так раньше, да и сейчас говорят, когда кто-то вдруг испортит воздух вдруг пукнув, намеренно или случайно. Попробуй, разбери. Пук и полетели «голубки» и хочешь ты или не хочешь, а примешь к себе такого «голубка». Прямо носом, прямо своими двумя ноздрями и втянешь его в себя.

А «голубятник» наверное, стоит, не жив, ни мертв. Со всеми вместе глаза таращит и возмущенно думает, что какой же гад такое сотворил?! Но мощная вентиляция делает свое дело, воздух очищается, и атмосфера в вагоне становится благоприятной для дальнейшей поездки. А я еду дальше и думаю: «Нужно было остаться дома и никуда не ехать. Раз машина не завелась – это плохой знак. Да еще пукнула. Это уже совсем нехорошо».

Наконец я доехал до своей станции и вышел. А мне еще пересадка на трамвай. Повезло, трамвай быстро пришел, и я уехал на нем. Вагон практически пустой и мест свободных полно. Я выбрал, как мне показалось более удобное место и сел на сиденье у окна. Но как только достал телефон, чтобы позвонить, в нос ударил знакомый запах, да такой терпкий и вонючий, что голова кругом пошла. Здесь уже был какой-то гигантский «голубь». Про себя я сказал несколько крепких слов. Он так настойчиво лез мне в нос, а попытки как-то отогнать его, закрыться платком – не привели к успеху. Благо в трамваях много дверей и они большие, и остановка, к моему счастью, была совсем рядом. Это и спасло.

Когда я все-таки добрался до работы, мои сотрудницы поприветствовали меня и с милой улыбкой на лице принесли мне завтрак:

– Юрий Иванович, вот ваш витаминный салат из свежей капусты и зеленого горошка…

– Спасибо.

Я взял гитару и запел: « Нью-Йорк окутан…» А за окном на голубом небе, как маленькие комочки-облачка кружили белоснежные голуби. Красота!

Два года младшего сержанта СА

Глава 1

Май тысяча девятьсот семьдесят восьмого года… Весна в этом году выдалась особенно прекрасной. Воздух наполнялся ароматами цветущих яблонь и черемухи, а ласковые лучи солнца согревали землю, пробуждая ее от зимнего сна. По утрам в окна врывались птичьи трели, напоминая о том, что жизнь вокруг вновь расцветает. Казалось, природа решила отдать все свои силы, чтобы сделать это время незабываемым.

Вместе с весной в мою жизнь пришло и другое событие – весенний призыв. Это было что-то неизбежное, неумолимое, как смена времен года. Мысли о скорой службе в армии не давали покоя. С одной стороны я чувствовал гордость и решимость, а с другой – страх перед неизвестностью и тревогу за будущее. И вот, в один из таких солнечных дней пришло время окончательно попрощаться с привычной жизнью. Весенний призыв звал меня в дорогу, и я был готов принять этот вызов.

Все началось с того, что я получил повестку. Письмо из военкомата, официальное и немного пугающее, лежало на кухонном столе. Родители пытались сохранять спокойствие, но я видел в их глазах беспокойство. Отец, сдержанно улыбаясь, сказал:

– Ну вот, сынок, пришло твое время. Армия – это важный этап в жизни каждого мужчины. Ты справишься.

Мама, вытирая руки о фартук, добавила:

– Мы будем гордиться тобой. Главное, не забывай писать.

Подготовка к отправке шла полным ходом. Мама заботливо складывала вещи в сумку, то и дело, поправляя что-то, добавляя то носки, то дополнительное полотенце. Я чувствовал, как ее руки дрожат, когда она передавала мне свежевыглаженную рубашку.

– Ты же знаешь, как важно быть аккуратным, – говорила она. – Армия воспитывает дисциплину, но ты всегда должен оставаться собой.

Родители, стараясь скрыть свою тревогу, помогали мне с последними приготовлениями, давали советы и подбадривали. Эти последние дни перед отправкой были наполнены особыми чувствами. Каждое утро начиналось с осознания, что скоро все изменится. Я проводил время с друзьями, гулял по знакомым улицам, наслаждался домашним уютом и поддержкой близких мне людей. Каждое мгновение казалось пропитанным особым значением, как будто я пытался впитать в себя все воспоминания и эмоции, чтобы унести их с собой в новую, неизведанную жизнь.

