Kitobni o'qish: «Разыскивается незнакомка»

Глава 1

Шестнадцать дней до Нового года

Полине Зайчик уже исполнилось двадцать пять, а она по-прежнему верила в любовь, в сказки и в Деда Мороза. Этим ранним декабрьским утром Полина пила кофе у окна и смотрела, как просыпаются окна соседней панельной высотки. За стеклом лениво кружила белокрылая метель – предвестница Нового года. Пуховые снежинки парили в воздухе медленно и торжественно, то взмывая к облакам, то устремляясь к земле по спирали, и Полина представляла, что они танцуют, повинуясь волшебному посоху Деда Мороза. А сам волшебник бродит, неузнанный, по улицам города, и людям, которые спешат на работу, нет никакого дела до старика с белой бородой в старомодном кафтане…

Пора на работу и ей! Полина сполоснула кружку с зимним пейзажем и прислушалась к взволнованным голосам в гостиной. Мама с бабушкой собирались на поезд, и, похоже, бабуля снова умудрилась что-то потерять.

Проходя по коридору, Полина бросила мимолетный взгляд в зеркало. Сегодня она надела новое синее платье с белым воротничком и манжетами, строгое и одновременно женственное. Интересно, заметит ли он?.. Из гладкого пучка выбилась золотисто-русая прядь, и Полина быстро заправила ее, заколов шпилькой. Готово! Осталось навести порядок в гостиной, откуда все более нервно звучали голоса.

– Что ищем? – Полина шагнула в комнату, посередине которой стоял раскрытый чемодан, а возле дивана на полу лежала книга с розовой обложкой.

– Паспорт! – воскликнула мама Полины, перетряхивая подушки.

Это была маленькая энергичная женщина с ангельской внешностью, чья обманчивая хрупкость многих вводила в заблуждение. Лидия в одиночку вырастила двух дочерей, привыкла во всем полагаться на себя, и именно она была хозяйкой в доме, где под одной крышей с ней проживали мать и младшая дочь. Полина унаследовала от мамы миловидную внешность и золото волос, а вот сильный и упрямый характер достался старшей сестре – Кларе.

– Припрятала паспорт куда-то с вечера, чтобы не затерять. А куда – забыла! – виновато пряча глаза, объяснила бабушка Алевтина Никитична. Недавно эта улыбчивая, сохранившая оптимизм и вкус к жизни, седая женщина справила восьмидесятилетие, и поездка в крымский санаторий была подарком на юбилей от внучек.

– Лидочка, проверь еще в шкафу, – попросила бабушка.

Лидия быстро шагнула к шкафу и рывком распахнула створки. Полина успела поймать небольшую обувную коробку, которая упала с верхней полки. Крышка слетела, внутри вместо туфель оказалась настольная искусственная елочка.

– Нашлась! – обрадовалась бабуля и с любовью вытащила елочку из коробки. По давней традиции предвестницу праздника ставили на подоконник еще в начале декабря, но в этом году ее нигде не могли найти.

– Мама, ты бы лучше паспорт искала! – простонала Лидия, судорожно роясь в шкафу. – Мы так на поезд опоздаем и вообще никуда не поедем!

– Никто никуда не опоздает, – спокойно перебила ее Полина. Как дети малые, каждый раз перед отъездом – одно и то же! Раньше билеты теряли, теперь – паспорта. А пропажа как всегда обнаружится в самом неожиданном месте.

Звонок в дверь внес еще больше сумятицы. Бабушка, с елочкой в руках, заметалась по комнате, мама помчалась открывать.

– Доброго всем утра! – Сосед Костя, с которым накануне договорились о поездке на вокзал, явился минута в минуту. – Я пока машину от снега почищу и прогрею, а вы минут через пять спускайтесь. Давайте, ваш чемодан захвачу.

– Какой там чемодан! – Лидия трагически махнула рукой. – Не можем мамин паспорт найти!

– Что я за растеряша! – громко корила себя в комнате бабушка. – Из-за меня мы теперь никуда не поедем.

– Это новая книга Клары? – Полина подняла с пола у дивана книгу в розовой обложке. Ее старшая сестра была писательницей и сочиняла романы о любви.

– Кларочка вчера заезжала попрощаться, пока ты была на работе, – объяснила бабушка. – Я начала читать – и…

– И заложила книгу своим паспортом, – жестом фокусника Полина вытащила из книги красную корочку.

