Kitobni o'qish: «Тебе держать ответ»

Памяти Насти Ш.

Часть 1
Тот, кто в ответе

1

Ничего не случилось бы, если бы он не запер калитку. Если бы просто оставил её открытой. Ничего бы не было.

Впрочем, нет. Калитка тут ни при чём, всё началось гораздо раньше. Дело было в Бетани. И что ей только стоило остаться наверху, как велели, так нет же – потащилась за Адрианом, ещё и малыша за собой потянула. И если для двоих у замочной скважины в двери зала ещё нашлось бы место, то для троих его никак не хватало.

– Убирайся отсюда, – прошипел Адриан, едва заслышав стук её башмаков на лестнице. Оборачиваться не требовалось – так семенить, топоча при том, будто лошадь, могла только его ненаглядная сестрёнка.

– Сам убирайся, – громко ответила Бетани и больно ткнула его локтем под ребро. Адриан дёрнулся и едва не наступил на Бертрана, тише мышки шмыгнувшего за сестриной юбкой. Бетани немедленно воспользовалась замешательством брата и прильнула к замочной скважине. Ей для этого даже приседать не пришлось – достаточно было чуть-чуть нагнуться. Малыш Бертран пристроился рядом, благоразумно приложив ухо к дверной щели. Адриан оказался бесповоротно вытеснен с занимаемых позиций. Он рассеянно поглядел на сестру, размышляя, не стукнуть ли её прямо сейчас, потом решил быть куртуазным и стиснул её локоть.

– Пусти, – не двигаясь, сказала Бетани. Когда она говорила таким тоном, Анастас кривился и просил, чтобы она перестала изображать матушку. – Не пустишь, закричу, и тебя выставят вон вместе с нами.

Бертран шумно засопел снизу, возмущённый их вознёй. Временно сдавшись, Адриан отпустил сестру и, отодвинувшись от неё, окинул дверь обречённым взглядом. Между панелью и косяком проходила тоненькая щель; на зиму её забивали паклей; но сейчас стояло лето, посему все дыры и трещины замка Эвентри были гостеприимно раскрыты для сквозняков. Щель была совсем узкая и располагалась высоковато. Адриан приподнялся на цыпочки, для опоры упёрся ладонями в дверь и прильнул к щели.

Конечно, с такого обзорного пункта зал было видно не так хорошо, как через скважину. Адриан видел только кресло, в котором сидела мать, и Анастаса на корточках рядом с ней, и ещё ноги отца, вытянутые к каминной решётке. Ричард оставался вне поля зрения – должно быть, стоял за отцовским креслом. Они всегда так располагались на семейных советах: первенец поближе к отцу, второй сын – рядом с матерью. Странно, отчего бы так – Адриану казалось, что оба родителя любили старших сыновей одинаково. Анастас даже чаще спорил с матерью, чем с отцом, хотя в конце концов всегда соглашался с обоими, как и положено второму сыну. Ричард, впрочем, совсем никогда с ними не спорил.

«Они бы меня хоть разочек послушали», – подумал Адриан. Но где уж там…

– Бертран, ты на моём подоле стоишь! Слезь сейчас же! – возмущённо пискнула Бетани снизу.

– Да заткнись ты уже, – шикнул Адриан. – И так не слышно ничего…

Бетани, на удивление, послушалась. Адриан затаил дыхание. Родители сидели далеко от двери, только потому до сих пор не услыхали возни младших прямо за ней, но их собственный разговор Адриан мог разобрать.

– Я знаю, кто такие Сафларе, Мелинда, – спокойно говорил отец. – И, верь мне, знаю лучше твоего. Не пытайся смутить меня дворовыми сплетнями, которых ты набралась от челяди. К тому же я уже принял решение.

– Ещё бы! – сказала мать; она сидела неестественно прямо, стиснув подлокотники кресла напрягшимися пальцами, её голос звучал высоко и почти визгливо. – Ещё бы, ты всё решил! Ты всегда всё решаешь сам! Уж и не знаю, к чему тебе делать вид, будто тебяинтересует мое мнение и мнение твоих наследников! О, если бы только был жив твой отец!..

– Мои наследники, – всё так же спокойно ответил лорд Эвентри, – присутствуют здесь потому, что нынешние наши заботы касаются их самым непосредственным образом.

