Kitobni o'qish: «Cave/Пещера»
Александра, Влада и Олег
– Позор моей голове – даже дети бы поняли этого аборигена! Ну переведи же хоть ты как-нибудь!
– Я вообще отказываюсь в этом участвовать! Мне кажется, что надо звонить куда-то…
– Куда, скажи мне на милость?! Детям?!
– Зачем детям? В посольство наше, может?
Женский и мужской голоса с паническими нотками стали доноситься до Саши, как из глухой трубы, наполненной ватными шариками. Обладатели обоих голосов были, судя по всему, на грани истерики. Хотя смысл речи, доносившейся до Сашиного слуха, был пока не ясен. Перед глазами стянулась молочная пелена, которая постепенно разбавлялась разнообразными тенями. В голове абсолютная пустота, ни одной мысли. Единственное, чем занимался ее возвращавшийся к жизни мозг, это наблюдением за орнаментами теней. Они становились то четче, то распадались от приближения других фигур. Этот графический кавардак со временем стал обретать формы и напоминать фигуры снующих туда-сюда людей. И люди эти говорили на английском языке. Оба же паникующих человека – истерили на чистом русском с примесью матерного.
Наконец Саше удалось открыть глаза. Приглушенный свет не причинил дискомфорта. Человеческие фигуры визуализировались в разных людей, преимущественно в изумрудных халатах и в медицинских шапочках. Саша сразу и точно определила, что весь медицинский персонал в помещении был импортного производства. Холодный профессионализм, вычурная вежливость, и все как один обладали такой сочной американизированной внешностью, что невольно начинаешь гадать – кто из них с кем спит. Из сериальной реальности выделялись только русскоязычные девушка и мужчина. На фоне идеальных врачей эти два персонажа прямо-таки искрили чисто русскими эмоциями нервами наружу, что говорило об их крайнем беспокойстве.
Однако эта колоритная компания с их языковыми барьерами сейчас занимали Сашу меньше всего. Она попыталась почувствовать свое тело. Медленно шевельнула пальцами руки и ноги. Все вышло вполне удачно. Тело ее слушалось. И не болело. Тогда почему она лежит и вокруг нее упражняются в языкознании люди с обложки глянца и импульсивные соотечественники?
– Эй, – выдавила Саша, тут же почувствовав тупую боль в области виска. Собственный голос показался ей таким слабым, что она не сразу поняла – услышали ее или нет.
Ближе всего к кровати находились русская девушка с мужчиной, а также мужчина, похожий больше на футболиста в медицинском халате. Все трое резко развернулись и уставились на нее с таким испугом, будто она как минимум уже официально испустила дух и заговорить просто не имела никакого права.
– Сань! Сашка! Пришла в себя! – мужчина нагнулся к пациентке и принялся ее обнимать. Девушка рядом с ним с облегчением крепко выругалась и добавила:
– Не будем мы позориться в посольстве. Переводчик очухался. Сейчас ты нам все и переведешь!
– Что? – Вопрос, может, и глупый, но по ситуации логичный. Саше надо срочно понять, чего они от нее хотят.
– Мы же на уровне Египта английский знаем! А нам тут про твой диагноз толкуют, без ста грамм не разобраться, – пока мужчина не отлипал от Саши, его спутница махала рукой в сторону врача, требуя от пациентки перевода. Толку ни от одного, ни от второй не было никакого. Надо говорить с врачом-футболистом. Судя по всему, на английском языке. Почему так, она потом разберется. Сейчас важнее понять, кто они все такие и что произошло. Доктор уже сам приблизился к постели, отодвинул от нее всех и принялся светить ей в глаза маленьким фонариком. Воспользовавшись моментом, она на автомате спросила у него на понятном ему языке, что произошло. То, что она услышала, пришлось какое-то время переваривать.
– Вы попали в автомобильную аварию на пути из Луисвилла в Браунсвилл. Критических повреждений мягких тканей, переломов костей не зафиксировано. Вас доставили в больницу без сознания. В течение двух часов ваше сознание было выключено. Мы полагаем, что у вас ушиб мозга средней степени. Наблюдается брадикардия, повышенное артериальное давление и повышение температуры до тридцати семи и восьми десятых градуса.
