Kitobni o'qish: «История народа Рос. От ариев до варягов»

…история древнейшей славянской Руси так богата фактами, что везде находятся ея следы, вплетшиеся в быт всех народов европейских, при строгом разборе которых Русь сама собою выдвинется вперед и покажет все разветвление этого величайшего в мире племени.

Е.И. Классен

Введение

Проблема происхождения русского народа, несмотря на обширную историографию, посвященную различным ее аспектам частного характера, в целом продолжает оставаться малоизученной. До сих пор многие авторы как научных публикаций, так и учебников продолжают придерживаться устаревших гипотез относительно происхождения названия русского народа, требует дополнительного подкрепления решение вопросов об этнической принадлежности древнейших росов, о возможности считать «росов» и «русов» единым народом, о существовании Южной и Западной Руси; о том, кто такие «варяги-русь», упоминаемые русскими летописями, и т. д. Отсутствие ясных ответов на указанные и некоторые другие, подобные им вопросы делает проблему происхождения русского народа чрезмерно запутанной и не только приводит к возрождению и активизации некоторых давно устаревших теорий, но и порождает гипотезы, которые вообще не имеют ничего общего с наукой, но, тем не менее, получают широкую популярность за счет тиражирования некоторыми издательствами и средствами массовой информации.

Русский народ – один из самых многочисленных народов планеты. По данным переписи 1989 г., только на территории Советского Союза русских проживало 145 155 000 человек, из которых 119 866 000 жили в пределах Российской Федерации и 25 289 000 – в бывших союзных республиках СССР. Общие историко-этнические корни с русскими имеют украинцы и белорусы, которых, по тем же данным, насчитывалось соответственно 44 186 000 и 10 036 000 человек. К этим цифрам следовало бы прибавить многочисленных, но, к сожалению, ни одной переписью не учитывавшихся наших соплеменников-эмигрантов, проживающих общинами и в одиночку в Канаде, США, Австралии, Аргентине, Италии и других странах.

Один из крупнейших специалистов нашей страны в области этнологии Ю.В. Арутюнян писал: «Научная и практическая значимость изучения русских – нации, занимающей, безусловно, важное место в истории и современном развитии не только нашей страны, но и всего мира, – очевидна. Помимо исключительной роли в формировании многонационального Российского государства, а затем СССР, в развитии экономики страны, ее науки и культуры, русский народ во многом влияет на национальные процессы общества в целом»¹.

Трудно переоценить вклад русского народа в сокровищницу мировой культуры, его роль в мировой истории. Так же трудно найти какой-либо аспект, относящийся к проблеме русского народа, который бы оказался обойденным исторической наукой. И, тем не менее, древнейшая история этого одного из самых значительных во всем мире народа все еще остается покрытой туманной завесой. Историю его, как правило, начинают с образования Киевской Руси. А что было с этим народом раньше? Какой вклад внесли наши предки в историю Древнего мира и раннего Средневековья? И, вообще, с какого времени можно говорить о росах как о народе? Достижения современной этнологии и языкознания позволяют по-новому подойти к постановке вопроса о древности русского этноса.

О необходимости изучения «зародышей прошлого» русского народа очень хорошо сказал выдающийся исследователь Европейского Русского Севера А. Журавский: «В «детстве человечества» – основы для познания и направления грядущих путей человечества. В эпохах «детства России» – путь к познанию России, к контрольному познанию тех исторических явлений нашей современности, которые представляются нам фатально сложными и не подчиненными правящей воле народа, но корни которых просты и элементарны, как начальная клетка сложнейшего организма… И мы обязаны всемерно воспользоваться опытами седого прошлого, и чем ближе к зародышам этого прошлого мы проберемся, тем сознательнее, вернее и увереннее пойдем вперед!»². Возвращаясь еще раз к мысли о необходимости изучения «зародышей прошлого», «детства человечества», Журавский пояснял, что это необходимо нам для того, чтобы русская нация «представлялась нам не в третьем лице множественного числа – «они», а в первом – «мы». Россия же, – по его мнению, – меньше, чем какая-либо другая нация, может познать себя без помощи познания корней своего прошлого [выделено мною. – Ю.А.]»³.