– Мы сделаем, как вы скажете, отец, – поспешно заверил Ричард. Адриан скривился: даже не видя старшего брата, он как наяву видел его подобострастное лицо. Отец, должно быть, сейчас похлопал его по плечу или, по крайней мере, одарил ободряющим взглядом…

– Знаю, что сделаете, Ричард. Но вы оба взрослые мужчины, и я хочу, чтобы вы понимали причины, по которым ваша судьба решается именно так, а не иначе. Со временем вам придётся вершить судьбами собственных детей, и мне хотелось бы, чтобы, когда этот час пробьёт, вы помнили о сегодняшнем дне.

– Во имя Гилас, Ричард, перестань читать им нравоучения, – сварливо перебила мать. – Ты не для того их сюда позвал.

– Верно. Не для того. То, что я сейчас сказал, предназначалось больше для тебя, Мелинда.

Мать вспыхнула и села ещё ровнее. Её выпуклый лоб под ровной линией платка пошёл пятнами. Она открыла рот, намереваясь ответить, но потом, должно быть, поймала взгляд отца и опустила глаза.

Снизу тихонько чихнул Бертран. Бетани шикнула на него, Адриан вздрогнул, но не оторвался от щели.

– Итак, – после долгой паузы снова заговорил отец, – один из наших детей должен будет соединиться браком с представителем клана Сафларе. Нам предстоит решить, здесь и сейчас, кто это будет.

– Я готов, отец, – покорно сказал Ричард.

Бетани захихикала. Адриан отвесил ей подзатыльник, и в ответ она пнула его в голень так метко и с такой силой, что он едва не взвыл от боли.

– Благодарю тебя, сын мой, – сказал отец с теплотой, вынудившей Адриана забыть об ушибленной ноге и стиснуть зубы. – Я знал, что ты это скажешь. Но, боюсь, это не лучший случай для тебя засвидетельствовать свою преданность клану.

– Почему? – недоуменно спросил Ричард. Адриан снова без труда задействовал воображение: так и видел обиженно распахнутые голубые глаза и удивлённо отвисшую губу, что в сочетании с приподнятыми бровями придавало Ричарду-младшему сходство с замковым дурачком Олпортом.

– Сафларе, что бы ни думала о них ваша мать, – достойный и славный клан, спору нет. Однако, если говорить начистоту, – не самый древний и не самый сильный.

– К тому же они почитают Аравин, Мологову дочь, – снова вмешалась леди Мелинда. – Подумать только, мало того, что приспешники Молога, так ещё и торгаши!

– Мне всё равно, каких богов они чтят, – сказал отец так, что возмущённая речь матери немедля оборвалась. – Главное, чтобы их слова не расходились с делом.

– Ты бы и самому Мологу родных детей отдал, если бы только…

– Хватит, матушка! – резко поднявшись на ноги, сказал Анастас. – Довольно. Имейте, в конце концов, почтение.

Леди Мелинда шумно захлопнула рот. Бетани опять захихикала, а Бертран спросил:

– Бетани, почему Анастас кричит на матушку?

– Он не кричит, дурачок. Он всё верно сказал.

– А раз верно, то умолкни, наконец, женщина! – полушёпотом рявкнул на неё Адриан.

Бетани показала ему язык. Адриан быстро отвернулся от неё к своей щели, раздражённый, что пришлось отвлечься. Отец в это время успел что-то сказать, и мать теперь смотрела на свои ладони.

– Брак с Сафларе сейчас необходим, но это не главная карта, которую нам предстоит разыграть. Ты мой прямой наследник, Ричард, и спешить с твоей женитьбой было бы неосмотрительно… особенно теперь, перед жатвой, – многозначительно добавил он.

– А что жатва? – удивлённо спросила Бетани. Адриан не ответил, и она настойчиво подёргала его за рукав. – Адриан, при чём тут жатва?

Адриан отмахнулся. После жатвы и до осенних дождей – время больших сражений, но как такое объяснить сопливой девчонке?

– Вы правы, как всегда, отец, – беспечно сказал Анастас, хотя лорд Эвентри обращался вовсе не к нему. – Я всё понял и, разумеется, не пойду против вашей воли. Вы одно только скажите – она и впрямь так страшна, как говорят, или всё не столь плохо?

