Kitobni o'qish: «Выбор королевского дознавателя»

Shrift:

Капитула первая, об обманутых ожиданиях

Эта книга посвящается Муратовой Юлии,

которая всегда очень много заботилась о других

и очень мало о себе.

Капитула первая, об обманутых ожиданиях

Дознаватель пришёл ночью. Я только успела задремать. Меня долго колотило от пережитого страха, и я никак не могла успокоиться, да и голод не сильно способствовал мирному сну. Нас так и не покормили за весь день, и последний раз я ела позавчера, ещё до пожара. Картинки пережитого так и стояли перед глазами. Я вновь и вновь видела горящий приют, рыдающих детей, Аливе́тту, исчезающую в пылающем здании.

Дознаватель распахнул скрипучую дверь и уверенным шагом прошёл на середину маленькой комнаты или, вернее, камеры, в которой меня заперли вчера утром. Две кровати, умывальник и туалетная чаша за ширмой – вот и вся обстановка. Промозглое и мрачное помещение, особенно теперь, в ночи. Я приподнялась на постели, свесила ноги с края кровати и смирно замерла, положив руки на колени. Боялась допроса. Боялась боли, но ещё сильнее боялась подвести Аливе́тту.

Дознаватель сел на пустую кровать напротив и с интересом меня рассматривал, а точнее препарировал взглядом. И вот его я хочу обвести вокруг пальца? Смешно. Его взор придавил сверху каменной плитой, и мне тут же захотелось выложить ему все свои тайны, даже самые сокровенные. Мужчина напротив выглядел непривычно. Ярко-синие волосы и такие же ярко-синие, невозможные для человека глаза.

Гайро́н.

Этим всё сказано.

– Вио́ла Зинто́за, возраст семнадцать лет, воспитанница приюта «Утешение», практически достигшая возраста ответственности, – задумчиво проговорил он. – Сирота, родители неизвестны, родственники неизвестны, бесприданница, сорок два взыскания за неподчинение установленному дирекцией порядку, магесса с заблокированными общественно опасными способностями. Это с какими, кстати?

В его взгляде появилось любопытство, горячее и искреннее.

Я молчала. Лгать королевскому дознавателю – это преступление. А молчать – нет. Его работа состоит в том, чтобы меня разговорить. А я – испуганная пожаром сиротка. У меня, может, на фоне пережитого речь отнялась.

«И инстинкт самосохранения отказал», – добавил внутренний голос.

Я смотрела на гайрона во все глаза и молчала.

– Хм. Что ж, если вы пока не хотите со мной поделиться, с вами поделюсь я. Знаете, что я думаю про ваш приют?

Я не знала, но стало интересно: он станет убеждать меня, в каком райском местечке нам довелось расти? Может, задвинет речь про то, как корона заботилась о нас, убогих? Как нам повезло стать воспитанницами именно этого приюта, ведь другие, говорят, ещё хуже?

Или будет действовать умнее и сделает вид, что сочувствует?

«Ах, Виола, вас наказывали голодом и часами держали в холодной комнате в одном белье за малейшую провинность? Какие злодеи! Расскажите мне всё, и я их накажу», – хмыкнул внутренний голос, подражая речи дознавателя.

– Гнусное местечко. Я успел побеседовать с другими воспитанницами вашего приюта. Вы знаете, что некоторые воспитательницы уже находятся под следствием? А с виду такое благообразное заведение. Думаю, что оно сгорело, потому что директрисе захотелось скрыть, что королевское финансирование распределялось совсем не так, как следовало. К сожалению, руководство успело испариться. Очень любопытно, правда? А в газете такую хвалебную заметку написали про слаженные действия коллектива приюта по спасению детей. Но детей спасали вы и Аливетта, не так ли?

Мне хотелось ему ответить. Очень хотелось. В его голосе звучали нотки, сопротивляться которым оказалось невероятно трудно. Я аж челюсти стиснула, чтобы не проговориться, и это не укрылось от внимательного взгляда гайрона.

