Kitobni o'qish: «Лекарка поневоле и 25 плохих примет»
Примета 1: видеть во сне обе луны – к беде
Первое майрэля 1135-го года. Ранний вечер
Таисия
Мошенники достали уже даже во сне!
Нет, серьёзно. Всюду обман. Всюду!
К «банковским специалистам» и «следователям по особо важным делам» все уже привыкли, но вот подставы во сне я как-то не ожидала.
А зря.
Когда ночью мне приснилась милая кудрявая брюнетка и предложила поменяться телами на время… я взяла и зачем-то согласилась.
Думала, это просто сон. Обычный сон, в котором какая только ерунда не привидится – то ты с Эйфелевой башни летишь на бутерброде в погоне за инопланетянами, то в школьной столовой стоишь голая, прикрываясь визжащим рефератом, а тебе препод, недовольно цокая, говорит: «От вас, Таисья Алексевна, я подобного не ожидал! У вас вон все эссе протухли и реферат волосатый». И свекровь бывшая рядом стоит, глаза закатывает.
Никто же всерьёз не ожидает после этого проснуться посреди столовой с волосатым рефератом в руках?
Вот и я не ожидала, что душевный обмен любезностями превратится в любезный обмен душами!
Осознала весь масштаб налюбилова, только когда очнулась в чужом теле, в чужой избе и с раскалывающейся от чужих воспоминаний головой. И среди этих воспоминаний отчётливой красной нитью проходило то, что хозяйка тела, в котором я очутилась, меняться обратно совершенно не собирается!
Эта смуглокожая аферистка уговорила меня на «путешествие в другой мир», «только на одну ночь», «такая возможность выпадает лишь раз в жизни» и прочее, и прочее. А я во сне, оказывается, сговорчивая и доверчивая. Вот и согласилась. Но я же не думала, что это всерьёз!
Теперь аж слёзы из глаз полились – голова болела настолько сильно, что казалось, будто мне в затылок вогнали раскалённый шип. В воспоминаниях – полнейший сумбур. Я даже толком разобрать не могла, какие из них мои, а какие – этой Ланы…
В общем, межмировой туризм пока на троечку. Из ста.
Ярче всего в сознании запечатлелся сон – общий для нас обеих.
Две огромные луны в незнакомом небе – одна кроваво-рыжая, горделивая и надменная. Другая – нежно-голубая, почти робкая, но при этом отливающая какой-то запредельной стальной решимостью. Небо вокруг – тёмно-синий атла́с, расшитый блёстками звёзд. Лана ждала меня на опушке светящегося в темноте волшебного леса. За её спиной порхали огромные бабочки с мерцающими крыльями и таинственно замерли исполинские деревья, одетые в голубоватые шали листвы.
Разумеется, я захотела посмотреть на этот манящий мир вживую. Чего Лана не сказала, так это того, что в ночном лесу любая тварь хочет тебя прибить и сожрать – от хищных бабочек до ядовитых цветочков и некоторых вполне себе плотоядных деревьев.
Хотя кто сказал, что красивый мир обязан быть дружелюбным?..
Кое-как собрав раскисшую от подобного поворота событий волю в кулак, я села на печи и свесила с неё ноги. Деревенская изба была погружена во мрак и тишину – ни шороха, ни скрипа, ни дуновения ветерка. Ставни закрыты настолько плотно, что даже не сразу понятно – ночь на дворе или день. Вроде день, вон, в щели пробиваются едва заметные лучики света.
Внезапно память подкинула образ заклинания обезболивания. Осмелев, я впервые в жизни начертила на коже странный знак – пальцы сами вывели нужный узор и почти инстинктивно, привычно напитали его магией… О да, у меня теперь имеется магия! С восторгом ощущая, как утихает в голове чугунный звон боли, посмотрела на события под новым углом: аферистка Лана меня, конечно, облапошила, но… Так ли плохи мои дела?
Открыв ставни, обошла чужой скудно обставленный дом. Весь он был какой-то недомытый, неухоженный, да и размерами не впечатлял – прямо как мой бывший муж. Чтобы из такого сделать нечто приличное, придётся немало потрудиться, а как только на секунду отвлечёшься – он тут же вернётся к своему истинному облику.