Адриан почувствовал, что ухмыляется. Ох уж этот Анастас! И как ему это даётся только – так говорить с родителями, так дерзко глядеть на них, широко расставив ноги и заткнув большие пальцы за пояс, и ни капельки их не гневить! Даже мать оттаяла, услышав его звонкий голос, звучавший громче и твёрже бормотания Ричарда-младшего. Да и немудрено – что бы Анастас ни делал, что бы ни говорил, им нельзя было не любоваться, даже в такую минуту, когда его отправляли под венец неизвестно с кем.

– Какие у меня послушные сыновья, – заметил лорд Эвентри, и в его голосе звучало беспредельное удовлетворение сим отрадным обстоятельством.

– Ой! – сказала Бетани. – Анастаса женят! Всё-таки будет свадьба, Адриан! Как думаешь, может, ещё до осени?

Адриан не удостоил её ответом, любуясь открытым лицом Анастаса, – и как ему ещё доставало сил так широко и искренне улыбаться?

– Но, увы, а может, и к счастью, на сей раз мне не придётся злоупотреблять вашей сыновней любовью, дети мои. Тебя, Анастас, я не отдам Сафларе по той же причине. Ты слишком хорош для них.

– Счастье ваше, что они не слышат, отец, – фыркнул Анастас, и лорд Эвентри рассмеялся, хотя Адриан на месте Анастаса за подобную вольность огрёб бы крепкий подзатыльник.

– Зачем же ты позвал их сюда? – спросила леди Мелинда, слегка изменившись в лице.

– И в самом деле, зачем? – подхватил Ричард, до которого, как обычно, туго доходило.

Отец заговорил, и из его голоса ушла даже тень смешинки.

– Затем, что, как я уже сказал, вы оба достаточно взрослые, чтобы принимать решения наравне со мной и вашей матерью. Тебе, Ричард, двадцать один, Анастасу в осенние праздники исполнится девятнадцать… – Он смолк. Потом заговорил чуть изменившимся голосом, хотя Адриан не смог понять причин такой перемены: – Вы уже совсем выросли, сыновья мои. И не как мои сыновья, но как мои первые советники, помогите решить, кого из моих детей мы этим летом отдадим клану Сафларе.

– Всё-таки будет свадьба! – сказала Бетани и беззвучно захлопала в ладоши.

Адриан вдруг почувствовал, как онемели прижатые к двери ладони. Он слабо пошевелил ими, будто проверяя, на месте ли они. Сердце ёкало в груди безо всякого повода… он ведь знал, что они решат, не сомневался, иначе и быть не могло.

– Ричард, скажешь что-нибудь? – после затянувшегося молчания спросил Анастас, отдавая дань старшинству. Тот, видимо, помотал головой, потому что Анастас кивнул и, облокотившись о подголовник материного кресла, небрежно сказал: – Тогда, с вашего позволения, отец, – Алисия, разумеется. Она как раз достигла брачного возраста, к тому же она старшая из ваших дочерей. Отдавая её Сафларе, вы тем самым свидетельствуете, сколь ценен этот дар.

– Алисия? – неуверенно переспросила мать. – Ей же едва пятнадцать исполнилось… к тому же… какое будущее ей там уготовано? Поклонники Аравин, подумать только! Моя девочка будет с утра до ночи вести счета и…

– Она будет вести счета вне зависимости от того, за кого выйдет замуж, – сухо ответил отец. – И я уже высказал своё мнение насчёт богов, Мелинда. Не вынуждай меня повторяться. Предложение Анастаса видится мне мудрым и резонным, но есть одно немаловажное обстоятельство. Вам известно, что у Кирка Сафларе было две жены. Четверо его старших отпрысков – от первой, и они уже достигли зрелого возраста. Дочери около двадцати, а неженатые сыновья подбираются к сорока…

Мать воздела руки, молчаливо взывая к заступничеству Милосердного Гвидре. Отец оставил её жест без внимания.

– Двое же младших, от второй жены, совсем юны. Сыну четырнадцать, дочери десять. Полагаю, вот на этих младших нам и стоит сосредоточиться. Всё же двадцатилетняя разница в возрасте – не то, на чём строятся счастливые браки. Если бы не было иных путей, разумеется, пришлось бы смириться…

– Четырнадцать и десять, – задумчиво проговорил Анастас. – Мальчику четырнадцать, да? На два года старше Бетани… Они будут идеальной парой.

– Что?! – вскрикнула Бетани.

Адриан круто развернулся и схватил её за тоненькие плечи, чувствуя, что не может удержать расплывающуюся по лицу ухмылку.