Хотелось рассказать обо всех гадостях, которые делали воспитательницы, но я промолчала. Дознаватель хочет меня разговорить, чтобы я выложила ему всё. А я не могу. Никак не могу. И даже если он будет меня пытать, я буду терпеть столько, сколько получится, и тянуть время. Ради подруги.

– Знаете, я люблю свою работу. Нет, поймите меня правильно, иметь дело приходится с на редкость отвратительным контингентом. Но мне нравится выяснять правду, выводить мерзавцев на чистую воду и пускать их по этапу. Или даже казнить, в зависимости от тяжести преступления. Нравится восстанавливать справедливость. Вот только для этого мне нужны ответы, Виола. Я уже опросил всех, кроме вас. И хочу отметить ваше мужество. Немногим хватило бы смелости поступить так, как поступили вы. И Аливетта. Я искренне восхищён вашим героизмом. Вы же дружили?

Нет, мы не просто дружили. Аливетта – единственная близкая мне душа во всём Урму́нде, и я ничего про неё не расскажу. Именно поэтому не расскажу. Я знаю, почему её ищут дознаватели, да ещё такого высокого ранга. А ещё я обязана Але жизнью. Мы все сгорели бы в этом га́стовом[1] приюте, если бы не она.

Я старалась не смотреть в пронзительно-синие глаза гайрона. Отвернулась к узкому окну, за которым светила одна из лун. Её голубоватый свет заливал небольшую комнату и позволял хорошо видеть. Хотя гайрон и без того отлично видел в темноте.

– Мне очень нужна информация, Виола. И я готов вам помочь. Что вас ждёт теперь? Приют сгорел, работы у вас нет, дома нет, образования достойного тоже нет. Что вы будете делать? Маленьких воспитанниц, безусловно, пристроят в новый приют, но вы-то уже взрослая. До совершеннолетия осталось всего ничего, считай, один месяц. Вы окажетесь на улице. Не самая радужная перспектива для юной и красивой девушки. Я готов заплатить за сведения об Аливетте. Дорого заплатить. Устроить вас на работу, оказать протекцию, подыскать жильё.

Деньги мне, конечно, безумно нужны. И гайрон во всём прав. Но я не могла. Поэтому молчала, стиснув челюсти, и старалась не смотреть на него.

– Не хотите? Жаль… Вы же понимаете, что в ваших руках судьба целого острова? Проклятого острова, принадлежащего Аливетте. Я не хочу причинять ей вред, только найти и защитить. Подумайте обо всех людях, которые останутся проклятыми, если с вашей подругой случится что-то плохое!

Я прикрыла веки и постаралась не слушать вкрадчивый голос дознавателя. Аля знает, что делает. А я обязана сохранить её тайны.

– Было бы гораздо проще, если бы вы согласились. Потому что мне действительно нужно найти вашу подругу, а делать вам больно или плохо я не хочу. Но вы не оставляете мне выбора…

Вот мы и перешли к завуалированным угрозам. Руки похолодели, я вся съёжилась, даже пальчики на ногах непроизвольно поджались. Но я не проронила ни звука.

– Знаете, Виола, я ужасно устал, – вдруг сказал дознаватель, расстегнул форменный мундир, снял его и небрежно бросил на постель.

Он пересел с кровати на пол, устроился прямо у моих ног, горячими пальцами взял мои руки и повернул их ладонями вверх, а затем уткнулся в них лицом и с наслаждением потёрся щетиной.

Я в ужасе уставилась на него. Что он творит? Он не должен меня трогать… вот так! Он должен орать, пытать, угрожать и ломать. Или что там делают королевские дознаватели?

– Вы чудесно пахнете. По-настоящему чудесно. И даже страх у вас не кислый, а немного пряный. А я так устал копаться в этом дерьме, Виола. Вы думаете, что я ищу Аливетту, чтобы ей навредить? Ерунда. Я ищу её, чтобы защитить. Её могут использовать или убить.