– Полечка, дай я тебя расцелую! – Бабушка горячо чмокнула ее в щеку, выдернула паспорт и, размахивая им, понеслась в коридор: – Лидуся, мы едем!

Книжку Клары сунули в чемодан, а чемодан вручили Косте, который отправился прогревать машину.

– Присядем на дорожку! – Все трое опустились на диван, чтобы соблюсти давний семейный ритуал, и заторопились на выход.

– Очки! – Уже в дверях вскрикнула Алевтина Никитична и стала хлопать себя по карманам. – Где мои очки?

– Они у тебя на лбу, бабуля, – улыбнулась Полина, подхватила бабушкину дорожную сумку и вывела всех из квартиры.

Метель прошла стороной, оставив на память только легкую вуаль снежинок на земле. Во дворе у машины Кости стояла его жена Даша и что-то нервно выговаривала мужу, пока их шестилетняя дочка Сонечка каталась с горки на детской площадке. Летом у банка, в котором трудился Костя, отозвали лицензию. С тех пор сосед безуспешно искал работу, а пока, чтобы обеспечить семью, подрабатывал извозом. Но денег все равно не хватало, и в некогда благополучной семье намечался финансовый кризис. Даша все чаще бывала недовольна мужем, вот и сейчас она хмурилась и вздыхала, что нечем платить за садик.

– Вот, Костя, возьми сразу, как договаривались. А то потом забуду! – Лидия протянула соседу купюру.

– Отдайте Даше, – Костя сел за руль. Ему было неловко, что соседки застали их перепалку с женой.

Взяв деньги, Даша успокоилась и позвала Сонечку. Девочка, в розовой курточке и розовой шапочке, с разрумянившимися на легком морозе щечками, подбежала поздороваться и улыбнулась Полине. Иногда Полина присматривала за ней дома, когда обоим родителям нужно было отлучиться. Девочка была веселой и доброй, не доставляла хлопот и забавляла Полину порой совершенно взрослыми рассуждениями.

– Тетя Полина, ведь правда, Дед Мороз есть? – Сонечка вопросительно уставилась на нее голубыми глазами в пол-лица, как у мультяшных героинь.

– Конечно, есть, Соня! – серьезно заверила Полина.

– И он исполнит мое желание, если я его попрошу?

– Дед Мороз исполняет все желания хороших девочек, – заверила Полина и немножко позавидовала этой наивной вере Сонечки в чудеса. Она бы тоже попросила Деда Мороза кое о чем совершенно несбыточном…

– Пойдем, солнышко, – Даша потянула дочку за собой и заторопилась в садик.

А Полина крепко обняла родных на прощание:

– Извините, что не провожаю до вокзала.

– Что ты, Полечка, – замахала руками бабушка, – у тебя же работа!

Полина никогда не опаздывала на работу, и на то имелась весьма веская причина.

– За нас не волнуйся, – поддержала мама.

– Доставлю в лучшем виде и на поезд посажу, – с улыбкой заверил Костя, пока его пассажирки усаживались позади.

– Отдыхайте и возвращайтесь к Новому году! – Полина наклонилась к приоткрытой двери.

– Вернемся тридцатого, – пообещала мама.

– Поля, стой! – Бабушка ойкнула и сунула в дверцу искусственную елочку, которую в суматохе прихватила из дома. – Возьми!

Машина тронулась с места, и Полина махала рукой, пока она не скрылась из виду. А потом развернулась и зашагала в другую сторону – к трамвайной остановке. Только там она обнаружила, что по-прежнему держит в руке маленькую елочку. В сумку она не помещалась, поэтому прижав деревце к груди, Полина протиснулась в переполненный трамвай, отвернулась к окну и предалась своему любимому занятию – мечтам.

За окном проносились сверкающие иллюминацией вывески, на площади у торгового центра рабочие наряжали высокую елку. Полина любила Новый год, и вот уже восемь месяцев, как она любила своего нового начальника Ивана Царева, которого про себя ласково звала Царевичем. Вот бы встретить волшебную полночь с ним – о другом Полина и не мечтала.

– Полинка! Зайчик! Ты, что ли? – резкий голос вырвал Полину из собственных мыслей.