В настоящем исследовании основное внимание уделяется начальным стадиям формирования русского этноса, а главной целью является доказать глубокую древность русского народа, историко-этнические корни которого уходят в глубь тысячелетий и который оставил свой определенный след в истории древнего мира и раннего средневековья. Достижение этой цели предполагало решение ряда задач:

• выявление древнейших корней русского народа;

• выяснение правомочности применения терминов «народ» и «этнос» по отношению к древнейшим росам;

• характеристика этнического самосознания русского народа на самом раннем этапе его развития, включая решение вопросов о происхождении его самоназвания и об особенностях формирования его религиозных воззрений;

• доказательство существования в древнейшие времена длительного периода проживания предков русского народа по соседству с предками арьев;

• • выяснение соотношения этнонимов «славяне» и «росы»;

• постановка вопроса о существовании в древности не только восточной, но и южной, и западной Руси, а также о том, что русский народ имел свою историю древнего мира и раннего средневековья;

• подтверждение этнической принадлежности к росам Рюрика и его братьев, а также народа, известного по русским летописям под названием «варяги-русь».

Объектом исследования является русский этнос на начальных стадиях своего формирования. Разумеется, проблема формирования русского народа весьма многогранна. Она охватывает обширный ряд аспектов, затрагивает множество вопросов, решить которые вряд ли по силам одному ученому. Поэтому автор, не претендуя на полное и всестороннее ее освещение, в предлагаемой читателю монографии рассматривает некоторые важнейшие позиции, являющиеся опорными при определении русского народа как этноса на самом раннем этапе его формирования.

В качестве предмета исследования определены важнейшие составляющие этой масштабной проблемы:

• основные признаки древнейших росов как этноса;

• этноним «росы/русы» (происхождение, этимология);

• особенности культа, религиозных воззрений и мифологии древнейших росов;

• сохранившиеся данные о территориях и времени начала формирования русского этноса;

• информация о древнейших росах/русах, сохранившаяся до наших дней в разнообразных источниках народов мира.

Методологическая основа исследования состоит из четырех категорий научно-исследовательских методов, первая из которых включает в себя общефилософские методы научного познания, опирающиеся на законы материалистической диалектики. Процессы и явления, которые были предметом нашего исследования, рассматриваются в развитии, во взаимосвязи, в единстве и борьбе противоположностей, с учетом внутренних закономерностей и противоречий и перехода количественных изменений в качественные. Это позволило подойти к трактовке этноса как явления объективного, феномена, не зависящего от наших субъективных желаний, но в то же время имеющего развитую субъективную сферу. Этносу свойственны внутренние противоречия, являющиеся источником его саморазвития.

Вторая категория включает в себя общенаучные методы познания: индукции и дедукции, анализа и синтеза, описания и др. Тот факт, что функционирование и развитие этноса протекает по горизонтали и вертикали, в пространстве и времени, явился объективной основой применения исторического и логического методов; причем, исходя из особенностей поставленной проблемы, предпочтение отдавалось второму – логическому, который в содержательном аспекте позволяет раскрыть внутреннюю суть изучаемого явления.

Метод восхождения от конкретного к абстрактному позволил на основе совокупности целого ряда признаков раскрыть сущность этноса как такового и применить это понятие по отношению к древнейшим народам. С другой стороны, метод восхождения от абстрактного к конкретному помог идентифицировать древнейших росов как этнос. С помощью двух последних методов была построена модель «древнейшие росы», обладающая всеми сущностными признаками этноса.

В исследовании были использованы и общеисторические методы (третья категория). Например, историко-генетический метод позволил раскрыть свойства древнейших росов как этноса, охарактеризовать их религию и мифологию, показать причинно-следственные связи и некоторые закономерности в процессе их исторического развития. Этот метод применялся в сочетании с историко-сравнительным, который нашел применение, в частности, при сопоставлении росов и арьев (религия, обычаи, язык). Историко-типологический и историко-системный методы использовались при определении этноса, при построении модели «древнейшие росы».