Вечерами я встречался с друзьями, делился с ними своими мыслями. Мы часто собирались у костра на даче, обсуждая предстоящие события. Однажды вечером, сидя у пылающего костра, я спросил у ребят:

– Ну что, парни, как думаете, что нас ждет там, в армии?

Шурик, один из моих ближайших друзей, хитро улыбнулся:

– Да все нормально будет, главное – держись и не падай духом. Там такие же пацаны, как и мы.

Сашка Упоров, известный своим оптимизмом, поддержал:

– Согласен. Это все временно. Два года пролетят незаметно, вернемся героями.

В их словах я находил поддержку и уверенность. Мы смеялись, вспоминали школьные годы и мечтали о будущем, которое нас ждет после службы. Эти моменты были драгоценными – они помогали мне справиться с тревогой и осознать, что я не один в своих переживаниях.

День отправки был совсем близок. Последние приготовления завершились, и я ощутил, как внутри меня растет волнение и решимость. Это было странное чувство – покидать привычный мир и отправляться в неизвестность. Но я знал, что это необходимо, что это часть взросления и становления мужчиной.

Вот наступил тот самый день. Сумка была собрана, на душе было тяжело, но я старался держаться. Мама, обняв меня крепко, шептала:

– Береги себя, сынок. Мы будем ждать тебя.

Отец, сдержанно похлопав по плечу, сказал:

– Удачи тебе. Мы верим в тебя.

С этими словами я вышел из дома, чувствуя, как каждый шаг отзывается в сердце. Впереди была новая жизнь, новые испытания и, возможно, самые значимые моменты, которые мне предстояло пережить.

А за день до проводов я решил провести время с Олей. С этой девушкой я познакомился недавно, и мне казалось, что это уже навсегда. Она стройна и мила. Глаза ее светились радостью, когда мы встречались, и я забывал все на свете – была только она! Мы договорились встретиться у нее дома, а потом поехать на дачу моих родителей. Оля была для меня не просто знакомой – она была моим ангелом, всегда умела поддержать, вдохновить и развеять тревоги. Когда я пришел к ее дому, она уже ждала меня на крыльце. В ее глазах светилась радость от встречи и грусть от предстоящей разлуки.

– Привет, – сказала она, улыбаясь.

– Привет, Оля, – ответил я, пытаясь скрыть внезапно нахлынувшее волнение.

Мы сели в машину и отправились на дачу. По дороге разговаривали обо всем на свете: о планах на будущее, о том, как будем писать друг другу письма, и о том, что моя служба изменит нас обоих. Оля рассказывала мне о своих мечтах и надеждах, а я, слушая ее, чувствовал, как тревога постепенно уходит, уступая место спокойствию.

Когда мы приехали на дачу, солнце уже садилось, окрашивая небо в розовые и золотистые тона. Мы зашли в дом, где все было так знакомо и уютно. Оля приготовила ужин, и мы сели за стол, наслаждаясь вкусной едой и теплой беседой.

– Я буду скучать по тебе, – сказала Оля, внимательно глядя на меня.

– Спасибо, Оля, – ответил я, чувствуя, как ее слова проникают в самое сердце. – Твоя поддержка для меня важна. Я тоже буду скучать по тебе.

После ужина мы вышли на террасу. Ночь была теплой и звездной. Мы сидели рядом, молча наслаждаясь тишиной и близостью друг друга. Оля взяла мою руку, и я почувствовал ее тепло.

– Я буду ждать тебя, – сказала она тихо. – Каждый день буду думать о тебе.

– Я тоже буду думать о тебе, – ответил я. – Эти два года пролетят быстро, и мы снова будем вместе.

Мы сидели до поздней ночи, разговаривая и мечтая о будущем. Оля была для меня источником силы и уверенности, и я знал, что с ее поддержкой смогу преодолеть любые трудности.

Когда пришло время возвращаться, я проводил ее домой. Мы попрощались на крыльце, и я, крепко обняв ее, почувствовал, как ее руки дрожат.