Долговязая девушка в лисьей шапке с хвостом махала ей рукой с задней площадки, и Полина пожалела, что села в этот трамвай. Зоя Мухина ринулась к ней, как генерал в атаку, бесцеремонно расталкивая сонных пассажиров.

– Одноклассницу встретила! Восемь лет не виделись! – объясняла по пути Зоя. – Пропустите, подвиньтесь!

В этом была вся Мухина – она никогда не считалась с интересами других людей, искренне полагая, что собственные желания и капризы – превыше всего.

Трамвай тряхнуло, Зоя налетела на Полину, распахнув объятия, лисий хвост на ее шапке хлестнул Полину по щеке.

– Вот и свиделись, Зайчик! – гаркнула Зоя и чмокнула воздух у ее щеки с таким звоном, что у Полины заложило уши. – А ты все такая же, в облаках витаешь! Смотрю – стоишь, и вид у тебя такой блаженный, как на уроке физики. Помнишь, когда ты всю страницу именем Олега исписала?

О своем величайшем школьном позоре Полина предпочла бы забыть, но сдержанно сказала:

– Помню.

Еще бы не помнить, если Мухина эту страницу из тетради вырвала и на весь класс о ее влюбленности донесла. Насмешливый взгляд красавца Олега Щеголькова тогда подписал окончательный приговор ее надеждам и уверенности в себе.

– Ты тогда такая стремная была, со скобками этими на зубах. Вылитый Щелкунчик! – громогласно вспоминала Зоя на радость пассажирам, которые взбодрились, проснулись и теперь с любопытством наблюдали за бесплатным представлением и во все глаза рассматривали Полину.

Наверное, не было ни одного дня в старших классах, когда бы Зоя не напоминала Полине о брекетах. Обычно Мухина провозглашала о Полинином дефекте на весь класс и потешалась над ее невнятной дикцией. Кличка Щелкунчик к Полине прилипла тоже с Зойкиной подачи.

– А сейчас ничего так, Зайчик, человеком стала, – продолжала тараторить Мухина. – Ну, как живешь-то? Рассказывай! Работаешь? Замужем? Дети есть? Про любовника не спрашиваю, ты у нас не такая. Ты ждешь трамвая, вот на нем и ездишь! – Зоя довольно хохотнула над собственной шуткой и жадно уставилась на Полину в ожидании ответов. Стоящие рядом пассажиры, к досаде Полины, тоже навострили уши.

– Хорошо живу, – сдержанно ответила Полина. – Работаю много.

– Не замужем, значит, – провозгласила Зоя на весь трамвай для тех, кто не расслышал. – И детей нет! А пора бы!

– А у тебя сколько? – Полина поспешила перевести тему.

– Тройня, – гордо сообщила одноклассница и достала мобильный. – Щас фотку покажу.

Полина приготовилась поглазеть на румяных и щекастых, все в мать, карапузов, а Зоя сунула ей под нос снимок трех бульдожек.

– Вот они, мои лапочки, – засюсюкала Мухина. И глядя на вытянувшееся лицо Полины, хохотнула: – Разочарована? Думала, у меня там младенцы в памперсах? Фанька моя ощенилась на днях. Тебе щеночек не нужен?

– У меня кошка, – отказалась Полина.

– Ничего, – не отставала Зоя, – подружатся! Кошки с собаками знаешь, как дружат!

– Прямо как мы с тобой в школе, – вырвалось у Полины.

В их отношениях, которые никак нельзя было назвать дружбой, Полине всегда отводилась роль мыши, тогда как Зоя была кошкой. Назойливая, бестактная и шумная Зоя не имела никаких шансов стать ее задушевной подругой. Но русичка решила, что тихая и прилежная Полина благотворно повлияет на троечницу Мухину, и посадила их за одну парту. Мухина прилепилась к Полине сильней репья, хуже того – решила взять над ней шефство, но вместо того, чтобы опекать, без перерыва насмешничала и учила жизни, возомнив себя гуру.

– Чего ты там бормочешь?

Так как говорила Полина по привычке тихо, Мухина ее не расслышала.

– Ничего, Зой.

– Так возьмешь собачку? – напирала как танк Зойка.

– Не возьму, – наотрез отказалась Полина. Хватит уже быть мышью! Хотя поначалу неожиданная встреча с одноклассницей застала ее врасплох, сейчас она уже вполне овладела собой. И уж слово «нет» после школы она, к счастью, говорить научилась!