Специфика целей и задач, поставленных перед настоящим исследованием, обусловила привлечение и конкретно-проблемных методов (методы четвертой категории): экстраполяции и аналогии, герменевтики и интерпретации источника, моделирования средствами логического структурирования, а также специальных методов, выработанных лингвистикой, семиотикой, вспомогательными историческими дисциплинами (палеографией, эпиграфикой, исторической географией, ономастикой), которые позволяют воссоздать внешний облик древних росов, территорию расселения, их отличительные черты, нравы, обычаи, верования.

Каждый из обозначенных выше методов предполагает свою особую методику, свои приемы, логические операции. Например, методика сравнительного анализа, основанная на выявлении сходства и различия, проведения аналогий, применялась при изучении мифологии, материальной культуры, языка, при сравнении некоторых явлений далекого прошлого с последующим историческим опытом русского народа. В целом, при выработке тех или иных исследовательских приемов, операций и процедур автор руководствовался комплексным междисциплинарным подходом к историческому познанию, который отражает современный уровень развития науки.

Глава I
Обзор историографии и источников

§ 1. Состояние изученности проблемы

Проблема происхождения Руси и ее изначальной истории привлекала к себе внимание на протяжении многих веков. Русские летописцы вслед за автором «Повести временных лет» начало русского народа связывают с потомством библейского Иафета, одного из сыновей Ноя – родоначальников послепотопного человечества. Связь русской истории с библейской отмечалась и «Синопсисом», который долгое время был учебной книгой по истории России и на протяжении XVII (с 1674 г.), XVIII и XIX вв. много раз издавался, а также распространялся в рукописных копиях. Таким образом, в отечественной исторической науке уже в период ее зарождения русский народ рассматривался как один из самых древнейших и имеющих изначально свое собственное имя.

Однако, начиная с петровских времен, русской историей, как и всей русской жизнью, стали все более и более овладевать иностранцы. В Академии Наук, открывшейся уже после смерти Петра I, главным историографом становится немец Готлиб (Теофил) Зигфрид Байер, который, хотя и провел в России около десяти лет, не удосужился даже ознакомиться с русским языком. Впоследствии его осмеивали, например, за то, что слово Москва он производил от мужского монастыря, а Псков – от «псов»⁴. М.В. Ломоносов негодовал по поводу того, что Байер, следуя своей фантазии, имена русских князей «перевертывал весьма смешным и непозволенным образом для того, чтобы из них сделать имена скандинавские», в результате чего у него из Владимира по-лучился Валдамар, Валтмар и Валмар, из Ольги – Аллогия, из Всеволода – Визавалдур и т. д. «Сего не токмо принять за правду, но и читать без досады невозможно, видя сих имен явное от славенского языка происхождение и согласие с особами государскими, а особливо, что на скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования. Ежели сии Бейеровы перевертки признать можно за доказательства, – иронизировал Ломоносов, – то и сие подобным образом заключить можно, что имя Байер происходит от российского бурлак»⁵. Разумеется, вклад Байера в становление российской исторической науки неоспорим, но, тем не менее, при всей своей западноевропейской учености и эрудиции он был совершенным невеждой в области русских письменных источников.

В «Комментариях» Академии Наук были опубликованы на латинском языке статьи Байера в 1735 г. о варягах⁶ и в 1741 г. – о происхождении русского народа⁷, в которых автор указывает на скандинавское происхождение варягов и таких имен, как Рюрик и других, приведенных в летописи, что послужило основанием для так называемой норманнской теории, хорошо известной своим пренебрежительным отношением ко всему русскому и славянскому. Поставив перед собой задачу освободить историю от «баснословий», автор игнорировал не только русские легенды, но и практически вообще все славянские источники, хотя в то же время широко использовал скандинавские сказания. Позже некоторые статьи Байера с подробным комментарием опубликовал В.Н. Татищев в своей «Истории Российской»⁸. Он отмечал, что «Беер… исторей руских и географии не был достаточно сведом и для того в некоторых разсуждениах легко погрешить мог», что «ему руского языка, следственно руской истории, недоставало», из-за чего он допускал «немалые погрешности», что в русскую историю он «нечто ненадлежасчее внес и неисправно толковал» и что он «со избытком к умножению пруских, а к уничижению руских древних владений пристрастным себя показал»⁹.