«Ну да, а вы переживаете, что это сделают другие, прежде чем это успеет сделать корона», – сказал внутренний голос.

– Она наверняка боялась, что её насильно выдадут замуж и избавятся от неё, как только она родит наследника? Это глупости, Виола, я вам как гайрон говорю. Как любая другая гайрона, Аливетта гарантированно сможет зачать только от своей пары. А пара, пусть и одобренная короной, не даст её в обиду. Возможно, взгляды одобренного для неё гайрона будут отличаться от принятых в её семье, но это не значит, что он захочет причинить ей вред. Вы же знаете, что мы обычно формируем пары только один, максимум два раза в жизни? И очень ценим своих женщин, так что ничего ей не угрожает…

Аливетта так не считала. Видимо, понятие «вреда» у них с зайта́ном[2] дознавателем разнилось. В приюте нам тоже всегда говорили, что не причиняют вреда. «Скажите спасибо, что вас не секут, как в других заведениях», – ядовито цедила директриса. Возможно, и стоило сказать спасибо, но у меня как-то язык не поворачивался.

– Кажется, я забыл представиться. Меня зовут Арше́с, – он снова потёрся лицом о мои ладони и посмотрел в глаза. – Виола, прошу вас, не молчите…

Как и все гайроны, дознаватель был скуласт, высок и широкоплеч. Я не знала, красив ли он по сравнению с другими мужчинами, потому что последний раз видела мужчину так близко ещё в детстве. В приюте общение с противоположным полом было строжайше запрещено. И теперь под взглядом зайтана дознавателя я испытывала волнение, страх и в то же время… предвкушение?

От его прикосновений по телу ползло странное томление и тепло, а сердце вдруг затрепетало и стало биться в каком-то рваном ритме. Кожа у гайрона на лице была горячая и гладкая, а щетина – довольно мягкая. Я украдкой провела пальцем по точёной скуле. Почему-то это оказалось приятно.

– Вы знаете, что такие насыщенно-карие глаза, как у вас, бывают только у чистокровных людей? Если бы у вас в предках отметился хоть один гайрон, то глаза были бы светлыми. В крайнем случае – ореховыми.

Я окончательно растерялась. Это не допрос, это какое-то издевательство! Горячая рука скользнула под подол ойха́ла[3] и погладила мою ногу. Оторопев, я вытаращилась на зайтана сумасшедшего. Вот кто так пытает?! Мне вообще-то приятно! Как его не уволили ещё с таким подходом? Представив, как дознаватель в такой манере ластится к нашей пожилой директрисе, я нервно задрожала, сдерживая истерический смех. Аля бы оценила!

– Виола, милая, вы очень напряжены и, кажется, замёрзли. А я знаю отличный способ расслабиться и согреться, – гайрон пружинисто поднялся с пола, одной рукой сплёл аркан портала, а другой потянул меня внутрь.

Я испуганно вцепилась в край кровати и воскликнула:

– Вы не имеете права!

– Что вы, Виола, я имею право на всё, что угодно. Видите ли, милая, я не просто дознаватель, а королевский дознаватель с неограниченными полномочиями, единственный в Абе́ррии. Так что если я чувствую, что наш разговор лучше сложится в другом месте, то я имею все права вас туда отвести.

С этими словами, он втянул меня в портал. Ослеплённая золотым магическим светом, я сначала не разглядела то место, куда он меня привёл. Купальни? Горячий источник?

Новым арканом Аршес зажёг свечи, и они мягко осветили помещение. Действительно купальни, причём древние и огромные: потолок разглядеть я не смогла, только несколько ванн или даже бассейнов с исходящей паром водой.

– У вас, кстати, удивительно приятный голос. Такой мягкий и обволакивающий…

Я в ужасе посмотрела на наделённого абсолютной властью гайрона… и отступила на два шага назад.