– Будет сва-адьба, – протянул он и, подхватив сестру, закружил её в шутовском танце. – Будем петь и плясать, когда Бетани пойдёт под венец нынче летом!

– Пусти, дурак! Не пойду я под венец! – вырываясь, пищала Бетани. Адриан хохотнул, поставил сестру на пол и, бесцеремонно оттолкнув её и Бертрана, встал на колени у замочной скважины. Отсюда было видно всех – и родителей, и братьев, и даже кусочек окна, сквозь которое лился розоватый вечерний свет.

Отец смеялся, хотя Адриан прослушал, что его так развеселило.

– Нет, нет и нет! – заявил он. – Ты, жестокосердая мать, и думать забудь! Моя маленькая принцесса Бетани выйдет замуж только за принца. Во всяком случае, не менее чем за Фосигана. Это моё последнее слово.

– Понятно? Я пойду за Фосигана, а не за какого-то там мальчишку, который поклоняется Аравин! – сказала Бетани и со злостью наступила Адриану на ногу. Но ему теперь было не до неё – он перестал дышать, перестал видеть что-либо, кроме фигур родных у камина, перестал слышать что-либо, кроме их голосов.

– Тогда остаются мальчики, – сказала мать.

– Младшей девочке Сафларе десять, – напомнил Анастас. – Чуть старше Бертрана, но всего три года разница…

– Вот ещё! – взвилась мать. – И думать о том не смей, Ричард, слышишь? Только посмей отдать моего любимого мальчика этим дрянным Сафларе, и ты узнаешь, что такое материнский гнев!

– Двадцать третий год на него любуюсь, и жив пока, – спокойно отозвался отец, но мать его не слушала.

– Нет и нет! Я уж скорее отдам Алисию за взрослого мужчину. Она всё-таки уже не маленькая, а Бертран совсем дитя! Да и где это видано, чтобы жена была старше мужа?!

– Тогда остаётся Адриан, – сказал Ричард.

И Адриан подумал: «Вот, вот, вот. За это я тебя и ненавижу. Ты, гадкий тупоголовый болван. Зачем надо было это говорить?!»

– В самом деле! – тут же поддакнула мать. – Адриан подходит превосходно. Ему четырнадцать, девочке Сафларе десять. Чудная разница в возрасте, прямо как у нас с тобой, Ричард.

– Да уж, воистину гарантия счастливого супружества, – с иронией заметил лорд Эвентри.

– Но ей только десять, – сказал Анастас. – Не рановато ли для брака?

– Пока ограничимся помолвкой. Этого будет достаточно. А поженить их можно будет, скажем, года через четыре. Адриан как раз достигнет совершеннолетия, и я отдам Сафларе не просто сына, но мужчину, способного взять в руки меч. Если же обстоятельства изменятся за эти четыре года, мы всегда сможем взять своё слово назад, – отец удовлетворённо кивнул, будто не сам изрёк эти чудовищные для Адриана слова, а услышал их от кого-то и был полностью согласен. – Да. Это мудрое решение. Единственно верное, возможно. Благодарю вас, дети мои, что помогли мне увидеть его.

– Не стоит благодарности, отец, – пробормотал дуралей Ричард, а Анастас добавил:

– Вопрос только, что на это скажет сам Адриан…

Отец поднял голову. Солнечные лучи путались в рыжих прядях его бороды, точно такой же, какая была у его отца, лорда Уильяма. Адриан вспомнил, как кололась и кусалась эта борода, когда дед вынимал его, совсем маленького, из колыбели и разглядывал, вскинув на могучих руках к самому небу, довольно щуря голубые, как у всех Эвентри, глаза. Вспомнил и вздохнул, потому что это было ужасно давно. Дед умер, когда Адриану едва исполнилось два года, а отец никогда на него так не смотрел.

Теперь он так не смотрел даже на Анастаса. Лучистая голубизна глаз превратилась в пронизывающий резкий свет, от которого хотелось отвести взгляд.

– Почему я должен думать об этом? – спросил лорд Эвентри своего второго сына, и беспечный, нахальный Анастас, смевший дерзить ему почти всегда, потупился.

– Простите, отец, я…

– Ты изъявил готовность беспрекословно исполнить мою волю ещё до того, как узнал о моих намерениях. Отчего же твой брат должен поступить иначе? Чем он хуже тебя или Ричарда?