Доктор закончил свою речь и вопросительно посмотрел на пациентку. Чего он от нее ждал – непонятно. Для пациентки же стало непонятно, почему из-за сравнительно легкой травмы вокруг нее такой переполох. При том, что чувствовала она себя вполне сносно, не считая головной боли и легкой тошноты. И тут до нее стала доходить первая часть докторского повествования. «Какой Луисвилл? Какой Браунсвилл? Что я здесь вообще делаю и кто эти люди?» В этот момент подавить панику ей уже не удалось. Она отчаянно вжала ногти в ладони и перевела свой взгляд с доктора на русскоговорящих спутников.
И мужчина, и женщина – среднего возраста, среднего роста, спортивного телосложения. У мужчины – каштановые волосы и выразительные карие глаза. Прямые черты лица, высокие скулы, кожа с первыми признаками увядания. Этакий Эрик Робертс постсоветского разлива. Что-то едва уловимое в его образе говорило о том, что он мог иметь даже не двойное, а тройное дно. При, если можно так выразиться, вкрадчивой классической брутальности, которую, видимо, пускали в ход как оружие, доказавшее свою эффективность для достижения своих целей, мужчина хранил в глазах какую-то душную печаль. Неприятную печаль, увидев которую, становится тревожно на сердце. Про таких говорят «он сотрет тебя в порошок», но обычно трезветь от таких мужчин начинаешь, когда потерял уже в лучшем случае полцарства.
Девушка была с длинными, прямыми волосами, выкрашенными в черный как смоль цвет. Даже не подтянутая, а скорее просто худая, кожа светлая, или бледная, лицо с впалыми щеками, тонким носом и шальными, красивыми глазами. Такие женщины могут быть опасны в быту – от нее просто разит резкостью, бесконтрольностью и неуправляемостью. Если бы знаменитая героиня Достоевского Настасья Филипповна жила в нашем веке, была более приземленная и заливала свои страсти алкоголем, ее смело можно было бы сравнить с этой черноволосой бестией. Одеты оба спутника были в спортивные штаны и футболки. Саше пришла на ум сказанная ею как-то фраза «худоба не всем к лицу».
Пока Саша их рассматривала, что-то в сознании начало проясняться. Она точно поняла, что знает этих людей. Но не более того.
– Вы кто? – ничего другого она не могла произнести на фоне открывающегося ей осознания, что память отказала.
Черноволосая выругалась трехэтажным матом, мужчина приблизился к пациентке и взял ее за руку. Оба смотрели на нее с сожалением и страхом.
– Ты не помнишь нас?
– Я вас знаю, но не понимаю, кто вы такие и что я здесь с вами делаю.
– Объясни это врачу немедленно, – потребовала черноволосая, поворачиваясь к мужчине в халате.
Саша сочла это предложение правильным и объяснила врачу свое положение. Последовали стандартные для американского кино вопросы:
– Вы знаете, какой сейчас год?
– 2015.
– Кто сейчас президент?
– Путин.
Взрыв истерического смеха русских посетителей привел врача в полное недоумение.
– Путина помнит, а нас не помнит, – голос черноволосой женщины был грубоват, с прокуренной хрипотцой и очень дерзкий, может быть, даже слегка хамоватый. Мужчина же смеялся более сдержанно.
Саша сообразила, что, судя по всему, находится в Соединенных Штатах, и разъяснила доктору, что имела в виду президента России, а их президента зовут Барак Обама. Мужчина сделал какие-то пометки, задумался на долю секунды и вынес свой вердикт:
– Травматическая амнезия в результате травмы головы – нередкое явление. Боюсь, что у вас мы наблюдаем транзиторную глобальную амнезию. Эта форма амнезии имеет благоприятный прогноз. Все функции памяти могут постепенно вернуться в течение нескольких часов. В худшем случае – нескольких суток.