Илл. 1. Киевский синопсис 1674 г.

Преемником Байера стал другой немец – академик Герард Фридрих Миллер (русские его звали Федором Ивановичем). В 1749 г. Академия Наук поручила ему написать речь о происхождении имени и народа российского для торжественного заседания по случаю тезоименитства Елизаветы Петровны. Однако, когда эта речь («диссертация») была подготовлена, возникли сомнения по поводу ее «благонадежности», и текст был роздан членам Академии для оценки. Отзывы большей части академиков были неблагоприятны для Миллера. А в заключительном представлении, написанном адъюнктом и асессором канцелярии Академии Г.Н. Тепловым, было сказано, что автор «во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно: как их (т. е. русских) многократно разбивали в сражениях, где грабежом, огнем и мечом опустошили, и у царей их сокровища грабили. А напоследок удивления достойно, с какой неосторожностью употребил экспрессию, что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили»¹⁰. Следует отметить, что Миллер, собравший большое количество материалов по разным вопросам российской истории, оставил заметный след в российской историографии, но в вопросах, касающихся начала Руси, он практически популяризировал Байера с заметным усилением норманизма.

Следующий представитель немецких воззрений на русскую историю Август Людвиг Шлецер так же, как Байер и Миллер, считал, что цивилизацию, государственность да и само имя русскому народу дали норманны, начинается же русская история только со второй половины IX в., а до сей поры «все покрыто мраком как в России, так и в смежных с нею местах»¹¹ и что германцы «назначены были судьбою рассеять в обширном северо-западном мире первые семена просвещения»¹². Величайшее презрение к русским людям отразилось и в филологических «открытиях» Шлецера, согласно которым, например, слово боярин происходит от «баран» (или «дурак»), дева – от немецкого «Dieb» (вор), голландского «teet» (слово вульгарное, оставляем без перевода) или нижнесаксонского «Tiffe» (сука) и т. п. По этому поводу Ломоносов с гневом заметил: «Из сего заключить должно, каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая допущенная в них скотина»¹³.

Илл. 2. М.В. Ломоносов

Илл. 3. «Древняя Российская история» М.В. Ломоносова, изданная в 1766 г.

Начав свои изыскания по древней русской истории как бы по необходимости, в связи с рецензированием вышеупомянутой «диссертации» Миллера, Ломоносов вскоре очень глубоко изучил проблему и изложил ее в своих собственных исторических сочинениях¹⁴, в которых он продемонстрировал широкую эрудицию, бережное отношение к источнику, безупречную логику, умение обосновать не только свои утверждения, но и отрицания. Резко выступая против извращений норманистами русской истории, Ломоносов категорически заявлял, что «мнение… о происхождении россов от шведов, а имени их от чухонцев весьма неосновательно»¹⁵. Он вновь обращает внимание на имеющиеся в Библии упоминания о народе Рос и начало Российской истории рассматривает в одном ряду с историей древнейших народов мира.

Диссертация Миллера Академией Наук была отвергнута, и ее печатные экземпляры почти все были уничтожены. Однако норманнская теория пустила глубокие корни в исторической науке, ее восприняли западники, она пережила не только XVIII, но и XIX век. Среди российских ученых всегда было немало поборников норманнского происхождения русской государственности; эта теория оказалась закрепленной в науке такими видными историками, как Н.М. Карамзин, М.П. Погодин, С.М. Соловьев. Замечательный русский историк М.О. Коялович в конце XIX в. с горечью писал: «Русская народная вода, нуждающаяся в иноземной окраске, протекла еще дальше, можно сказать, по всему пространству русского исторического движения; просочилась она в изыскания С.М. Соловьева, а за ним в изыскания других наших ученых. Просачивается она и в настоящее время…»¹⁶. Вполне понятно, что при таком положении дел изучение с научных позиций глубинных корней русского народа было невозможно. Прав был С.А. Гедеонов, который в предисловии к опубликованному им в 1876 г. капитальному труду «Варяги и Русь» заметил: «При догмате скандинавского начала Русского государства научная разработка древнейшей истории Руси немыслима»¹⁷.