– Он ещё мал, – сказал Анастас, не поднимая взгляда. – Он может не понимать…

– Ему придётся понять. Если не сейчас, то позже, так не всё ли равно, когда. Интересы клана прежде всего, затем воля богов, затем приказы конунга, затем личная корысть. Только так, сын мой.

– Я это знаю, отец.

– Я знаю, что ты знаешь, Анастас, – сказал лорд Эвентри, и в его голосе прозвучала нежность, смешанная с гордостью, которую он даже не пытался скрыть.

Повисло недолгое, почти торжественное молчание, во время которого сердце Адриана, кажется, остановилось вовсе. Потом леди Мелинда с явным облегчением всплеснула руками и сказала:

– Ну, слава Гилас и сыну её, Гвидре Милосердному! Стало быть, решено. Мой третий сын будет помолвлен этим летом. Ну, вот и начали мои птенчики разлетаться кто куда, – вздохнула она и смахнула набежавшую слезу.

– Да, – сказал лорд Эвентри. – Решено.

«Да. Решено», – набатным гулом отозвалось в голове Адриана. Он обнаружил, что Бетани со всей силы дёргает его за рукав.

– Ну что, ну что, ну что? – монотонно бубнила она, должно быть, уже давно, а он и не замечал. Адриан взглянул на неё, ужасно нелепую в своём длинном платье, из которого Алисия выросла совсем недавно, и такую похожую на мать… Особенно сейчас, когда её круглое смазливое личико расплылось в понимающей улыбке, мгновенно затем сменившись фальшивым сочувствием.

– О-о, – протянула Бетани. – О-о-о!

– Что случилось? – спросил Бертран, которому за ногами старшего брата и сестры уже давно ничего не было ни видно, ни слышно.

Бетани сгребла его в охапку и закружила по тесному коридору, в точности как Адриан кружил её несколько минут назад.

– Адриан женится! – запела она. – Женится-я… ля-ля-ля… Адриана женят!

– Заткнись, – сказал Адриан, сжимая кулаки.

– Женят, женят! На девчонке десяти лет! Ля-ля-ля… она тебе в самый раз по уму!

– Если ты не заткнёшься, я тебя ударю! – закричал Адриан.

Последствия, конечно, не заставили себя ждать.

– Что там за шум? Это дети? – раздался из-за двери голос отца, а за ним – звук отодвигаемого кресла и шагов. Адриан не двинулся с места, всё так же глядя в презрительно прищуренные глаза сестры. Бетани скорчила рожу, но не отступила, только прижала ничего не понимающего Бертрана крепче к себе.

– Ну и ударь, – сказала она. – И ударь. Был бы ты мужчина, давно научил бы болтливую женщину молчать.

Адриан стиснул кулак крепче. Шаги звучали уже у самой двери, и, когда она стала открываться, Адриан разжал кулак и рванулся к лестнице, не оборачиваясь на бегу. Он бросился вниз, перепрыгивая через две ступеньки, услышал, как Анастас сверху зовёт его по имени, но не становился. С чего бы? Анастас точно такой же предатель, как и они все. Точно такой же. И даже хуже!

Адриан на бегу распахнул дверь и вылетел во двор, едва не споткнувшись о курицу, с кудахтаньем выскочившую из-под его ног. Чуть не навернулся, вот позорище было бы! Это заставило его чуть сбавить шаг – ладно, будет ему, как маленькому, сломя голову нестись куда глаза глядят. Хотя именно это ему сейчас больше всего хотелось сделать.

На подворье было шумно – люди как раз возвращались с полей и пастбищ, ручейками стекаясь в главные ворота, через которые как раз прогнали замковое стадо овец, с блеяньем толпившихся теперь у загона. Сперва непонятно было, отчего затор, – а потом Адриан увидал, что путь овцам преградили паломники, которых впустили в замок утром и о которых он совсем забыл. Ещё днём ведь собирался потолкаться около них, повыспрашивать всякие интересности, но потом Бетани принесла на хвосте сплетню про собирающийся семейный совет, и такое, конечно, нельзя было пропустить. Лучше бы пропустил, право слово. Ну, подумаешь, решили его судьбу, обручили за глаза с какой-то глупой малявкой. Мог бы хоть в самый день помолвки узнать – всё равно его спрашивать никто не собирается!