– Он говорит, что это временно, и память вернется в ближайшее время, – перевела она своим спутникам. Ее саму такая перспектива более чем устроила, поэтому она уже спокойно позволила возникшему из-за спины врача чернокожему медбрату измерить давление, пульс и провести еще какие-то манипуляции. Врач тем временем задавал ей вопросы о самочувствии, она честно отвечала. Сопровождающие вышли из палаты решать какие-то вопросы по какой-то страховке. В течение следующих минут двадцати хваленая американская система здравоохранения потрясла Сашу еще больше, чем потеря памяти. Ей предложили несколько схем лечения, пять видов обследования, уяснив, что она гражданка другой страны, ей предписали эти самые услуги на платной основе, которые обычно покрывает страховка среднестатистического американца. Но отнюдь не деньги ее беспокоили, а перспектива пролежать в стационаре две недели со смешной в целом для русского человека травмой. Тем более что она еще не выяснила, ради чего вообще приехала в Америку в такой сомнительной компании. Поэтому за двадцать минут она сумела сделать все выводы, предельно вежливо объяснить врачу свою позицию, подписать необходимые бумаги и оплатить выставленный счет. Когда в палату вернулись ее спутники, она уже самостоятельно переодевалась из больничной одежды в потертые джинсы и футболку. Некогда белая футболка была вся в грязи. Мысль о том, что следует сменить одежду, своей насущностью затмила все остальные.
Саша покидала больницу с легким головокружением, в растрепанных чувствах, с вакуумом в голове и двумя малознакомыми людьми. По дороге к выходу девушка успела рассказать Саше, что оплатила из ее денег ущерб по разбитой машине (к счастью, разбита она была не в хлам). Саша предложила где-нибудь посидеть и разобраться во всем произошедшем. На улице было прохладно, но, возможно, ее просто знобило. Чисто американский пейзаж наполнил ее новыми силами. Она всегда испытывала нежные чувства к этой стране. Девушка и мужчина все время о чем-то разговаривали и бросали на Сашу встревоженные взгляды, когда та осматривалась вокруг в поисках кафе, пытаясь осознать свое местоположение. Кафе обнаружилось ниже по улице. Маленькое, уютное заведение как-то сразу расположило и окунуло в приятную атмосферу. Они уселись за столиком у окна. По стеклам бежали изысканные узоры только что начавшегося мелкого дождя.
– Не знаю, как вы, а я есть не хочу, – буркнула Саша, изучая меню. Она остановилась на кофе.
– А я вот зверски голоден. Мы переволновались за тебя очень, – мужчина держался дружелюбно и мягко.
– Такая же фигня, – согласилась с ним черноволосая, как уже стало понятно, в свойственной ей манере.
Саше пришлось сделать заказ на троих, следуя за указаниями спутников. За столиком повисла неловкая пауза, когда официантка удалилась. Саша чувствовала себя странно скованно в присутствии этих людей. Ни один, ни вторая почему-то не внушали ей никакого доверия.
– Сань, давай начнем с того, что ты помнишь. Потихоньку восстановим тебе всю картину, – предложил мужчина, проникновенно заглядывая ей в глаза, и снова почему-то взял ее руку в свою. Такой частый тактильный контакт с ним вызывал все больше и больше вопросов.
– Нет, надо начать с того, что я не помню. Как минимум давайте познакомимся, как бы это нелепо для вас ни звучало, – проговорив свое предложение, она внезапно ощутила облегчение. Она поймала себя на мысли, что дискомфорт мог быть вызван тем, что она боялась обидеть, возможно, близких людей своим неведением. А те эмоции, которые она испытывала «здесь и сейчас», пламенными и позитивными назвать никак нельзя.
– Зараза, – выругалась черноволосая, – все время забываю, что у них нигде нельзя курить!
С раздражением отшвырнув от себя только что вынутую зажигалку, она добавила:
– Я Влада Соколова. Твоя подруга. Мы работали вместе несколько лет назад. Какое-то время не общались. Ты там, как всегда, ушла в себя, как рак отшельник, а я ребенка родила. Вот теперь ребенок вырос, ты вылезла из своего панциря, и мы поехали на твою экскурсию вместе.