– Виола, честное слово, мне претит эта ситуация. Понимаете, я совершенно не хочу причинять вам боль. Имею право, могу, но не хочу. Давайте вы всё расскажете сами и не станете толкать меня на крайние меры? Неужели вы верите, что я хочу делать вам больно?

– Я считаю, что вы для этого сюда и пришли, – честно ответила я осипшим голосом.

– Нет, в самом деле, нужно что-то делать с репутацией дознавателя, – весело фыркнул он. – Знаете, а ведь я даже не способен лгать. Как и все чародеи моей профессии. Видите ли, Виола, ложь претит нам на очень глубинном уровне. Мы её не выносим. Категорически. Поэтому дознаватели всегда говорят правду. Это обратная сторона нашей способности чуять ложь. После магических клятв, которые мы даём, лгать становится не то чтобы невозможно, но неприятно до такой степени, что лучше этого не делать.

Об этом я слышала. Но неужели это действительно так?

– Зачем вы мне это говорите?

– Чтобы вы не думали, что я хочу вас обидеть, Виола. Вы мне понравились. Очень. Вы пахнете… сложно это описать, но очень приятно. А ещё вы очень красивы: редко встретишь девушку с такими тёмным глазами и светлыми пшеничными волосами. Я, как мужчина, совершенно беззащитен перед вашей красотой и ароматом. Это мне следовало бы вас опасаться, Виола. Но, к счастью, вы слишком неопытны, чтобы это понимать. Но давайте вернёмся к истории Аливетты. Понимаете, я не могу отступиться, я обязан вас допрашивать и выудить из вас всю информацию, единственное, что я могу выбирать – методы. Итак, Виола, предлагаю последний раз, а дальше буду действовать на своё усмотрение, и мой другой способ допроса может понравиться вам куда меньше. Сто доблонов за информацию о вашей подруге.

Дознаватель словно выжигал на мне тяжёлым взглядом клеймо – настолько осязаемым он был.

– Нет, – глухо ответила я.

– Тысяча? – заинтересованно спросил он.

– Нет. Я ни за какие деньги не предам подругу.

– Что ж, этого я боялся, но в тайне надеялся на такой исход, – нахально улыбнулся он. – Тогда попробуем по-другому.

Окончательно ошарашив, гайрон приблизился ко мне и зачем-то развернул к себе спиной, а затем шепнул на ухо:

– У вас есть ровно одна секунда, чтобы раздеться и забраться в воду. Если не захотите сделать этого сами, то я вам помогу…

Прозвучало скорее как угроза, чем просьба. Я замешкалась, не зная, что предпринять. Прыгать в воду прямо в ойхале? Сопротивляться? А что я могу ему противопоставить?

Я даже воспротивиться не успела, как по коже вдоль позвоночника прошлось что-то гладкое и затрещала ткань. Я с ужасом осознала, что он разрезал на мне одежду. Когтем! Хорошо хоть целомудренное приютское бельё осталось на мне. Пока.

Гайрон взялся за края ткани и сорвал ойха́л с меня окончательно, коротко поцеловал в плечо.

– Ну же, Виола, бросайтесь в воду, иначе я буду вас разглядывать, – дразняще сказал он. – А платье я подарю вам новое. Это – совершенно ужасно и абсолютно вам не к лицу. Больше напоминает половую тряпку, чем одежду. Без него вы куда красивее, поверьте. И однозначно достойны лучшего.

Запутавшись в остатках ойхала, я едва не рухнула на пол. Но в последний момент удержалась на ногах и сделала два шага к тёмной воде. От дерзости гайрона и шока коленки задрожали, только в последний момент я взяла себя в руки и макнула пальцы ноги в бассейн. А то вдруг там кипяток, и вот они – долгожданные пытки?