Потолка над головой не оказалось, вместо него пространство пронзали пропитанные олифой балки махагонового цвета. На растяжках между ними – пучки трав и связки кореньев, грибов, ягод. Весь этот развесной гербарий щекотал ноздри густым запахом ранней осени. Словно поднесла к носу банку с травяным чаем и вдыхаешь его сухой, насыщенный аромат. Даже голова немного закружилась.
Тепло, одиноко, тихо.
На столе ждала записка от Ланы. Я почти знала, что в ней написано, но всё равно развернула. В этот момент в дверь раздался настойчивый стук.
Я вздрогнула всем телом, потому что гостей не ждала. Мне бы сначала в воспоминаниях разобраться и хоть какую-то стратегию поведения придумать, но стучали так настырно, что пришлось открывать.
На пороге нетерпеливо раскачивался с пяток на носки староста деревни – кряжистый, пожилой мужик с бойким взглядом глубоко посаженных чёрных глаз и крайне скверным характером.
– Ланка, дело есть, – без приветствий и экивоков начал он. – Прыгай в телегу, посмотришь Мигну. Чёт нездоровится ей, весь день охала да пузо трогала. Кабы не вышло чего… Да чего замерла-то? Поторапливайся! Чай, вечер уже!
Зычный голос разнёсся по дому и взбудоражил засушенные пучки трав под крышей. Я чуть наклонила голову, изучая собеседника и пытаясь вычленить из памяти Ланы хоть что-то…
Хорошо с языком проблем не возникло – мужика я прекрасно понимала.
Идти лечить кого-либо я сейчас была категорически не готова, но старосту мои проблемы волновали примерно так же, как неурожаи в Антарктиде. Однако и отказывать было как-то неправильно. Вдруг Мигне действительно плохо?
Порывшись в памяти Ланы, нашла более-менее подходящее решение.
– Тридцать арчантов, – заявила я, глядя на нахрапистого, привыкшего получать своё мужика.
– Ошалела, девка? – вскинулся он.
– Тридцать. И ещё семьдесят вы мне должны. Так что либо платите сто арчантов вперёд, либо уходите.
– Белены объелась?.. – неверяще протянул он. На смуглом креольском лице застыло выражение неверия, а обрамлённый кудрявой седеющей бородкой и усами рот аж приоткрылся. – Так то ж подруга твоя…
– Подруга? Которая вышла замуж за моего жениха и моё имя в дерьме вываляла? Та сама подруга или какая-то другая? – с невинным видом полюбопытствовала я.
Староста подавился воздухом и закашлялся. Старая Лана уже бежала бы за корзинкой со снадобьями, а я стояла на своём, упрямо глядя ему в лицо.
– Ах ты ж змеюка ночная…
– Тридцать арчантов за вызов и ещё семьдесят – долга. Пока не рассчитаетесь, я с места не сдвинусь, хоть всей семьёй пухнуть будете от красной лихоманки.
Лицо старосты налилось краской ярости, проступившей даже сквозь смуглоту.
– Да как ты смеешь?
– За свой труд деньги брать? А вот так, – подбоченилась я. – Не нравится – езжайте к другой целительнице, может, она поработает бесплатно.
Мы оба прекрасно знали, что ближайшая целительница – и по совместительству бывшая наставница Ланы – проживала в полутора часах езды на телеге, на дом выезжала только в крайних случаях и драла за такие вызовы втридорога.
– Нет у меня таких денег… – наконец выдавил староста.
Врал, конечно. Всё-то у него было, особенно деньги.
– Ну нет так нет. Пусть Мигна отвара успокоительного выпьет и спать ляжет. Авось и пронесёт, – пожала я плечами и начала закрывать дверь.
– А ежели ей плохо станет? – рявкнул староста, упираясь в створку рукой.
– Ну так вы подумайте, что вам ценнее – жизнь и здоровье дочери или сто арчантов. Дилемма непростая, так что не буду отвлекать. Адрес мой знаете, – припечатала я и заперлась изнутри на засов.
Меня разбирали одновременно возмущение чужой наглостью, недовольство Ланиной дуростью и… смех.
Я оглядела избу и принялась обдумывать своё положение.