Саша кивнула головой. Этой информации ей было пока достаточно. Тем более что поведение и внешность этой женщины были ей смутно знакомы. Другой вопрос в том, что они в ней не вызывали никаких дружеских чувств.
– Я Олег Горский. Мы с тобой… м-м-м, тоже друзья. У нас весьма неоднозначные и сложные отношения. Но очень близкие. Я уверен, что ты сама все вспомнишь, поэтому в подробности вдаваться не буду, – мужчина смотрел Саше прямо в глаза почти с вызовом. Влада ухмыльнулась, не комментируя его. Четкая недосказанность Сашу не напрягла, потому что доля истины в его словах была – если что-то не надо говорить вслух, то она сама это вспомнит. Ведь ей, может быть, предстоит понять, кроме всего прочего, что кто-то кому-то здесь вообще посторонний, что не предполагает определенной степени откровенности.
– Хорошо, – проговорила она, – кто я сама такая и откуда – я почему-то помню, ты говоришь, это моя идея была сюда поехать?
– Да, ты как птица Феникс – пропадаешь, а потом возрождаешься. Появилась месяц назад и предложила поехать в Америку, на экскурсию в Мамонтовы пещеры. Ты сама все нашла, заказала, оплатила. Мне оставалось только согласиться. Интересно же, по-любому, – Влада уже не казалась такой страшной, она расплылась в довольной улыбке, когда принесли еду.
– Я тоже не мог тебе отказать, ты так зажглась этой идеей, – Олег говорил почти вкрадчиво, как говорят, пожалуй, только с умалишенными. – Ты всегда мечтала туда попасть. И экскурсию организовала частную, с отдельным гидом-экстремалом.
– Мамонтовы пещеры… – Саша задумалась. Что-то начинало проясняться в голове. По крайней мере, теперь было понятно, что она здесь делает. Она действительно всегда бредила пещерами. А стандартный тур просто не могла заказать, ведь что может быть скучнее, чем ходить за экскурсоводом целым стадом по протоптанным дорожкам с электрическим освещением. Ей вспомнилось, что в этих пещерах есть самый сложный тур по уровню проходимости – «Wild Cave» («Дикие пещеры»). Но почему она пошла дальше и наняла отдельного гида с альтернативной программой?
Потягивая свой кофе, она уже чувствовала себя вполне комфортно и задала свой следующий вопрос:
– Так а что случилось-то в итоге? Мы не доехали? И вы оба – почему живы-здоровы?
Влада захохотала:
– Ты не расстраивайся только! Если бы мы все втроем на больничных койках оказались, твой расходник на тур возрос бы до небес!
– Мы прилетели из Москвы в Нью-Йорк, потом внутренним рейсом из Нью-Йорка в Луисвилл, взяли автомобиль в аренду и поехали в Браунсвилл, в сторону пещер, – Олег объяснял терпеливо с перерывами на перекус. – Ехали по навигатору, в принципе, нормально так ехали. Но пошел дождь, дорога скользкая, я не справился с управлением, и мы вылетели с трассы мордой в канаву какую-то. На нас только синяки, а ты головой об лобовуху треснулась, не пристегнутая, на пассажирском сиденье. Я пристегнут был, а Владу тряхануло просто там, сзади. В общем, ты без сознания, мы английский не знаем. Позвонили по номеру в карточке, которую с машиной дали, и заорали «хелп». Потом уже больница… все остальное ты знаешь.
– Интересно, сколько я денег потратила за один день? – засмеялась Саша. – Я ведь правильно понимаю, что все эти подвиги за мой счет были?