Для Мухиной это было в диковинку, ее широкие брови изумленно взлетели.

– А ты изменилась, Зайчик! – почти с уважением сказала она, но от цели не отступилась и почти заискивающе предложила: – Не хочешь щеночка, подари сестре на Новый год! Слышала, она у тебя писательницей стала. А что за писательница без собачки?

С тех пор, как книги Клары Рассветовой стали популярны, о ней вспомнили все забытые приятели и шапочные знакомые, не говоря уже о дальних, седьмая вода на киселе, родственниках. Вот и Мухиной захотелось погреться в лучах чужой славы. Полина представила, как Зойка будет хвастаться, что у писательницы живет ее собака. Еще и проведывать ее станет ходить, с Мухиной станется. К тому же сестра была совершенно равнодушна к домашним питомцам. Даже рыбки у нее не выживали – как-то Клара срочно дописывала роман и не кормила их целую неделю. Что же станет с бедным маленьким бульдогом?

– Кларе некогда за собаками ухаживать, – твердо сказала Полина, спасая щенка от верной гибели. – Она пишет целыми днями.

– Писала бы что стоящее! – фыркнула разочарованная Зоя. – А то любовные романы кропает. Читала я одну ее книжонку – зря потратила время. Хорошо хоть, скачала, а не купила.

Полина мысленно порадовалась, что Клара не слышит Зою. Иначе бы острая на язык сестрица мигом высказала Мухиной все, что думает о читателях, которые скачивают книги в сети, а потом еще бурно выражают свое недовольство.

– А насчет собачек ты поспрашивай у знакомых – вдруг надо кому, – не отставала одноклассница. Видно, жить с четырьмя бульдогами в одной квартире Мухиной очень не хотелось.

– Зой, мне пора выходить!

– Как, уже? – Зоя огорчилась, как вампир, который вынужден прервать трапезу, едва войдя во вкус.

– Была рада повидаться! – выпалила Полина и выскочила на остановке. Ничего, что на три остановки раньше нужной. У нее еще есть время в запасе, чтобы прийти на работу вовремя.

Полина всегда спешила на работу, как на свидание. Для нее каждый рабочий день и был свиданием – с прекрасным Иваном Царевичем. Жаль только, что для него самого рабочий день был просто рабочим днем. Так уж вышло – не замечает синеглазый Иван Андреевич Царев ее любви. Она для него – вроде предмета обстановки. Факса на столе или фикуса в углу, который он постоянно забывает полить. Но это даже к лучшему, потому что у Полины есть лишний повод среди дня зайти в кабинет начальника – полить деревце, полюбоваться украдкой Иваном Андреевичем и помечтать, вдруг он поднимет глаза от монитора и наконец заметит ее, Полину.

– Опять мечтаешь, Зайчик?!

Полина как с размаху на стену налетела. Мухина стояла на следующей остановке, где ее быть не должно, и радостно улыбалась.

– А я смотрю, ты вдоль трамвайных путей чешешь, вот и сошла. А то неловко как-то простились.

– Зой, прости, мне некогда, – Полина попыталась обойти одноклассницу, но не тут-то было.

– Ты ведь на работу идешь вся такая деловая? Я тебя провожу, – Мухина зашагала рядом, глядя на нее сверху вниз, – посмотрю заодно, где ты вкалываешь. Ты ведь так и не сказала. Елками, что ли, торгуешь? – Она насмешливо взглянула на елочку, которую Полина по-прежнему несла в руках.

– Я помощник руководителя. А тебе на работу не надо? – с надеждой спросила Полина.

– А я сама себе хозяйка, – похвасталась Зоя. – Держу магазин с обувью в торговом центре неподалеку. Сегодня там продавец ишачит, а я отдыхаю. Кстати, я заметила, сапоги у тебя прошлогодние, такие уже не в моде. Приходи ко мне за новыми, скидку сделаю. – И она ловко сунула Полине визитку с адресом магазина. – Я еще туфли завезла к Новому году. Ты, кстати, где отмечать будешь? Уже решила?

Проблема, с кем и где встречать Новый год, перед Полиной никогда не стояла. Сколько она себя помнила, главный праздник отмечали дома, неизменной женской компанией – она с сестрой, мама, бабушка. Клара часто сбегала после боя курантов – к очередному мужчине, но ни один из поклонников сестры не удостаивался чести встретить Новый год в кругу семьи. А Полине было некого пригласить – в ее жизни было всего три коротких романа, и все завершились задолго до 31 декабря.