Вернуться в свой мир я не смогу. Идя на обмен, Лана очень сильно рисковала. Вышла из тела в безвременье, куда уходили души после смерти, прекрасно понимая, что обратной дороги нет. Не такая уж и боязливая, раз решилась на подобный шаг. Или просто отчаялась до самого последнего предела?
Если бы я или кто-то другой не согласились на обмен, она бы так и осталась в мире духов навсегда. Ждала бы, наверное, пока кого-то начнут воскрешать – подобное в этом странном мире под названием Довар практиковали, но не так-то просто обогнать «родную» душу, спешащую вернуться в своё тело. Опять же, мало ли кого воскрешают – может, старуху, может, калеку, а может, младенца…
По всем параметрам я оказалась неплохим вариантом. Согласилась на обмен сама, в родном мире обеспечила пусть плохоньким, но жильём, да и работа у меня хорошая. Была. Не особо денежная, зато удобная для больничных и потенциального декрета, которого не случилось. С помощью моих воспоминаний Лана разберётся и быстро освоится в мире, далёком от ограничений и запретов, которые душили её здесь.
А сбежала она не от сладкой жизни.
В дверь снова раздался стук.
Те же лица, акт второй.
Староста стоял, сердито уперев руки в бока.
– Значит так, Ланка. Ты эти закидоны брось. Сказано тебе – иди и лечи Мигну! Нечего тут коленца выкидывать.
Я ласково ему улыбнулась:
– Семьдесят арчантов долга и тридцать приём. Начнёте меня оскорблять, подниму цену до сорока. Или пятидесяти. По настроению. А оно у меня сегодня не особо благодушное.
Повисла напряжённая пауза.
Подпоясанный расшитым кожаным ремнём, в светлой добротной рубахе, Ру́стек отнюдь не производил впечатления обездоленного. Не платить за работу целительницы – скорее принцип, чем вынужденная мера. Он вообще хотел выдать Лану замуж за своего среднего сына, пьющего и пропащего. Но, по мнению старосты, для полукровки и внебрачной дочери и такой – награда. Пусть у Ланы был дар, а у остальных деревенских – не было, в их глазах это не возвышало её, а делало порченой лунопоклонницей, ведь неодарённые полуденники презирали магов.
Причины этой расовой ненависти укоренились так глубоко, что Лана о них даже не задумывалась. Она беспрекословно принимала тычки и оскорбления, потому что таков порядок вещей.
Угрюмо глядящий исподлобья Рустек явно хотел отвесить зарвавшейся лекарке затрещину, как поступил бы с любой посмевшей спорить бабой, но всё же не решался. Целительница могла ответить магией, а единственной защитой против неё полуденникам служила глухая, завистливая ненависть…
Рустек недовольно поджал губы, развернулся и ушёл, явно затаив обиду.
Пусть. Деревенским пора слезать с шеи безотказной Ланы.
Пока была жива её бабка, финансами заведовала именно она – женщина суровая, резкая и скорая на расправу. Как только бабки не стало, селяне быстро позабыли, что за снадобья и отвары нужно платить, и начали брать в долг, отдавать который нужным не считали. Удобно устроились. Лана вроде и работала много – собирала и сушила травы, изготавливала зелья, лечила, да только становилась всё беднее и беднее.
Странно это, если честно. Нелогично как-то. Деревенские относились к Лане по-настоящему плохо, что шло вразрез с элементарным здравым смыслом. Ладно бестолковые подростки – они болеют мало да и жестоки в своём пубертатном эгоизме. Но взрослые люди? Молодые матери с вечно сопливыми младенцами? Страдающие от артритов и давления старики? Они-то зачем плюют в единственный колодец?
Мог у всех селян разом случиться приступ острого кретинизма? Вряд ли! Широко известно, что настоящих кретинов выращивают только в провинции Кретьен во Франции, а все остальные – просто игристые дебилы.
Шутки шутками, а интуиция подсказывала, что есть нечто такое, чего целительница не знала или не понимала.