– Не стойте тут, вашмилсть, и так тесно, – гаркнул старший пастух Петро, бесцеремонно отпихивая хозяйского сына в сторону. А что тут такого, подумаешь – благородного в сторону пихнуть! Овцы важнее, конечно, уж если не важнее благородного, то важнее Адриана – точно… ну, может, и не важнее. Скорее, такие же. Их ведь тоже никто не спрашивает, когда гонит в загон, или на случку, или на убой.

Адриан закусил нижнюю губу, предательски задрожавшую, и пустился бегом вокруг донжона, расталкивая овец, мимо колодца, всё равно куда, только бы подальше, подальше отсюда, ото всех…

…И, завернув за угол, с размаху влетел в крепкие объятия Анастаса.

– Пусти! Пусти, говорю! – кричал Адриан, вырываясь, хотя это и было совершенно бесполезно: брат был на сажень шире его в плечах, а макушка Адриана едва доставала ему до подбородка.

– Ш-ш, братишка, тише.

– Пусти, сказано! – снова крикнул тот, на сей раз с подозрительной дрожью в голосе, и тут же испуганно смолк. Ну да, разреветься посреди двора, на глазах у челяди – только этого ему для полного счастья сейчас и недоставало.

– Угомонился? Молодчина. Ну-ка пойдём, потолкуем, – сказал Анастас и, обхватив младшего брата рукой за плечи, повлёк в заднюю часть замкового двора, к кузнице. Там сейчас было совсем пусто – хозяйственные постройки громоздились у восточной стены, и только далёкая суматоха у главных ворот нарушала тишину – ну да ещё храп часового у калитки возле северной башни. В другое время Анастас сделал бы старику-стражнику нагоняй, но теперь было не до того.

– Сядем-ка, – сказал он и плюхнулся на поваленную колоду, громоздившуюся у стены. Адриан остался стоять, хмуро глядя в сторону. Теперь можно было убежать, но он понимал, что это выглядело бы глупо. Да оно с самого начала выглядело глупо, понял он наконец и залился краской. Анастас сделал вид, будто ничего не заметил, и повторил, с мягкостью, которой Адриан никогда в жизни не слышал ни от кого, кроме него:

– Ну садись, говорю.

Адриан сел на колоду на расстоянии вытянутой руки от брата, опёрся на расставленные колени. Ладно, пусть его, удирать он больше не станет, но и разговаривать тоже не собирается. Хочется ему сидеть, ну, они посидят, и только.

Анастас полез за пояс, вытащил трубку, не спеша набил и раскурил её. Затянулся, с видом крайнего блаженства пустив облачко дымка. Адриан покосился на него. Анастас чуть заметно подмигнул ему.

– Отец же не велит тебе смолить, – резко сказал Адриан.

– Не велит, – согласился Анастас. – Только он ведь меня сейчас не видит.

– А ты там знаешь, видит или нет?

– Ну, я надеюсь, что нет, – хохотнул Анастас и затянулся снова.

– Дай мне, – попросил Адриан. Он и раньше просил, каждый раз, когда заставал Анастаса с трубкой, и всегда получал одинаковый ответ.

– Даже не думай.

– Но почему? – выпрямившись, спросил Адриан. – Почему тебе можно, а мне нельзя?

«Ты мал ещё», – отвечал обычно на это Анастас и, смеясь, ерошил волосы Адриана в ответ на его глухое предупреждающее рычание, а дальше за этим обычно следовала хорошая дружеская драка. Но сейчас Анастас так не сказал, и не улыбнулся, только затянулся снова, еще глубже.

– Я не знаю, – сказал он наконец, и Адриан вскинулся от удивления.

– Что?

– Не знаю, почему. Правда. И сам тем же вопросом задаюсь… иногда. Почему мне можно то, чего нельзя тебе. Мне, и Ричарду, и Алисии. С младшими-то понятно – они младшие. А ты…

– А от меня избавиться только рады, – закончил Адриан, и тут же понял, что не стоило этого делать – нижняя челюсть снова задрожала, и ему пришлось крепко-крепко стиснуть зубы. Брат, к счастью, на него в тот миг не смотрел – или ловко притворялся, будто не смотрит.

– Не избавиться, нет… Просто с тебя больше спрос. И я не знаю, отчего.

– Так отца бы спросил, – с горечью сказал Адриан.

Анастас посмотрел на него. Очень ясно и открыто.

– Я не могу его о таком спросить, Адо. Прости.