Тем не менее, в XIX в. в связи с общим подъемом русского самосознания усиливается и интерес российского общества к древнейшей истории росов. Это нашло отражение в исторических трудах тех же Н.М. Карамзина, М.П. Погодина и П.Г. Буткова; известным собирателем российских древностей и меценатом стал государственный канцлер граф Н.П. Румянцев. В 1854 г. доктор философии и магистр изящных наук Е.И. Классен опубликовал материалы, относящиеся к древнейшей истории славян и, в частности, русов, с приложением очерков по истории русов до Рождества Христова. По его мнению, «история древнейшей славянской Руси так богата фактами, что везде находятся ее следы, вплетшиеся в быт всех народов европейских, при строгом разборе которых Русь сама выдвинется вперед и покажет все разветвление этого величайшего в мире племени»¹⁸. Заметим, что российский дворянин Классен, хотя и был по происхождению немцем, получившим русское подданство в 1836 г., но Байера, Миллера, Шлецера и целую фалангу их последователей относил к «недобросовестным лицам», ставившим «себе в обязанность уничтожить все то, что относится до Славян, в особенности же до Руссов», покушавшимися «отнять у славяно-руссов не только их славу, величие, могущество, богатство, промышленность, торговлю и все добрые качества сердца, но даже и племянное их имя – имя Руссов, известное исстари как славянское»¹⁹.

В том же XIX в., особенно после Отечественной войны 1812 г., усиливается интерес к изучению истории русского языка, наречий, географических названий, народных песен, поверий, преданий, обычаев и т. д. – словом, всего, что могло составить, по выражению М.П. Погодина, материал «для славянских сеней в русскую историю»²⁰. Особенно в этом преуспели так называемые славянофилы и их последователи: К.С. Аксаков, А.Н. Афанасьев, Ф.И. Буслаев, А.Ф. Гильфердинг, В.И. Даль, П.В. Киреевский, П.Н. Рыбников, П.В. Шейн и другие, старания которых дали возможность читающей публике уяснить родство и единство общеславянской жизни, а также понять и объединить все главнейшие явления русской истории, выделить русский народ как своеобразный и самобытный, связанный с общечеловеческим историческим движением. Но, к сожалению, ни один из авторов не сделал даже попытки обратиться к изначальной истории росов как таковых, ограничиваясь, в лучшем случае, констатацией их славянских корней.

В конце XIX – начале XX в. появляются научные исследования, способствующие развитию некоторых смежных с историей дисциплин и использованию последних в деле изучения проблемы происхождения русского народа. Это, прежде всего, труды А.А. Шахматова о летописании и об истории русского языка, В.Р. Розена о скандинавских, византийских и арабских источниках, А.А. Спицына о славяно-русской археологии и др. В дальнейшем, уже в советское время, значительных успехов достигают археология, этнография, антропология, каждая из которых внесла большой вклад в изучение славянских древностей.

В 30-х – начале 50-х гг. были опубликованы результаты исследований по восточнославянской археологии и этногеографии А.В. Арциховского, П.Н. Третьякова, Б.А. Рыбакова, П.П. Ефименко, Н.Н. Чернягина и др²¹. Археологически были выделены и изучены вятичи, кривичи, радимичи, поляне, ильменские словене и другие племена. С середины 1950-х гг. начинается интенсивное исследование проблем славянского этногенеза и формирования восточнославянских племен, ученые обращаются к поискам истоков славянской культуры в широком круге древностей Восточной и Центральной Европы. В 60—70-х гг. широко развернулась работа по обобщению славяно-русских древностей. По инициативе академика Б.А. Рыбакова осуществляется издание «Свода археологических источников», выходят в свет десятки фундаментальных монографий, сотни статей по различным разделам славяно-русской археологии; вопрос о происхождении восточных славян и образовании древнерусской народности входит в число ведущих тем, определяющих направления исследований советских археологов-славистов. В результате проделанных исследований появляются новые концепции происхождения и расселения не только восточного славянства, но и праславян (в их числе концепции П.Н. Третьякова, И.И. Ляпушкина, В.В. Седова, Б.А. Рыбакова)²².