– Ага, мы с тобой, походу, давно не общались. На чем ты вдруг так себя обеспечила? Ладно, потом расскажешь. Ты давай решай, что мы делаем – домой возвращаемся или все-таки пытаемся доехать до твоих пещер, будь они неладны? Ты оплатила все с головой – денег еще больше потеряешь. Хотя если дальше едем, то еще одну машину надо арендовать, – Влада, рассуждая, непринужденно посмеивалась, уже сытая и довольная жизнью, она вальяжно раскинулась на стуле.
– Сань, подумай хорошо, речь о твоем здоровье, – Олег опять взял ее за руку. Саша напряглась. Что бы это ни было, она зачем-то это планировала и отступать не желала. Ее новые старые знакомые никаких позитивных чувств в ней все еще не вызывали. Но она очень рассчитывала на то, что память восстановится, и она вспомнит природу этих взаимоотношений. Пока же придется смириться с временным дискомфортом.
– Едем-едем дальше, – бодренько заявила она, допивая кофе. – Нормально я себя чувствую, таблетки, я надеюсь, у нас есть обезболивающие. Тут все это дорого. За пару дней пройдет. И вас я по-любому вспомню. У нас экскурсия на когда назначена? И где мы останавливаемся?
Разговор, конечно, сомнительный. Учитывая то, что именно организатор поездки потерял память.
– Мы должны были сегодня доехать до Браунсвилла и переночевать в частном доме «Serenity Hill», они как мини-отель сдают туристам. А завтра нас оттуда должен забрать твой экстремальный гид. Насколько я поняла, ты обо всем договорилась и оплатила еще в Москве.
– Если сейчас выедем, то в Браунсвилле будем к часу ночи, – Олег посмотрел на свои часы. У Саши в груди все внезапно сжалось. Она вспомнила эти часы на его руке и этот жест. Она похолодела от ощущения затхлой тревожности и странного чувства обиды, но виду не подала.
– Ну, вот и отлично, тогда надо заказать новую машину, – Саша постаралась ничем не выдать своего волнения.
– И чем быстрее, тем лучше, мне не улыбается в дождь опять, еще и в ночи ехать. И вообще, ребят, я курить дико хочу, я пошла куда-нибудь, место поищу, – Влада поднялась и удалилась к выходу из кафе. Саша попросила счет и, пока его несли, позвонила по визитке, сохранившейся в документах. Договорившись о новой машине, она оплатила счет за ужин, быстро оценив тот факт, что единственный мужчина за столом счет оплачивать не потянулся. Все это время Олег внимательно следил за ней, Саша же старалась не поднимать на него глаз. Больше всего на свете ей хотелось сейчас побыть наедине с собой, хотя бы по пути в Браунсвилл.
– Ты за руль не сядешь, я, пожалуй, тоже на сегодня накатался, – внезапно твердым и прохладным тоном произнес мужчина, – пусть Влада твоя ведет машину.
Чокнутая дама с запутанным прошлым
Начинало смеркаться, когда русские туристы погрузились в новый автомобиль. Путешествовали они практически налегке – у каждого было по туристическому рюкзаку. Серость равномерно разливалась по городским пейзажам. Накрапывал дождик, и небо на глазах мрачнело. На выезде из города автомобилей было совсем немного, и трасса становилась все пустыннее. Трудно назвать маршрут, по которому отправились в свой вояж путешественники, очень популярным. Летний сезон – период активного посещения туристами национальных парков Америки – уже на исходе. По сравнению с летом, когда в штате Кентукки стоит невыносимая жара, в начале осени здесь самые чудесные условия для путешествий в тихой, спокойной и даже меланхоличной атмосфере. Сентябрь – самый удачный месяц для того, чтобы полюбоваться удивительно красивой природой этого штата и погрузиться в атмосферу жизни маленьких городков американской глубинки.
– А почему мы на самолете полетели через Луисвилл? Я вам не объясняла? – Саша устроилась на заднем сиденье машины. Она сосредоточенно о чем-то думала, и друзья ее не беспокоили, пока девушка сама не подала голос. За руль все-таки сел Олег. Влада заняла пассажирское место рядом с водителем по настойчивой просьбе Саши.
– Во-первых, ты хотела на машине покататься по Америке и сама маршрут проложила. Тут все недалеко, с нашими расстояниями несравнимо, – Олег посмотрел в зеркало заднего обзора на подругу.
– Ага, а во-вторых, про виски мы совсем забыли с этой аварией. Хорошо хоть сумку перегрузили из той машины, в панике ведь забыть могли, – недовольно буркнула Влада, прикуривая сигарету.
Саша сообразила, о чем толкует девушка в один миг, и весело рассмеялась:
– Ох, я начинаю понимать, почему я поперлась в пещеры через Луисвилл!
– Да ты мне еще в Москве всю душу вынула своими рассказами о родине бурбона. Мне уже и пещеры твои не милы были, только бы до виски добраться – ты обещала нечто фантастическое… – Влада говорила громко и с искренним сожалением, обернувшись назад. – И что теперь, блин… башку разбила, память потеряла, а ведь купили самые ценные экспонаты и даже не попробовали…
Саша поняла сразу, о чем толкует подруга, и приняла близко к сердцу ее разочарование. Уже много лет Саша считала себя большим ценителем американского виски. Она прекрасно разбиралась в этом напитке. Год выпуска, вкус, цвет, бренд напитка, его история – Саша знала практически все, что можно было узнать любителю-энтузиасту с тонким вкусом. Известно, что округ Бурбон, штат Кентукки, является родиной бурбона – американского виски, который официально считается национальным напитком США. Здесь сосредоточены почти все предприятия по производству бурбона (между городами Луисвилл и Лексингтон) – большинство виски, производимого в США, родом отсюда. Например, наиболее продаваемый по всему миру и один из любимейших сортов девушки – «Jim Beam». Или такие известные марки, как «Barton 1792», «Kentucky Bourbon Distillers», «Heaven Hill». Саша вспомнила, что в сентябре здесь, в Кентукки, проводится самый крупный фестиваль бурбона – Kentucky Bourbon Festival. Именно сюда она привезла друзей, чтобы купить редкие сорта виски для домашней коллекции. И объемная сумка с великолепным трофеем, вопреки потере памяти ее хозяйки, судя по словам подруги, все-таки едет с ними в багажнике новой машины.
– Ну уж нет! – вскрикнула Саша. – Надо продегустировать хотя бы «Бартон»! Приедем на место, если с ног не будем падать, можно мини-вечеринку устроить. Типа пижамная вечеринка в американской глубинке!
– Вот это я понимаю разговор, – одобрительно засмеялась Влада, победно вскидывая руки. – Вот это ты к жизни уже возвращаешься!
– Отличное возвращение, – недовольно скривился Олег. Его взгляд был прикован к дороге, он раздосадовано заявил: – Забухать в ночь перед туром в пещеру после черепно-мозговой травмы с амнезией. Ты, дорогая, на этот раз прямо сама себя превзошла.
В голосе Олега было столько неприязни, что Саша наклонилась вперед и почти враждебно, понизив тон, проговорила ему на ухо:
– Я собираюсь не «бухать», а культурно выпивать лучший виски в мире. Я прекрасно помню, что алкоголизмом не страдаю. Страдаю, пожалуй, повышенной чувствительностью к мужской красоте. Но даже это – не повод шпынять меня, как ребенка.
– Опа-па, вот это ответочка! Александра, ты очнулась другим человеком! Перестаешь быть тряпкой! – Влада восхищенно обернулась к Саше. В ее глазах было настоящее изумление. – Да и кто бы нам тут мораль читал про алкоголь…
– Да, конечно, на моем фоне, не говоря уж о твоем, – Олег повернулся к Владе, – Саша просто дитя невинное.
Как ни крути, но дружеской эта беседа не выглядела. В машине чувствовалось напряжение. Саше было непонятно: это состояние характерно для их общения или это следствие ее провала в памяти. Мысль о виски принесла ей облегчение. Ей показалось, что это прекрасная возможность сбросить напряжение последних часов и разгрузить голову.
Олег прикурил сигарету и включил радио, давая этим понять, что разговор с ним окончен. Он удобно поместил левый локоть на приоткрытом окне. Правая кисть свободно и почти небрежно держала руль автомобиля. Весь его облик выражал расслабленность и отдаленность. В один момент он будто захлопнулся и погрузился в себя. Взгляд застыл на дороге.
Влада, поглядывая то на водителя, то на Сашу, в конце концов иронично усмехнулась, пожала плечами и отвернулась к своему окну.
Саша воспользовалась затишьем в машине, для того чтобы сосредоточиться на ситуации и спокойно все обдумать. Дождь усиливался. Пейзажи за окном были размыты косыми каплями на стекле. Она поймала себя на желании закурить, но тут же вспомнила, что от этой привычки она отказалась несколько лет назад. Закинув ноги на сиденье, она удобно откинулась на спинку сиденья, откинула голову и прикрыла глаза.
«Надо определиться со своим положением, – начала рассуждать про себя Александра. – Влада только что сказала, что я перестаю быть тряпкой. Из этого можно сделать вывод, что она относилась ко мне как к тряпке. Это объясняет ее панибратское и пренебрежительное отношение к моей персоне. Значит, я не ошиблась, когда почувствовала, что она мне далеко не друг. И как-то она очень привычно и без стеснения тратит мои деньги, такое впечатление, что это для нее нормальное состояние по отношению ко мне. Я что же это, ее обеспечиваю, что ли? По ней реально видно, что она любит выпить. Причем серьезно так зажечь. Видно, это имел в виду Олег. По Олегу ничего не понятно, но раз уж он и себя в этой связи упомянул, значит, и он не безразличен к алкоголю. Но как это связано со мной? Я точно знаю, что не пью запойно, не люблю вечеринки и веду довольно замкнутый образ жизни. Единственное, за что меня можно подтянуть к этой теме, – это любовь к хорошему виски. И они оба не смахивают на закадычных друзей, если их объединяют застолья. Более того, они скорее даже друг друга недолюбливают. Значит, их могу объединять я. Очень похоже на это. Если с Владой более-менее понятно (она мне так называемый друг, который пользует меня и ни во что не ставит – одному богу известно, как я до этого докатилась), то с Олегом картина совсем мрачная.
Про красоту у меня не зря вырвалось. Я узнаю свою привычку видеть его красивым. Хотя внешне я особо это не вижу сейчас, но внутренне я привычно считаю, что он магнетически красив. Это четко во мне сидит. Я не могу понять, как относилась к нему раньше, но сейчас он вызывает во мне много тревоги и неприятных эмоций. Судя по всему, нас с ним связывали близкие отношения, раз он так собственнически себя ведет со мной. И если между мной и Владой есть невидимая грань, то здесь стерты все грани личного пространства – Олег нарушает их постоянно. И такое впечатление, что он это делает намеренно. При всем при этом самое парадоксальное – это то, что он сам совершенно холоден ко мне. Те рефлексы, чувства и эмоции, которые он транслирует по отношению ко мне – абсолютно и категорически искусственны, будто насильно притянуты. Зачем ему это? И почему, раз я это сумела увидеть и понять за пару часов ПОСЛЕ аварии, я принимала это и не отсекала ДО произошедшего? Что меня с ним связывало до сих пор?
Очевидно то, что вопросов больше чем ответов. Понятно, что ни один, ни вторая не относятся ко мне искренне. Или раньше я об этом просто не знала – тогда что же я, имея такой багаж знаний, образований и опыта, совсем слепа была? Или я знала об этом, но почему-то не пресекала общение. И совсем уж дико то, что я отправилась с ними в путешествие. Мда, как ни прискорбно, но следует констатировать один очевидный факт – при любом раскладе я абсолютно чокнутая дама с весьма запутанным прошлым».