Вода была потрясающе тёплая. Не горячая, а именно такая, как нужно для полного расслабления. Каска́рров[4] гайрон, чего он добивается?!

Во мне смешались удивление, стыд, волнение, нежелание открываться ему и жажда рассказать всё. Может, выдать ему хотя бы часть информации? Все в приюте знали, что директриса ворует. Каждый раз после поставки продуктов у ворот выстраивалась вереница телег. Они забирали мясо, крупы, самые лучшие фрукты и овощи. Нам оставляли лишь подгнившее, червивое, испорченное.

Воспитатели питались отдельно, а нас кормили помоями. И только втайне можно было обменять информацию о чьих-то проделках, плане сбежать или чём-то подобном на вкуснейшее свежее песочное печенье. Я ненавидела это печенье и его великолепный вкус предательства.

Однажды я заложила одногруппницу. Пусть с этой заносчивой выскочкой мы никогда не дружили, я всё равно пожалела о своём поступке. После того как рассказала воспитательнице, что Рита́на принудила девочку из младшей группы отдать свою порцию ужина, я почувствовала себя такой же мерзкой, как сама Рита́на.

Аливетта тогда отказалась от дарованного мне печенья и оттаскала Ритану за волосы.

«Когда ты взяла это печенье, Ви, ты поддержала систему. Ты согласилась с тем, что она правильная», – сказала Аля и отвернулась от меня.

Больше я никогда так не делала, а с любой несправедливостью боролась сама. Ритану тогда заперли в холодной комнате на много часов, после чего она сильно заболела. Каждый раз глядя на её покрытое лихорадочной испариной лицо, я чувствовала во рту привкус этого печенья и ненавидела его.

Аршес тем временем раздевался, совершенно не заботясь о том, что я могла его видеть. Через голову стянул рубашку и бросил на пол, а когда принялся за шальвары, я отвернулась и отплыла на дальнюю сторону бассейна. Не будет же он меня по нему гонять? И только потом осознала, что умею плавать.

По тихому плеску поняла, что гайрон уже в воде, и повернулась к нему. Всё шло настолько вразрез с тем, чего я ожидала, что я даже предположений не стала строить о том, что он станет делать дальше. Будет голый танцевать? Пить воду из бассейна? Облизывать каменный край купели? Съест горящую свечу? Ей-богу, я всё приму в полном смирении.

– Чего вы пытаетесь добиться? – охрипшим голосом спросила я.

– Мне необходимо узнать как можно больше об Аливетте, её возможном местонахождении и планах. Ради её же безопасности. А ещё я хочу поближе узнать вас.

И прозвучало это так двусмысленно, словно он решил меня вспороть и в подробностях изучить каждый орган. Органы от такой перспективы напряглись и вцепились друг в друга, клянусь, я почувствовала, как сердце бьётся где-то в кишечнике.

– Зачем? – отчаянно спросила я.

– Вы мне интересны. Люблю всё необычное. Вот скажите, какой у вас талант и почему это не отражено в вашем личном деле? Почему на вас сразу десять блокираторов магии? Почему именно вас выбрала в подруги Аливетта Цила́ф? Ведь, по свидетельствам остальных воспитанниц, ваша дружба была вполне искренней. Гайроны вообще непросто сходятся с людьми, а Аливетта не только позволяла вам о себе заботиться, но и всегда вставала на вашу защиту даже в ущерб себе. Что в вас такого, кроме приятного запаха и привлекательной внешности?

Ни на один из этих вопросов я ответа не знала, поэтому неопределённо пожала плечами. Тёплая вода действительно расслабляла, и я даже сжала кулаки, чтобы не поддаться чарам и речам королевского дознавателя. Кольца на моих руках глухо звякнули под водой.

– Нет, так дело не пойдёт, – вздохнул он и принялся плести какой-то аркан.

Магический рисунок лёг на поверхность бассейна и впитался в тёмную гладь. Вода вдруг потащила меня прямо в лапы гайрону. Аршес принял вяло сопротивляющуюся меня в объятия и поймал руку.