Разработка коренных вопросов славянской этнической антропологии в 20–40-е гг. неразрывно связана с именами Г.Ф. Дебеца, В.В. Бунака, Т.А. Трофимовой, Н.Н. Чебоксарова²³. В эти годы усиливается интерес к палеоантропологии, что было связано как с размахом археологических работ, так и с поставленной перед советскими учеными задачей создать на основе марксистско-ленинской методологии основные схемы исторического развития народов нашей страны, которые должны были отразить и проблемы этногенеза и этнических связей. В 1955 г. силами Института этнографии АН СССР и Антропологического научно-исследовательского института МГУ была организована Русская антропологическая экспедиция, результаты пятилетней работы которой были обобщены в коллективном труде «Происхождение и этническая история русского народа (по антропологическим данным)»²⁴. Исследования, проведенные комиссией, подтвердили, что в основе русских антропологических вариантов лежит один антропологический пласт, который восходит к эпохам неолита и мезолита (древний восточноевропейский тип) и входит в круг разновидностей европейской группы как особая раса. Большой вклад в дальнейшее изучение антропологического состава восточнославянских народов и проблемы их происхождения внесла Т.И. Алексеева²⁵. Крупнейшей работой по этнической антропологии населения европейской части СССР стала монография В.П. Алексеева²⁶, в которой был фактически исчерпан весь краниологический материал, накопленный за столетие антропологических и археологических исследований. Однако ее автор был вынужден заявить, что вопрос о происхождении собственно славянского типа он считает неразрешенным из-за отсутствия соответствующих материалов.

Немалый вклад в изучение проблемы происхождения восточных славян и их языков внесли советские лингвисты Ф.П. Филин²⁷, О.Н. Трубачев²⁸, Б.В. Горнунг²⁹, Г.А. Хабургаев³⁰ и др.

Опираясь на достижения смежных дисциплин, а также используя новые подходы к интерпретации уже известных источников, историческая наука в советское время достигла больших успехов в изучении славянского этногенеза. Однако на фоне исторических судеб прото– и праславян проблема древнейшей истории росов как бы нивелируется. Чаще всего эта проблема решается не как самостоятельная, а всплывает в том или ином аспекте в связи с некоторыми спорными вопросами образования Древнерусского государства.

Привлекая довольно широкий, но, в основном, один и тот же круг источников, отечественные и зарубежные историки обосновывают свои гипотезы начала Русской земли и Древнерусского государства, исходя, главным образом, из двух вариантов: северного (новгородского) и южного (киевского). Соответственно к этим двум вариантам тяготеют и существующие научные исследования древнейших корней росов.

Так, академик М.Н. Тихомиров, анализируя летописные известия, приходит к выводу, что «название «Русь» было древним для Киевской Руси и возникло значительно ранее Х в.»³¹ Этот вывод ученый подтверждает и иностранными свидетельствами. В частности, он убедительно доказывает, что западноевропейские авторы знали о Руси уже в IX в., а сочинение Ибн-Хордадбе (арабский автор IX в.) «настолько красноречиво говорит в пользу славянского происхождения Руси, что не требует комментария»³². «Название «Русь», – подытоживает свое исследование Тихомиров, – древнее прозвище Киевской земли, страны полян, известное уже в первой половине IX в., задолго до завоевания Киева северными князьями»³³. На южном варианте происхождения Руси настаивал академик Б.Д. Греков, ссылаясь, в частности, на свидетельство Псевдо-Захарии, писавшего в 555 г. о жившем на северо-западе от Нижнего Дона народе Рус (Рос). Подвергая критике «излишне тонкие, но неверные филологические построения» В.А. Брима, который старался доказать, что слово «русь» происходит от скандинавского корня «drôt», означавшего «дружина» (или, вернее, от «drôtsmenn» – «дружинники»), и гипотеза которого имела хождение в советской науке в 20-е и 30-е годы, Греков писал, что термин «русь» как название народа на юге и юго-востоке нашей страны вошел в употребление задолго до IX в. и без всякого участия варягов³⁴.