Саша улыбнулась своему выводу. На душе ей стало немного легче, в голове возникло больше ясности. Раскладывать все по полочкам, анализировать и давать всему объяснения – было одним из ее любимых занятий. Интеллект был для нее любимой игрушкой на протяжении всей жизни. Даже в таком бедственном положении мозг делал привычную для него работу легко и с энтузиазмом. Она была убеждена, что важно не путать причину и следствие. В настоящий момент она только начала разбирать ворох последствий, но как захватывающе интересно докопаться до причин. Предвкушение чего-то особенного начинало наполнять ее изнутри, и в области солнечного сплетения что-то приятно сжалось и начало волнующе покалывать. Ее улыбка стала почти торжествующей. Несмотря на то что результаты ее умственных изысканий были скудны, она чувствовала невероятный подъем и полное отсутствие страха.
Она открыла глаза и подняла голову. Все так же играла ненавязчивая музыка американской радиостанции, дождь шелестел по корпусу автомобиля. На приборной панели ярко горел экран навигатора, голубоватая стрелка четко вела автомобиль по заданному маршруту. Уже стемнело. Широкая трасса превратилась в провинциальное шоссе. Редкие рекламные баннеры мелькали в размазанном дождем пространстве, освещенные вульгарным светом фонарей.
Влада спала, прижавшись лбом к стеклу. Голова ее то и дело скатывалась на подголовник, но она с сонным упорством возвращала лоб к стеклу и продолжала по нему биться при малейшей неровности на дороге. Олег вел машину, не меняя позы. Только закрыл окно, чтобы не промокнуть. В позе было уже больше напряжения и усталости. Он обратил внимание на движения Саши сзади и встретился с ней взглядом через зеркало заднего обзора:
– Поспала?
Он проговорил свой вопрос почти в полтона, чтобы не разбудить соседку, но Саша его прекрасно поняла. Подвинувшись ближе к сиденью водителя, Саша закинула на него руки и потянулась.
– Может, и задремала, не знаю, задумалась, – тоже вполголоса ответила она, – сколько мы уже едем?
– Около полутора часов. Еще половина.
– Ты выглядишь очень усталым, – Саша неожиданно для себя произнесла это почти нежно и с улыбкой, уткнувшись лбом в подголовник водителя. Ее слова скользнули дыханием ему прямо в область шеи.
Олег вцепился взглядом в дорогу и нервно сжал рукой руль. Второй рукой он резко провел по волосам, будто отряхивая от себя какие-то мысли:
– К тебе возвращается память?
– Частично, – слукавила Саша. Она непроизвольно прощупывала почву. И не испытывала не малейшего стыда за эту не совсем честную игру. – Давай я сяду за руль. Можно остановиться на заправке, взять заодно кофе и поменяться. Я чувствую себя очень бодро, головная боль прошла. А тебе надо отдохнуть. Ты же не железный?
– Ты всегда считала меня железным, – ухмыльнулся Олег, но уже без враждебности, а снисходительно.
– Значит, договорились, – пропуская заявление мужчины мимо ушей, но мысленно поблагодарив за еще один факт для анализа, Саша тихонько рассмеялась, – сворачивай на первую заправку.
Олег только кивнул в ответ.
Ближайшая заправка появилась в поле зрения минут через пятнадцать. Разбуженная возней с бензобаком Влада вышла из машины и отправилась следом за друзьями в небольшое здание. Здесь ярко горел свет, и после интимной темноты в машине, эта искусственная иллюминация просто обжигала глаза. При взгляде на человека за кассовым аппаратом можно было вмиг лишиться одного из стереотипов про американское дружелюбие. Человек явно чисто по-русски ненавидел начальников и понедельники, а с примесью американского шовинизма – весь земной шар до кучи. Три помятых в дороге человека глубоким вечером не вызвали у него даже тени улыбки. Не говоря уже о том, что они захотели кофе, а значит, придется увеличить амплитуду телодвижений помимо приема денег в кассе.
– Горский, можешь начинать бить меня ногами, но я хочу выпить. Раз уж нам сегодня все равно дегустировать искусство, то я имею полное право предварительно закинуться холодным пивком, – Влада терла глаза ото сна, рассматривая помещение на предмет дамской комнаты. – Сань, возьми мне пива.