– Береги себя, – сказала она, глядя мне в глаза. – Я буду ждать тебя.

– И ты себя, – ответил я, неохотно отпуская ее. – Мы обязательно увидимся снова.

Возвращаясь, домой, я чувствовал, как сердце наполняется жаждой решимости. Встреча с Олей дала мне силы и уверенность, что я смогу справиться с любыми испытаниями, которые ждут меня впереди.

Но с Олей мы так больше и не встретились…

Утро перед днем отправки началось как обычно, но в воздухе витало чувство ожидания. Мы с друзьями договорились провести этот вечер вместе – без девушек, только наша компания. Это должно было быть что-то вроде мальчишника, где мы могли бы от души повеселиться и устроить своеобразные проводы.

Мы встретились в нашем привычном месте – небольшом доме на окраине города, где часто собирались на выходных. Это место было наполнено воспоминаниями о наших шалостях и юношеских приключениях. Я пришел первым, разложил закуски и напитки на столе, проверил, чтобы все было готово к приходу друзей.

Затем подошел Шурик Дергачев, неся с собой гитару и пакет картофеля.

– Привет, дружище! – сказал он, входя и хлопая меня по плечу. – Готов к проводам?

– Привет, Шурик! – ответил я, радуясь его приходу. – Конечно, готов. Давай, располагайся.

Вскоре подтянулись и остальные. Сашка Упоров привез ящик пива, Игорь Бобровский принес домашние закуски, а Серега Свириденко – наигранно серьезный, как всегда, добавил в общий котел пару бутылок водки.

– Ну что, парни, давайте начнем! – предложил Серега, расставляя стаканы.

Мы подняли стаканы, и Серега Свириденко произнес первый тост за дружбу и за то, чтобы служба прошла легко и без происшествий. Вскоре дом наполнился смехом, разговорами и звуками гитары. Шурик, как всегда, оказался в центре внимания, рассказывая анекдоты и истории, которые заставляли всех смеяться до слез.

– Слушай, – сказал Шурик, наливая водку в стакан, – а помнишь ту историю, когда мы в школе решили устроить розыгрыш нашему учителю физики?

– Как же не помнить! – воскликнул я. – Он потом еще месяц не мог понять, откуда у него в кабинете жабы взялись.

Все разразились хохотом, вспоминая наши школьные проказы. Мы пили, ели, разговаривали обо всем на свете. Каждому хотелось поделиться своими мыслями и поддержать меня перед отправкой. Обсуждали будущее, мечтали о том, что будем делать после службы, строили планы и давали друг другу советы.

К середине вечера атмосфера стала еще более теплой и душевной. Мы сидели в кругу, пели под гитару старые песни, делились сокровенными мыслями и чувствами. Эти моменты были наполнены искренностью и дружбой.

Когда вечер подошел к концу, я понял, что эти проводы стали одним из самых ярких моментов моей жизни. Кто-то отправился домой, а кто-то остался заночевать. Утром мне уже надо было в военкомат…

Однако утро началось с тревожного пробуждения. Открыв глаза, я сразу почувствовал дискомфорт внизу живота. Сначала я списал это на вчерашние проводы и выпитое, но беспокойство не отпускало. Решив проверить, я обнаружил нечто неприятное – покраснение, выделения и сильную режущую боль при мочеиспускании.

Паника охватила меня мгновенно. Что это могло быть? Инфекция? Что-то серьезное? Взволнованный, я быстро оделся и пошел к друзьям, которые остались ночевать. Однако после моего рассказа они не смогли сразу понять, что происходит – видимо, мозги после вчерашнего еще не проснулись. Мы быстро собрались и вышли на улицу.

Там нас уже ждали Шурик Дубровин и Женька Рахматуллин, которые обсуждали планы на день, решив начать его с «лекарства» в виде бутылочки пива. Завидев меня, Шурик улыбнулся:

– Привет, солдат! Как спалось?

– Не очень, если честно, – ответил я. – Ребята, у меня проблема!

Сашка с тревогой посмотрел на меня:

– Что случилось? Пиво исчезло?! – попытался он пошутить.

Я объяснил им свою ситуацию. Шурик, задумчиво хмыкнув, спросил: