Kitobni o'qish: «Что ты несёшь с собой. Часть I»

1 Хозяева гор

– Что ты несёшь с собой?

Самка горного ба спрыгнула с ветки прямо на тропу. У неё было нежно-голубое тело, будто завёрнутое в мантию из вещества небесной тверди. Голова, похожая на коровью, размерами не отличалась от человеческой и оттого смотрелась даже мило. Солнце сияло меж рогов – ба стояла лицом на запад, а сейчас только-только занимался восход.

Ну как стояла – ног как таковых у ба не наблюдалось, просто её длинное тело внизу истончалось и постепенно сходило на нет. Большинство учёных, однако, описывали ба как одноногих, потому что на земле после них оставались следы от единственной птичьей лапы, невидимой глазу.

Я залюбовалась и чуть не забыла ответить, очнувшись только когда ба принялась нетерпеливо перебирать пальцами с длинными крючковатыми когтями. Они стучали друг о друга, как чётки у махарья́та-отшельника. Спохватившись, я скинула одну лямку заплечного мешка и перетянула его наперёд, чтобы засунуть туда руку почти по плечо. Это был вселенский мешок, а потому влезало в него намного больше, чем казалось на вид. Пришлось хорошенько порыться, прежде чем удалось извлечь на свет небесный две коробочки: румяна из розовых лепестков и рисовую пудру.

Неловко запихнув мешок обратно за спину, я поклонилась и преподнесла подарки двумя руками.

– Всё для твоей небесной красоты, хозяюшка!

Горная ба выхватила коробочки из моих рук и аккуратно открыла – как она умудрилась это сделать такими когтищами, я могла только догадываться. Демоница – а горных ба принято было относить к демонам – тщательно изучила косметику и довольно прикрыла глаза, переливающиеся, как чёрный жемчуг.

– Спасибо тебе, странница, да будет век твой долог! Хочешь ли предсказание или какую другую услугу?

– Мой путь лежит на восток, за четыре горы отсюда, – сказала я, кивнув за спину ба. – Если защитишь меня ночью от тигров, большего мне не нужно.

Ба повернула голову в профиль, демонстрируя маленькие пёрышки, что росли под её ушами наподобие серёг.

– Три горы на восток отсюда мои, – сказала она. – Но на последнюю я не пойду.

Я пожала плечами. Три горы – это три ночи, в которые не придётся ставить сторожевой контур и спать вполглаза, а то и вскакивать среди ночи, чтобы отогнать хищников заговорённым факелом. Горы принадлежат ама́рдам, а в их отсутствие – ба, а в их отсутствие – тиграм, и убить хозяина горы означает навлечь на себя гнев богов и семижды семь несчастий, поэтому я бы не рискнула обнажить меч против хищника. Если ба защитит меня на трёх горах, последнюю я преодолею одним днём.

– Хозяюшка очень добра, – улыбнулась я и поклонилась.

Ба кивнула в ответ, ещё раз поблагодарила за подарки и растворилась в воздухе. Она не ушла, просто стала невидимой. Я всё ещё чуяла её рядом с собой. Любой обученный махарья́т – или, в моём случае, махарья́тта, – мог чувствовать присутствие демонов.

То есть чуяли мы, конечно, просто маха́ру – жизненную силу, наполнявшую и людей, и нелюдей, но только демоны могли становиться невидимыми.

Демоны возникают в мире, когда люди нарушают вселенский закон. Тогда в ткани мира открываются прорехи, и демоны могут в них пролезть. Многие из них приносят людям несчастья, хотя бывают и безвредные, особенно если знать, как с ними обращаться. Те же горные ба вполне безобидны, разве что могут утомить неприветливого путника расспросами, поэтому, если ваш путь лежит через их владения, лучше прихватить пару подарков и откупиться, заодно получив себе верного телохранителя. Но есть и такие демоны, которых следует изгонять или уничтожать, чтобы они прекратили вредить. Это помогает на время, но не навсегда: если люди не праведны и продолжают сопротивляться мировому порядку, новые демоны не заставят себя ждать.

Конечно, обыватель не может знать наизусть, с каким демоном как лучше обойтись, а если бы и знал, не отличит одну разновидность от другой, а уж если придётся сражаться, не сдюжит, ибо для борьбы с демонами используется махара, которую ещё и нужно искусно направить. Это всё – работа для махарьятов, и за это обыватели нам платят медью и серебром, а особо зарвавшимся кланам, бывает, и золотом. Вот Саинкае́у, например…

Однако праведный махарьят не применяет силу там, где этого можно избежать. Не со всеми демонами надо справляться при помощи махары – часто проблему можно решить менее затратными методами, и в последние годы наш клан сильно поднаторел именно в них, вспомнив прежние годы скитаний.

Мой дед пришёл на Жёлтую гору ещё до рождения отца и привёл с собой пару младших друзей. Пришёл он не просто так: по невероятно удачному стечению обстоятельств он прознал, что несколькими годами ранее там поселилась Ари́ Амардави́ка Чали́та Интура́т.

Амарды рождаются, когда вселенский закон соблюдается достаточное время, чтобы накопилась благодать. Никто не может сказать заранее, где и когда появится амард, и тех ли людей он облагодетельствует, из чьей праведности возник, или вовсе других. Таково равновесие вселенского порядка.

Наша амардавика недаром носила титул Ари – добрая. Она делилась махарой так, как солнце делится светом в ясный день. И все дни были ясными. Дед с друзьями и жёнами вычистили всю нежить на горе и на три дня в любую сторону. Город у подножия расцвёл, а наш клан произвёл множество детей, чтобы род жил и рос, питаемый божественной махарой. Пусть амарды не совсем боги, уж точно не такие боги, что живут на небесах и управляют судьбами, но век их настолько долог, что людям пока не удалось точно определить его продолжительность. И уж если махарьят нашёл нового амардану́ра или амардавику, то ему больше не о чем мечтать – плодись, сколько сможешь, и пусть твои дети и дети твоих детей наслаждаются бесплатно дарованной силой.

Однако два года назад клан Саинкаеу напал на нас и уничтожил Ари Чалиту, не пожелав дожидаться, пока у них под боком вырастет клан-соперник. Убить амарда человеку очень трудно, но возможно, а Саинкаеу и сами-то огромные, да ещё привели с собой несколько дружественных кланов и подкупили богов. Во всяком случае, по-другому никто из нас не смог объяснить, чем богам не угодила наша амардавика. Она никому ничего плохого не делала! Мы её и видели-то, может, пару раз в год! Мы даже о самом нападении узнали, когда было уже поздно.

В ту ночь, когда махарьяты и небесные посланники напали на амардавику, над скалами расцветали одна за другой ветвистые молнии, а гром разрывался будто прямо у меня в голове и прибивал меня к земле раскатами, разящими прямо в грудь. Поднялся ледяной ветер и унёс дом клана целиком в небеса. Там, в доме, ещё оставались двое младших братьев. Я никогда не забуду, как они выбежали на крыльцо вслед за всеми и обнаружили, что крыльцо вместе с домом уже летит прочь, чтобы где-то там за рекой рухнуть с огромной высоты и раскатиться на доски. Отец тогда истратил всю махару, чтобы взлететь и подхватить мальчишек, и едва успел, прежде чем в дом ударила молния.

Когда мы наконец собрали чудом уцелевшую семью в одной из пещер и побежали на пик смотреть, что произошло, там уже никого не было. От пристанища амардавики остались почерневшие камни, а от неё самой – несколько капель светящейся крови на земле. Только на следующий день от жителей деревень у подножия горы мы узнали, что накануне мимо проходили махарьяты из нескольких кланов под знамёнами Саинкаеу. Наш клан занимал только маленький участок склона, а они поднялись по другой стороне горы и потому не задели наших охранных контуров. Нам же не приходило в голову, что надо охранять амардавику! Кто мог покуситься на неё и зачем?! Но в результате Саинкаеу, скорее всего, даже не узнали, что у Ари Амардавики Чалиты уже был свой клан махарьятов.

Два года мы честно пытались сводить концы с концами. Саинкаеу нам не по зубам – это огромный клан, возникший столетия назад и прочно укрепившийся среди крупнейших кланов. Отец пытался искать справедливости у соседей, но кроме сожалений ничего не получил. Связей с крупными кланами у нас не было, а мелкие не пошли бы ради нас против Саинкаеу. Это всё равно, что жителям двух деревень идти штурмом на укреплённый город. Да и что толку? Амардавику уже не вернёшь.

Меж тем махара, растворённая в воздухе и почве Жёлтой горы, начала иссякать. И это означало только одно: чтобы мы могли и дальше защищать округу от демонов, нам, как и всем кланам, у которых нет своего амарда, пришлось собирать махару с людей.

Махара – она же жизненная сила. Можно, конечно, собирать со всех понемножку, но от человека очень мало можно взять, чтобы не нанести ему вреда. Особенно если он сам не махарьят и не умеет ни правильно отдавать, ни восстанавливаться. Таким количеством много не назащищаешь. Если же взять от человека больше, он, скорее всего, останется калекой на всю жизнь, и его семье придётся за ним ухаживать, а им и без того все рты бы прокормить. Поэтому обычно махарьяты собирают добровольцев, готовых отдать сразу всю свою махару. Эти люди умирают, но их хоронят с почестями, чествуют как героев и вспоминают дважды в год на праздниках высокой воды и урожая. Более того, такие добровольные жертвы не умирают насовсем – пусть их жизненная сила истрачена, но дух свободен, и эти духи отлетают на небеса, чтобы там помогать небесным богам вершить судьбы. Тем, кому в этой жизни не выпало ни крохи власти, шанс стать чиновником Небесной Канцелярии кажется соблазнительным.

Я сама не могу твёрдо сказать, верю я в это или нет. Но я верю в то, что если махару брать неоткуда, то жертв будет намного больше. Всего два-три человека в год, если они хорошо наделены от природы, дадут столько махары, что можно будет весь этот год защищать город и восемь крупных деревень вокруг. В противном же случае демоны возьмут за год несколько десятков человек. Поэтому, когда мы лишились амардавики, кана́н города у подножия Жёлтой горы встретил нас уже с тремя добровольцами.

Отец – глава нашего клана – пытался оттянуть неизбежное. Мы изобретали новые охранные контуры, раздавали жителям окраин амулеты и пытались выставлять круглосуточную охрану сразу везде. Вот тут и пригодился кочевой опыт дедов – им-то дармовой махары почти никогда не доставалось: что наберёшь из воздуха и земли, то и твоё, и работать приходилось почти на холостом ходу. Мы научились тратить в десятки раз меньше и вместо того, чтобы вваливать махару вёдрами, решать большую часть задач хитростью, изобретательностью и уговорами. Но как ни крутись, без махары не выкрутишься. И наш клан понял это далеко не первым, ибо если люди нарушают вселенский закон, порождая демонов, то и платить они должны своими жизнями. Пока мы весь первый год занимались всей этой чушью, погибло уж точно больше трёх человек, и никто из них не добровольно.

В конце концов отец сдался и согласился на жертвоприношения. Жители всё понимали, и даже не потребовалось тянуть жребий: за годы нашей работы под покровительством амардавики накопились люди, готовые расстаться с жизнью ради лучшей доли для других и благоустроенного посмертия для себя. Однако отец настоял, чтобы клан тоже отдавал своего человека. Пусть не каждый год – клан в два десятка махарьятов просто вымрет. Но раз в десять лет железно. Потому что мы должны помнить, какой ценой добыта махара, которой мы пользуемся, и не тратить её попусту. У махары должно быть знакомое лицо, говорил он. И вот мы уже тянули жребий.

Мне кажется, отец хотел вытянуть его сам. Он винил себя в том, что не мог защитить всех бесплатно, и в том, что не уберёг амардавику. Никто из нас даже не думал, что амардавику надо беречь – она ведь намного могущественнее людей! Но он не мог просто оставить эту мысль, я видела это по сумрачному, как грозовое небо, цвету узоров на его коже. Однако жребий вытянула я.

И всё вроде по задумке, вот только я – самая сильная махарьятта в клане. Конечно, это значит, что из меня выйдет много махары, но моя сила измеряется не только её количеством, а ещё и тем, что я умею с ней делать. А я очень хорошо умею охотиться. Я умею подкрадываться так, что ни один демон меня не заметит, и бить внезапно и сильно, так, что он не увернётся. Умею устраивать ловушки и создавать новые амулеты. Умею отличить опасного демона от безвредного и договориться с тем, кого не хочу убивать. Конечно, ни один из этих навыков не уникален – всё это учения моего клана. Но я освоила их лучше всех. И вот это в случае моей смерти пропадёт навсегда.

Поначалу все кинулись убеждать отца, что меня надо исключить из жеребьёвки. Но жребий – это ведь не просто случайность. Бросающий жребий взывает к воле мира. Вселенский закон диктовал, что жертвой должна быть я. Вселенский закон, а не игральные кости. И если пойти против него, это породит только больше бед, и не только для нашего клана, но для всего мира, ибо брешь в мировом порядке даже в одном месте расползается по всей его ткани, как гнилая нить ослабляет плетение.

Поэтому я предложила свой план. Я пожертвую собой. Но не сразу, а сначала явлюсь в клан Саинкаеу и уничтожу там всё, до чего смогу дотянуться. Тут и моя сила, и способности – всё пойдёт на пользу, и пусть я никогда раньше ничего подобного не совершала, вселенский порядок на моей стороне. Я обязана отомстить за свою амардавику и за тех людей, которым теперь придётся умереть ради махары, что станет основой безопасности всех людей в округе. В согласии с мировым законом я последую своему жребию, а пронизывающий всё сущее закон не позволит моей руке дрогнуть. Моя жизнь – лишь нить, коей вышит узор на ткани моего клана, и если ради целостности всего наряда нить следует оборвать, я принимаю такую судьбу с гордостью.

Я снова прокрутила в голове эту мысль, стараясь с ней свыкнуться достаточно, чтобы она перестала меня удручать, но в конце концов отогнала неприятные раздумья и обратилась к насущному. Следовало запомнить уровень и тон махары горной ба, чтобы не спутать её ни с какой другой тварью, а после двинуться в путь к моему пугающему предназначению.

Тропа шла по самому гребню длинного хребта, довольно условно поделённого на горы названиями вроде Первая Зелёная, Вторая Жаркая, Третья Опасная и Четвёртая Усталая. Впрочем, жители Чаа́та – города, в который я направлялась, – наверняка отсчитывали горы в обратном порядке.

Вид с них открывался исключительно живописный. Короткая травка на вершинах при взгляде издали будто окутывала их пушистым ковром с узором из розовых и золотых пятен – там, где в траве попадались куртины цветов. Солнце, медленно вылезающее из-за холмистого горизонта, окрашивало одну за другой грани склонов, вытаскивая их из ночной мглы. Здесь, наверху, стояла тишина. Редкие крики птиц или обезьян относил прочь лёгкий ветерок. Поистине, это место напоминало сады хозяев неба, которых, впрочем, никто из живущих не видал.

Горная ба следовала уговору. Вечером хозяюшка появилась рядом со мной и указала дерево на склоне, подходящее, чтобы устроиться спать в его ветвях. Мне было не привыкать плести себе гамак из веток. Ночлег на дереве – самый безопасный из тех, что можно себе позволить во время охоты, а я побывала на бесчисленных охотах. Первая ночь прошла спокойно, никто к моему дереву не приближался, я бы почувствовала даже сквозь сон, хотя и, скорее всего, слишком поздно. Но под присмотром ба я могла себе позволить расслабиться.

На вторую ночь к моему дереву пришёл тигр. Кажется, он был не очень голоден: поточил когти о ствол так, что тонкие веточки затряслись, потом зевнул и завалился на спину. Горная ба проявилась на соседней от меня ветке и закричала, как ночная птица. В темноте она светилась голубоватым светом, почти как я сама, когда плела заклинания, только всей поверхностью тела, а не одними узорами, как я. Похоже, тигр оторвал её от прихорашивания: в когтистой лапе она держала коробочку румян, которые на её коже выглядели сиреневыми. Тигр встрепенулся, завертел ушами.

– Эй, полосатый! – прикрикнула на него ба. – Иди к другому дереву, здесь ночует мой гость!

Тигр порассматривал нас с ней, обиженно рыкнул и ушёл прочь. Я еле слышно выдохнула, боясь расстроить хозяюшку своим недоверием. Я не первый раз договаривалась с ба – не с этой лично, но наверняка с другими из её семьи. Они никогда не подводили, и у меня не было повода для сомнений. Но когда с тобой приходит поиграть тигр, трудно оставаться совершенно хладнокровной. Я успела подумать, что, когда вернусь, надо будет рассказать отцу, что эта ба так же надёжна, как и её соклановцы, но меня тут же окатило, как ледяной водой, осознанием: я не вернусь. И ничего уже отцу не расскажу.

Третья ночь миновала без происшествий. Прохладная махара ба окутывала меня во сне, как мягкий полог, навевая приятные сны. Мы с хозяюшкой договаривались только о защите, но она, похоже, отнеслась ко мне со всей душой, и за всё время ни разу не потревожила расспросами. Я даже пожалела, что она так чутко блюдёт мой покой – поболтать было бы приятно. Надеюсь, ей выпадет удача в ближайшие дни повстречать на своих горах разговорчивого путника.

Проснувшись с рассветом, я разглядела со своего насеста городские крыши Чаата, а за ними и Оплетённую гору, вершина которой терялась в тумане. Осталось миновать всего один пик, и первый этап пути будет пройден.

– Я не пойду с тобой дальше, – сказала ба, снова явившись во всём своём лазурном и рогатом великолепии. – Но вокруг города не живут тигры. Благодарствуй за подарки.

Она поклонилась, и я пригнула голову в ответ, но даже не успела ничего сказать, когда почувствовала, что махара ба удаляется. Я немного расстроилась – за эти ночи я привыкла к её присутствию, с ней мне было спокойно. Нехорошо расставаться с добрыми соседями вот так, не попрощавшись.

Внезапно раздался какой-то звук, которому не место в горах – металл, трущийся о металл. Я постояла на месте, оглядываясь, но ничьей больше махары не почуяла. Зато краем глаза заметила яркое пятно и, обернувшись, увидела ба, уже стоящую на вчерашнем пике и машущую мне когтистой лапой. Я помахала в ответ и собиралась крикнуть своё прощание, когда со склона рядом с ба кто-то взлетел.

Белые волосы развевались по ветру, а чёрные доспехи сверкали полированными чешуями. Над головой занесён длинный тонкий меч. Махарьят. И нацелился на ба.

– Стойте! – что есть мочи закричала я. – Не надо! Не трогайте её!!!

Но было поздно. Тонкий меч свистнул, и ба развеялась голубоватым облачком. В рассветных лучах блеснули, падая на землю, две коробочки.

– Ну зачем?! – Я не могла замолчать. – Она же вам ничего не сделала! Она вообще безобидная!

Однако махарьят словно не слышал. Оглядел место расправы, потом свой меч. Убрал его и снова оттолкнулся от земли, чтобы гигантским прыжком перелететь через половину склона и скрыться среди деревьев. Только когда он повернулся спиной к солнцу, на доспехах сверкнул герб клана – Саинкаеу.

Я стиснула зубы. Вот тварь зазнавшаяся! Конечно, этому клану не привыкать убивать хозяев гор и творить беспричинное зло, распространяя гниль по всей ткани мирового порядка. Убили же они нашу амардавику и не поморщились. Кому как не мне, чей дом они разорили своими руками, знать об этом. Для того я и иду на Оплетённую гору, чтобы сотворить с кланом Саинкаеу то, что они сделали с хозяйкой моей горы.

– Я отомщу и за тебя, – пообещала я горной ба от всего сердца.

2 Город

В городе я оказалась под конец четвёртого дня, как раз в то время, когда жители больше не могут сидеть по домам и мастерским и высыпают на улицу, чтобы размяться и подставить лицо косым, рыжеватым солнечным лучам. Ну и прикупить чего-нибудь на ужин.

В толкучке узоры на лицах и руках раздражённых людей посвечивали красным и оранжевым, а у некоторых горели так, что свет пробивался сквозь одежду. Я запрыгнула на крышу одного из домов в торговом квартале, чтобы выбрать путь посвободнее, и при взгляде сверху реки людей пылали, как праздничные гирлянды. В конце концов я высмотрела проулок, где горело не так ядрёно, и нехотя слезла в толпу. Даже здесь, чтобы протиснуться хоть к одному лотку, мне пришлось отцепить меч от пояса и выставить его вперёд, поскольку по моему костюму никто не признавал во мне махарьятту.

Не то чтобы у махарьятов вроде меня была какая-то особая форма одежды – конечно, на охоту в струящемся плаще и длинных юбках не пойдёшь, но в остальном мы одевались кто во что горазд: какие-нибудь шаровары поудобнее, чтобы не сковывали движений, какая-нибудь рубаха да плотный безрукавный нэр подлиннее – для условного приличия и чтобы сидеть не прямо на земле. Ну и пояс – настолько яркий, насколько денег хватило. Я вот накопила на красный, чтобы на его фоне меч лучше выделялся.

Однако в городе у подножия клановой горы привыкли видеть несколько иных махарьятов – наподобие того, который убил мою ба. По глаза упрятанные в кожу и металл с клановым гербом везде, где только можно, и с пламенеющим мечом за спиной, такие красавцы сразу выделялись из толпы. Да и самомнение у них было под стать – не приведи амардавика встать на пути у такого! Взглядом сметёт! Другое дело я – среднегородская оборванка с какой-то тусклой тыкалкой. Придётся поднапрячься, чтобы купить себе на обед что-то повкуснее.

Деньги у меня были, хоть и не очень много. Зачем давать смертнику много денег? Мне лишь бы перебиться в городе денёк-другой, пока представится возможность пробраться на гору. Я зажмурилась, усилием воли отгоняя горькие мысли, и тут же оказалась оттиснута от лотка более сосредоточенными покупателями.

Конечно, как махарьятте мне ничего не стоило их растолкать, а то и раскидать. Но… Во-первых, не следовало привлекать к себе внимание, а во-вторых, меньше надо отвлекаться на всякие глупости, сама виновата. Эти люди наверняка спешили сжевать что-нибудь побыстрее, чтобы потом успеть ещё до ночи переделать личные дела, которыми они не могли заниматься в течение дня, а я собиралась остаток вечера бесцельно мерить шагами город в поисках подходящей возможности. Я могла и потерпеть.

В результате я решила зайти в чайный дом. Там, конечно, было дороже, но за мои траты я держала ответ только перед собой же, а вот послушать сплетни или найти торговцев, которые снабжают клан Саинкаеу провизией, там было более вероятно.

Внутрь вечерняя духота не проникала. Я высмотрела компанию купцов средней руки, игравших в птичьи фишки, и облегчённо приземлилась за столик в тёмном углу спиной к ним – авось услышу что-нибудь интересное. Деревянные брусочки шуршали и стукались друг о друга, напоминая чириканье. Я заказала чего попроще, но побольше, и прислушалась.

–…А я ему говорю, что-то ты недостаточно чёрный для махарьята! – рассказывал один купец, судя по говору, с побережья. – Точно, говорю, сдюжишь?

– А при чём тут, чёрный он или какой? – удивился другой, местный.

– Ну как же, – ответил ему первый, – ведь чем больше в махарьяте махары, тем у него кожа темнее!

– Это кто сказал? – фыркнул ещё один местный. – У нас вон великий клан на горе сидит, и они там все разноцветные. Что ж, думаешь, они неумехи какие-то?

– Вот именно, – поддержал его товарищ. – И потом, махарьят же не только количеством силы ценен, а ещё тем, что умеет с ней делать. Как по мне, самые чернущие вообще не в себе, им сила ум застит.

Я нахмурилась. Саинкаеу не темнокожие? Это было странно. Я видала махарьятов из разных кланов, в том числе довольно больших, и обычно они потемнее среднего. Я сама насыщенного оттенка, как красная глина с землёй, однако, как и сказал местный, важно не сколько в тебе махары, а как ты умеешь её применять. Возможно, в таком большом клане, как Саинкаеу, личный уровень отдельных адептов не так важен.

Но вот насчёт того, что темнокожие не в себе – это торговец хватил лишнего. Не в себе тот, кто не обучен своей силой управлять, а таких в серьёзном клане быть не может.

– Так-то и обычные люди тёмненькие бывают, – продолжал первый местный. – У нас в городе таких полно, однако одного этого недостаточно, чтобы махарьятом стать, иначе их бы всех в клан приглашали.

Тут я снова согласилась. Каждый человек рождается с каким-то количеством махары – у кого побольше, у кого поменьше, и вовсе не обязательно щедро одарённый станет махарьятом. Правда, в махарьяты обычно идут именно те, на чью долю силы выпало побольше, оттого мы обычно потемнее среднего. Конечно, если махару исчерпать, можно на время посветлеть на несколько тонов, например, если сильно потратился в битве с демонами. Но каждый махарьят должен уметь её восстанавливать и понемногу увеличивать свой запас.

Сложность в том, что махара не берётся из воздуха, а человеческое тело производит её мало и неохотно, даже самое тренированное. Ты можешь увеличить свой запас махары в два, ну в три раза от того, чем наградила природа, но не в десять. Поэтому и требуется внешний источник махары, чтобы справляться с особо сильными или многочисленными демонами.

– Ну, может, у вас тут так, а у нас на побережье по-другому, – уступил помор, не желая ни менять своё мнение, ни ссориться. – Но я это к чему начал рассказывать: слышал я, ваш махарьятский клан много скупает фиалов стеклянных, а у нас в приморье научились морской песок очищать для стеклодувен. Я думал, может, сюда попродавать выйдет. Как бы с главой клана переговорить, может, знаете?

– До главы ты вряд ли доберёшься, – пробасил местный купец. – Такие вещи с кананом надо обсуждать, у нас вся торговля с кланом через него. Он главу давно обхаживал да охмурял, а недавно сговорил за его брата свою дочь. Теперь уж точно мимо него не поторгуешь.

– А глава-то о чём думает? – удивился помор. – Разве хочется ему канану отстёгивать с любой покупки?

– Да он молодой, – вздохнул второй местный. – Старый-то глава противился, канана ни в медяк не ставил, а этот поддался. Уж не знаю, что тот ему обещал, но поверил, видать, по неопытности.

Неопытный молодой глава? Это мне на руку. А вот то, что вся торговля с горой шла через канана, могло стать затруднением. Значит, просто так не заявишься, придётся дожидаться обоза и, может, среди ящиков в телеге прятаться или ещё как… Ладно, это мы разнюхаем.

Тут мне принесли заказ – большую миску супа с лапшой, – и слушать купцов не стало никакой возможности, слишком громко затрещало у меня за ушами. Краем глаза только заметила, что в чайный дом зашёл какой-то тип и прошёлся среди столиков, словно высматривая кого-то, прежде чем разносчик припёр его к стенке и заставил пойти прочь, раз ничего не заказывает.

Остаток вечера я провела не праздно: пошастала по городу и разыскала пару разговорчивых городских стражей, что после дежурства заправлялись в питейном доме. Толкнула им по дешёвке хороших амулетов и историю честолюбивой девицы, которая мечтает попасть в великий клан.