Точно вспомнить я пока не могла, но деревенские задолжали ей не меньше полутора тысяч арчантов, что было внушительной суммой. Потребовать заслуженную плату Лана стеснялась – властная бабка вырастила её робкой до немоты. Ни возразить, ни разобраться в ситуации, ни поставить на место обнаглевшего старосту, ни отказать привыкшим к халяве селянам – только сбежать от всех проблем разом. А проблема с деньгами была далеко не единственной, их у Ланы накопилось столько, что она решилась на такой радикальный шаг – просто ушла в пустоту без возможности вернуться.
Но я так быстро сдаваться не собиралась. Это Лана – ромашка-трусишка, а я десять лет в дружном женском коллективе проработала – меня такой ерундой, как сплетни, грозные взгляды, взывания к совести и разочарованные вздохи, не проймёшь.
Хмыкнув, достала из кармана передника записку. Если кратко, то она сводилась к «прости, пойми, зла не держи». Притворяйся мною, потому что чужемирцев в Доваре не любят. Мясные заготовки в металлическом ларе, деньги в шкатулке за печкой, крупы в ящике под печью. Удачи!
Вот и всё.
Я вышла на крыльцо, наблюдая, как солнце наливается червонной, почти кровавой тяжестью, словно собираясь пролиться на землю алым дождём. Небо горело рубиновым закатом, в котором плясали рваные полосы огня, будто кто-то небрежно рассёк его ножом. Деревья стояли чёрными силуэтами на фоне этого пылающего безумия и даже ветер утих, будто опасался коснуться раскалённых докрасна рваных облаков.
Мир затаился, ознаменуя перемены, а сердце отчаянно забилось при виде этой тревожно-прекрасной картины.
Добро пожаловать в новую жизнь…
Примета 2: алый закат – к смерти
Первое майрэля 1135-го года. На закате
Эрер Прейзер
Возможно, закат только казался кровавым.
Возможно, случился вполне объяснимый оптический эффект, на который и обратили-то внимание лишь из-за обстоятельств.
А возможно, он действительно был алым предвестником смерти.
Среди руин Мёртвого города собрались десятки тренированных агентов Службы Имперской Безопасности. Их бессменный руководитель, седой и покрытый шрамами полковник Скоуэр, стоял, разглядывая мемориальную стелу, устремившуюся в горящий кармином небосвод, и недовольно морщился, отчего между бровями и у носа залегли глубокие складки.
Среди тысяч высеченных на стеле имён были и имена их коллег из прошлого.
Будучи стажёрами, все присутствующие изучали истории появлений Странников. И особенно – эту. Самую большую и кровавую ошибку Службы Имперской Безопасности.
Полковник Скоуэр осмотрел собравшихся и заговорил так тихо, что пришлось прислушиваться:
– Каждый из вас уже бывал здесь. Я привёз вас сюда сегодня, чтобы напомнить о вашем долге. Керварв, который мы теперь называем Мёртвым городом, когда-то ничем не отличался от соседних городов. Здесь кипела жизнь, по улицам бегали дети, в лавках торговались женщины, а в мастерских работали мужчины. А потом пришёл Странник, которого мы теперь называем Подрывником.
Эту историю действительно знал каждый сотрудник СИБа и почти каждый гражданин Лоарельской Империи.
Странники – чужемирные духи могучих магов – появлялись в Доваре не так уж часто, примерно раз в пару поколений, а то и реже. Но разрушения, которые они несли, были огромны.
В данном конкретном случае Странник каким-то образом подчинил себе руководство города, используя то ли ментальную технику, то ли хитроумное одурманивающее зелье – доподлинно установить уже не удастся. Важнее то, что сначала чужемирец точечно, а потом крайне активно начал вмешиваться в управление уединённым городом, расположенным в небольшой долине. Одним краем тот примыкал к горной гряде, а другим спускался в заливные луга. В семи лигах отсюда протекала большая полноводная река, делая это место закрытым и малодоступным, несмотря на относительную близость к столице.
Вероятно, Странник выбрал этот город именно поэтому – попасть в Керварв можно было либо на судне, либо по единственному мосту, либо через горы. Когда чужемирец установил свои порядки, мост частично разобрали и закрыли «на ремонт», судам не позволяли причалить под надуманными предлогами, а горные перевалы подорвали и завалили камнями. Вероятно, это сделал сам чужемирец – горстка чудом выживших свидетелей, включая двух сотрудников СИБа, утверждала, что поджоги и взрывы были его любимыми развлечениями.