– Сначала избавимся от этого, – уверенно заявил он, стянул кольцо-артефакт с моего большого пальца и бросил его куда-то вдаль.

Кольцо жалобно звякнуло о каменный пол, покатилось и булькнуло в воду.

– Нет! – застонала я. – Я же опасна!

– Для гайрона с моим уровнем дара? Нет. Вы человеческая магесса, Виола. Максимум, что вы можете сделать – это ранить мою нежную душу своими подозрениями в моей монструозности.

– Что вы делаете? Мне нельзя их снимать!

Я попыталась вырвать руку, гайрон внезапно остановился и посмотрел мне в глаза.

– Прекрасная Виола, либо вы снимаете их добровольно, либо я вас фиксирую и делаю это сам, но в любом случае вы останетесь без блокираторов примерно через полминуты. Выбирайте.

В его голосе было больше азарта, чем угрозы, а свободная рука скользнула по моей спине и погладила поясницу. Я вдруг поняла, что этот гайрон просто болен на голову. Совершенно отстуканный, сумасшедший гайрон. Может, он и не дознаватель вовсе, а просто мимо пробегал и забежал ко мне в комнату? А как же мундир?

Ярко-синие глаза смотрели с весёлым любопытством, и мне вдруг захотелось его удивить. По-настоящему удивить, примерно так, как удивил меня он.

Молча сняла с себя все оставшиеся девять колец и отдала ему. Зайтан сумасшедший сделал с ними то же, что и с первым – взял и выкинул мощным броском. Я только завороженно наблюдала, как красиво напряглись крупные мускулы на его руке. Это какая же в нём силища, интересно?

– Итак, что вы чувствуете? – с интересом спросил гайрон.

«Себя дурой», – подсказал внутренний голос.

– Что вы держите меня в руках, – сипло ответила я.

– Хм, это, безусловно, верное наблюдение, но я имею в виду магию.

Я смотрела на него до предела распахнутыми глазами и усиленно думала, что делать. Почему-то магия меня сейчас совершенно не волновала, в отличие от его фривольных прикосновений. Самое гадостное заключалось в том, что эти прикосновения были невероятно приятными. И расслабленное тёплой водой тело получало от них несанкционированное удовольствие.

«Три санкции на холодную комнату!» – чеканила директриса, когда желала кого-то наказать.

– Хорошо, оставим магию. Расскажите мне об Аливетте, – мягко попросил гайрон, сопровождая свои слова поглаживаниями. – Вы сказали, что она погибла. Это так?

– Я никогда больше её не увижу! – прошептала я, завороженно глядя в глаза гайрона.

– В это вы верите, Виола. Но, видите ли, я не нашёл никаких останков гайроны на пепелище. Только один труп, принадлежащий девочке лет шести. Больше ничего. Гайрона не могла сгореть бесследно.

Зная, что могу говорить только правду, я тщательно подбирала слова:

– Она искала последнюю девочку. Три́су. Мы тогда не знали, кого именно, просто посчитали их. Не хватало двоих. Аля вернулась в горящее здание и выпихнула одну малышку, новенькую, через окно…

Я испытывала почти физическое удовольствие от откровенности. Это так работает магия дознавателя?

– Она искала вторую, – добавила я, завороженно глядя в глаза Аршеса. – И так и не нашла. Из здания она больше не вышла.

«Потому что она из него выпала», – радостно подсказал внутренний голос.

– Скажите, Аливетта когда-нибудь показывала вам своё фамильное кольцо?

– Нет, – честно ответила я. – Даже не упоминала о нём.

Повисла небольшая пауза, во время которой дознаватель внимательно изучал моё лицо.

– Вы любили Аливетту? – вдруг спросил он.

– Да, очень, – признала я.

– Как вы её любили? Как подругу или как нечто большее?