– Дома, значит, – понятливо кивнула Зоя. – И я тоже. Слушай, а может встречу одноклассников замутить?

– В новогоднюю ночь? – возразила Полина. – Зоя, Новый год встречают с родными и близкими.

– А кто может быть родней, чем люди, с которыми ты провел десять лет в одном классе? – Мухина уже загорелась своей идеей, и ее было не остановить. – Между прочим, Олег недавно развелся. Если тебе, конечно, это интересно.

– Мне неинтересно. – Олег Щегольков остался в далеком прошлом, вместе с уроками, контрольными, школьными дежурствами и домашними бутербродами на перемене, и воспоминания о нем выцвели, как чернила в старой тетрадке.

– Вот и ладушки, – повеселела Зоя. – Я тогда сама его в оборот возьму. Он знаешь, какой мачо стал, бороду отпустил! Я на одноклассниках его фотку видела – потом мне всю ночь эротические сны снились. Как мы в турецком отеле в бассейне ночью плескались…

– Я поняла, – прервала Полина.

– Ревнуешь, Зайчик? – Зоя пытливо заглянула ей в лицо. – А тебя, кстати, почему на одноклассниках нет?

«Чтобы ты не могла меня достать!» – чуть не вырвалось у Полины. Но она лишь пожала плечами. Не объяснять же, что о школьных годах у нее не осталось никаких теплых воспоминаний.

К счастью, у Зои зазвонил мобильный.

– Что у тебя, Казимировна? Опять мои девки шалят? – Зоя, нахмурившись, выслушала ругань из трубки и коротко рявкнула: – Уже еду!

– Замучила старая клюшка! – высказала Мухина, убирая телефон, и пояснила: – Мне квартира от бабки досталась, сдаю двум приезжим актрисулькам. А Казимировна, соседка снизу, все время мне с жалобами названивает. То мужиков они привели, то дискотеку устроили. Щас вон потоп у нее, видите ли. Поеду разбираться!

– Конечно, езжай! – Полина с облегчением спровадила Зою, пообещала заглянуть к ней в магазин (как-нибудь в следующем тысячелетии!) и заторопилась на работу.

Зайдя в кабинет, Полина сразу же поставила елочку на стол. Затем перевернула календарь – 16 декабря. Оглянуться не успеешь, как уже Новый год. Вот бы Иван Царевич прозрел и предложил ей встречать праздник вместе! Она бы тогда пригласила его в гости, познакомила с мамой, бабушкой и сестрой. А потом они бы вышли во двор, чтобы посмотреть на фейерверки, он бы ее обнял и шепнул на ушко…

– Полина, а почему вы в пальто?

Полина, смутившись, вскочила навстречу начальнику, вошедшему в приемную. Хороша же она! Сидит одетая за рабочим столом, уставилась на елочку, мечтает, как идиотка!

– Простите, Иван Царевич, то есть Иван Андреевич, – пунцовая от стыда Полина рванула на себе пальто и окончательно опозорилась перед начальником, рассыпав мелочь из карманов, заранее заготовленную для маршрутки.

– Сегодня я на трамвае, – выпалила, оправдываясь, Полина, и бухнулась Царевичу в ноги, подбирая монеты и чувствуя себя хуже некуда. Вот зачем она про трамвай брякнула?

– А я уже давно на трамвае не ездил, – низкий, с хрипотцой голос Ивана прозвучал неожиданно близко. Полина повернула голову – и уткнулась в синие колдовские очи, которые смотрели прямо на нее. Заметил, бухнуло сердце, наконец-то ее заметил!

– Хотите прокатиться? – ляпнула от волнения Полина.

– На трамвае? – красиво очерченные брови Царевича насмешливо изогнулись.

«Конечно, лучше бы на вашей машине! И чтобы вы отвезли меня домой и поцеловали на прощание. Можно даже два раза», – подумала Полина, загипнотизированно глядя в васильковые глаза своего начальника. Но вслух, к счастью, ничего не сказала.