– Так с улицы они тебя не возьмут, – хмыкнул один, прилаживая амулет себе на пояс. – Это надо на соревновании выступить хорошо, ну или хоть на охоте им пригодиться. Только как знать, где они охотиться будут, когда…

– Дорогу-то мы тебе показать можем, – покивал второй, – да только войти на земли клана ты не сможешь, там охранный контур, не пускают никого, даже телеги с провизией сразу у ворот разгружают. Чтобы, значит, мирские наши рожи им там вдохновенного сосредоточения не попортили, – хохотнул он.

Я озадачилась. Много же врагов у Саинкаеу, что они так защищаются!

– Ну вдруг я смогу их убедить, – улыбнулась я, играя деревенскую дурочку.

– Вряд ли, – покачал головой страж, – ну да дело твоё. Пойдёшь по центральной улице до самого края города, увидишь, там будет длинный такой красный забор, за ним как раз грузят обозы, что направляются на гору. Оттуда две дороги будут, одна в гору сразу, но эта только до родника, а другая в обход, вот тебе вторая нужна. Воды только запаси, подъём долгий, а там тебе ничего не обломится.

Я поблагодарила и пошла по указаниям стражника. Защитный контур ломать громко и хлопотно, а вот обозы – это как раз то, что нужно!

Центральная улица привела меня к большому двору, огороженному высокой каменной стеной, за которой и ждали отправки телеги. Однако проникнуть внутрь оказалось не так просто: по стене толпами бродили охранники из кананской дружины, и прошмыгнуть мимо них незаметно было так же невозможно, как и снять одного-двух, не привлекая внимания остальных. Я обошла весь двор снаружи вдоль стены, но ворота тут были только одни, и на них тоже стояла толпа стражей. Вот же как канан радеет за молодого главу! Хотя если уж дочь за его брата сговорил, то тут и личная корысть …

Пришлось спрятаться в куртине деревьев поодаль с видом на ворота и подремать до утра, когда телеги должны были выезжать на гору. Уж там-то я справлюсь незаметно на борт влезть!

Куртина, конечно, росла не так уж близко к тому двору. Вблизи там все заросли вырубили и выстригли, чтобы никто незамеченным к стене не подкрался, и даже мне с моими умениями это стоило серьёзного труда. Однако у хорошо подготовленного махарьята на такой случай есть третий глаз – он и в темноте видит, и на приличном расстоянии, а потому наблюдать за воротами даже издали мне было несложно.

Едва рассвело, стражники ожили, отмерли из своих застывших поз и распахнули тяжёлые воротины из такого напитанного махарой дерева, что оно и в воде бы потонуло. Что бы там ни говорили купцы, а Саинкаеу недостатка в махаре не испытывают. Не на стороне же канан заказывал такие укрепления!

Я шмыгнула к краю дороги и приготовилась незаметно проскользнуть в телегу, но – каждую окружали восемь стражников. Восемь! И если бы дело было только в этом! Стражников в крайнем случае можно отвлечь, гаура заставить споткнуться, а то и заупрямиться, вот они и займутся им, отвернувшись от телеги. Но и сами телеги укрывали тканые покровы, которые помимо масла были пропитаны махарой, так что прикоснись я к ним – и все стражи тут же бы узнали, что рядом лазутчик. Это ещё хорошо, что я с ночи третий глаз не закрыла, а то попала бы сейчас…

Я уныло проводила взглядом из придорожной канавы обоз, направившийся по горной дороге. Обогнать я его могла бы, да только что дальше? Чтобы и стражников отвлечь, и покровы развеять, следовало ставить ловушку, а на её создание уйдёт дня два, не меньше, у меня же и махары в свободном доступе нет, а в теле она вырабатывается по чуть-чуть.

Когда обоз скрылся за перегибом склона, я припрятала меч и мешок, скинула нэр, замотала косу пучком и в таком виде подбежала к стражнику у ворот, делая вид, что запыхалась.

– Господин, господин! Обоз на гору ещё не ушёл? – взмолилась я, заламывая руки. Может, переиграла, конечно, но для моей задачи сойдёт.