Так или иначе, на протяжении года в Керварв никто не мог попасть. Отговорки звучали разные: опасность лавины, эпидемия, случившееся землетрясение, магический выброс… Выплаты в казну поступали регулярно, поэтому тогдашний император далеко не сразу понял, что один из его городов находится во власти чужемирца.
Всех неугодных Странник взрывал или сжигал заживо в подвалах главного дворца, приглашая на казни приближённых и показывая, что ждёт предателей.
Часть офицеров местной Службы Имперской Безопасности была убита, остальные не смогли или не захотели вызывать подмогу и предприняли самостоятельную попытку уничтожения Странника. И, в принципе, преуспели. Дух они уничтожили, о чём успели сообщить. Но не успели обезвредить взрывное устройство, стёршее Керварв с лица земли, – прощальный подарок Подрывника.
На месте центра города осталась лишь чудовищного размера воронка. Взрывной волной уничтожило все окрестные дома, оставив лишь некоторые остовы на окраинах. Следом за взрывом город несколько раз тряхнуло и накрыло гигантской лавиной, похоронившей всех, кого не забрал на тот свет взрыв.
Завалы разбирали месяцами, большую часть жителей похоронили в уцелевших руинах зданий, превратив дома в склепы. Опознать смогли лишь немногих – погибли целые семьи и даже кланы, некому было приезжать на опознания.
Несколько месяцев спустя центр заваленной камнями и осколками воронки выровняли и установили мемориальную стелу, на которой написали имена всех погибших и без вести пропавших. Все понимали, что в реальности жертв было куда больше, но опираться можно было лишь на списки жителей, сохранившиеся в Имперской Канцелярии.
Историю Подрывника знал каждый безопасник, никто из собравшихся не был склонен недооценивать вред, причиняемый Странниками.
Могущественные духи древних магов способны путешествовать между мирами и занимать чужие тела в момент обряда воскрешения. К счастью, это случалось не так часто – каратели на службе СИБа, способные выпивать духов, планомерно истребляли тех, кто смел поставить безопасность Лоарельской Империи и всего Довара под угрозу.
Стоя на руинах, офицер СИБа Эрер Прейзер думал о том, что даже безобидные чужемирцы всё равно порой несут вред, пусть и не желая того. В его тёмных волосах, столь нехарактерных для мага-полуночника, запутался ветер. Пахло пылью и остановившимся временем.
Наверняка предки использовали магию, чтобы сохранить это место по-настоящему безжизненным – за долгие годы между осколками камней и кусками разбитых колонн не выросла даже трава. Сюда не приходили животные, здесь не пели птицы и не цвели цветы.
Мёртвый город.
Вечный памятник всем погибшим от рук Странников.
Полковник Скоуэр посмотрел на опускающееся за горизонт алое светило Довара и сказал:
– Вы уже знаете, что в Лоарели появился новый Странник. Информацию несколько раз перепроверили и подтвердили агенты Прейзер, Роделлек и Блайнер. К сожалению, искомый Странник ускользнул из занимаемого тела, но мы полагаем, что он мог найти другое. Начиная с сегодняшнего дня Лоарельская Империя перешла в режим чрезвычайного положения. Мы наложили запреты на воскрешения не только высокопоставленных военных и сотрудников СИБа, но и всех офицеров, начиная со звания капитана. Мы объявили режим особой бдительности и требуем от населения следить за повадками недавно воскрешённых. Наша первоочередная задача – проверить всех вернувшихся с того света магов, вне зависимости от того, вызывают они подозрения или нет.
Агенты отдела по контролю и устранению чужемирцев внимательно слушали своего руководителя. Рубиновый свет зари ложился на их мужественные лица отпечатком предстоящей кровавой охоты на Странника, и каждый предвкушал её по-своему.
Офицер Эрер Прейзер тоже наполнялся злым азартом. Он переглянулся с напарниками – высоченным северным горцем Роделлеком и ухмыляющимся аристократом Блайнером – и затаённо пожелал найти опасного чужака раньше остальных коллег.