А Царевич подобрал с пола оставшуюся монетку, поднялся с колен во весь свой высокий рост и протянул руку Полине. Их руки соприкоснулись – впервые за восемь месяцев с того дня, как новый начальник Иван Андреевич Царев переступил порог их офиса, получив в наследство от предшественника фирму на грани банкротства и исполнительную Полину в придачу…

Полина мыслями вернулась в прошлое. Санкции и бешено взлетевший курс валют больно ударили по их небольшому мебельному производству, диваны с импортными деталями сделались непомерно дорогими для покупателей средней руки. Сотрудники тогда не ждали ничего хорошего от смены руководства и боялись сокращения, а кто посмелее – те подыскивали новые места, но тщетно – в кризис с работой было туго. Однако Иван Андреевич Царев с первого дня развил бурную деятельность, поменял поставщиков на российских, пригласил молодого, но талантливого дизайнера – и вскоре они выпустили новую линейку диванов, красивых, удобных и доступных по цене. К декабрю стало ясно, что кризис миновал, фирме удалось удержаться на плаву, а сотрудникам – не потерять драгоценные места. Для Полины Иван Царевич был настоящим героем, совершившим невероятное, и вот сейчас герой сошел со своего пьедестала и впервые коснулся ее руки…

Полина поплыла – под ногами качнулся пол, а она медленно понеслась к розовым облакам, где на нее с улыбкой смотрело любимое лицо Ивана Андреевича. А потом он развернул ее ладонь и вложил в нее что-то прохладное и круглое, как обручальное кольцо. В ушах у Полины зазвенел свадебный марш, который перекрыл звучный голос начальника:

– Ваши два рубля.

Полина опустила глаза и увидела, что в потной от волнения ладошке лежит монетка. А Иван Царевич повернулся к ней спиной и задержался у стола, разглядывая игрушечную елочку.

– Откуда она у вас?

– Это бабушкина, – Полина смущенно запнулась, не зная, как объяснить, почему она принесла елочку на работу. Не рассказывать же, в какой суете уезжали родные и как в последний момент бабушка сунула ей игрушечное деревце во дворе дома.

– У моей бабушки Вали такая же была, на комоде стояла, – с улыбкой вспомнил Царевич. – Она ставила ее задолго до большой елки в гостиной и всегда оставляла под ней для меня две конфеты. Как сейчас помню – «Белочка» и «Мишка».

Полина замерла, боясь вздохнуть. Впервые за время их совместной работы Иван Андреевич с ней откровенничал.

– Вкуснее тех конфет я ничего не ел, – помолчав, добавил он.

А потом в приемной зазвонил телефон, Полина бросилась отвечать, соединять, и когда Иван Андреевич заперся в кабинете, чтобы переговорить с важным партнером, она не удержалась и позвонила старшей сестре, чтобы поделиться своей радостью.

– Проводила? – вместо приветствия спросила Клара.

– Проводила! Все в порядке, мама с бабушкой уже в поезде, – скороговоркой протараторила Полина и, понизив голос, выпалила в трубку: – А Иван Царевич подержал меня за руку!

– И ради этого ты оторвала меня от страстного секса с Арсением? Я почти дошла до кульминации! – с негодованием фыркнула сестра.

– Прости! – смутилась Полина. – Еще утро. Я не знала, что ты с мужчиной!

– Я не с мужчиной, – хмыкнула Клара. – Я с ноутбуком. Пишу жаркую сцену.

– А где Арсений? – совсем растерялась Полина.

– Арсений – это герой моего нового романа, балда! – звонко рассмеялась Клара. Смех у нее был русалочий, на высший балл по шкале обольщения. Когда Клара так смеялась в кафе, на нее оборачивались мужчины, а некоторые, на свою беду, подходили знакомиться. На беду – потому что ни один реальный мужчина не мог соперничать с теми идеальными героями, которых Клара придумывала в своих книгах.

– А я уже обрадовалась, что ты в кои-то веки с настоящим мужчиной, – вздохнула Полина.

– Увы, настоящие мужчины остались только в книгах, которые я пишу. А в жизни герои что-то не встречаются. Ну, и как там рука?

– Какая рука?

– Ну не моя же! Его, Царевича твоего! Крепкая? Сильная? Внушает надежды на совместное будущее, марш Мендельсона и страстную брачную ночь?

– Да ну тебя, Кларка, – рассердилась Полина. – Я к тебе со всей душой, а ты, как всегда, со всем цинизмом. Удивляюсь, как тебе удается писать любовные романы, над которыми рыдают читательницы. В тебе же романтики – как в пустыне Сахара снега.