– Что? – поперхнулась я и вытаращилась на зайтана сумасшедшего извращенца. – Нет!

– А воспитатели? Они позволяли себе нечто неоднозначное?

– Нет! – возмутилась я. – Там же были одни женщины!

Аршес пожал плечами так, будто это не имело значения.

– Столько растущих, зреющих красивых девочек и… никакого проявления сексуальности? Никогда в это не поверю. Что вы делали с появляющимися желаниями, Виола?

– Я не знаю, что они делали… – шокированно ответила я.

– Я спрашиваю, что делали именно вы. М? Доставляли себе удовольствие?

– Да что вы такое спрашиваете?!

– Задаю важные для следствия вопросы, – чуть насмешливо ответил гайрон. – Итак, что вы делали, Виола?

– Я… мне иногда снились сны… – зачем-то сказала я.

– И в ваших снах вас касались вот так?..

Ласки гайрона стали настойчивее, и я вцепилась ему в плечи, чтобы не утонуть от изумления.

– Что вы делаете? Вы не можете… вы не должны… это бесчестно! – наконец нашлась я.

– Бесчестно? Пожалуй. Но вы не оставили мне выбора. Нужно было брать деньги, Виола. Хотя вы всё ещё можете это сделать, и тогда я остановлюсь. Ну так что, вы поделитесь со мной сведениями? Тысяча доблонов. Это большая сумма.

– Нет, – дрожащим голосом ответила я, не зная, как защититься от гайрона, в чьей полной власти находилась.

– Что ж, тогда продолжаем.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась я.

– А разве вы оставляете мне выбор? А информация мне очень нужна, Виола. Очень. И потом, разве я делаю что-то плохое? Вам неприятно? Больно?

Мне было не просто приятно, меня потряхивало от шока и удовольствия.

– Вы не можете вот так…

– Почему же, могу. Могу ещё и вот так.

Я резко втянула влажный воздух и закрыла глаза, иначе они бы у меня из орбит выпали. Святая Ама Истас, мы же толком незнакомы. Разве так можно поступать с незнакомым человеком? К рукам присоединились ещё и губы, гайрон приподнял меня выше и начал целовать шею.

– Расскажите, Виола, в ваших снах было нечто похожее? – провокационно спросил Аршес, прикусывая мочку моего уха.

– Нет, нет… не было… что вы… как вы… вы неправильно меня допрашиваете…

– Да что вы говорите? – развеселился гайрон. – А как правильно?

– У-у-угозами, – застонала я, реагируя на особенно чувственное прикосновение. – И-и-и пыткам-и-и…

– Видите ли, Виола, я не угрожаю слабым, очаровательным девушкам. Угрожать интересно равным. Пытки я вообще не люблю, а от работы предпочитаю получать удовольствие.

Гайрон вдруг убрал руку, и я испытала острейшее разочарование, задохнулась оттого, что он прекратил, и сжала его плечи.

– Если вы всё расскажете, я остановлюсь. Один ответ – и я оставлю вас в покое, Виола. Что вы скажете?

____________________

[1] Гаст – блюдо национальной кухни Эртзамунде. Синоним чего-то тошнотворного, вонючего, мерзкого на вид и вкус.

[2] Зайта́н – господин, зайта́на – госпожа (замужняя), за́йта – госпожа незамужняя.

[3] Ойха́л – отрез ткани, который девушки носят на манер платья, завязывая на груди и талии ремешками или узлами.

[4] Каска́рр – низший вид нечисти с рожками и острым шипом на хвосте.

Yosh cheklamasi:
16+
Litresda chiqarilgan sana:
07 noyabr 2024
Yozilgan sana:
2024
Hajm:
335 Sahifa 9 illyustratsiayalar
Mualliflik huquqi egasi:
Автор
Yuklab olish formati:

Ushbu kitob bilan o'qiladi

Muallifning boshqa kitoblari