А ещё он единственный среди всей родни называл Адриана уменьшительным именем. Мать так его называла, пока ему не исполнилось три года, а потом перестала. Почему – Адриан тоже не смог бы её спросить, поэтому он понял то, что сейчас сказал Анастас, и не стал настаивать.

– Десятилетняя малявка… ужас, – сказал Адриан и обречённо свесил голову. – Наверное, страшная… – неуверенно, с затаенной надеждой добавил он и похолодел, когда Анастас безжалостно качнул головой.

– Не знаю про малышку, но я видел старших Сафларе. Если она уродилась в них, то… крепись.

Адриан свесил голову ещё ниже, так, что болтавшиеся перед носом пряди его светло-русых волос утонули в пыли. Потом решительно сказал:

– Я сбегу.

Анастас бил его нечасто, вернее, почти никогда – дурашливые потасовки не в счёт, – потому Адриан обалдел вдвойне, кувырнувшись через голову и очутившись на земле с ноющим от затрещины затылком. Ещё через мгновение Анастас встал, сгрёб брата за шиворот и, хорошенько встряхнув, бесцеремонно усадил обратно на колоду. Адриан лишь отметил, ошалело хлопая глазами, что трубку Анастас всё это время сжимал в зубах.

– Сбегу, – процедил Анастас, садясь рядом, и снова повторил: – Сбегу. Я тебе дам – сбегу! Глупый щенок. Хочешь превратиться в шелудивого пса, предавшего собственный клан? Ты хоть понимаешь, что для Эвентри значит союз с Сафларе? Понимаешь или нет? Отвечай!

– Не понимаю, и понимать не… – проворчал Адриан и обиженно взвыл, заработав ещё одну затрещину, впрочем, уже не столь внушительную.

– Так я тебе объясню, – мрачно сказал Анастас, вытряхивая трубку. – Сафларе – свободные бонды. Всё время свары между Фосиганами и Одвеллами они сохраняли нейтралитет. А сейчас, впервые за двадцать пять лет, стали поглядывать в сторону прислужников Молога.

– Отец говорит, что боги не важны, – проворчал Адриан.

– Отец говорит это матери, чтобы сбить с неё спесь. На самом деле боги, которых мы чтим, – отражение того, чем мы стремимся быть. Одвеллы дурны не потому, что чтят Молога. Они чтят Молога, потому что они дурны.

– Сафларе поклоняются богине Аравин, а она – дочь Молога, – возразил Адриан. – Это то же самое, что…

– Вижу, занятия с местром Адуком не прошли для тебя даром, – насмешливо сказал Анастас. – Я в твои годы этого не знал.

– Ну а я знаю, – взъярился Адриан, – и…

– И, – спокойно перебил Анастас, – есть разница между тем, чтобы чтить хитроумную богиню дельцов, и тем, чтобы почитать своим духовным родичем самого Черноголового. Если Сафларе один раз встанут на этот путь, им не повернуть назад. С этой дороги возврата нет, понимаешь, Адо?

Адриан всё ещё не очень понимал, а потому счёл разумным промолчать. Анастас тоже смолк и какое-то время набивал трубку под выразительный храп стражника у стены. Возня у главных ворот вроде бы поутихла, где-то заунывно запела свирель.

– Поэтому, – как ни в чём не бывало заговорил Анастас, будто и не умолкал вовсе, – если сейчас Сафларе отдаст двести своих воинов Одвеллам, обратно он их уже не отзовёт. А двести воинов для Одвелла – это двести воинов против Фосигана.

– И против Эвентри, – сказал Адриан.

Анастас взглянул на него с одобрением и взъерошил ему волосы свободной рукой.

– Ты не дурак, братишка. Ты дураком никогда не был, в том даже наша дражайшая матушка тебя не смогла бы упрекнуть. Если мы сейчас не присоединим Сафларе, это может потом стоить нам дорого… очень дорого.

– Моя жизнь дешевле, дело ясное.

На удивление, Анастас не рассердился – но по его лицу скользнуло что-то такое, чему Адриан не мог подобрать описания.

– Да нет тут речи о твоей жизни, глупыш. Не злись! Ну, подумаешь, делов-то – женишься. Всё равно ведь придётся, рано или поздно. К тому же это не теперь, а только через четыре года. К тому времени обязательно начнётся война, так что пойдём в поход, может статься, аккурат после твоего венчания. Только и беды, брачную ночь отмучиться, – серьёзно закончил Анастас и с многозначительным видом выпустил дым.