– Зато в тебе ее – на двоих. И когда ты уже перестанешь сохнуть по своему неприступному шефу и найдешь себе нормального парня?

– Я уже нашла, – гордо объявила Полина. – А если ты мой выбор не одобряешь – то на свадьбу можешь не приходить.

– Эк тебя от прикосновения руки торкнуло! – хохотнула своим противным русалочьим смехом Клара. – Смотри, как до поцелуев дойдет – береги вставную челюсть.

– Какую еще челюсть? – растерялась Полина.

– Ну, если твой Царевич восемь месяцев ждал, чтобы тебя за руку подержать, то до первого поцелуя еще восемьдесят лет пройдет! – явно издевалась над ней старшая сестра.

– Не забудь вставить эту шутку в свой новый роман, – ядовито посоветовала Полина.

– Как только закончу секс с Арсением, так сразу! – пообещала Клара и отключилась. Последнее слово всегда оставалось за ней. Писательница все-таки. Дал же бог сестрицу!

– Кто звонил? – подал голос Арсений, недовольный, что их прервали на самом интересном месте.

– Сестрица младшенькая. Она в своего начальника влюблена, а он ее не замечает. Хотя сегодня вон за руку подержал. Правда, я не уточнила, при каких обстоятельствах… – Клара задумчиво покусала губы. – Как думаешь, это что-то значит?

– Ничего это не значит. Когда мужчина любит женщину, он ее добивается, а не держит за руку. – И он лениво потянулся на кровати, демонстрируя совершенное тело атлета.

– Что-то ты распоясался, дружок! – прищурилась Клара. – Не слушаешь меня ни черта. Героиню в постель затащил в первой же главе. Ты мне все каноны любовного жанра ломаешь! Не мог дотерпеть до третьей главы?

Когда она писала, то целиком жила своими героями. Они становились для нее реальней живых людей, и даже в перерывах между сценами она мысленно продолжала вести с ними разговоры и обсуждать как саму книгу, так и свою жизнь.

– Не мог, – обезоруживающе улыбнулся Арсений. – Такой уж я горячий парень. Таким уж ты меня придумала. – И он поиграл кубиками идеального пресса, так что писательница чуть не заскрежетала зубами от досады.

И почему в жизни не встречаются такие классные мужики, как те, которых она сочиняет в книгах?

– И хватит тут играть своими кубиками, – рассердилась она. – Ты вообще кто? Пожарный или стриптизер?

– Я могу быть пожарным, который подрабатывает стриптизом в клубе, – с азартом предложил Арсений.

– Поговори у меня! – пригрозила Клара. – Герой ночных грез моих читательниц не может опуститься до пошлого стриптиза. Иначе это уже не герой будет, а черти что, на попе стринги! И вообще, не слишком ли ты у меня сексуальный получился? – призадумалась она. – Может, кубики – это лишнее? И что за имя такое дурацкое – Арсений? Давай тебя будут звать Егором? Я думаю, это имя тебе больше подойдет.

– Слишком много думаешь, детка, – Арсений рывком повалил ее в койку. – Займемся делом.

И Клара бросилась в объятия своего книжного героя – только клавиши застучали. Когда она писала – то забывала обо всем на свете, и все, о чем сочиняла, переживала как наяву.

Он ее заметил, ликовала Полина, пока занималась обычной рутинной работой. Он ее заметил, заметил! На губах сама собой распускалась улыбка, голос, когда она отвечала на звонки, становился громче и мелодичней. А когда Полина взглянула в зеркало, чтобы подкрасить губы, из отражения ей улыбнулась прекрасная незнакомка – голубые глаза ее победно сияли, на щеках цвел нежный румянец, из гладкой прически выбился тот же непослушный золотисто-русый локон, только теперь Полина не стала его заправлять. Сегодня все изменится.

– Что вы сказали, Полина? – Иван Царевич стоял в дверях, держа в руках кофейную чашку.

Неужели она произнесла это вслух?

– Погода меняется, Иван Андреевич. Вы заметили, сегодня снег? – Она кивнула на окно, за которым снова кружила легкая метель. – Скоро Новый год.

– В самом деле, – удивился Иван Царевич, как будто наступления Нового года он не ожидал в ближайшие лет двадцать.

– Хотите еще кофе? – Полина поднялась из-за стола, подошла к мужчине чуть ближе, чем это позволено помощнице.