Эрер понимал, что их троицу ждут в первую очередь не захватывающие приключения и погони, а рутинная, долгая отработка всех данных: показаний информаторов, анонимных доносов, возникших из ниоткуда сплетен, и только потом – допросы обнаруженных чужемирцев. Однако свою работу он любил и считал одной из самых важных, поэтому резкие черты его лица тронула предвкушающая улыбка.
Полковник Скоуэр никогда не тратил время попусту, и столь широкий жест, как совместная вылазка всего отдела в Мёртвый город, был чем-то из ряда вон выходящим, но Эрер понимал его необходимость. Увиденное всколыхнуло чувства и подхлестнуло выложиться в предстоящей охоте на полную, потому что только СИБовцы способны защитить мирное население от невидимой угрозы, опасность которой многие просто не понимали.
Даже если новый Странник не столь кровожаден, как Подрывник, его знания и действия могут нарушить хрупкий мир между полуночниками-магами и полуденниками-людьми, а этого необходимо избежать любой ценой.
– Я собрал вас здесь не для того, чтобы напомнить об уставе. И даже не для того, чтобы провести инструктаж. Я хочу, чтобы каждую секунду жизни вы помнили, что между простыми людьми и жестокими чужемирцами стоим только мы. Только мы способны остановить их на пути к превращению наших цветущих городов вот в такие безжизненные руины. Только мы… – полковник Скоуэр выдержал длинную паузу, а затем деловито и буднично распорядился: – А теперь приступайте к исполнению своего долга и да помогут нам боги.
Агенты вернулись к припаркованным у окраины Мёртвого города магомобилям, чтобы кортежем двинуться обратно в столицу – делить поднадзорные участки, поднимать архивы со списками чужемирцев, пересматривать старые заявления, а также отрабатывать новые.
Эрер Прейзер сел на водительское сиденье сконструированного по его личному проекту мобиля и привычно коснулся руля, давая двигателю магический импульс через прохладные кевредовые вставки. Мощный заряд наэлектризованной силы потёк сквозь руки, объединяя мага со стремительным мобилем, похожим на вытянутую каплю блестящей тьмы.
Убедившись, что напарники закрыли двери, он резко тронулся с места, оставляя менее расторопных коллег позади.
Сюда они ехали колонной за мобилем Скоуэра, а обратно Эрер собирался вернуться первым – показать, какую скорость способен развивать его единственный в своём роде городской болид.
Мелен Роделлек азартно поторопил:
– Давай наваливай, там Бавур уже стартанул.
Другой мобиль – ярко-красный и не менее запоминающийся – шлифанул колёсами гравий и ринулся наперерез, выталкивая с узкой дороги.
Через широкую реку к мемориалу вёл лишь узкий каменный мост, и Эрер хотел оказаться на нём первым.
– Прими влево, пусть Бавур цепанёт травы, – предложил Десар Блайнер, с не меньшим азартом глядя по сторонам.
Сзади раздался возмущённый сигнал клаксона, но напарники сделали вид, что не услышали его. А что? Гравий шумной дробью бился по дну мобиля, пока тот набирал скорость, а двигатель громко ревел на высоких оборотах. Как тут услышать призыв остановиться?
Эрер не последовал совету Блайнера и сам вильнул в сочную траву, срезая угол. На секунду показалось, будто мобиль парит над гладью заливного луга. Широкие шины с грубыми протекторами справились со сменой поверхности так, как и было задумано – не теряя сцепления.
Обожаемый хозяином мобиль с рычанием рассёк простор зелёного луга и устремился к желанной цели напрямую, пока соперники летели по грунтовой дороге, поднимая завесу пыли.
– Ты псих! – весело воскликнул Блайнер. – Тут могут быть камни!
Эрер откликнулся:
– Я долго гулял здесь в прошлый раз, не думаю, что они выросли из-под земли.
Лакированная чёрная стрела болида рассекла изумрудное поле травы и вылетела к мосту первой, резко сбрасывая скорость и оставляя на светлом гравии отчётливый след.
Преодолев старый мост и выведя мобиль на тракт, Эрер вжал педаль акселератора в пол, наслаждаясь скоростью – одной из немногих вещей, доставлявших ему удовольствие.
Что ж… Сезон охоты на чужемирцев можно считать открытым.
Вот и чудненько!