Адриан почувствовал, как невольно заливается краской, и быстро отвернулся. Мальчишки из челяди, его сверстники, уже вовсю бегали ночами на сеновал, назначая там свидания дворовым девушкам. Но сам Адриан никогда ничего такого не делал, да и вообще не очень чётко представлял себе, чем они там, на сеновале, занимаются. Нет, конечно, он видел, как это делают кони и овцы или как петух топчет курицу, но только…

Он почувствовал ладонь брата на своём плече и вскинулся, будто его застали за чем-то непотребным.

– Тебе придётся это сделать, Адо. И мне придётся это принять, как и тебе. Я бы лицемерил, если б сказал, что мне так же нелегко. Но, веришь, брат, если бы я мог тебя заменить в этом союзе – я бы заменил. Только отец не позволит.

– Ага, – сказал Адриан.

Анастас внимательно посмотрел ему в глаза, не убирая руки с его плеча. Потом чуть заметно кивнул и, быстро и почти грубо притянув Адриана к себе, коротко поцеловал его в лоб. Потом оттолкнул.

– Беги. Да отцу на глаза не попадайся сегодня. Я с ним сам поговорю.

– А… ты? – бестолково спросил Адриан.

– А я ещё одну выкурю, если раньше не попалят, – лукаво сказал Анастас и легонько пнул Адриана сапогом по лодыжке. – Пшёл, кому сказано, мелюзга! Шастает тут…

– За мелюзгу бока намну, – мрачно пообещал Адриан. Анастас серьёзно кивнул, принимая вызов.

– Завтра. В полдень. У большого дуба, – зловеще сказал он, и Адриан вскинул руку с раскрытой ладонью, выявляя готовность к бою. Потом они обменялись ухмылками, не сговариваясь; им не нужно было сговариваться, да и говорить не нужно было – они всегда понимали друг друга без лишних слов. Адриан вдруг ужасно удивился тому, как они провели последние четверть часа. Говорили о чём-то, вроде бы даже важном… но он уже смутно помнил, что это было, знал только, что ошибался насчёт Анастаса: брат на его стороне.

Брат всегда на его стороне.

Проскользнуть в детскую спальню незамеченным, к сожалению, не получилось.

– Где ты шлялся? Младшие уже спят! И тебе давно пора быть в постели! – громко сказала Алисия, стискивая плечи Адриана тонкими, но на удивление крепкими руками. Сложением она удалась в мать – длинная и нескладная, словно цапля, уже сейчас выше Адриана почти на голову, но силы в ней было, пожалуй, как в Анастасе. Во всяком случае, Анастаса Адриан в удачный день ещё мог уложить на лопатки, но вырываться из хватки старшей сестрицы было делом совершенно безнадёжным. Поэтому он мог только огрызаться, что и сделал, злясь, что она поймала его:

– Так и не орала бы, раз младшие уже спят. Сама-то чего не спишь?

– Тебя караулю. Вот расскажу завтра матушке, что ты снова шлялся до ночи. С солдатами, небось?

– Не твоё дело, – бросил Адриан, дёргая плечом. Он действительно ошивался возле казарм, когда стало ясно, что утомлённые дорогой пилигримы расположились ко сну. Алисия сварливо вздохнула (Анастас говорил, что Бетани временами изображает матушку, но Алисии её даже изображать не надо – и так на одно лицо) и, выпустив Адриана, подтолкнула его в спину.

– Спать! – прошипела она, закрывая дверь детской. Было уже совсем темно, оставалось не более часа до полуночи. Ночь выдалась ясная, тусклый свет ущербной луны сочился в узкое окно. Зимой в это время суток тут стояла бы совсем непроглядная тьма, но на лето стёкла из окон вынули и ставни держали распахнутыми настежь. Адриан пошёл к своей кровати по белёсой полоске лунного света. Он спал у окна, и в жаркое время года это было здорово – постель продувалась и всегда оставалась приятно холодной. Осенью было похуже, что уж говорить о зиме. «Интересно, – подумал Адриан, – когда я женюсь на девчонке Сафларе, у меня будет своя большая кровать посреди комнаты, как сейчас у старших? А может, даже свои покои? Да почти наверняка! У меня ведь будет жена, а с женой положено уединяться…»