– Пожалуй, – он протянул ей чашку, и их пальцы на короткий, как вздох, миг снова встретились.

Сегодня все изменится. Уже меняется. Раньше Иван Андреевич не выходил в приемную, а вызывал Полину по телефону. Раньше пустая чашка стояла на краю стола, Полина забирала ее и тихо отступала к двери, а начальник даже глаз от монитора не поднимал. Раньше Полина чувствовала себя тенью, но сегодня она вдруг стала красивой и смелой. Она заглянула в глаза Ивану Царевичу и впервые увидела там себя.

– Давно хотел вам сказать, Полина… – Иван Андреевич запнулся, и это тоже было что-то новое.

Полина затаила дыхание. Сегодня все изменится. Он ее поцелует.

– Вы прекрасно готовите кофе, – Иван Андреевич улыбнулся и вышел в коридор.

Ничего. Полина сдержала разочарованный вздох. Все изменится, но не сразу. Ему нужно время, а она подождет. Она умеет ждать. Держа в руках кофейную чашку, как величайшее сокровище, Полина отправилась варить свой прекрасный кофе.

– Иван, ты в курсе, что скоро Новый год? – громко, словно находился рядом, а не за городом, на рыбалке, спросил отец в телефонной трубке.

– Ты присмотрел для себя новую удочку?

Новый год у Ивана Андреевича Царева ассоциировался исключительно с необходимостью купить гору подарков – практически не нужных, но категорически необходимых по этикету сувениров для деловых партнеров и традиционных шоколадно-кофейных наборов для сослуживцев. К счастью, с этой частью забот обычно справлялись секретарши. Полине он это поручит впервые, но она умная девочка, справится. Собственноручно он покупал подарок только для отца. Да и то, с тех пор как Иван потратился на дорогущие, но совершенно никчемные в средней полосе России рыболовные снасти, отец предпочитал выбирать подарок самостоятельно. Ивану же лучше – не надо ломать голову, остается только купить и вручить заядлому рыбаку удочку его мечты.

– Можно подумать, в удочках счастье! – вздохнул отец. – Сын, ты хоть помнишь, что Новый год – семейный праздник? Помнишь, как здорово было, когда мы все вместе – с мамой, бабушками и дедушками собирались у елки за праздничным столом?

– Конечно, помню, пап! – Иван, как наяву, ощутил дразнящий запах еловой смолы и манящий – мандаринов. К ним примешивался стойкий аромат духов «Красная Москва» – их уважали обе бабушки, нежное дыхание розовых болгарских духов мамы и крепкий перегар «Беломора» – высокий бородатый дед Борис, бывший моряк, смолил ими без остановки. За праздничным столом всегда было шумно и весело – бабушки пели песни, папа с дедом травили анекдоты, а мама подкладывала в опустевшие тарелки то селедку под шубой, то домашних пирогов и заливисто смеялась над папиными анекдотами. А маленький Ванечка играл с подарками у елки – в один год это была пожарная машина, в другой – железная дорога с поездом. И ему казалось, что нет на свете праздника чудеснее, чем Новый год – со снежными сугробами, сверкающими елочными шарами и ожиданием чего-то доброго и хорошего.

Но с тех пор все изменилось, и в Новый год людей за праздничным столом становилось все меньше. Сначала похоронили родителей отца – они ушли друг за другом в один год. Потом, совершенно внезапно и нелепо, от обыкновенного гриппа угасла мама, ему тогда было десять, и он как-то сразу повзрослел, из маминого любимца Ванечки стал папиным сыном Иваном. Детство закончилось вместе с мамиными объятиями и пирожками. Новый год они теперь отмечали вчетвером – с дедом Борей и бабушкой Валей. Песни за столом больше не звучали – бабушка затянет, бывало, свою любимую, про мороз, но так и оборвет на середине, не дождавшись, что ее поддержат. А потом не стало деда, и бабушка петь совсем перестала. Хотя Иван к тому времени уже хорошо зарабатывал и старался порадовать бабушку дорогими подарками, каких у нее никогда не было. Только уже не было ощущения волшебства, и вместо веселья накатывала тоска по утраченному семейному счастью. Бабушка Валя еще долго держалась, справила восьмидесятилетний юбилей, но в прошлом году в промозглом феврале простились и с ней.