Одной из наиболее авторитетных в советской исторической науке стала концепция академика Б.А. Рыбакова, согласно которой должно различать Русскую землю в узком смысле, представляющую собой союз лесостепных славянских племен VI–VII вв., и Русскую землю в широком смысле, охватившую все восточнославянские племена от Балтики до Черного моря и от бассейна Вислы до Волги. Между ними хронологически лежит промежуточный этап процесса превращения Руси из союза племен в суперсоюз и из суперсоюза в восточнославянское государство, в течение которого Русь поглощала другие славянские племенные союзы. Ядром Русской земли было Среднее Поднепровье от бассейна Роси до Тясмина на правом берегу Днепра и часть Левобережья с Переяславлем Русским и нижним течением Сулы, Псла и Воркслы. То есть первоначально это была небольшая территория (около 180 км по течению Днепра и 400 км в широтном направлении), которая располагалась на южном краю плодородной лесостепи, где еще во времена Геродота (V в. до н. э.) и несколько позже располагались земледельческие «царства» сколотов («скифов-пахарей»), являвшихся славянами или, точнее, праславянами. Во II–IV вв. н. э. эта область была сердцевиной славянской лесостепной части так называемой черняховской культуры. Племя росов, или русов было частью славянского массива в первые века нашей эры. Имя росов Рыбаков связывает с рекой Росью, правым притоком Среднего Днепра, а первым письменным свидетельством о росах считает рассказ Иордана (VI в.) о росомонах, враждовавших в IV в. с Германарихом готским. В VI–VII вв. в Среднем Поднепровье сложился мощный союз славянских племен, который иноземцы назвали «Рос», или «Рус»; к середине X в. Русью стали называть как все восточнославянские земли, платившие дань Руси, так и наемные отряды варягов, принимавшие участие в делах Руси³⁵. Эту концепцию Рыбакова воспринял целый ряд советских историков³⁶, она вошла в вузовские и школьные учебники.

Мнение советских ученых М.Н. Тихомирова и Б.А. Рыбакова было принято и польским ученым Х. Ловмяньским, считающим термин «русь» географическим понятием, которое первоначально было местным, среднеднепровским, а затем, с образованием Древнерусского государства приобрело общее значение. Книга Ловмяньского появилась в 1957 г. в Варшаве и лишь значительно позже была опубликована в русском переводе в Москве³⁷. В целом, она была посвящена роли норманнов в становлении государственности на Руси. Не отрицая, что русский престол заняла династия скандинавского происхождения, автор в то же время не считает, что это обстоятельство предопределило образование Древнерусского государства. «Топонимика, – отмечает он, – не дает тех свидетельств, которые в ней хотели бы найти норманисты», но она может быть использована как источник, прежде всего отрицающий широкую скандинавскую колонизацию на русских землях³⁸. По мнению Ловмяньского, ни сравнительно-исторические, ни ономастические, ни археологические источники не дают оснований говорить о завоевании Руси норманнами и создании ими русского государства.

Другим историкам подобная точка зрения кажется неубедительной. Например, Г.С. Лебедев, решительно опровергая идею первичности Южной Руси, отстаивает северный вариант. Отвергая как несостоятельные любые попытки возвести летописную Русь к росомонам или даже к реке Рось в Среднем Поднепровье, он связывает ее с северными, новгородскими землями, исходя, прежде всего, из данных топонимики: Руса, Поруса, Околорусье в южном Приильменье, Руса на Волхове, Русыня на Луге, Русська на Воложбе, Рускиево в низовьях Свири (Приладожье). В вопросе происхождения названия «Русь» Лебедев примыкает к устаревшей филологической точке зрения, связывавшей его этимологию с финским «Ruotsi» со значением «Швеция», считая, что тем же словом называли и русских³⁹.

В 70-е гг. вышла в свет книга ленинградского ученого В.В. Мавродина⁴⁰, которая долгое время оставалась единственным монографическим исследованием, специально посвященным происхождению русского народа. Автор привлекает широкий круг письменных источников, данные археологии и лингвистики, чтобы доказать самобытность и славянскую принадлежность русского народа и его имени. Однако, считая, что термин «народ» применим лишь к племенам, уже объединенным в рамках государства, Мавродин лишь в самых общих чертах характеризует этнические процессы, происходившие в Восточной Европе в древнейшую эпоху. Историко-этнические корни русского народа, история древнейших росов остались, к сожалению, за рамками его исследования.